Мои женщины Июнь 1963 Лето! Ах, лето

Мои женщины. Июнь 1963. Лето! Ах! Лето.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация:

12 июня 1963 г. Городской автовокзал. Мама провожает нас в дом отдыха в город Алексин. Фотографирует мой брат. Из моей новенькой фуражки, которую мне подарили за успешное окончание учебного полугодия, не вынули картонного кольца, поэтому она еле-еле помещается на моей макушке. Шляпа у папы тоже новая. Два чемодана – мой и моего старшего брата.



Лето 1963 года началось в субботу 1 июня холодом (всего около 10 градусов тепла) и мелким дождичком. Тёплый и солнечный май менялся на дождливый и ветреный июнь.

По прозрачно синему небу быстрой стаей неслись рваные, пухлые и тяжёлые от серой влаги низкие облака. Прохладный ветер проникал за воротник куртки, зябко шарил по спине, холодил руки. Воздух был сырой, отчего усиливалось ощущение холода.

Несмотря на прохладу начала лета, мама открыла все окна, вымыла с мылом и нашатырным спиртом стёкла во всех рамах, протёрла подоконники, перестирала все занавески и шторы. В доме сразу стало чище, светлее, пахучее. В доме запахло летом.

Летний запах струился из форточек ещё и потому, что в палисаднике возле дома, со стороны улицы, пахли посаженные мамой цветы, а также папины кусты смородины и молодые деревца вишни. Папа привёз эти саженцы из питомника и очень надеялся на эти новые сорта.

Со стороны нашего земельного участка, примыкающего к дому с юго-восточной стороны, тоже было множество летних запахов: смородины, крыжовника, малины, вишни, грядок с ростками лука, чеснока, клубники, земляники, моркови и свёклы. Мама и папа всерьёз принялись за обустройства нашего придомового огорода и сада.

Особенно ревностно и с удовольствием «занималась землёй» наша мама. Папа с удивлением смотрел и наблюдал, как она, по воспитанию далёкая от земли, вдруг увлеклась огородничеством и садоводством. При этом у мамы всё получалось лучше, чем у него, а тем более у нас с братом.

Мы все имели свои грядки, которые сами обрабатывали, сами облагораживали, сами засеивали разными семенами и ростками и теперь сами должны были за ними ухаживать. Только почему-то у мамы всё всходило, росло и кустилось, а у нас были только редкие хилые ростки-былинки…

Папа даже купил специальную книгу – «Справочник садовода и огородника» и теперь ежедневно по вечерам с увлечением её читал, делал выписки и даже чертил какие-то графики и таблицы. Он увлёкся посадкой яблонь, вишен, груш, слив, малины, смородины, крыжовника и клубники разных сортов и видов.

Более того, соседи вокруг нашего дома, как по команде, тоже увлеклись садоводством и огородничеством и, начиная с весны 1963 года, все, как один, стали сажать картофель, овощи, плодоносные кустарники и деревья. При этом наш папа уже выступал как специалист-эксперт, потому что он признавал только саженцы из государственного питомника.

Наша мама тоже стала общепризнанным экспертом в области овощей и цветов. У неё росли самые пышные, высокие, здоровые и красивые растения.

Ежедневно к маме приходили соседки и женщины с работы, чтобы пообщаться, поговорить, пообсуждать и посмотреть на мамины грядки и цветник. При этом и наша мама, и её подруги-подружки не обращали на нас, мужчин, никакого внимания.

Мы приуныли. На наших грядках что-то росло, но мало и хило…

Вечером  в понедельник 3 июня 1963 года мама объявила нам, что «устала от нас, мужчин». Поэтому нам «нужно поехать в дом отдыха».

Дело в том, что маму на работе наградили путёвкой в дом отдыха, но она сама «ехать не хочет», а мы, её «дети, вместе с папой должны поехать, чтобы путёвка не пропала и дети получили полноценный летний отдых». При этом мама сказала, что ей «лучше остаться одной дома», «привести всё в порядок», «исправить наши огрехи на наших грядках» и вообще, она «отстраняет нас от садово-огородных работ», потому что с нами «никакого урожая не будет».

Сказать, что мы, папа, мой брат и я, были «ошарашены» или по литературному изумлены, это значит, ничего не сказать…

Мы немедленно онемели, застыли, перестали дышать, видеть, слышать, понимать…

Явно наслаждаясь произведённым эффектом, мама торжественно выложила на ярко жёлтую бархатную скатерть нашего круглого семейного стола небольшой фирменный листочек путёвки в пансионат «Сосновый Бор» в городе Алексино Тульской области.

Мы переглянулись. Я заметил, как блеснули искрой лукавой радости глаза папы, как затуманились в предвкушении хитрющие глаза моего старшего брата, а во мне начала подниматься тревожная волна предчувствия необыкновенных приключений.

Начались сборы мужчин в дом отдыха…

О! Эти сборы. Никогда в жизни я не забуду, как мы собирались и как в итоге мама нас «собрала»…

Всю неделю до срока выезда в дом отдыха мы усиленно собирались, готовились, спорили, искали, укладывались, разбирались и снова укладывались в свои чемоданы, сумки и потайные карманы…

Практически ежедневно и постоянно в доме звучали только одни вопросы: «Мам, а где мои?»… Брюки, рубашки, носки, трусы, майки, галстуки, шляпа, сандалии, ботинки, кеды, ремень, носовые платки, значки, открытки, карандаши, «стёрка», расчёска, кошелёк, ключи и т.д. и т.п.

Мама терпеливо слушала нас, находила, подавала, искала, выкладывала, укладывала, снова находила и снова подавала и укладывала, но у нас опять всё, почему-то терялось и пропадало.

Особенно тщательно мама укладывала нашу продуктовую сумку. В неё каким-то чудесным образом уложились: банки с солёными огурцами, маринованными и в собственном соку помидорами, разным вареньем, и даже мёдом, пакет с варёной картошкой и коробка с варёными яйцами, ложки, вилки, ножи разной длины и формы, соль, перец, спички, две буханки хлеба и один батон, небольшая аптекарская бутылка с растительным маслом, батон варёной колбасы и ароматный горячий пакет с запечённой в духовке курочкой, пакет с шоколадными конфетами и карамельками, пакет с горячими пирожками с капустой, две консервных банки с килькой в томатном соусе и пол-литровая банка с разделанной селёдочкой в растительном масле с кольцами белого лука, перчиком и ещё какими-то сушёными травками.

Отдельно в продуктовой сумке была завёрнута в несколько газетных листов бутылка московской водки. Она лежала в середине сумки, не касаясь её дна, окружённая со всех сторон продуктами питания…

Сверху этого продуктового обилия мама положила небольшой мешочек из плотной материи со своим знаменитым цветочно-чайным набором.

Сумка с продуктами оказалась самой «неподъёмной», но самой вместительной, красивой и пахучей. Наши, мужские чемоданы и сумки были не такими красивыми…

Папа размеренно и аккуратно укладывал в свой чемодан свой костюм, брюки, ботинки, рубашки, майки и трусы, бритвенные принадлежности, письменный набор (потому что клятвенно заверил маму, что будет писать ей письма каждый день).

Когда папа аккуратно уложил всё ему необходимое в чемодан, он закрыл его и поднял за ручку. В чемодане что-то произошло, «зашебуршилось»…

Папа открыл чемодан. Мы увидели, что все его вещи перемешались. Тяжёлые ботинки и книги, которые папа взял с собой, переместились сверху вниз, смяли рубашки и брюки, а письменные и бритвенные принадлежности рассыпались. То, что красиво и аккуратно горизонтально лежало в чемодане, теперь «встало на дыбы» в вертикальном положении чемодана.

Мама укоризненно посмотрела на папу, методично выложила все его вещи на наш круглый семейный стол и вновь всё уложила в чемодан. Сначала на дно чемодана были уложены тяжёлые книги, ботинки, потом всякие принадлежности, завёрнутые в папины майки и трусы, а потом уже тяжёлый объёмный папин костюм и рубашки.

После маминой укладки в папином чемодане оказалось ещё очень много места. Тогда мама стала укладывать в него наши вещи. Папа сначала протестовал и говорил, что «каждый должен сам нести то, что собирается брать с собой в дом отдыха», но мама и мы с братом его не слушали.

Так в папином чемодане оказались рубашки и майки моего брата, а также мой новый рисовальный альбом и коробка с цветными и простыми карандашами.

У нас с братом тоже были свои чемоданы. Они тоже были уложены умелыми мамиными руками и у нас тоже были свои брюки, ботинки, кеды, сандалии, майки и трусы, полотенца и всякие нужные нам вещи.

После того, как мама уложила все наши чемоданы и сумки, она ушла на кухню готовить прощальный ужин, а мы, не сговариваясь, потихоньку, стараясь не щёлкать громко замками, открыли каждый свой чемодан и спрятали в глубине наших вещей свои тайные вещицы.

Папа положил наш старый военно-морской бинокль, мой старший брат положил «на всякий случай» свою «свинчатку», а я положил моё «новое увлечение» – увеличительное стекло, которое отлично выжигало лучом света на дереве различные рисунки и слова.

Наш семейный ужин прошёл в торжественно-грустной атмосфере. Завтра в среду 12 июня мы должны были на автобусе ехать сначала на железнодорожную станцию, потом на дизельном поезде в Тулу, потом опять на автобусе в город Алексин, а там уже пешком прийти в наш дом отдыха «Сосновый бор».

Путешествие нас волновало и даже чуть-чуть страшило, но мы, мужчины, были бодры, веселы и нарочито бесстрашны. Только мама смотрела на нас с участием и всё говорила: «Что вы там без меня будете делать?».

Мы этого не знали сами и это щемящее, щекочущее, ознобное незнание нас сильно возбуждало.

При этом папа делал вид, что ему грустно и тяжело расставаться с мамой, с домом, с домашними делами. Мой старший брат усиленно утешал и успокаивал маму, уверяя её, что мы «будем послушными и смирными, а если Сашка что-то начнёт вытворять, то он меня в бараний рог скрутит».

Мама запрещала ему меня трогать, но при этом требовала, чтобы я ни на секунду не оставался без внимания папы или моего старшего брата. Папа и мой брат горячо пообещали «не сводить с него (меня) глаз».

Мама недоверчиво и обречённо вздыхала, а я только молча прикладывался к её прохладной ладони своей горячей щекой.

Мама с тревогой щупала мой лоб и уже твёрдым, командирским голосом требовала от папы и своего старшего сына, чтобы они «ни в коем случае не допустили простудных заболеваний».

- Вы едете в оздоровительный дом отдыха, чтобы поправиться, набрать вес, оздоровиться, вылечиться от зимних болячек, - говорила мама и с ноткой угрозы продолжала. – Попробуйте только приехать нездоровыми и не поправившимися!

- Ну, а ты как тут без нас? – робко спросил папа.

- Господи! – вгорячах продолжала наша мама, - Я хоть раз в жизни отдохну по-человечески. Одна. Без забот и без хлопот. Без готовки и стирки. Без тревог и волнений. Без вас...

Мама чуть-чуть всхлипнула и каким-то чудесным образом обняла нас всех – и папу, и моего брата, и меня.

Мы молча, сопя носами, прижались к ней, кто как мог и минуту были все вместе, одним целым…

Ночь прошла без сновидений, а утром за полтора часа до отправки автобуса мы начали лихорадочно собираться, проверять заранее купленные билеты, деньги, документы, вещи, чемоданы и сумки.

Потом мы на минутку присели на кухне по своим местам «на дорожку». Затем дружно встали, взяли вещи и наконец-то вышли из дома.

В среду 12 июня 1963 года было гораздо теплее, чем в предыдущие дни. Сияло солнце, по ярко синему небу плыли красивые облака. Температура воздуха была около 17°С.

Настроение было прекрасное. Хотелось не идти, а бежать вприпрыжку. Только тяжёлые чемоданы и сумки, да озабоченный вид нашей мамы сдерживал нашу радость и ожидание новых приключений.

На городскую автостанцию мы пришли задолго до автобуса. Купили несколько бутылок лимонада. Одну тут же попробовали и угостились мамиными пирожками.

Мама ещё и ещё раз наказывала как нам себя вести. Мы послушно кивали головами, успокаивали её, жалели, гладили её руки, всячески показывали свою заботу об её настроении и состоянии.

Только когда подошёл на посадку автобус, мы действительно вдруг ощутили горечь расставания с мамой и какое-то смутное беспокойство. С мамой было всё понятно, просто, уютно, безопасно, а без мамы как-то странно, одиноко…

Автобус взревел мотором, пахнул горячим и пыльным выхлопом прямо в салон, где сидели пассажиры и, тяжело переваливаясь на весенних рытвинах, поехал по дороге к выезду из города.

Мы ещё некоторое время вертели головами и махали руками удаляющейся фигурке нашей мамы в её светлом красивом и модном пальто, а потом, не сговариваясь, посмотрели друг на друга.

- Ничего, - сказал ободряюще папа. – Мы же вместе. Что с нами случится?

Ах! Если бы он знал, что нас ждёт впереди этим летом!