гл. 6. Терапевтическое отделение. И не только...

             



             Во всех ВС СССР медицинская служба заступает на дежурства с девяти утра, на сутки. Кроме войскового звена. Там заступают со всеми нарядами вместе, в восемнадцать ноль-ноль. Но до тех дежурств мне еще не скоро, аж через год...По распределению в терапевтическое отделение попали я и Боря Кушнир. Старшей медсестрой отделения к тому времени был сержант Шершнев, просто медсестрой - младший  сержант Чекменев. Вот они уже месяц и ждали нас - дождаться не могли, так как работали бессменно, не уходя с отделения вообще.

  Мы тоже с нетерпением жаждали работы по профилю, по специальности. После бесконечной Ивановской муштры. После уборок бескрайней территории, после ночных чисток неиссякаемых тонн картошки. После авральных ночных разгрузок вагонов с углем, ежедневных утренних уборок спального помещения, после многих и многих других, непривычных в гражданском быту нагрузок.


       Перед первым ночлегом после присяги, я получил подробный инструктаж от своего куратора, "деда" Шота. Он усадил меня на мою кровать, сам присел, напротив, на свою.
- Слушай салага меня внимательно. (Деду при этом 19,6 - салаге  19,4 лет). Рядовой ГСВГ, получает в месяц по пятнадцать дойчмарок, денежного содержания. Из них ежемесячно ты будешь отдавать мне десять марок. Ну, чего скривился? Ты родной мой не обижайся. Все это очень справедливо. Мне скоро на дембель. Нужно собрать чемодан, купить дембельский альбом, небольшие подарки родственникам. И вообще имей в виду, что я в свое время точно также отдавал свои деньги бывшим дедам. Дань кроме тебя, мне еще будут платить Кушнир и Максимчук, остальные Лисовичу. И вообще, вам молодым деньги сейчас ни к чему. Вы все равно их прос..те в чепке (чайной). На туалетные принадлежности и конверты тебе пятерки хватит за глаза, а без конфет и печенья перебьешься. Я немецкие пряники первый раз понюхал через три месяца службы, и действительно ничего со мной не случилось. Кому - либо жаловаться не советую. И еще, тебе повезло, что платить будешь мне, некоторые старики забирают марки подчистую. Кроме того, каждое утро, когда не на смене и не в наряде, будешь подшивать мне подворотничок и заправлять мою кровать. Да, и вообще быть моим ординарцем, например покупать мне сигареты «цивильные», и выполнять другие мелкие поручения.

- Все понял?
-Да.
- За это я буду тебя защищать от других старослужащих и старших призывов. Не страдай, придет время и ты свое, точно также компенсируешь.

Построились на вечернюю поверку, проверились. Перед отбоем помыли ноги. Отбой! Ныряю под одеяло.

- Кто там из «лимонов» ближе всех лежит к выключателю?! -заорал Лисович.
 Ближе всех оказался, естественно, я.
- Пусть кто-нибудь из твоих выключит, - сразу же заступился за меня Шот.

Произошло четкое закрепление нас за дедами.

- Ладно, Мартынюк, выруби свет - нехотя прогугнявил Лисович. Степа встал, подошел и выключил свет.

- Ты что, мудак! Вас Иванов что, ничему не обучил? Ты не знаешь как правильно выключить свет? Лимонов! Ну-ка подскажи желторотому.

-Есть! - с готовностью квакнул Лимонов.

- Магтын, включи свет обратно. Отойди к своей кровати. Так, теперь строевым шагом подойди к выключателю, отдай ему честь. Скажи: -Товарищ выключатель, разрешите вас вырубить!

Степа, бледный от всех перепетий, выполнил все подсказки.

- Лимонов? Ты что опупел, а отче наш кто будет рассказывать?

- Так они же еще его не знают.

- Как не знают? Озерянин! Вас Иванов обучил вечерней молитве?!

- Н-нет...

- Лимонов! С подъема и до завтрака, я буду их по очереди опрашивать знание всех солдатских молитв и законов. За подготовку ты отвечаешь! Понял?

- Понял, - прошамкал соплями в носоглотке москвач. Затем схватился с кровати и выскочил в коридор. Как потом оказалось, он предупредил дневального, чтобы тот разбудил его и нас в 2 часа ночи.

- Чего стоишь? -обиженным голосом заорал на все еще стоящего возле выключателя Степу, Лимонов, забежав в кубрик.

 – Строевым в кровать шагом марш!
- Что тут за шум у вас?- приоткрыв дверь, заглянул дежурный по части  прапорщик Дедушкин.

- Молодежь доучиваем, устраняем недостатки и недоработки Иванова, товарищ прапорщик, - бодреньким голоском с наглецой, доложил сержант Шершнев, официально старший комнаты.

Прапорщик, ухмыльнувшись в роскошные усы, и хитро моргнув выпученными глазами, закрыл дверь.

   Отступление: Все прапорщики, фельдшера  в части, да и во всей дивизии сами прошли два года срочной в этой же части. Надеюсь не надо подробно объяснять, что Дедушкин прекрасно сориентировался о какой до подготовке идет речь.
В два часа ночи нас поднял дневальный. Лимонов проводил всех шестерых в трусах и тапочках в ленкомнату.

  - Вот вам мой блокнот, быстро перепишите вот это, это и это. Все выучите наизусть, чем быстрее выучите, тем быстрее окажетесь в кровати. Я буду спать за столом. Кто выучил, меня разбудите и доложите. Зря не беспокоить. Кто будет невнятно отвечать, будете зубрить до подъема и я доложу потом Лисовичу.

    Не буду утомлять читателя текстами солдатских молитв. Их вариантов великое множество. Прошло с тех пор более двадцати пяти лет, а я до сих пор периодически встречаю их в солдатских блокнотах. Через час- полтора Лимонов у всех принял зачет и мы ушли досыпать. Экзамен после физзарядки, у меня принял лично "главный дед". К его великому огорчению пришлось поневоле выставить «... ять».
      В половине девятого мы разошлись по отделениям. Я с Борей, во главе с Шершневым прибыли представляться в ординаторскую терапии. Начальник отделения капитан Аббасалиев, азербайджанец. Маленький, максимум метр пятьдесят, радушно улыбаясь, выскочил из - за стола, поздоровался за руку. Представился сам, представил врачей - офицеров отделения.   Старший ординатор - капитан Гайдунко, ординатор - старший лейтенант Ульрих. Записал наши паспортные данные.

   - Я рад, что такие орлы - соколы, пришли работать в наш коллектив. Выражаю надежду, что проблем у нас с вами не будет, а если   вдруг   возникнут,   обращайтесь   по   команде.   Ваш непосредственный командир, сержант Шершнев. Он же полностью введет вас в курс, и содержание работы в отделении. Вопросы?

- Никак нет, товарищ капитан!

    Сержант Шершнев. Роста среднестатистического. Крепенький. Лицо круглое, глазки глубоко - утопленные подо лбом. Взгляд лукаво злой. Чем - то смахивал на мультяшного домового с круглой бородой. Хотя у него были только рыжие усы. Он не торопясь, провел нас по функциональным кабинетам и палатам. Ознакомил с необходимой документацией и ее ведением. Довел устно наши обязанности во время дежурства. В отделении постоянно находилось от тридцати до пятидесяти больных. Нас получалось четыре медсестры.

   Старшая медсестра отделения - Шершнев; процедурная медсестра - Чекменев; и две медсестры постовые, то есть я и Боря Кушнир. Как выяснилось в последствии - это больше чем достаточно при рабской эксплуатации труда солдата срочной службы. Почему так, поймете дальше по ходу повествования. В течение дня мы делали процедуры: инъекции внутривенные, внутримышечные, подкожные; раздавали таблетки; Производили перевязки дерматологическим больным; С утра зондирование, сбор и отправка в лабораторию всевозможных материалов на анализы.

    Уборка всех кабинетов и палат проводилась руками солдат из команды выздоравливающих. Естественно, исключительно из молодого призыва. Старикам и здесь был почет и уважение. Штатные санитары (типа Шота и Лисовича, а они по штату как раз и были в терапии), почему-то в отделение не привлекались. Наш ночной отдых Шершневым был определен по четыре часа. Но до часу ночи он проверял выполнение нами всех назначений и процедур, так что, поделив остальное время по полам, мы уже падали с ног.


  - Товарищ сержант, у нас уже глаза слипаются, разрешите пару часиков?
- Ничего, ничего, вам положено после смены отсыпаться четыре часа в роте, вот и отдохнете. Глубоко спрятанные глазки лукаво сверкнули, а ухмылку наполовину скрывали пышные рыжие усы.


    Смену отстояли. Прием пищи дежурная смена «медсестер» производила в госпитальной столовой, которая находилась тут же в отделении.
По приказу Шершнева доложили прапорщику Сукинцову, что с дежурства в отделении прибыли.

    Старшина роты прапорщик Сукинцов.   Стройный,  заматерелый,   по-мужски  симпатичный тридцати четырехлетний мужчина. Крепко пьющий. В Германию прокрался в качестве служащего, сантехника. «Качественно» починив сантехнику одному из влиятельных командиров, здесь же призвался в прапорщики. В то время любыми путями пытались задержаться на хлебном месте как можно дольше. А срок пребывания служащего ограничивался тремя годами, военнослужащего - пятью. Вот и подался сантехник в прапора. Срочную он прошел во внутренних войсках где-то на севере в начале шестидесятых. Рассчитывая на то, что прапорщиком удастся задержаться еще на пять лет, когти рвал - из нас разумеется, перед командованием части. Доказывал свою преданность и незаменимость. Активно привносил в службу роты, худшие элементы неуставщины со своей срочной службы. Охраняя в свое время зэков.
 - Это хорошо, что вы прибыли. Получите уборочный инвентарь у Запевалова, и на территорию.
   Вопрос, а как же насчет отдохнуть, то есть поспать после дежурства, застрял невысказанным у нас в глотке. Территорию уже скребли двое из водителей прослуживших полгода. Петя Рогуля и Вова Величко. Их было трое, хохлов из Казахстана. Третий, Коля Кондратенко, был где-то на выезде. Неплохие, бедовые, уже настрадавшиеся пацаны. Они не скрываемо обрадовались нашему
появлению. Обозначили нам масштабы работы, а сами откровенно стали отлынивать. До обеда мы с задачей справились.


   Обед. После КМБ, влившись в ряды роты, за столами в столовой мы сидели по-новому. На правом краю, у окна: Лисович - Шот; Пятаков - Лимонов; и шестеро нас. По -прежнему голодали. До присяги наловчились совать хлеб по карманам или за пазуху и потом при малейшем благоприятном случае жевали его с лучшим аппетитом, чем нынешняя молодежь «Сникерсы».

    Распределение завтрака происходило так. Сначала на край стола в сторону дедов кочевала миска с мясом и подливой. Они сами накладывали себе в тарелку гарнир (картофельное пюре, гречку, перловку и т.п.) делили поровну кусочки мяса и обильно поливали гарнир подливой. Если были кусочки сала, они доставались полугодичникам, им же, если она оставалась, остатки подливы. Мы сухую гречку или перловку, чтобы проглотить запивали чаем без сахара. Сахар, деды засыпали в кружку так, чтобы «ложка стояла». Так они любили пошутить. Этот сахар так и оставался по полкружки, т.к. пить такой чай было невозможно. Главное, чтобы нам не досталось.

     Врать не буду, масло доставалось всем одинаково, по положенной двадцатиграммовой шайбочке. Разницы между завтраком, обедом и ужином никакой. Если разве что, в супе или борще был случайно кусок мяса, то понятно, кому он доставался. Я уже говорил, что на ужин хронически была рыба. Жареная, тушеная и на пару. Первые пару месяцев службы, с голодухи, она кажется необычайно вкусной. Через полгода на нее уже смотреть тошно. Старшие призывы ее и не кушали. Рыбы на ужин нам доставалось и по два, а то и по три (если кому повезет) кусочка. По корке -две хлеба мы прихватили и в этот раз. Но кое-кто за этим делом зорко следил.
Построились, возвращаемся через плац в роту. Сукинцов шел по краю плаца.
- Иванов, останови роту! - скомандовал Лисович с задней шеренги. - Построй молодых отдельно в одну шеренгу. Команды негласного командира роты, мариец выполнял безукоризненно и безропотно. Сукинцов бросил косяк в сторону роты и потопал по своим "неотложным", алкашевским  делам. Сердце екнуло в догадке.
- Иванов! Ну-ка проверь карманы у этих козлов, они по-моему все еще голодают. Пора отучить их от этой вредной привычки, -продолжал руководить дед.

  Личный  состав роты замер в различных позах и с разным выражением лица. В зависимости от прослуженного срока службы. Мы без вины виноватые, от стыда и страха то опускали глаза вниз, то отводили их в сторону. Тельца наши желали просочиться в трещины асфальта. Или хотя бы принять какую- то позу чтобы несчастные куски хлеба не выпирали из карманов, брюк -галифе. Но не тут то было. Это для нас все было впервой, а для остальных такие представления давно пройденные этапы.


     У призыва Лимонова, - полугодичников, с явным злорадством и наслаждением, аж слюна капала с высунутых языков. Черпаки - годовики, в основном фельдшера - сержанты, стояли изображая полное безразличие. Ну, а дедушки, кроме главного, насупили морды и играли роль грозных, но справедливых судей. Главный в это время срывался с цепи.


   - Сами достанете или мне по вашим карманам, пазухам, пройтись! Живее! Я повторять не буду.
    У меня была половинка горбушки. Толик Максименко умудрился распихать по карманам четыре куска, у других чуть поменьше. С превеликой неохотой доставали мы свои заначки.

  - А теперь жрите! Жрите его! Быстрее! Что не лезет? Максимчук! Сейчас я его тебе кулаком в глотку запихаю! Что? В сухую не пролазит, говоришь? Сейчас ты у меня кефирчиком запьешь!

      Сцена была позорная. Мимо проходила саперная рота дивизии, они даже приостановились, чтобы посмотреть на   то, что медики вытворяют.

  - Не крошить! Все в рот, в рот, я вас накормлю, на всю жизнь хватит!

Максимчук пытался часть хлеба раскрошить, одной рукой возле кармана, второй у рта, чтобы хоть от части хлеба избавиться. Он, действительно, в таком количестве и при таком темпе жевания, не проглатывался.

- Ну, наелись?

-Заканчивай! Рота становись! - не выдержал на этот раз Иванов. Угрюмо заняв свои места в строю, мы пошли в расположение.

   - Запевай!
Запевалов тут же жизнерадостно рявкнул в луженую глотку, а мы подхватили пересохшими губами. Максиму Перепелице из известного фильма, такая служба не могла и  в кошмарах присниться.


На ФОТО:1. Работа в отделениях. На фото, М.Иванов. 2.Обеденный зал нашей столовой. Третий стол мой. Мое место по средине, между бачками.