Золушка. Начало

       … госпиталь был лучшим. «Деда» сюда устроил его старинный приятель. Еще по Чечне. Сашка Кузнецов. Он и придумал ему прозвище «дед» за бороду, что  Евгений Николаевич, а тогда просто Женек, отрастил , чтобы не морочиться с ежедневным бритьем.  С этой бородой он сам стал похож не на русского солдата-миротворца, а на абрека. Местные частенько принимали его за своего. А свои за чужого. Сто лет прошло с того тяжелого, но благословенного времени.  Сашка Кузнецов, а нынче многоуважаемый Александр Михайлович, заведующий госпиталем  для ветеранов, полковник медицинской службы, доктор медицинских наук, профессор, и просто хороший мужик, выделил для «деда» отдельные «апартаменты».
- Болей на здоровье,- сказал Сашка, широким жестом обводя светлую и чистенькую одноместную палату.- Водки не предлагаю. Сначала сердце твое заведем с прежней скоростью, а потом… посмотрим. И.. ты уже свое «Черное море» выпил.
 -Да больше,- хохотнул  Евгений невесело, и крепко пожал руку товарищу,- заглядывай, а то небось на работе .. всех в ежовых….
- Ну думаю, как и ты своих…
  .. и вот уже вторая неделя пошла как «дед» изнывал от безделья и скуки. Молоденькие медсестры в коротеньких  халатах относились к нему трепетно, как никак  друг самого.., уколы ставили умело и безболезненно и кормили на убой. За двоих. Так что устроился «дед» с комфортом. Надо сказать,  в госпиталь он лег даже не потому, что сердце в последнее время жало все больше, а потому, что хотел  спрятаться . Уединиться. Убежать от проблем последних дней, которые, словно из рога изобилия, посыпались на его еще не седеющую голову.  Он потерял контроль над ситуацией, а особенно над самим собой и своими поступками. И это бесило более всего. И он .. сбежал. Позвонил Сашке, пожаловался на здоровье, и прямо напросился на обследование… Мол, никому не верю. Кругом одна молодежь. В один голос твердят, для ВАШЕГО возраста это нормально. Сосунки. А какой у него возраст. Нормальный у него возраст. Мужской. И Александр его услышал.
      … Евгений Николаевич исследовал недра интернета, спасаясь от назойливых мыслей и бессонницы. Полез было на страницу первой супруги, что внезапно заделалась поэтессой. Видно не от хорошей жизни. Первая супруга ушла от него сама.  Искала большой любви. Он не держал. Он никогда ни за кого не держался. Меньше привязанностей. Меньше боли сердечной.  Полистал, поглазел. Никогда не понимал, чего люди находят в этой самой поэзии.  Побродил по порно сайтам, похохатывая и чертыхаясь. Полез в соцсети. Нашел страницу второй супруги. О, у этой , как и раньше. Среди друзей одни поклонники. Эта и на смертном одре рожу напомадит, дабы  кого-нибудь соблазнить.. От второй Евгений ушел сам.  Надоело подрезать рога. Хотел было прибить где-нибудь потихоньку. Да господь отвел. Третий раз он женился по привычке. Да и тоскливо как-то было одному. Эта не умела ничего. Не  писать стихи. Не соблазнять, и даже готовить не умела. Спала до обеда, точила ногти, через два года отрастила брюхо. И что с ними случается. С бабенками? Вроде берешь хорошеньких, милых. На все  ради тебя готовых. Проходит год. Второй. И вот она уже начинает качать права. Лезет на шею. А по ночам храпит, как извозчик. Хотя Женька тоже храпела… И иногда , и  как извозчик. Но его это забавляло, умиляло даже. Она рассказывала, что в школе ее одноклассник, который потом на некоторое время стал ее мужем, наверняка, чтобы добить окончательно, попал ей прямо по носу тяжелым баскетбольным мячом. Плакать неудобно было. Кругом  одноклассники и особенно одноклассницы в трусах , как акулы рты поразевали..Так и бегала до конца физры с пупырышками на роже. Ах, Женька. Зачем только он тогда начал этот новый совершенно бесперспективный роман . Но она была так настойчива. Просто сшибла его с ног своим напором.  И он сдался.., даже было забавно. Он Евгений. Она Евгения… Она так и называла их отношения  «евгенальными».   Она писала ему миллион смс, смешных. Рифмованных. И никогда не обижалась, если он не отвечал. А он не отвечал. Он все думал, ну зачем она ему. Зачем он ей.. А ее приносило снова и снова на его голову, и все начиналось сначала…  Она была …не такой, как прежние его знакомые женщины. Он никак не мог понять, чего же она на самом деле желает от жизни. Ее заносило в такие дебри, что некоторые мужики поостереглись бы . А она ничего… Курила. Как сапожник. Материлась на подчиненных, косясь на него извиняюще. Пила водку, когда ей было совсем хреново, не объясняя причин и  не прося помощи.Почему то она всегда обращалась за помощью к другим. И это было неприятно. Это задевало. Черт те его знает, не то она себя берегла от разочарования,не то его, на случай, если он не справится с поставленной задачей. А задачи у нее вечно возникали  труднорешаемые. Обожала  водить машину до экстрима… И любила его... А иногда, когда ему хотелось помолчать, залезала ему под руку, и копошилась там, как щенок, пристраиваясь поудобнее.  И молчали они, не беспокоя друг друга. И эта тишина сближала больше, чем миллион ненужных слов. Но «дед» исчерпал свои лимит на брак, и обременять себя новой супругой не собирался, его немного беспокоило, что чувствует себя рядом с этой странной женщиной абсолютным мальчишкой. Его пугало, что любой брошенный на нее взгляд посторонним мужиком рождал в нем ревность и ярость, что он начал нуждаться и в ее непредсказуемости. И навязчивости. И порой неожиданном, ничем необъяснимым охлаждении.И тогда он маялся в неизвестности. А будет ли продолжение… Как то она сказала, когда я надоем тебе, скажи мне просто. Пошла вон.  Не тяни волынку. Только дрянь получится. И он сказал. Взял однажды и сказал. Она смотрела на него такими огромными преогромными глазами, и слезы текли по ее  щекам. Но она стряхнула их рукой. Сделала независимое лицо, развернулась на раз два  и пошла, не оборачиваясь.  Вот тогда то сердце и сделала первое «ой».
  … сердце снова заохало. И в глазах потемнело… «Дед» нажал кнопку вызова медсестры. Та прибежала через секунду. Захлопотала. Забегала вокруг него.
- Да сядь ты.. уже, в глазах рябит.- взмолился он. –Померяй давление, неугомонная. И дай мне чего-нибудь .. снотворного. Которые сутки заснуть не могу…


     Женька требовала главврача.
- Мадам, – молодая медсестра завела глаза,- я вам говорю, такого больного у нас нет.
- Мадмуазель, между прочим, - уточнила Евгения Владимировна.
- Да что Вы, - усмехнулась медсестричка с высоты своих восемнадцати полных лет,- да неужели.
- А вот хамить совсем необязательно, - не отреагировала  на явную издевку молодого поколения Евгения.
- Женщина, - медсестра снова завела свои большие, тщательно накрашенные глаза,- я сейчас охрану вызову.
- А  зовите!- Евгения Владимировна устроилась поудобнее, нагло закинув ногу на ногу.- Я  вам здесь такой скандал закачу..Я знаете как орать умею. Как сирена. Я вам здесь всех больных быстренько на ноги поставлю...
- Это что такое?-  глав врач, он же Александр Михайлович  Кузнецов, прибыл  на службу как обычно за час до положенного времени. – Что случилось?
- Да вот, Александр Михайлович, - затараторила дежурная,- с пяти утра сидит. Требует какого-то Николаева Евгения Николаевича.
Медсестра неумело замигала правым глазом.
- Что это у Вас, господин Кузнецов, за сестры такие. Нервные. Вон   тик ее треплет..- засмеялась Евгения Владимировна.
- Не понял. Вы кто?- Кузнецов прищурился, - и какое вам собственно дело до Николаева?
-Я?- Евгения Владимировна встала, загадочно сверкнула глазами, и практически по буквам произнесла.- А я  медсестренка Сонька..
Кузнецов покашлял недоуменно, даже хотел почесать затылок, да спохватился.. И вдруг , его словно накрыло, он сел на диванчик. Ударил себя по коленке..
- Вот ведь. Дед. Проболтался…- он как то оценивающе осмотрел на Женьку. С ног до головы.- ну пойдем.. те, Сонька. Коли так. Пароль принят…
И осторожно обняв женщину за хрупкие плечики, увлек за собой. И все похохатывал- ну дед, ну.. дед.

.. медсестра померила давление.
- Нормально.. для Вашего возраста, Евгений Николаевич.
    Опять для вашего возраста. Николаев прямо таки хрюкнул от возмущения. А он еще собирался приударить за этой сестричкой. А она его по самому больному месту.
- Так, все. Все ничего не надо. Спать буду. Уже утро на дворе. А я все с вами тут… вожусь.
- Ну… хорошо,- растерялась сестра, совершенно не понимая, чем она заслужила этот раздраженные тон ранее такого любезного и обаятельного  дядечки. Тем боле, что это она с ним возится. А вовсе не он.  Совсем обалдел. Не дождется теперь второй порции.  Будет знать .Она тихонько прикрыла за собой дверь, хотя разрывалась от желания хлопнуть ею, да погромче.
-Девчонку обидел, дуралей…- вздохнул Николаев,- совсем рехнулся. Он поворочался на кровати, за окном пели птицы. Солнце било в глаз майским кулаком. Сейчас бы на дачу. Матери грядки вскопать. А он… А он спрятался здесь. Боясь нос казать наружу. Бежал из родного города, чтобы не столкнуться где-нибудь с  Женькой случайно.   И вот ведь не звонит.. Он сколько раз набирал ее номер. Наберет. Сбросит..так и не решился. Что он сказал бы ей? Здравствуй, это я. Прямо Высоцкий. Николаев снова схватил ноут.  Гарри Поттера что ли посмотреть. ..  Раньше помогало. От депрессий. А Женька любила « Золушку». Она  цитировала ее наизусть. Два  великовозрастных ребенка. Господи. Женька… Женька…  Ноутбук  призывно замигал конвертиком  электронки.  Он открыл почту. Письмо было от медсетренки Соньки..
- Во, Кузнецов, что ли резвится…, сам третьи сутки ко мне носа не кажет. Все сестер своих малолетних ко мне подсылает, нет бы,  кого нибудь посолиднее, погрудастее. Поблондинестее.»

…..Из глубины моих невзгод
 молюсь о милом человеке.
 Пусть будет счастлив в этот год,
 и в следующий, и вовеки.
 Я, не сумевшая постичь
 простого таинства удачи,
 беду к нему не допустить
 стараюсь так или иначе.
 И не на радость же себе,
 загородив его плечами,
 ему и всей его семье
 желаю миновать печали.
 Пусть будет счастлив и богат.
 Под бременем наград высоких
 пусть подымает свой бокал
 во здравие гостей веселых,
 не ведая, как наугад
 я билась головою оземь,
 молясь о нем — средь неудач,
 мне отведенных в эту осень…..
Николаев почувствовал, как в носу защипало. Это еще что за сопли.. что за мелодрама. И почему Кузнецов подписался так странно? Вспомнил далекую эту историю  с медсестренкой Сонькой, молоденькой медсестрой, в которую  майор Кузнецов  втюрился без памяти, там в Чечне, загремев на больничную койку с банальным вывихом голени. Николаев тогда практически снял его с этой девочки, проведя душеспасительную беседу.По поводу его стопроцентной и бесповоротной женатости и супруги  на сносях, там, в России.  Они на смерть разругались с Кузнецовым тогда.
- Ах ты, блят, Николаев, - орал на него Кузнецов,размахивая кулаками, - ты кто такой, мораль мне читать…
- Да никто, - вздохнул Евгений, - был другом. Жизнь девице сломаешь. А она тебе поверит..
Ведь никто эту историю не знал. Он только Женьке однажды и рассказал как то после одной из новомодных полуправдивых  передачек про события в Чечне. Он то знал, что там всякого хватало. И с той. И с другой стороны. Кузнецова вспомнил. Они ведь лет  цать не виделись, и не слышались. Женька тогда настояла. Чтобы он разыскал и помирился.
-А чего это я первый.., – возмутился Николаев.
- Ну ты же умнее ,- отпарировала Женька, и чмокнула его в глаз.
И он поехал в Питер. И нашел Кузнецова. И они двое суток мирились, пели песни и плакали.  А вот сейчас. Когда его так согнуло, только Кузнецов и выслушал его . Да и понял , советов давать не стал. Сам, говорит, решай. Не хочу опять на двадцать лет разбежаться. Сбежаться уже только на том свете и получится.
… дверь скрипнула.
- Ну что еще, - прикрикнул Николаев, боясь, что его  в таком расклеенном виде застанет медсетричка.
В палату вошла  совсем чужая медсестра. В  операционном халате . В шапочке, надвинутой чуть ли ни на нос. Ошиблась что ли.
- Здесь кто-то снотворное требовал, - басом сказала она.
-Чего?- Николаев приподнялся на локте.- Вы кто?
- Ох, блин, Николаев,- вздохнула чокнутая сестра.- Ты и впрямь нервный какой-то. Ой. Пятнами весь пошел. Ой…трупными наверное.
-Женька?- ахнул Николаев,- Женька? Ты как меня нашла.
-Шла шла.. и нашла.
- Женька,- Николаев вскочил. Поправил одеяло. Снова сел. Встал. Он хотел и обнять. И в то же время остерегался ,вдруг оттолкнет. Но ведь она сама… она здесь..-Женька. Женечка. Я же никому не говорил.. даже матушке. Сказал в очередную командировку. Буду звонить.
- О!- протянула Евгения, - это да. Это я знаю. Раз сказал. То точно… не позвонишь . Я тренькнула  тебе на работу, мне сказали больничный..  ты человек военный. Значит госпиталь. А друг у тебя кто- главврач. Меня здесь чуть на улицу не выкинули. С охраной и собаками. Только не на ту напали. Так, сердечный,- Женька водрузила на стол здоровенный пакет.- Я тебе здесь гостинцев приперла. Все. чего любишь. И курятина, и зверятина, и картошка в мундирах. И даже шуба твоя, если не сдохла в банке от жары.
У Николаева снова защипало в носу. Ну вот прямо Новый год среди весны. А ведь  этот Новый год они так и не отметили. Он уж думал и не отметят никогда… вместе.
- А я думал, что ты и не .. никогда.
-Я тоже думала,- Женька повернулась к нему спиной. И стала как то очень старательно выгружать продукты из сумки,- я думала, что никогда, потом подумала- подумала, что так думать не стоит. И … приехала.
- А письмо? письмо? твое? Это твои стихи…
- Ну и дремучая ты личность, Николаев. Классиков надо знать …
- Какая ты умница  Женька.- Николаев встал и подошел к Евгении. Обнял ее за плечи. Потерся щекой.
-Но-но, товарищ. Я не к тебе приехала. Между прочим.- Евгения обернулась. Посмотрела прямо ему в глаза.
- А к кому, - растерялся Николаев.
- К твоему младшему брату, – прищурила Женька  искрящийся от смеха глаз.
- К какому брату? - Николаев поднял густую бровь.
- К тому, что уперся сейчас в мое бедро. – Или это ключи от ратуши, батюшка?
Николаев покраснел, потом побледнел. Потом схватил ее в охапку.
- Ну. Сонька. Золотая ручка, держись…
В дверь вежливо постучали.
- Не приемный день,- охрипшим от возбуждения голосом откликнулся Николаев.
В дверной проем просунулась довольная физиономия Кузнецова.
- Слушай, дед. Я все понимаю. Но здесь больница. И у нас распорядок. Сейчас обход, это так,  для сведения.
Женька хихикнула и спряталась за широкой спиной Николаева.
 -Между прочим, больной, Вы симулянт, - добавил Кузнецов и ухмыльнулся,- Сердце у  вас  для вашего возраста…
- Пошел вон, блят Кузнецов, - заорал Николаев и швырнул в доктора наук подушкой.
Кузнецов увернулся. Вошел в палату, полез в карман белоснежного халата и вынул связку ключей.
- Так, господа влюбленные, шли бы вы … до моей хаты. Я на дежурстве. Ключи вот. Жена с отпрысками  в  Египет подались, так что квартира сутки в вашем распоряжении…
Евгения Владимировна вздохнула .
-Но Золушка так и не сказала, любит ли она принца…
- Это его реплика, - уточнил Кузнецов, - давай. Принц. Наступай. А то сбежит.
Главврач хрюкнул от восторга и вышел. Почти. Выставил в знак одобрения большой палец. И потом окончательно исчез за дверью.
- Жень, -Николаев топтался огромным медведем в  замкнутом пространстве палаты.- Я испугался… Я испугался тогда…, ты думаешь мужикам не бывает страшно… В четвертый раз на те же грабли.
- Николаев, - Евгения взяла его за пуговицу полосатой рубашки,- я тебя люблю.
- Что?-« дед» закашлялся, в третий раз за сегодняшнее утро, ощущая жжение в глазах. – Что?
- Господи,… и кто шьет эти больничные пижамы…нет бы из парчи.. камзолы да штаны в облипочку…, чтобы младший брат показал все, на что он способен.- Женька прильнула  к его груди.- И Золушка подходит к принцу. Она робко улыбается ему. Он наклоняется к ней, и тут король хлопотливо и озабоченно задергивает тот самый занавес, который мы видели в начале сказки. Не люблю,-говорит король.- признаться, когда людям мешают выяснять отношения. Ну вот, друзья, мы и добрались до самого счастья. Все счастливы, кроме старухи лесничихи. Ну, она, знаете ли, сама виновата. Связи связями, но надо же и совесть иметь. Когда-нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу – большой, а сердце – справедливым. И, знаете, друзья мои, мальчик-паж тоже в конце концов доберется до полного счастья. У принца родится дочь, вылитая Золушка. И мальчик в свое время влюбится в нее. И я с удовольствием выдам за мальчугана свою внучку. Обожаю прекрасные свойства его души: верность, благородство, умение любить. Обожаю, обожаю эти волшебные чувства, которым никогда, никогда не придет…И король указывает на бархатный занавес, на котором загорается слово: КОНЕЦ.
- Не согласен..- тихо сказал Николаев,- там должно быть другое слово – начало.