Дневник Шуры Елагиной. Продолжение 3

4 Февраля 1923 года.

Сегодня Василий Андреевич рассказывал о кубизме. Он говорит, что любую форму можно разложить на простые геометрические фигуры, а пространство поломать и соединить в разных плоскостях и под разными углами, чтобы увидеть все одновременно со всех сторон. Мне кажется, что это больше напоминает начертательную геометрию, чем живопись. А может, я просто придираюсь к бедным кубистам.

Оказалось, что кубизм начался из-за недоразумения. Поль Сезанн написал молодому художнику Пикассо, что при построении рисунка нужно отталкиваться от геометрических форм, но тот понял это буквально и стал изображать все кубами и призмами. Получилось, как в пословице - заставь дурака Богу молиться…
 
Василий Андреевич задал нам создать композицию на свободную тему. Конечно же, рисовать надо при помощи циркуля и линейки - кубами, пирамидами, шарами и многогранниками.

Представляю, что за ерунда получится. Папаша обхохочется.


5 Февраля.

Работаю над домашним заданием по рисованию. Карандаши никудышние. Зеленого как не было, так и нет, хотя мне его и не нужно. Произведение пока без названия, основная тема - революция, преобладающие цвета - красный и все оттенки серого.

Надо сказать, что я нахожу кубизм довольно занимательным.


7 Февраля 1923 года.

Февралев действительно получил патент от совнархоза и открыл кондитерскую. Называется «Версаль». Довольно глупо, если учесть, что версалик получился маленький и неказистый: четыре столика, прилавок и кухня. Помимо  конфет посетителям заведения предлагается три вида пирожных, яблочный штрудель, настоящий чай и  ячменный кофе. Чай можно делать из желудей, если высушить их в печи и истолочь в порошок, но этот напиток ушел в прошлое вместе с зимой девятнадцатого года. Ячменный кофе - совсем другое дело. Он мне даже нравится. Правда, вкуса и даже запаха настоящего кофе я совершенно не помню. Помню какао и пирожные, которые стоили две копейки за штуку. Но это было давно. Еще до нашей эры. Сейчас с деньгами происходит что-то невообразимое. Например, один рубль этого года равен ста рублям прошлого. Просто рехнуться можно.
   
Василий Андреевич без ума от моих успехов в области кубизма. Сказал, что я прирожденный художник-авангардист, потащил мое произведение в большой зал, где у нас устроена постоянная выставка, и прилепил к стене на самом видном месте, прямо над картонным макетом трактора «Коломенец».

К сожалению, успеху всегда сопутствует зависть. Галочкиного кубического кролика с кубической морковкой на выставку не взяли, она обиделась и  обозвала мое произведение уродливой попыткой угодить школьному руководству.   
 
Думаю,  что у Бога все справедливо устроено. Одним девочкам достается красота, а другим - ум и таланты. В подтверждение этой теории хочу отметить, что умные красавицы мне пока не попадались. Кроме того, я уверена, что ни одна красавица никогда не согласится променять свою внешность на любые, даже самые исключительные, способности.

Жоржик Лавренов в последнее время сильно изменился: стoронится всех, даже с Галочкой перестал разговаривать. Я спросила у него, как Нюра. Жоржик ответил, что плохо и сразу же отошел в сторону. Кланя считает, что Нюра умрет, как только начнется ледоход. По ее мнению все чахоточные обязательно умирают и непрeменно весной.

Я сказала, что это суеверие.

Кланя могла бы просто не согласиться, но вместо этого надула губы и посоветовала мне вступить в комсомол.

Я спросила, какая связь между комсомолом и чахоткой, но для Клани этот вопрос оказался слишком сложным.

Тут вмешалась Галочка и заявила, что в комсомоле я смогу хороводиться с безбожниками, бороться с предрассудками, рисовать дурацкие картинки и залепить ими все школьные стены и внутри, и снаружи… В заключение этой речи она сообщила, что больше не желает сидеть со мной за одной партой.

С Галочкиной стороны это было очень недальновидно, потому что я постоянно решаю за нее и алгебру, и геометрию.

После уроков я подошла к нашим девам, чтобы спросить, хотят ли они пойти со мной проведать Нюру. Обе гордо отказались. Интересно, как долго они смогут выдерживать характер.

Лавреновы живут на Воробьевке. Это самая крутая улица в нашем городе. По ней можно катиться на санках до самой реки. Воробьев здесь намного меньше, чем на рынке и в городском саду, дома старые, деревянные, некоторые даже покосились от времени и подперты бревнами. Место не самое респектабельное. Отец Жоржика и Нюры работал на писчебумажной фабрике. Там он надышался пыли и получил чахотку, от которой вскорости умер.

На самом деле Жоржика зовут Георгий, но это очень скучное имя, поэтому мы с девами решили его перекрестить. Пелагея Семеновна, мама Жоржика, очень хорошая и добрая женщина, но «из простых», как говорит наша Амалия.

Папаша терпеть не может, когда она начинает сортировать людей и определять их место под солнцем со своей невысокой колокольни. Однажды он так разозлился, что обозвал Амалию герцогиней Брауншвейгской. На самом деле наша Амалия Генриховна вовсе не герцогиня, а одинокая остзейская немка из постаревших белошвеек. В прошлом году она состояла в кооперативе  «Красный швец», но фининспекция обложила  бедных кустарей таким налогом, что их пошивочное предприятие развалилось с треском, а его устроители еле-еле избежали описи личного имущества. Амалия до сих пор прячет свою ручную зингеровскую машинку в шифоньере и строчит на ней только при закрытых ставнях.

Пелагея Семеновна и Нюра очень мне обрадовались. Нюрочка заметно похудела, почти не встает с постели и кашляет безостановочно. Сказала, что болеть очень скучно. Раньше ей было видно в окно всю Воробьевку, но доктор велел перевести ее в другую комнату, где больше воздуха, а там окна выходят во двор, в котором  ничего интересного не происходит.

Я сказала, что скоро придет весна и можно будет наблюдать кошачьи бои на соседской крыше, а коты бьются отчаянно, как японские самураи.  Потом я рассказала Нюре о Японии, Китае и о тех временах, когда у нас жил серый сибирский кот Пушок, а так же о его героических подвигах и победах над крысами в восемнадцатом году.

Надо сказать, что до революции Пушок был вполне благовоспитанным котенком. Однажды он, правда, залез на рождественскую елку, запутался в гирлянде и орал с перепугу как полоумный.   Папаше пришлось взбираться на лестницу и снимать его с самой верхушки, покрытого мишурой и клочками ватного снега.

Потом Пушок остепенился и большую часть дня валялся на диване в гостиной или точил когти о тигровую шкуру, которую господин Верещагин привез в подарок папашиному дедушке откуда-то не то с Алтая, не то из самой Индии.

Пушок выказывал к поверженному тигру полное презрение, но очень не любил, когда я засовывала его голову в тигровую пасть. Тогда он брыкался и чихал, потому что в пасти было пыльно и воняло нафталином. А еще там был облупленный гипсовый язык и настоящие желтые четырехдюймовые клыки, в которые бедный кот упирался изо всех своих сил толстыми передними лапами, выпуская из обманчиво мягких подушечек острые серповидные когти. Этот смертельный номер сопровождался плевками, шипением и истошными мявками. Горничная Вера и кухарка Алевтина Ивановна обычно смеялись до упаду. Потом Пушку приносили кусочек рыбки или ветчины и он снова валялся на диване и точил когти о тигровую шкуру.

Революция пробудила в нем лютого зверя.

После того, как в нашу квартиру вселили больше десятка каких-то бездомных граждан, дом превратился в проходной двор и Пушок ринулся исследовать Васильевский остров со страстью первооткрывателя. Его имя приводило в ужас всех крыс с первой по двадцать девятую линию. Иногда он притаскивал домой самую отборную и аппетитную дичь, чтобы предложить ее  мне и папаше в знак уважения и признательности. Это было очень мило с его стороны, если учесть, что в Петрограде был самый настоящий голод.

Нюрочка сделала большие глаза и спросила, ели ли мы этих крыс, на что я ответила, что конечно же нет, не ели, потому что в нас были сильны предрассудки и мы не могли поверить, что крысы вполне съедобны и очень недурны на вкус, если их хорошо приготовить. Пелагея Семеновна замахала руками, Нюрочка засмеялась и сразу же закашлялась. Пришло время принимать капли, которые ей прописали в туберкулезной клинике.

Тут я спохватилась, что уже поздно.

Пелагея Семеновна не хотела отпускать меня без угощения, но я решительно отказалась, сославшись на то, что папаша будет волноваться. Не могу же я объедать их, в самом деле! Нюрочка просила меня не забывать ее и приходить еще, потому что со мной очень весело. Я сказала, что приду обязательно и принесу книжек.
 
На улице мне встретился Жоржик.

Он как-то странно посмотрел на меня, когда узнал, что я была у них дома.

- Шура, - сказал он, - спасибо, конечно, но больше так не делайте.

Я ответила, что приходила не к нему и  не собираюсь спрашивать его разрешения, что мне делать или не делать.

- У Нюры чахотка, - сказал он, глядя под ноги. - Вы часто болеете, а слабому человеку легче заразиться.

- Я вообще никогда не болею, - возразила я. -  Это все выдумки моего папаши. Он ужасно мнительный. Недавно учился ставить  банки, так у меня вся спина была в волдырях. Вдобавок   одеяло прожег. Амалия Генриховна думала, что мы горим, прибежала с чайником и давай меня поливать!.. Теперь в одеяле громадная дыра, хорошо, что с изнанки, и паленой ватой так воняет, что хоть святых вон выноси…

Жоржик засмеялся.

Он проводил меня до Горшечной, мы постояли на углу, потом пошли на бульвар, а оттуда снова на Горшечную. Разговаривали обо всем на свете. Я даже спросила его, что по его мнению важнее: ум или красота? Он ответил, что красота без ума очень быстро перестает производить впечатление, а умные люди со временем начинают казаться красивыми.

В конце концов пришлось расстаться.

Дома меня ожидал еще один сюрприз. Амалия Генриховна открыла дверь и сообщила таинственным шепотом, что к папаше пришла барышня.

- Какая еще барышня? - оторопела я.

- Я думаю, что из вашей школы, Шурочка, - ответила Амалия.

Я чуть на пол не села.

Машера?!!



                (Продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/04/28/1957