Дневник Шуры Елагиной. Продолжение 22

Папаша выглядит каким-то рассеянным. Недавно проходила мимо его кабинета и услыхала, как он сказал сам себе:

- Темен мир, в душе светло,
  Хорошо мне, хорошо.

Отчего ему вдруг стало так радостно, ума не приложу, хотя, кажется, это были стихи Бальмонта. Я, конечно, не специалист в поэзии и прочей изящной словестности, но когда пожилой бородатый господин заявляет во всеуслышание, что он всего лишь облачко, полное огня, это звучит более, чем странно. Бальмонт сейчас живет в Париже. Не знаю, удается ли ему порхать счастливой птичкой над Champs-Elysees, но у нас, в губернии не очень-то разлетаешься - ни тучкой, ни воробушком.

Папаша позвал меня и осведомился, что нового в школе.

Я ответила, что все по-старому. Кажется, он не поверил, потому что спросил, не хочу ли я поделиться  с ним чем-нибудь. Я сказала, что обязательно поделюсь, если случится что-то хорошее.

Он усмехнулся:

- Плохим делиться не будешь?

Я только плечами пожала: зачем?

- Что ж, - ответил папаша, - позиция, достойная уважения. Я и сам не люблю нытья, но учти, если будет трудно, я всегда готов помочь.

Merci, papa.


Вечером он принарядился и отправился в неизвестном направлении, но точно не к Поливановым, потому что вскорости пришла Лидия Михайловна заказывать у нашей Амалии новую скатерть.

Амалия на радостях предложила заказчице чаю с сухарями и они засели в столовой на добрых два часа. Не знаю, о чем именно они так долго беседовали, но, во всяком случае, не только о шитье, потому что пару раз я отчетливо уловила  слова «Алексей Иванович», «кто бы мог подумать» и «бедная Ксеничка, она-то надеялась…»

...Девочка Нюрочка в восемь лет думает о жизни и смерти, а у взрослых тетенек одна ерунда на уме.



6 Марта.

Вот уж воистину, тайны Мадридского двора…

Галочка говорит, что  Ксения Львовна забегала вечером к Поливановым, поболтать с Лидией Михайловной, и теперь плачет без остановки.

В школе все по-старому.

Кланя ни с кем не разговаривает. "Петя" с "Митей" пасут ее, как глупую овцу.

Обществоведница пыталась выяснить, кто обрисовал ксенофонтовский стенгаз, но напоролась на Зигу Вельепольского, который чуть не уморил ее встречными вопросами: почему католиков рисуют вместе с православными, почему в газете не изображены лютеране и баптисты, а также почему  комсомольцам нельзя пририсовать рога и хвосты, в то время, как они сами собираются переодеваться на Пасху в чертей и всякую нечисть?

После уроков мы с Галочкой наткнулись на поливановского Гришу, который стоял на углу возле школы с хорошенькой коробочкой конфет от Февралева.

Он был откровенно не рад нашей встрече.

Галочка сразу же попыталась выцыганить у него конфеток, но Гриша сказал, что это подарок.

Галочка окончательно обнаглела и спрашивает: 

- А когда же вы нас угощать будете?

Тут Гриша скривился, словно у него колики в животе, и говорит:

- Пусть вас Алексей Иванович конфетами угостит. Он теперь багажный кассир и много денег получает. Попросите, он вам с Шурочкой монпасье купит в железной коробке.
 
Ну, и: прощайте, барышни, мне недосуг, ступайте, куда шли.

Вот болван! Так бы и врезала по голове портфелем, если бы была чуть младше. Дался им всем Алексей Иванович!..

Галочка стала меня убеждать, что Гриша кого-то ждет и мы должны спрятаться в подворотне и проследить, кого именно.

Я сказала, что не буду заниматься такими глупостями.

Галочка обиделась, но я к ее обидам давно привыкла - она по нескольку раз на дню на меня обижается. И на других тоже.

После этого я пошла проведывать Володьку в земскую. На бульваре видела Кланю и «Петю» с «Митей». Они сидели на лавочке - Кланя посередине - и плевались семечками. Я сразу же свернула в сторону, пока не заметили.

Надо будет поговорить с Кланькой - что она себе думает?

Володька страшно обрадовался. Говорит, что голова уже не болит и его выпишут к воскресенью. Спрашивал, понравились ли мне карандаши. Я сказала, что очень понравились, но про картину с индейцами рассказывать не стала - пусть это будет сюрприз.

Кстати, Василий Андреевич уже вставил ее в раму. Получилось очень красиво. 

Не успела я вернуться домой, как примчалась Галочка с оперативным донесением.
Оказывается, Гриша поджидал у школы Марью Тимофеевну! Но она не взяла никаких конфет и обошлась с ним сурово и беспощадно. Гриша понуро пошел прочь и расстворился в лучах заката… Это напоминало конец фильмы « Несчастная любовь курьера из финотдела», снятой по мотивам романса «Он был титулярный советник, она - генеральская дочь».


                (Продолжение следует).