Дневник Шуры Елагиной. Продолжение 8

Прибежал Карл Эдуардович и сразу же включился в разговор в совершенно неуместном на мой взгляд восторженно-приподнятом настроении.

- Неужели вы не видите, дорогой Алексей Иванович, как все стремительно изменяется к лучшему?! Это совершенно невозможно сравнить со временами Вилкаста-Балдериса! По сравнению с девятнадцатым годом, мы с вами сейчас живем просто в раю! Это был не человек, а самый настоящий дьявол! Вурдулак! Кровопийца! Монастыри громил, заложников брал! Сколько интеллигенции было расстреляно! Духовенства! Ни за что! Да что там интеллигенты с монахами! Он из пушек по деревням палить приказывал - искоренять контрреволюцию!


Ксения Львовна даже рукой на него махнула:

- Да не поминайте вы этого Балдериса, Карл Эдуардович.

Но Карл Эдуардович не сдавался.

- Я к чему это все, дорогая Ксения Львовна? Да к тому, что на волне перемен грязная пена поднимается, и всякая, извините меня, сволочь, но перемены  нужны, они необходимы! Все уляжется! Все успокоится! Прошла буря, оборвала листья, поломала ветки, - а лес стоит!

- Чепуху городить изволите! - довольно резко произнес папаша. - Не надо мерить все космическими масштабами! Можете считать себя, кем угодно: блохой, инфузорией-туфелькой - мне до этого дела нет! Но сравнивать погибших с листьями и ветками - это цинизм! Причем, самого подлого и низкого сорта! Вы уж извините меня, Карл Эдуардович, но я все-таки скажу вам жестокую правду: вы вначале женитесь, родите ребенка, ночей не поспите, когда он болеет - а потом мы с вами поговорим о ценности человеческой жизни!

С этим советом папаша, конечно, опоздал лет на тридцать, но иногда лучше поздно, чем никогда.

Во время папашиной тирады все притихли. Потом Павел Ефграфович пошел заводить фонограф.

Вилкаст-Балдерис - это тот самый председатель чека, который  водился с Асей Степенской, а потом попал в немилость у московского начальства и угодил на Южный фронт.
 
Фамилия у него, конечно, дурацкая.


14 Февраля.

Ходила к Лавреновым. Нюрочка повеселела и выглядит немного лучше. Пелагея Семеновна говорит, что она и кашлять стала меньше, благодарит за книгу - Жоржик им вслух читает каждый вечер и они очень довольны. Просила кланяться папаше, правда, я все еще думаю, как этот поклон ему передать.

Дело в том, что Пелагея Семеновна не знает, что я хожу к ним без разрешения.


Жоржик решил проводить меня домой, но вместо этого мы пошли на реку - кататься на льду.  Лед еще очень толстый. Есть, конечно, полыньи, но все они далеко - у противоположного берега.
 
Было весело. Можно было бы и в снежки поиграть, но мороз сильный и снег не лепится.

Катались мы, катались, и вдруг Жоржик неожиданно спрашивает:

- Шура, это правда, что вам нравится Володька Прянишников?

Я вначале растерялась, а потом ответила:
 
- Правда. Но меньше, чем мои старые калоши.

И тут Жоржик меня совершенно ошарашил:

- А он говорит, что вы письмо ему написали.

Я чуть на лед не свалилась.

Какое еще письмо? Зачем? Он же за одной партой со мной сидит и живет в соседнем дворе! Мне и говорить-то с ним не о чем, а тут еще расходы почтовые - конверт, марка…

- Ну, не то, чтобы письмо, а записку такую - хорошенькую, с фиалками нарисованными…  - пояснил Жоржик, но это мне мало помогло.

Я еще больше разозлилась и говорю:

- Жорж, если вы меня разыгрываете, то это очень глупо с вашей стороны. Я была о вас лучшего мнения.

Жоржик ответил, что совершенно не разыгрывает, и даже может побожиться, хотя это и грех.

Тогда я сказала, что мы сейчас же идем к Володьке Прянишникову - пусть показывает эту записку с фиалками или я с ним не буду разговаривать до самой смерти.

К моему ужасу записка действительно существовала! От нее даже пахло духами «Мадлен Вийон»! И фиалки тоже были! Правда, немного корявые…

Более идиотского послания трудно было придумать. Оказывается,  я день и ночь  думаю только о Володьке Прянишникове и ужасно хочу, чтобы он сидел со мной за одной партой. Вдобавок, его мужественный образ всегда напоминает мне Натаниэля Бампо из романов Фенимора Купера…

Ну, и прочие глупости - в том же духе.

Почерк был старательно подделан.

Володька сразу сник, и никак не хотел верить, что это фальшивка.

Подметное письмо было найдено им в тетради по русскому языку в тот самый день, когда Галочка с Кланей решили со мной разругаться из-за кубического кролика. Скорее всего, это было их рук дело. Жоржик так сразу и сказал, хотя все же не помешало бы удостовериться.

На Володьку было жалко смотреть.

Конечно, это очень обидно, когда тебя так облапошили какие-то ехидные курицы.

Я сказала, что он может по-прежнему сидеть со мной за одной партой и даже списывать у меня диктанты и все остальное, что только подлежит списыванию,  я  все равно буду считать его своим другом, не смотря ни на что, хотя было бы лучше, чтобы он не надоедал мне чрезмерно рассказами о гуронах и ирокезах, а главное, думать забыл об этой идиотской записке.

- Шура, а это точно не вы написали? - спросил он с угасающей надеждой в голосе.

- Точно! - отрезала я. - И вот тебе доказательство: видишь эти бездарные фиалки? Какие у них листики? Зеленые! Трех разных оттенков! А у меня уже полгода нет ни одного зеленого карандаша!

                (Продолжение следует)
                http://www.proza.ru/2014/05/05/2146