Мои женщины Июнь 1963 Она бежит, он её догоняет

Мои женщины. Июнь 1963. Она бежит, он её догоняет.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Продолжение главы «Мои женщины. Июнь 1963. До востребования».

Иллюстрация из открытой сети Интернет.

Аннет Фуничелло и её партнёр в фильме «Пляжная вечеринка», 1963 год.



Рано утром в четверг 13 июня 1963 года меня разбудил «колотун». В спальне, где мы спали, было не просто прохладно, а по-настоящему холодно. Я завернулся в байковое одеяло с головой, как в кокон, но и это не помогало. Оказалось, что спальня и весь наш дачный домик не отапливался.

Также оказалось, что сосновый бор аккумулирует утреннюю влагу с реки и эта влага проникает даже сквозь стены, пропитывает нашу одежду, простыни, наволочки, одеяла и ещё больше усиливает утренний холод.

Папа встал раньше всех и укрыл меня и моего брата всеми тёплыми вещами, которые у нас были с собой: куртками, свитерами, спортивными штанами, а сам поверх одеяла укрылся своим модным плащом.

«Только бы не простудиться» - вяло думал я сквозь дробный сон, который «стучал» в моей голове обрывками видений в такт стука моих зубов…

Страдал от утреннего холода не только я один. Страдали все мужики, которые спали вместе с нами в нашей большой спальне-палате. Они ворочались на своих постелях, по очереди вставали и доставали из своих чемоданов и сумок тёплые вещи и тоже накрывались поверх одеял всем, чем могли.

Но всё равно ровно в 8:00 уже никто не спал, все проснулись и начали дружно вставать.

Лысый, который даже спал в своей старой, мятой, но, вероятно, удобной кепке, громко поинтересовался о «режиме и распорядке дня в этом спецлагере».

Папа ответил, что «по распорядку подъём здесь в 8:20, потом десять минут зарядка, затем утренний туалет и в 9:00 завтрак».

- А что потом? – поинтересовался толстяк, лёжа раскачиваясь и скрипя панцирной сеткой в попытках одним махом бодро вскочить с постели.

- Потом после завтрака хозяйственные дела по дому или по лагерю, подготовка к дневным мероприятиям, - сказал важно папа. – Потом с 10:00 всякие разные спортивно-оздоровительные мероприятия до обеда.

- А когда обед? – живо встрепенулся черноволосый красавец, уже приглаживая расчёской свои непослушные цыганские кудри.

- В 13:30 – коротко ответил папа. – А после обеда с 14:00 «тихий час». По всей территории запрещены громкие разговоры, беготня, игры. Все должны часок «прикемарить», чтобы обед лучше усвоился организмом.

- Сергей Иванович, - вежливо поинтересовался очкарик. – А что люди отдыхающие могут делать, если не хотят «кемарить»?

- А что хочешь, - ответил мечтательно папа. – До 17:00 у вас личное время, которое вы можете посвятить своему досугу. Хотите, спите, хотите, играйте, хотите, гуляйте, хотите, читайте. Что вам хочется, то и делайте.

- А почему только до 17:00? – опять спросил очкарик.

- Потому что в это время опять начинаются лагерные мероприятия, - сказал мой папа тоном учителя. – В это время обычно приходят массовики-затейники и начинают всех увлекать куда-нибудь пойти, что-то сделать, во что-то поиграть. Обычно в это время приезжают артисты и всех приглашают к «ракушке».

- Пап, а ты откуда это знаешь? – спросил мой брат.

- Так во всех домах отдыха делают, - ответил вместо нашего папы толстяк. Он наконец-то встал с кровати.

- Верно, - подтвердил папа. – Затем в 19:30 ужин. После ужина свободный досуг, гуляния, песнопения, опять игры для любителей, а также танцы под радиолу или гармошку. Наконец, в 21:00 киносеанс и в 23:00 – отбой.

- Да, - сказал лысый со вздохом. – Всё как обычно. Ничего в этом мире не меняется. Так, наверно, и при царе Горохе люди отдыхали в тамошних лагерях.

- Тогда кино не было, - подал я голос из своей норы под одеялом и кучей тёплых вещей.

Все засмеялись. Папа вскочил и стал меня тормошить, выбирая моё расслабленное тело из вороха одежды и простыней. Брат уже поднялся и делал упражнения утренней зарядки.

Толстяк с завистью смотрел на стройное, поджарое и мускулистое тело моего брата. У него непроизвольно тоже двигались руки, голова, торс и ноги, но только он не делал упражнения, а «намечал» их…

Кто-то включил радио. Бодрая музыка окончательно пробудила всех нас и всех мужиков в соседних домиках и спальнях-палатах.

- Вставая, соня, - позвал меня папа. – Пойдём на беговую дорожку в сосновый бор, пробежимся чуть-чуть.

По радио диктор зачитала сводку погоды. По её словам нас ожидал тёплый день с температурой до 21 градуса по Цельсию и небольшой дождь во второй половине дня.

Папа, мой брат и я дружно вышли на нашу открытую веранду. Поёживаясь от утренней прохлады, мы спустились по ступенькам крыльца нашего дома и побежали по тропинке в сосновый бор.

Тропинка петляла между сосновыми деревьями разной величины. Большинство деревьев были огромные, старые, с толстыми стволами и огромными кронами. В земле вокруг их стволов высовывалось наружу огромное количество корней. Они, как змеи, переплетались, «корявились», появлялись и исчезали в песчаной почве. Всё пространство между деревьями было усыпано светло-коричневой хвоей и сосновыми шишками разной величины.

Я сразу приметил эти шишки и на бегу решил, что соберу их как можно больше, чтобы сделать лесные игрушки и подарить их маме, своему другу Славке, друзьям и, может быть, даже Вальке Антиповой.

Странно, я впервые за много дней вспомнил о своих школьных друзьях и Вале, девочке, которая мне нравилась, но которой не нравился я…

Папа бежал по тропинке легко, размеренно, не торопясь. Мой брат бежал ещё легче и стремительней. Он ловко обегал деревья, метался между стволами, перепрыгивал через переплетенье корней, убегал вперёд и возвращался к нам. Бег давался ему легко и свободно, как молодому оленю…

Я бежал, стараясь следовать стилю бега отца, - спокойно, размерено и экономя силы. Тропинке не было конца. Я не знал, сколько нам ещё так бежать.

Вдруг сосновая чаща стала редеть, потом расступилась и мы выбежали на высокий гребень берега реки Оки.

Склон берега на опушке соснового бора был покрыт ковром ярко зелёной весенней травы. Чуть ниже по склону вместо обычного поломанного забора турбазы была устроена живописная изгородь колов-столбов, длинных жердей-перекладин и частокола из сосновых веток, воткнутых в землю. Некоторые ветки проросли и в толще изгороди росли колючие молодые сосенки.

Тропинка петляла вниз, проходила сквозь дыру в изгороди и вела к полосе песчаного пляжа и речной глади Оки.

С высоты речная вода выглядела удивительно гладкой, мирной и спокойной. Низкий берег напротив сплошь порос кустами ивы и небольшими разными деревцами. За полосой прибрежной растительности растилась широкое засеянное поле, которое дружно прорастало ровными рядами зелёных всходов. За полем сплошной чащей вставало продолжение огромного соснового бора – главной достопримечательности этих мест.

Мы застыли на месте, любуясь красотой природы, а папа вновь занёс было руку, чтобы дать нам по затрещине, как когда-то ранним утром в деревне Дальнее Русаново, когда он вывел нас на пригорок, чтобы показать нам нашу «Малую Родину».

Мы с братом ловко увернулись, но папа по инерции всё же сказал нам: «Смотрите, сыны, - это ваша Родина».

Мы дружно посмотрели на прекрасный вид и вдруг увидели, как из-за кустов снизу вверх по тропинке идёт какая-то женщина в купальнике. Это была наша фея-Валентина…

Мы были в домашних чёрных сатиновых трусах и в обычных белых майках, а она была одета в модный цветной купальник – плотные трусики с высоким поясом и плотный лифчик с косыми чашечками, которые спереди открывали два тесно сжатых полушария её больших грудок.

Мой брат дёрнулся было в сторону и назад, но папа быстро схватил его за руку и удержал на месте. Убегать было поздно. Фея-Валентина резво поднималась в гору по тропинке и даже не смотрела вверх. Через минуту она была уже перед нами.

- А, мальчики! – воскликнула она, увидев нашу троицу на вершине тропы. – Утренняя пробежка? Молодцы.

Она немного запыхалась, поэтому свободно стояла перед нами во всей красе и переводила дух. Я не заметил у неё ни капельки волнения или стеснения.

Папа вежливо поздоровался с феей-Валентиной за нас всех.

- Вы на завтрак не опоздаете? – заботливо спросила нас фея-Валентина. – До базы ещё бежать и бежать! Ну, кто быстрее? Вы или я?

После этого она неожиданно побежала по тропинке. Мы с весёлыми криками и свистом пустились за ней вдогонку…

Фея-Валентина бежала по-женски, слегка суетливо перебирая ногами, но мы, почему-то никак не могли её догнать. Всякий раз, когда мы приближались к её весёлым колыхающимся долькам крутой попки, они вдруг начинали двигаться быстрее и фея-Валентина вновь оказывалась впереди нас на много шагов.

Мой брат мельком оглянулся на нас и «припустил» за феей-Валентиной «всерьёз». Он перешёл с прогулочного бега трусцой на настоящий спортивный бег, и мы с папой увидели, как его ноги стали мелькать перед нами в спортивном классическом стиле.

Однако и фея-Валентина тоже сменила стиль бега и тоже ускорилась…

Папа на бегу взглянул на меня «по-мужски» и я тоже ускорился, как мог. Папа вырвался вперёд и стал даже догонять своего старшего сына.

По поворотам тропинки и деревьям я уже чувствовал, что мы «на подходе» к границе турбазы, что вот-вот должны были показаться первые строения и дачные домики, но мы так ещё и не догнали нашу фею-Валентину.

Теперь её высохшие после купания волосы лихо развевались на бегу, её спина, талия, попа и ноги двигались, как у настоящей бегуньи. Она не просто бежала, а легко неслась, летела, стремилась вперёд, как ракета.

Я видел, как мой старший брат «спрямил» свой бег, проносясь между стволами сосен, а фея-Валентина бежала, петляя между деревьями строго по тропинке. Папа тоже решил «спрямить» путь, но с другой стороны. Они оба «брали» фею-Валентину «в клещи»…

Я бежал на последнем дыхании и уже давным-давно позабыл, что такое утренний холод. Сердце стучало, как мотоциклетный мотор. Ветер овевал моё горячее лицо и я видел, как стремительно мелькали подо мной мои коленки и ноги в сандалиях.

Мне было очень хорошо, здорово и весело бежать за моим папой, братом и моей феей-Валентиной, потому что я знал, этот бег – неспроста…

Только возле нашего домика мой брат стремительным броском догнал фею-Валентину и схватил её сзади обеими руками за талию.

Фея-Валентина то ли от неожиданности, то ли от щекотки резко остановилась, согнулась и «зашлась» в типично женском смехе-визге пойманной жертвы. Мой брат крепко держал её в своих объятьях, прижимался всем телом к её спине и к попе и тоже нервно смеялся…    

Следом тяжело подбежал наш папа. Я подбежал, когда они все, уже согнувшись и опершись руками в колени, стояли порознь, тяжело дышали и поглядывали друг на друга.

- Если бы я не поддалась, - тяжело дыша, сказала фея-Валентина, - вы бы меня ни за что не догнали.

- Если бы я захотел, - сказал самоуверенно мой старший брат, - то я бы ещё раньше догнал. Мне корни мешали.

- Главное, что мы почти все вовремя добежали, - сказал примирительно папа. – Скоро в душевой горячую воду отключат.

- Верно, - сказала весело фея-Валентина и оценивающе стрельнула глазами на моего брата. – Вам пора и мне надо идти. Встретимся за завтраком.

Она достала из свёрнутого рулоном полотенца, который держала в руке, мятый халатик, легко набросила его на своё гибкое и блестящее от пота тело, и пошла-побежала к зданию администрации дома отдыха. Мы тяжело поднялись по ступенькам крыльца. Затем пошли в спальню-палату за полотенцами, мылом и зубными щётками.

Наши соседи-мужики встретили нас в душевой расспросами о фее-Валентине. Папа рассказал всем, что «мы встретили её в лесу», что «она шла от реки».

- А почему вы бежали за ней? – с любопытством спросил черноволосый красавец. Он снова стоял перед осколком зеркальца и причёсывался.

- Это она нам предложила бежать «наперегонки» - ответил я, чувствуя затруднение папы с ответом.

- Классический сюжет, - сказал очкарик. – Она бежит, он её догоняет.

- Догнали? – спросил завистливо толстяк.

- Он догнал, - сказал папа и кивнул на моего брата, который немедленно гордо вскинул голову. – Он кого хочешь догонит.

- И перегонит, - добавил я, чувствуя, что мы сейчас одержали какую-то важную победу.

- Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого догонит и перегонит, - сказал многозначительно лысый и надел на остатки своих мокрых волос на голове свою неизменную кепку.

В столовую мы шли всей нашей компанией, но папа, почему-то, шёл немного грустный, спокойный, а за наш стол мы сели теперь по-другому. Если вчера папа и я сидели по обе стороны от феи-Валентины, то сегодня папа молча показал своему старшему сыну на своё место и сел за стол напротив неё.

Сегодня фея-Валентина была во вчерашнем брючном костюме, но в новой красной «водолазке» с ожерельем жемчуга на груди. Она приветливо встретила нас и предложила всем приятного аппетита.

На нашем столе уже стояли тарелки с завтраком и были аккуратно разложены ложки, вилки и ножи. Посередине стола стояла подставка для специальных фарфоровых чашечек с солью, перцем и горчицей. Рядом стояла подставка с бумажными салфетками. Вчера этого ничего не было…

На завтрак нам дали: большие порции каши рисовой (молочной); салат из помидоров, огурцов, копчёной колбасы, половинки варёного яйца и майонеза; много хлеба чёрного и белого; кусочек сыра и сливочного масла каждому и по стакану горячего сладкого чая. Причём стаканы были в красивых металлических подстаканниках.

После утренней прохлады, беготни и горячего душа нас не надо было упрашивать кушать всё и без остатка. Мы быстро, но степенно и не суетясь «умяли» кашу, «схрупали» салат, который назывался «Гурман» и с наслаждением сделали себе двойные бутерброды с сыром, маслом и двумя кусками белого хлеба.

- Мальчики, - сказала нам фея-Валентина. – Как красиво вы кушаете! Никогда не думала, что мужчины могут так красиво есть.

- Достигается длительной тренировкой, - скромно, но с достоинством сказал ей папа. – У нас хороший учитель – наша мама.

- Хорошая у вас мама, - сказала задумчиво фея-Валентина и поспешила уйти из столовой. Дела…


Тётка-регистратор объявила всем, что «в 10:00 она всех ждёт возле администрации для важного сообщения». Люди поели и начали расходиться по своим делам.

Мы тоже вышли из столовой и снова пошли гулять по территории дома отдыха, чтобы «разведать и познать, что здесь есть интересного».

- Интересно, - вдруг сказал папа. – А куда это убегает наша Валентина? Где она живёт?

А действительно, где?