Дневник Шуры Елагиной. Продолжение 23

7 марта.

В школе вывесили объявление, что двенадцатого в большом зале состоится суд над религией с участием друзей газеты «Безбожник». После суда - раздача подарков.

На русской литературе приключился скандал.

Товарищ Петя пришел забирать с урока участников комсомольской Пасхи. Ник Петыч заортачился и заявил, что не позволит срывать учебный процесс. Товарищ Петя, который в последнее время заметно осмелел и перестал робеть в присутствии школьных работников, ответил, что выполняет распоряжение товарища Степенской и что у него все согласовано  с отделом соцвоса при губоно - товарищ Косорылов в курсе и полностью поддерживает инициативу.
 
Тут Ник Петыч заметил в руках у него какие-то листки и довольно сердито осведомился:
 
- А это что такое?

- Постановка, - неохотно отозвался товарищ Петя. - У нас сейчас репетиция, а вы срываете…

Ник Петыч потребовал листки.

«Петя» заподозрил что-то неладное и сразу же предупредил, что у него есть копия.

- Давайте, давайте! - настаивал Ник Петыч.

«Постановка» перекочевала в его руки. Ник Петыч поправил очки, но это не помогло, потому что после первых же строк глаза у него полезли на лоб.

- Что это такое?! - произнес он с нескрываемым отвращением. - Нет, вы только послушайте!.. - и начал читать вслух:

                Жил-был поп, толоконный лоб,
                Добра у попа - полная хата,
                За счет угнетенного пролетариата.

                А вот - толстая, как бадья,
                Попова супружница попадья.
                Бежит и к заутрене, и к обедне
                Распространять религиозные бредни.

Сначала я стала записывать все на промакашке, но когда Ник Петыч дошел до слов «поповна тоже живет-не тужит, бисквиты жрет, мечтает о муже»,  не удержалась и  взглянула на Кланю.

Честно говоря, я не знаю, когда она в последний раз ела пирожные. Живут они бедно, отец ее в обновленцы не идет, каждый день ожидает … (пришлось зачеркнуть).

Как она может после всего этого водиться со всякими дураками, ума не приложу. Я бы на ее месте давно с этим «Петей» расплевалась, будьте уверочки. А точнее, вообще не оказалась на ее месте. Никогда.

Ник Петыч читал дальше, брезгливо придерживая печатный лист двумя пальцами:
 
                Пошел как-то поп по базару -
                Заварить контрреволюционную свару,
                Глядь, навстречу  ему Балда -
                Представитель наемного труда,
                Берется за любую работу,
                Трудится до седьмого пота,
                На совесть работает, старательно,
                Но в ликбез не ходил, потому несознательный.
                А попу-мироеду и надо такого
                Политически неграмотного и недорогого…
 
На этом месте Ник Петыч остановился, посмотрел на товарища Петю, как психиатр на нового пациента и спросил:

- Это вы все сами написали?

- Почему я? - огрызнулся Петя. - Идея товарища Пушкина…

- Да какой он вам товарищ?! - взвился Ник Петыч. - Вы по какому праву над Пушкиным измываетесь?!

- Я не измываюсь, - угрюмо ответил Петя. - Это вы измываетесь. Я ничего смешного и глупого здесь не вижу. Я даже товарищу Бесстрашному показывал, ему понравилось. А он, между прочим, пролетарский писатель…

Тут Ник Петыч не выдержал и сказал  «Пете», что тот невежествен и глуп. Товарищ Петя пообещал так просто этого не оставить. Ник Петыч велел ему выйти вон. «Петя» потребовал назад свою «постановку». Ник Петыч ответил решительным отказом. Товарищ Петя заявил, что это сабатаж и хлопнул дверью. Ник Петыч схватился за сердце, ему принесли воды, он отдышался немного и стал рассказывать о романе Тургенева «Отцы и дети».
 

Во время обеда я попыталась сесть рядом с Кланей, но ко мне сразу же подскочил Ксенофонтов и сказал, что место занято.

Придется идти к Кланьке домой. Пыталась уговорить Галочку  сходить вместе, но она не хочет. Сказала, что Кланька дура и предательница и разговаривать с ней не о чем.


8 Марта.

Вчера была у Клани - только расстроилась. Оказывется, «Петя» и «Митя» очень хорошие, просто воспитаны иначе и живут в другом мире. Поэтому у них своя правда.

- Это газета, что ли? - съязвила я.

- Нет, - ответила Кланя, -  понимание жизни. Они все понимают по-другому, хотят, чтобы все были равны и все было по справедливости.

Я просто опешила.

Разве это справедливо упразднить сословия, а потом выгонять человека со службы только за то, что он принадлежал когда-то к сословию, которого больше не существует?

О каком равенстве идет речь, если ни я, ни Галочка, ни сама Кланька не сможем продолжать учебу из-за социального происхождения? (Не знаю, зачеркивать или нет).

- Ты же сама рассказывала мне о Аське и ее кавалере, о списках, которые на столбах развешивали, как залоги брали, как заложников… (пришлось зачеркнуть).

- Тогда была война, - ответила Кланька.
 
- А кто ее затеял? - спросила я, начиная выходить из себя. 

- Какая разница? - ответила она. - Все закончилось, и слава Богу.Нужно строить новую жизнь, а не искать виноватых.

С этого момента я уже не могла удержаться и налетела на Кланьку так, что из нее чуть пух и перья не посыпались:

- Значит, людей убивали ни за что ни про что, а  виноватых нет? Так по-твоему? Что это за правда такая? Кто победил, тот и прав? Завтра твоего папашу арестуют, а ты пойдешь на бульвар с комсомольцами семечки лузгать? Тебе не стыдно за своего «Петеньку»? Твой папа - «мироед»? Мама - «бадья»? Он твоих родных высмеивает, а тебе хоть бы что? Он все равно хороший? А что он хорошего сделал? Ты что не слышала, как он сегодня Ник Петычу угрожал?

- А Ник Петыч обозвал Петю глупцом и невеждой, - вступилась Кланька.

- Это был комплимент, - ответила я. - Твоему Петеньке до глупца и невежды еще расти и расти. А если начистоту и без экивоков, то он у тебя самый обыкновенный дурак и, к тому же, изрядная сволочь.

- Неправда, - сказала Кланя. - Ты его не знаешь. У него было тяжелое детство, он с пятнадцати лет на фабрике работал, а у тебя гувернантка была и жили вы в Петербурге в квартире из пяти комнат с горничной и кухаркой…

Вот оно что, Кланя… Пять комнат, Петербург...

Только в одном у тебя неувязочка получилась: все они любили меня - и гувернантка, и кухарка, и горничная…  И еще они очень жалели папашу, потому что он такой молодой и уже вдовец…

Не было в этих пяти комнатах ни ненависти, ни зависти, ни злобы.

Короче, разговора не получилось.
Кланька ничего не видит и не слышит, словно белены объелась.



                (Продолжение следует)
                http://www.proza.ru/2014/06/05/1489


Рецензии
Можно про обновленцах поподробнее?
Прошу вас...
Но если не напишите, обижаться не буду.

Юрий Казаков   23.04.2015 19:59     Заявить о нарушении
Помните, у Ильфа и Петрова в "Двенадцати стульях" жена отца Федора, когда тот постриг бороду, страшно испугалась, что он перешел в обновленцы? Это своего рода борцы за демократизацию и перестройку церкви. Появились они в 1922-м году после ареста патриарха Тихона, а в 1923-м решили устроить небольшую внутрицерковную революцию, собрали собор из своих единомышленников, объявили, что коммунизм и христианство имеют одинаковые цели и низложили патриарха Тихона, который и так сидел в тюрьме. Советская власть всячески с ними заигрывала, и до середины тридцатых годов обновленцев практически не трогали, в то время, как сторонников традиционного православия преследовали повсеместно. В своем большинстве верующие считали их предателями, поэтому матушка так и испугалась.

Марина Беловол   23.04.2015 20:41   Заявить о нарушении
Понятно. Спасибо!

Юрий Казаков   23.04.2015 20:43   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.