Встречи с Персией. Часть первая

На снимке: Бакинская бухта



     Бакинская  бухта застыла в ранней  рассветной дрёме июльского утра. Гладь её воды  с отдельными нефтяными разводами разрезалась форштевнем входящего на  рейд  порта Баку судна и скользила вдоль его бортов, образуя ленивые маслянистые волны. Буи подходного канала, которым теплоход заходил на рейд, тихо кланялись ему. Берег, полукругом опоясывающий бухту, встречал входящего на рейд панорамой нефтеперерабатывающих заводов, у причалов которых застыли обшарпанные    каспийские танкеры. Запахом нефти, казалось, был насыщен сам воздух. Этот специфичный запах стал ощутим, когда судно проходило район Нефтяных Камней и огибало Апшеронский полуостров со множеством нефтяных вышек на берегу и в море.      

     В ходовой рубке тишина, которую временами нарушали коротко подаваемые  капитаном команды. Матрос на  руле дублировал их. Вахтенный штурман, сделав необходимую запись в черновом судовом журнале, вставал к пульту управления главными двигателями, ожидая команду капитана убавить ход. Голос дежурного портнадзирателя в динамике судовой укв радиостанции с характерным местным акцентом подтвердил разрешение на швартовку к свободному причалу, где теплоход будет находиться, пока выполняются все необходимые портовые формальности перед выходом в загранрейс. Так близился к завершению очередной этап рейса судна Беломорско-Онежского пароходства “Повенец”, начатый три недели назад с окончанием погрузки груза в бельгийском порту Антверпен. Груз доставлялся сложным путём : сначала по Северному и Балтийскому морям, затем внутренними водными путями СССР и, наконец, Каспийским морем. Пройдя все сложности и неожиданности такой дороги, он прибывал в порты Ирана Пехлеви или Ноушехр.

     Был 1974 год и в Иране было всё спокойно. Власть правителя шаха Мохаммеда Реза Пехлеви всем тогда казалась незыблемой. Никому и в дурном сне не могло привидеться, что  пройдёт всего  5 - 6  лет  и  шах, которому  все  поклонялись, будет свергнут и умрёт в изгнании больной, всеми забытый. А тем временем суда с грузом для Ирана шли и шли из портов Западной Европы через внутренние водные пути СССР.   

     Если в иранских портах скапливалось много судов, то северянам приходилось по нескольку дней стоять в ожидании разрешения на выход в рейс  на внутреннем рейде порта Баку в трудно переносимой духоте судовых помещений. Дать забортную воду в пожарную магистраль для купания экипажа было невозможно, поскольку в ней присутствовали частицы продукции местных нефтеперерабатывающих заводов. Когда приходило время сниматься с якоря, то были вынуждены давать воду на обмыв цепи и тогда масляные разводы разносились обувью по палубам, давая работу матросам. Команды стоящих на якорях судов роптали, но их жалобы никто не слышал. Однако, “Повенцу” на этот раз повезло, что подтверждал пустой внутренний рейд и свободные причалы.

     Пока  поднятая ото сна команда готовила  швартовы  и кранцы, судно вошло на внутренний рейд порта и направилось к своему причалу. Южное солнце поднималось над горизонтом, раскаляя предстоящий день до обычных 35-40 градусов и не было никакого желания задерживаться в порту с отходом ради  того, чтобы  сходить в город. Жара  началась, когда  прошли Саратов и  к приходу в Баку все устали от излишнего количества солнца. На переходе не сладко пришлось   механикам и повару, которая весь день проводила  у горячей плиты, чтобы четыре раза в день накормить команду.

     Портовые швартовщики на стенке, не торопясь, завели на пушки судовые концы, а  дежурный портнадзиратель на причале поздравил капитана с благополучным   приходом и напомнил, что ожидает третьего помощника с судовыми  документами  в конторе капитана порта. Дали отбой машинам и сразу же началась привычная предотходная рутина, не дающая расслабиться и напоминающая о незавершенности рейса.

     В порту на причалах едва шевелились  портальные краны и докеры лениво заводили стропы под очередной поддон с грузом. Жара одинаково действовала и на южан и на прибывших северян. Капитан, расписавшись на последнем документе, отправил своих помощников заниматься предстоящим отходом. Он открыл в каюте все иллюминаторы и  прилёг на диван в кабинете, чтобы немного отдохнуть перед визитом в Управление Каспийского морского пароходства. Там капитаны и их первые помощники получают свежие инструкции и знакомятся с последними документами ДСП (для служебного пользования).

     Старпом с артельщиком занялись получением заказанных продуктов, а  боцман  с  вахтенным матросом налаживали  шланги для приёма с причала питьевой воды.  В помещениях судна становилось жарко. Всем  хотелось поскорее закончить стоянку и выйти в море.

     После обеда, когда солнце раскалило палубы так, что без обуви их было не коснуться, “Повенец” покинул причал и пошёл на выход в море. Ему осталось совершить  переход до порта Пехлеви, чтобы  этим закончить  долгий  рейс  и  заслуженно отдохнуть, достойно  выполнив свою работу.

     Пройдя подходным каналом к выходу из Бакинской бухты, капитан дал команду ложиться на рекомендованный курс, который выведет судно мимо многочисленных действующих и отработавших своё бывших нефтяных буровых. Выдерживая генеральное направление 180 градусов судно ходко шло на юг, оставляя за кормой масляные разводья и освобождаясь от запаха нефти. Погода на переходе ожидалась спокойная, наступал вечер, который сменит тёмная южная ночь. Спадала дневная жара, а море несло приятную свежесть. Включили ходовые огни. На 38-ом градусе северной широты прошли устье реки Кура  и рыбацкое поселение “Имени 26 Бакинских Комиссаров”. Кура выносит в море большое количество взвешенного ила и прозрачная  вода сменилась мутновато-жёлтыми водами. Это про здешнюю Куру поётся в песенке детских лет :

  На Кавказе есть гора самая большая,
  А под ней течёт Кура мутная такая.
  Если на гору залезть и с неё кидаться,
  Очень много шансов есть с жизнию расстаться.

     Однако, обширное здешнее  мелководье является единственным местом в западной половине южной части Каспия, где можно укрыться от шторма, поскольку малые глубины не дают развиться крупной волне. А поскольку власти Ирана запрещают заход иностранных судов в свои территориальные воды в тёмное время суток, то имеется возможность или задержаться здесь, на Курьинском рейде, или лежать вне вод Ирана в дрейфе, ожидая  рассвет.

     Приведя далёкие огни рыбацкого посёлка на траверз правого борта “Повенец” лёг на курс, который выведет его на открытый рейд порта Пехлеви, завершающий многодневный переход от благополучной и ухоженной Западной Европы в непривычную восточную экзотику страны с почти забытым ныне сказочным именем Персия.

ххх

     Далёкие горы со снежными вершинами появились над линией горизонта и становились всё ближе и ближе с каждым оборотом  винтов. Вот уже и зелень предгорья неспешно надвигается на судно. Через 2 часа малым ходом мы приближались к входным молам, защищающим вход в порт от волнения. Лоцманский катер, зарываясь в волны слабой северной зыби, уже  прошёл входные ворота и идёт к нам. У нашего штормтрапа третий помощник и боцман готовы встретить лоцмана. Причалы порта Пехлеви расположены на правом берегу в устье реки Кызылузен, а напротив них - городская набережная, пустынная в этот полуденный час. Прошли входные молы и малым ходом минуем стоянку военных катеров под флагом Ирана. Здесь же стоит сигнальная вышка, где несёт службу солдат с автоматом. На вышке развевается государственный флаг Ирана и служивый готов приспустить его в ответ на наше приветствие.
- Капитан! На салют, - напоминает лоцман.
На короткий свисток штурмана матрос приспускает наш флаг на треть длины флаглиня. На каждом катере и сигнальной вышке флаги также ползут вниз. Ещё несколько мгновений и два свистка с крыла  ходового мостика возвращают флаг СССР на прежнее место. Те же два свистка со стороны хозяев и процедура  салюта или приветствия закончена. Подходим к своему причалу.

     Все рабочие причалы заняты и нас ставят вторым корпусом к одному из наших коллег. "Отбой машинам!" Даётся команда всему личному составу выйти на главную палубу, где представители местной власти пересчитают нас по головам, чтобы убедиться в соответствии числа “пересчитанных” с судовой ролью. Счет совпал, все свободны, а приходная комиссия поднялась в каюту капитана. Стол был накрыт по-восточному без спиртного, но с чаем и сладостями. Деловые бумаги среди чашек с чаем и конфет – идёт процесс оформления прихода.

     В порту Пехлеви Каспийское пароходство имело своё представительство, которое обеспечивало расчёт валютой с иранской стороной, оплачивая портовые и иные расходы прибывающих советских судов и одновременно выполняло роль судового агента. Для проживания работников агентства и их семей была выделена отдельная территория, примыкающая к порту. Здесь было много зелени, цветочных клумб, а в центре участка стояло одноэтажное здание с колоннами и открытыми верандами, где можно с удовольствием за разговором выпить чашку чая и сыграть в шишбеш. Эта восточная игра прижилась на всех судах и стук бросаемых игральных костей можно было слышать в течении всего дня. Имелась волейбольная площадка, куда допускали и членов судовых команд. Основными посетителя агентства были капитаны и их первые помощники. В  его штате из местных были только садовник, который целый день что-то делал с клумбами, подметал дорожки и бухгалтер, через которого мы получали иранские реалы.

     Начальник агентства был в порту очень уважаемым человеком. Каждое утро можно было наблюдать процедуру его появления на причалах: вот со стороны агентства появлялась невысокая, полная фигура мужчины с медлительной важностью шествующего мимо портовых строений, приближаясь к ошвартованным у стенки судам. На нём отглаженная рубашка с короткими рукавами и белые брюки. Ещё не начат рабочий день, в порту тишина. Встречные персы низко кланяются главному агенту, а он отвечает на поклон медленным кивком головы. Когда  проходит мимо судов Каспара, вахтенный матрос звонком вызывает к трапу вахтенного штурмана, который тоже выражает  своё глубокое почтение. На борту "северян" к его появлению относятся спокойно. Штурман появляется у трапа, если к судну имеется какой-либо вопрос. В отлаженную обстановку почтения  пришлые суда своим приходом вносят ощутимый диссонанс.

     Эту картину показного восточного благоговения перед должностью, занимаемую индивидом, наблюдаем здесь постоянно. Хотя не всегда внешний лоск и показная значимость личности соответствуют носителю её. Приближается время начала рабочего дня. У борта на упорах уже стоят автомобильные краны. Штатные бригадиры появляются среди шумной толпы желающих получить работу и ожидающих своей удачи на площади перед проходной порта.  Те счастливчики, на кого указал перст бригадира, проходят через проходную и расходятся по судам, где им предстоит работать. Они шумной группой спускаются в трюм, когда появляется крановщик. Поковырявшись в моторе автокрана и запустив его, он занимает место за рычагами в кабине и опускает в трюм поддон. Рабочие начинают укладывать на него первые мешки груза. Крановщик не выказывает никакого интереса к происходящему, а ведёт неспешную беседу с подошедшим к нему приятелем. В трюме загрузили поддон и сигнальщик на палубе даёт знак крановщику начинать подъём. Никакой реакции в ответ. Рабочие в трюме ожидают, когда подадут новый поддон. Сигнальщик, пошумев, тоже успокаивается, когда крановщик, не глядя на люк трюма, двигает какой-то рычаг и лебёдка крана начинает работать, поднимая поддон. Я наблюдаю за происходящим и так хочется крикнуть крановщику, мол, оглянись, сейчас поддон подойдёт к верхнему блоку и что-то может случиться. Но вот, наконец, крановщик устремляет свой взор на поднятый почти до упора груз и начинает работать рычагами. Подобная картина является рядовым событием и я ухожу с палубы успокоить свои нервы.

     На всех причалах выгрузка идёт полным ходом. Разносят чай для бригадиров и крановщиков. Кран на время чаепития замирает. Парами прогуливаются по территории порта полицейские. На поясе у каждого кобура, откуда смотрит  рукоятка пистолета. В руках обязательная резиновая дубинка. Иногда среди небольшой группы местных “портовиков” возникает шум ссоры, но несколько взмахов дубинки и порядок восстановлен. За последние годы в порту появилось новшество: вдоль причалов проложены рельсы и на них смонтированы два портальных крана. Более того, на этих кранах работают, сменяя друг друга, четыре девушки-крановщицы. Удивительно, но крановщицы носят брюки. Кстати, в городе  встречаются женщины с непокрытыми головами и они имеют вполне европейский вид.

     Вместе с командами теплоходов северных пароходств появилась валюта Западной Европы, которую местные менялы с удовольствием обменивали на иранские реалы, где красовался шах в парадных эполетах с муаровой лентой через плечо. Для своих жён северяне приобретали так ценимую женщинами иранскую хну, расфасованную в примитивные мешочки. Идя вдоль нескончаемых лавочек местных торговцев, постоянно слышалось:
- Здравствуй! Хна хочешь, да?
Много магазинчиков, торгующих золотыми украшениями. Здешнее золото аналогичное нашей 585-ой пробы стоит дешевле нежели в Союзе, а потому покупаются различные поделки, где главенствует профиль царицы Нефертити.
 
     В течение дня устаешь от жары, громкой работы моторов автокранов и запаха сгоревшего соляра. С окончанием рабочего дня наступает долгожданная тишина и вечерняя прохлада. На том берегу, на городской набережной, слышна  музыка, загорается множество разноцветных огней и видны толпы гуляющих в светлых одеждах. Появляются лодки с отдыхающими. В каждой её хозяин-гребец, а на корме чинно разместилось какое-нибудь семейство с мужем во главе. Вся кавалькада лодок неспешно проплывает мимо стоящих у причалов судов и отдыхающие с интересом разглядывают нас. Лодочник тихо шевелит вёслами и что-то разъясняет своим пассажирам, которые внимательно слушают его.

     Хождение по причалу в вечернее время не приветствуется, а потому экипажи заранее обмениваются кинофильмами. После окончания рабочего дня люки трюмов закрываются и с наступлением темноты на крышках трюма устанавливают кинопроектор, а на лобовой стенке надстройки крепится экран.  Выносят стулья или располагаются прямо на палубе – начинается очередной просмотр фильма. Однако власти требуют, чтобы экран не был виден с воды, а потому сколько можно отгораживаемся от лодок, натягивая вдоль борта брезент. В дневное время наиболее храбрые лодочники плывут вдоль борта и просят сбросить в воду доски, которые служили сепарацией. Вахтенный штурман, оглянувшись и убедившись, что на причале нет полицейского, быстро сбрасывает в воду несколько досок,  которые тут же грузятся в лодку и все остаются довольны. У нас на борту скапливается большое количество сепарационного материала, осложняющее нам жизнь, а местный лодочник получает бесплатный строительный материал.

      Приход значительного числа посторонних судов внёс изменение в устоявшийся порядок внутренней жизни агентства Каспара. Так, например, впервые появился шипчандлер, который стал заниматься вопросами поставки продуктов по судовым заявкам, чего никогда не было в здешних портах. Отсутствие подобной услуги вполне устраивало местных мореходов, давая возможность по своему усмотрению производить закупку продуктов за наличные деньги.

     Кстати, этого шипчандлера, а вместе с ним и бухгалтера из агентства через 5 лет повесят на площади перед воротами порта стражи исламской революции. Я узнаю об этом, когда в конце октября 1985 года последний раз приду сюда на “Иване Кулибине”. От былой неспешной жизни с вечерними огнями на городской набережной, гуляющими людьми и лодочными экскурсантами ничего не останется. Уже не увидишь женщину с непокрытой головой, а в порту исчезнут те четыре девушки-крановщицы. Только освещённые, настороженные и какие-то притихшие пароходы в порту будут выделяться на фоне темных городских кварталов, где  временами звучат одиночные выстрелы. Вместо привычных полицейских по территории порта будут разгуливать какие-то люди в обычной одежде с автоматами. Судовые экипажи не будут покидать территорию порта, а агентство Каспара покинет свой особняк колониального типа и его начальник больше не будет хозяином проходить вдоль причалов, отвечая на поклоны. Будет присутствовать чувство тревоги и желание скорее покинуть порт в это непонятное время. Также будет действовать негласная установка быть готовыми в любой момент  сняться со швартовых и выйти в море.

     Я пишу эти строки и вспоминаю, что через ощущение подобной тревоги я прошёл ещё раз, когда в начале 90-ых годов на своей “Волге” выполнил рейс с хромовой рудой из албанского порта Дуррес на итальянский Триест. Раньше никогда не посещали порты Албании и даже не приближались к её побережью, которое было закрыто минными полями. Только протраленными фарватерами можно было подойти к портам. Тот заход в Дуррес пришёлся на время, когда в Албании менялась власть и уходили порядки старого режима. Мы были рады, что к трапу  был поставлен часовой с автоматом, поскольку по порту бродили какие-то странные личности и отсутствовало чувство безопасности. Члены экипажа пробовали выйти днём в город и видели там бетонные колпаки с бойницами для пулемётов, установленные на перекрёстках улиц. С приходом ночи город погружался в темноту и только редкие огни говорили о присутствии в нём жизни.  В порту тоже темно, но суда ярко освещали себя, а наличие часового с оружием давало хоть какое-то успокоение.

     Но всё это будет ещё не скоро, а пока заканчивалась вторая неделя нашей стоянки Невероятно долго тянется изнуряющий жаркий день, пропитанный гарью солярки, и только долгожданная ночь приносит покой. Всей командой спали на верхней палубе, но с восходом солнца перебирались в каюты, отошедшие от дневной жары. На борту оставалась ещё треть груза, который предстояло выгрузить в Ноушехре. Получив разрешение на выход в море, без сожаления, покидаем порт. Мы очень устали и с нетерпением ожидаем морской свежести. И вот момент отхода:

- Отдать носовые и кормовые продольные концы! Отдать носовой шпринг, а кормовой шпринг держать!

Течение реки ударяет в носовую часть. Оно разворачивает судно без помощи машин и буксира. Встаём под 50-60 градусов к причалу, шпрингом удерживая корму у стенки и, наконец, настало время команды:

- Отдать кормовой шпринг!

Быстро выбирается на борт освободившийся швартовный конец, чтобы получить возможность запустить главные двигатели:

- Шпринг на борту, за кормой чисто!
- Руль право на борт! Левая машина вперёд малый!

     Энергично разворачиваемся вправо и идём вдоль причалов на выход из порта. Опять суетится лоцман:
- Капитан ! На салют!
Повторяется процедура приветствия флагами. Проходим входные молы, лоцман покидает судно. Даём "Полный ход". Курс на Ноушехр.


Продолжение следует.