Дневник Шуры Елагиной. Продолжение 9

15 февраля.

Я решила ничего у Галочки с Кланей не выяснять, потому что так можно запросто разругаться в пух и прах, а потом, поди, помирись. Может, все само как-то устроится…

Но не тут-то было!

Я с самого утра заметила, что наши девы  все время шептались и хихикали, то и дело поглядывая в мою сторону.

На большой перемене обе подходят ко мне, как ни в чем не бывало: под ручку и с такими любезными лицами, что я сразу почувствовала какой-то подвох.

- Шура, а мы  твоего папашу видели, - говорит Галочка.

Я только плечами пожала: вот так новость!.. Можно подумать, что мой папаша - король Брунея.

- … и он был не один! - добавила Кланя с сияющей физиономией.

- Тогда вы обознались, - ответила я.

- Вот еще! Мы специально остановились у «Версаля», как будто просто разговариваем, и все распрекрасно видели сквозь занавески! Они сидели за столиком, пили кофе и любезничали!

 - Кто? - спросила я, начиная терять самообладание. - Рудольф Валентино и Пола Негри?

- Нет! - заявила Кланя. - Твой папаша и Марья Тимофеевна!

Я вначале совершенно опешила, а потом решила, что обе и соврут - недорого возьмут.
 
- Ну да, - говорю, - теперь верю. Это чистая правда. Такая же точно, как в дурацкой записке с фиалками.

Что тут началось! Оказывается, я воображаю себя самой умной, не даю никому слова вымолвить и постоянно подлизываюсь к преподавателям, а особенно к Василию Андреевичу, для того, чтобы меня хвалили перед всем классом и вывешивали мои каляки на всеобщее обозрение, как нечто изумительное. Глаза у меня похожи на два стертых пятака, волосы неизвестного цвета, но я, с присущей мне подлостью, специально дружу только с расписными красавицами, чтобы втереться в доверие и использовать их как приманку в охоте за кавалерами. У меня нет ни капли совести, и если я хочу чего-то добиться, то меня уже не остановит никто и ничто, потому что мне наплевать на чужие чувства.  Жоржик был Галочкиным женихом с четвертого класса, но стоило появиться мне, как он и думать о ней забыл, и бегает за мной с высунутым языком, словно Бобик подзаборный. Тоже самое произошло с Володькой Прянишниковым, которого я отбила у Клани вовсе не потому, что он мне нравится, а просто от нечего делать…

Я только глазами хлопала: вот так - живешь-живешь и ничего о себе не знаешь…

Конечно, настроение было испорчено на целый день.

За чаем папаша неожиданно спросил меня, где я пропадаю  после занятий.

Это означало одно: он что-то знает.

Я еле отвертелась.

К вечеру у меня стало першить в горле. Наверное, я все-таки простудилась на речке.

Нужно срочно как-нибудь подлечиться, а то папаша запрет меня дома безвылазно.



16 Февраля 1923 года.
 
Утром папаша постучался ко мне в комнату и сказал, что я всю ночь кашляла.  Пришлось измерять температуру. В этом деле главное не слишком усердствовать.
К счастью, никакого жара у меня не обнаружилось и папаша милостиво разрешил собираться в школу, при условии, что я намотаю вокруг шеи дополнительный платок, буду дышать носом и после уроков немедленно отправлюсь домой.

Обед в школе пошел насмарку, потому что нагрянула целая куча народу: Ася Степенская, инспектор соцвоса при губоно товарищ Косорылов, два агитпроповца и секретарь комсомольской ячейки при писчебумажной фабрике.

Аська с Косорыловым приехали на губкомовском «Паккарде», агитаторы - на извозчике, а комсомолец добрался сам, пролетарским пехом. Во дворе на него нагрузили две толстенные пачки газеты «Безбожник». Комсомолец попытался переложить этот груз на каких-то пятиклассников, но они разбежались. 

Это рассказал Володька Прянишников, пока мы наспех доедали просяную кашу с конопляным маслом.

Тем временем Ася Степенская со товарищи осмотрели выставку школьного творчества и ознакомились с первым номером рукописного журнала «Большевистская мысль», который был выпущен нашим школьным комсомольцем под руководством учительницы обществоведения. В качестве художника редколлегией журнала был привлечен Василий Андреевич и "Большевистская мысль" была удачно проиллюстрирована пятнами, кляксами и другими элементами футуризма. 

Потом нас согнали в большой зал.

Начался митинг.

Первой выступала Аська в своей неизменной кумачовой косынке и чекистской кожанке.

Речь была посвящена борьбе с самогоноварением, распространяющимся в нашей губернии, несмотря на очевидную победу рабоче-крестьянской революции.

Пока советский народ строит светлое будущее, мироеды и вредители бессовестно наживаются на пагубных пережитках прошлого, одним из которых было и остается употребление горячительных напитков кустарного производства.  Об этом позорном явлении очень хорошо сказал товарищ Маяковский в своем замечательном стихотворении «Вон самогон!», которое Ася рекомендует прочитать и выучить наизусть каждому советскому школьнику.

Здесь она попыталась процитировать пролетарского поэта, но сбилась после второй строчки и закончила все своими словами.

Смысл был примерно такой: чтобы наша республика окончательно не врезала дуба, обпившись самогонной отравы, мы должны гнать тех, кто поит и тех, кто пьет в три шеи. Для этого нужно сообщать об известных нам случаях самогоноварения в районное отделение милиции, как это уже сделали школьники со станции Медведково, обнаружившие на территории сельхозкоммуны «Серп и Молот» железный бак, оборудованный для производства самогона.(Там еще было пять ведер сусла).

Поэтому вперед, товарищи, и да здравствует социалистическая революция! Ура!

Инспектор отдела соцвоса при губоно товарищ Косорылов сдержанно похвалил нашу выставку, особо отметив картонную модель трактора «Коломенец» за  верно выдержанный масштаб и точность исполнения.

Потом выступали агитпроповцы. Они назвались друзьями газеты «Безбожник» и сообщили всем, что восьмого апреля по старому стилю православная церковь собирается праздновать Пасху.  Они никак не могут оставить этого без внимания, и поскольку во многих губерниях успешно прошло комсомольское Рождество с карнавальными шествиями, торжественным сжиганием чучел служителей культа, прыжками через костры и антирелигиозными театральными постановками, губернский комитет РКСМ постановил провести в нашем городе пасхальное антирелигиозное шествие, с привлечением учащихся старших классов первой советской единой трудовой (и т.д.) школы второй ступени. Товарищу Пете, как представителю передового отряда рабоче-крестьянской молодежи писчебумажной фабрики поручено провести с нами работу по подготовке  антирелигиозного праздника "Советская Пасха".

Тут товарищ Петя вскочил на ноги и поприветствовал всех приподнятым кулаком.

Агитаторы предупредили, что мы должны отнестись к празднованию Пасхи со всей пролетарской сознательностью, потому что религия это опиум для народа, а времени до восьмого апреля осталось совсем немного.

Товарищ Петя был краток. Он сказал, что мы посрамим долгогривых, и что первое собрание по подготовке к празднику состоится в четверг, то есть, послезавтра.

Похоже, что школьные работники услыхали об этом впервые, потому что Марья Тимофеевна и Ник Петыч как-то странно переглянулись.

Потом товарищ Косорылов объявил, что работники агитпропа бесплатно привезли нам   четыреста экземпляров новой антирелигиозной газеты "Безбожник", для того, что бы мы отнесли их в подарок родителям и соседям.

На этом митинг закончился.

Я взяла двадцать газет в подарок Амалии Генриховне.

Она постоянно жалуется, что ей нечем растопить печь.

               
                (Продолжение следует)
                http://www.proza.ru/2014/05/06/1767