Певица Нина Викторовна Дулькевич

Есть на старом Смоленском кладбище, среди унылых непосещаемых могил, маленький бугорок без ограды с простым металлическим крестом, торчащим из казенной раковинки, заросшей травой и засыпанной прелыми листьями. На кресте стандартная табличка с надписью: «Артистка Нина Викторовна Дулькевич. Умерла в 1934 г» И все. С трудом отыскав этот бугорок, останавливаешься над ним. Кругом кладбищенская тишина, которую лишь слегка нарушают протяжные моления, доносящиеся из недальней часовни Блаженной Ксении Петербургской, да шорох ветра в сумраке разросшихся деревьев. И охватит душу странное чувство! Нет. Это не тоска от вида внешнего забвения и запущенности. Не сожаление об угасшем блеске и славе, о их недолговечности. Нет. Это ощущение живой тайны, незримого присутствия духа этих ушедших с земли людей. Но продолжающих жить здесь, в нашем городе,  посредством своего таланта. Всего того, что они сделали в жизни и оставили после себя. Это духовное наследие витает в воздухе Петербурга. И если мы захотим прикоснуться к нему, сделаем небольшое усилие, шаг навстречу: оно начнет приобретать земные очертания. И оживет, появится перед нами еще один прекрасный лик.
Кто помнит сегодня о Нине Дулькевич? А ведь в начале прошлого столетия это была популярнейшая петербургская эстрадная певица, исполнительница цыганских романсов, цыганских и русских народных песен. Афиши с ее портретом мелькали на улицах. Ее концерты собирали толпы восторженной публики. Ее голос записывали на фонограф. По почте посылали открытки с ее фотографиями. С ней дружили Шаляпин и Куприн. И так далее, и так далее…
История же ее, которую теперь и вовсе никто не знает, была такова. Протекает в Новгородской губернии река Мста. Чистая, быстрая, с шумными порогами и глубокими темными омутами. По берегам ее стоят дремучие хвойные леса. Раскидываются по холмам широкие луга и ржаные поля. Среди лесов и полей бревенчатые деревеньки, да села с церквушками. Местами помещичьи усадьбы с липовыми аллеями, спускающимися к реке, с коровьими фермами и маслобойнями. Так, конечно, было раньше. Была среди этих имений усадьба Мостница на правом берегу Мсты в Боровичском уезде, возле большого села Никольского. Жил в ней барин с барыней. Такой белоручкой и капризницей, что жители окрестных деревень говорили своим заленившимся дочкам: «Что сидишь как мостинская барыня?» Была у этого барина в доме работница Аннушка, родом из тех же мест. Приглянулась она ему. И произошло тут событие - обычное для тех времен и столь типичное для завязки увлекательной романтической истории про бедных незаконных дочек золушек, становящихся принцессами. Да, у работницы Аннушки тоже родилась дочка. Произошло это в 1880 году. Идти из помещичьего дома Аннушке было некуда. И барин купил ей малюсенькую избушку на краю соседней деревни Нарезка. Там и стали жить мать и дочь, которой священник при крещении нарек имя Фекла. Фамилию же ей дали Богданова, как давали всем незаконным детям в те времена. (От слов Бог дал).
Жили они очень трудно. Земли, кроме крохотного огорода возле избушки у них не было. И даже за то, чтобы нарезкинские мужики позволили им выливать помои в общую яму, должна была Аннушка выставлять им в год четверть водки. Зато любоваться полями, лугами, бегать в лес по грибы и ягоды, полоскать в реке белье и петь то протяжные, то веселые песни, которыми богата Новгородская земля, никто маленькой Фекле Богдановой не мог запретить. Так прошло пятнадцать лет.
И вот настал однажды тяжелый неурожайный год. Совсем невесело стало двум обитательницам крохотной избушки. А тут вдруг приехала из Петербурга крестная девочки. Тоже бывшая рабочая мостинского барина. Вместе с Аннушкой они в доме его служили. А теперь эта крестная у столичных господ в горничных состояла. Вот приехала она в родные места, да, увидев бедствия своей бывшей товарки и говорит: "А давай, Анна, заберу я твою Феклочку в Петербург. Девчонка она быстрая, вострая. Обучу ее своей работе. А господам моим еще одну прислугу как раз нужно". Так попала юная певунья Фекла с зеленых берегов Мсты на гранитные берега Невы.
Дальше? Дальше, Бог знает где и как, услышал пение новгородской крестьянки руководитель знаменитого цыганского хора, выступавшего в петербургских ресторанах. Звали его Николай Дулькевич. Да и все цыгане этого хора, как водится, были между собой в родстве и носили фамилию Дулькевич. Николай Дулькевич ввел новую певицу в свой хор. Где она, обладая природной постановкой голоса, прекрасной музыкальной памятью и восприимчивостью, быстро выучилась цыганской манере пения, табарным песням и модным романсам. Вскоре она начала солировать и сразу же привлекла внимание публики. Красивый сильный голос, обаяние, умение проживать на сцене роль главной героини песни как свою собственную жизненную ситуацию - все это было присуще ей от природы. Внешне же это была не ослепительная красавица (как Анастасия Вяльцева), но очень милая русская девушка. Небольшого роста, крепкая, с круглым открытым лицом и роскошной русой косой. Белая цыганка, так называли исполнительниц цыганского репертуара, не являющихся цыганками по происхождению. В это же время она стала женой Николая Дулькевича, взяла его фамилию и стала называться благозвучным сценическим именем Нина - Нина Дулькевич.
Однако семейная ее жизнь складывалась не так удачно, как сценическая. Дулькевич был намного старше ее. Он помог ей в короткое время стать известной цыганской певицей. Но он же, увидев ее окруженной вниманием публики поклонников, стал буквально тиранить ее подозрительностью, недоверием, сценами ревности, преследованием. Тогда она оставила его и хор Дулькевича и перешла в другой знаменитый цыганский хор Шишкиных.
Но бывший супруг не оставлял ее в покое. И вот, уже имея необходимые средства, Нина Дулькевич уезжает в Италию. Полтора года, проведенные в стране певцов и музыкантов, дали ей многое. Она брала уроки пения у знаменитых педагогов. Переезжая из города в город, любовалась шедеврами итальянской архитектуры и живописи.
Вернулась в Петербург она уже другой. Теперь это была зрелая артистка, знающая, что она хочет делать на сцене. Чему служить. Она хотела стать голосом России, пропагандисткой народной песни (к которой тогда возрос интерес в просвещенном обществе), стать тонкой актрисой, умеющей выражать всевозможные оттенки человеческих чувств, захватывать воображение и пробуждать в душах людей их лучшие качества.
В начале XX столетия Нина Дулькевич становится популярнейшей русской певицей, звездой эстрады. Она разъезжает по стране с гастролями. Из граммофонных труб летит ее грудной чарующий голос. Ноты с песнями и романсами из ее репертуара идут нарасхват. Ее с почетом принимают все столичные музыкальные салоны. О ней пишут газеты. А она, внешне богатая красивая дама в газовых платьях, в мехах и шляпах с огромными полями, все-таки простая русская женщина из Новгородской губернии, куда ее так тянет вернуться, чтобы увидеть свои луга, раскинутые по холмам, ржаные поля, хвойные леса над чистой Мстой.
Эту мечту она осуществила, купив десятину земли в местах своего детства возле небольшой деревни Борок на левом берегу Мсты. Там был построен уютный дачный домик, а пространство вокуг него по ее желанию засажено молодыми березками, шумящими на ветру, как будто хоровод деревенских девушек, поющих плавную как течение Мсты песню. Туда, на свою десятину она и приезжала отдыхать каждое лето почти до самой смерти.
Нужно заметить, что мать ее Анна, оставшись в деревне одна, позднее вышла замуж за крестьянина Поликарпа. И у Нины Дулькевич появилось несколько младших сестренок и братишек. Которые были предметом ее нежной заботы всю ее жизнь. Для них она велела построить просторную избу на той же десятине рядом со своей дачей и все время материально их поддерживала. Дачный домик Нины Викторовны Дулькевич сохранился и до  наших дней. Он стоит теперь уже среди старых высоких берез, шумящих на ветру, напоминая уже не пение девичьего хора, но звучание скрипучих хрипловатых голосов былинных новгородских сказителей.
А жила в нем старушка - сельская учительница на пенсии, родная племянница певицы, еще хранящая память о своей некогда знаменитой тетке и крестной.
"Волшебница в песнях", как называл Нину Викторовну Дулькевич Александр Иванович Куприн, и в жизни была отзывчивой, доброй, притягивающей к себе сердца людские. Когда началась первая мировая война, она очень много выступала с концертами в госпиталях и лазаретах Петрограда. Пела для раненых солдат и офицеров русские песни, чем вызывала их горячую благодарность. У ее племянницы хранятся фотографии, на которых запечатлена певица вместе с ранеными после выступления.
А на обороте этих снимков надписи типа: "Глубокоуважаемой Нине Викторовне от раненых воинов на память о концерте в городском лазарете № 36. 15 января 1915 года... Храни Вас Бог на долгие годы, наша милая родная певунья! Великое Вам русское спасибо!" Далее следует длинный столбец подписей.
После октябрьской революции жизнь Нины Викторовны Дулькевич круто изменилась. Да и могло ли быть иначе, если цыганская музыка была объявлена пошлой буржуазной забавой. Старинный русский романс - одряхлевшими сентиментами эксплуататорских классов, а крестьянские песни тоже особого интереса не вызывали, им на смену пришли революционные. Дулькевич пела детские песни на утренниках в разных домах культуры. Ее племянница утверждает, что А.И. Куприн, который многие годы чтил талант певицы и был с ней в дружеских отношениях, уезжая из России в эмиграцию, советовал ей последовать его примеру. На что она ответила: "Я не мыслима вне России. Я слишком русская. Там я не запою. Да и хвост у меня здесь длинный. "Под "хвостом" она разумела семью своей матери, братьев и сестер, живущих в деревне. Своих детей у нее не было.
Ее небольшая квартира в Заячьем переулке дом 6 была "уплотнена" как говорили в то время, то есть подселены жильцы и квартира превращена в коммунальную. По воспоминаниям ее племянницы, в 20-х годах она жила в маленькой комнате вместе со своей бывшей горничной Анютой, оставшейся при ней до самой ее кончины. Комната была так мала, что дверь в корридор открывалась только на половину, так как мешала Анютина кровать. Да еще на зиму Нина Викторовна брала к себе из деревни свою старую мать.
Певице часто приходилось ездить в другие города с просветительными и агитационными бригадами. Видимо все эти перемены сказались на ее здоровье. Она тяжело заболела. Врачи признали рак. Болезнь в 1934 году свела ее в могилу в возрасте 54-х лет. Говорят, что перед смертью ей все же удалось несколько раз выступить со своим старым репертуаром. Это было прощание певицы со всем, чего она некогда достигла в своем искусстве и с тем, что она считала своей сущностью.
Когда она умерла, комнату ее опечатала милиция. Приехавшему из деревни брату было объявлено, что прямых наследников у певицы нет. А поэтому ее имущество будет принадлежать государству. Брату позвонили лишь вынуть из рамок фотографии, висевшие на стене.
И вот маленький бугорок без ограды на старом Смоленской кладбище. Там лежит артистка Нина Викторовна Дулькевич. Забытое имя. Дух, витающий в воздухе. Но, если мы захотим прикоснуться к нему, сделаем небольшое усилие, шаг навстречу, он начнет приобретать зримые очертания. И оживет, появится перед нами еще один прекрасный лик.