чадо нерожденное

 - Баб Зин, а я человека убила… - чуть не плача, призналась Ксюша.
- Что? Как это – человека? Это ж… посадить могут.
- Аборт сделала… зимой еще.
- А-а-а, вот ты о чем, а я думала и вправду – человека. Это ничего.. я таких, как ты говоришь человеков, знаешь сколько? Дай-ка вспомянуть… да раз восемь, наверное. Это сейчас у вас всякие там средства есть от беременности, а у нас… а раньше-то, в молодости моей аборты и вовсе запрещены были. Я все к женщине одной ходила, она в барачном поселке жила, за заводами. А там что? Даст что-то выпить, потом походить по двору велит, попрыгать, кого и дрова рубить заставляла, воду таскать, это что бы ребенка-то расшевелить. А потом, говорит, ну, ложись милая, буду из тебя плод гнать. Да как нажмет рукой на пузо, заорешь – ажно стекла дрожат! Ребенок-то и выскочит, что твоя пуля. Гляди-ка кроха какая, с котенка размером, а уже и ручки и ножки – все при нем.
- И не жалко? Дети же. Люди.
- Эх, что жалеть… куда мне их, солить, что ли? Трое есть в одной комнате, а тут бы еще семеро…
- А младенцев куда девали? - хрипло спросила Ксюша.
- А как куда? За поселком пустырь был, там и закапывали. Отлежишься, отплачешься, и топай ножками – хоронить свое чадо нерожденное.