Великая княгиня Елизавета Федоровна

Часть 3. ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА.

 ОГЛАВЛЕНИЕ.

Глава 1. Путь к духовному единению  невесты и жениха.
Глава 2. Супруга великого князя. Христова невеста.
Глава 3. Убийство великого князя Сергея Александровича.
Глава 4.  Настоятельница   Марфо-Мариинской обители.
Глава 5. Великомученица, святая Елизавета.


Глава 1.  Путь к духовному единению  невесты и жениха.
150 лет назад  1 ноября 1864 г в городе Дармштадт родилась Елизавета-Александра-Луиза-Алиса, родители ее звали Эллой. Она была вторым ребенком в семье великого герцога Гессенского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери английской королевы Виктории. Всего в семье герцога родилось семеро детей. Вслед за Викторией и Эллой на свет появились принцесса Ирен, принцы Эрнест и Фридрих, а затем принцессы Алиса и Мари. В те времена Дармштадт, в котором они родились, был небольшим городком, с узкими средневековыми улочками и домами с типичными островерхими крышами и резьбой на фасадах. Герцогский дворец, расположенный в центре города и окруженный старым парком, был местом жительства несколько поколений правителей  Гессенской земли.

Фото. Великий герцог Гессенский Людвиг IV (1837-1892)

Родителями Людвига IV Гессенского (1837-1892) были   принц Карл Гессенский (1809-1877) и Елизавета Прусская (1815-1885). Младшая сестра Карла Мария Александровна (Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария) вышла замуж за императора России Александра II. Герцогством с 1848 по 1877 гг.  правил его бездетный старший брат Людвиг III, который был женат с 1836 г. на принцессе Элизабете Прусской, двоюродной сестре российской  императрицы Александры Федоровны,  жены Николая I.

Дед  Людвиг II (1777-1848),  великий герцог Гессенский с 1830 г,  был женат 1804 на Вильгельмине Баденской младшей сестре императрицы Елизаветы Алексеевны,  жены Александра I, которая приходилась родившейся принцессе Елизавете-Александре-Луизе-Алисе. двоюродной пробабушкой. Будущая великая княжна  Елизавета Федоровна  была правнучкой императрицы России Елизаветы Алексеевны.

Во время Австро-прусской войны, в которой Гессен выступал на стороне Австрии,  Людвиг IV командовал гессенской бригадой, а в 1870 г. – дивизией, с которой принял участие в сражениях при Граве Лотте и Орлеане.



Фото. Принцесса Алиса, дочь английской королевы Виктории (1843-1878).

Герцогиню Алису соотечественники называли «принцесса-ангел». В центре города в 1901 г. жители Дармштадта на собственные деньги воздвигли памятник с надписью «Алисе - незабвенной Великой Герцогине». Во время Австро-прусской войны она организовала благотворительное общество, занимавшееся помощью раненым и подготовкой медицинских кадров, поддерживала контакты со многими известными людьми своего времени,  покровительствовала искусствам всю свою недолгую жизнь.
После поражения в войне герцогство было разорено, большинство его жителей обеднело. Герцогская семья  вела крайне скромный образ жизни. Принцесса Алиса сама ухаживала за детьми, уделяла большое внимание их образованию Алиса,  воспитывала детей по тем же правилам и канонам, которые она впитала в детстве.
Фото. Елизавета - за спиной матери.
Обучение детей пониманию христианского  образа жизни  считалось важнейшей задачей  протестантских семей. Этика  семейной жизни протестантов основывалась на поддержании порядка в доме, на уважительном отношении к старшим, вежливости,  благожелательности друг к другу, в терпении  и постоянстве.  Основной постулат учения протестантизма строго соблюдался поколениями  – в жизни  нет места  праздности,   своим трудом  человек совершенствует мир, строительство которого не закончил Бог. Миссия человека - продолжать работу Творца. Протестант  всегда отличался от католиков  своим трудолюбием, бережливостью, серьезностью, скромностью, практичностью,  хорошим образованием и знанием Библии. Простота в общении, в одежде, в убранстве помещения стала нормой протестанта любого слоя населения. Английская королева  Виктория и ее супруг принц Альберт посещали воскресную службу в  церкви Букингемского дворца вместе со всей своей прислугой, сидели они на одних скамьях с местными прихожанами, причисляя себя к общей пастве. Английская девушка  середины XIX века, следуя примеру своей королевы,  не выходила замуж в девичьем возрасте, не демонстрировала свою сексуальность, для нее становилось главным  исполнение своего материнского долга и забота о чистоте своей души и детей.

Королева Виктория и принц Альберт следили за развитием своих детей. В 1848 г. после рождения  шестого ребенка, принц составил подробный план воспитания детей, который можно назвать характерным для протестантских семей:
«На первом этапе малышей вверяли заботам леди Литтлтон. По мере их взросления их начинали обучать иностранным языкам: мисс Хилдьярд должна была говорить с ними по-английски, мадам Роланд де Санж - по-французски, а фрейлейн Грюнер - по-немецки. В четыре года начиналось религиозное воспитание. Второй - двухгодичный  этап посвящался формированию характера и начальному образованию, куда входило обучение чтению, письму и счету. Затем, примерно в семь лет, наступала очередь наставничества, с этой целью нанимался специальный учитель для преподавания истории, географии, латыни, естествознания. На последнем этапе, в возрасте двенадцати лет, дети приобщались к общественной жизни».
У каждого ребенка были свои увлечения, и отец стремился развивать их. Обучал их рисованию, музыке, приобщал к немецкой поэзии. У каждого ребенка были своя грядка и свой собственный сельскохозяйственный инвентарь. Садовники учили их сеять, сажать, полоть. Альберт покупал у них по рыночным ценам выращенные ими овощи и фрукты, и принцессы в своем дачном доме использовали их для приготовления разных блюд, а королева с принцем заходили туда время от времени, чтобы отведать то, что наготовили их дочери, и оценить их кулинарные успехи. Мальчики осваивали профессию каменщиков. За каждый час работы принц платил им зарплату.  Во второй половине дети занимались с учителем живописи, художником и скульптором. Дети участвовали в постановке небольших домашних спектаклей:
Наследник  Берти (Эдуард – второй ребенок), был объектом повышенного внимания. Принц  Альберт считал, что будущий король должен быть избавлен от всякого женского влияния: «Самое позднее в шесть лет он должен быть полностью вверен заботам своего наставника. Я желаю, чтобы он рос на глазах у своего отца и под его руководством и годам к шестнадцати-семнадцати стал для него настоящим другом». В апреле 1849 г. Берти, которому исполнилось семь лет, передали в руки наставника - бывшего преподавателя Итона, который с принятой в таких случаях строгостью  воспитывал и обучал наследника.
Все, что переняла у своих родителей, королевы Виктории и принца Альберта, их дочь Алиса, ставшая образцовой матерью и женой, она передавала своим детям –  воспитывала их в духе викторианской эпохи. В семье главенствовал строгий порядок, установленный матерью - сон, занятия, здоровое питание, игры.   Старшие дочери выполняли домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Впоследствии Елизавета Федоровна, отвечая на удивленные вопросы окружающих: «Откуда у нее, аристократки, столь ловкое умение управляться с кастрюльками и горшками?» великая княгиня поясняла, что всем этим она овладела в собственной семье, где малопочетный бытовой труд считался не только не зазорным, но и предохраняющим от заразы всякого соблазна. «В доме меня научили всему». Мать внимательно следила за наклонностями каждого из семерых детей и старалась воспитать из них  строгих последователей христианских заповедей, вложить в сердца любовь к ближним, особенно к страждущим. Элла с детства проявляла способности во многих направлениях,  - она прекрасно рисовала, была тонкой ценительницей музыки. Она постоянно что-то мастерила, кроила, клеила или  вышивала.
В детстве Елизавета любила играть в больницу. Младшие сестры послушно выполняли ее поручения: накладывали повязки, давали лекарства. Елизавета относилась к делу со всей серьезностью. С матерью дети ездили в госпитали, приюты, дома для инвалидов, привозили с собой большие букеты цветов, разносили по палатам больных, ставили в вазы. Элла говорила: «Теперь вы обязательно поправитесь!». Ей казалось, что красота и благоухание цветов помогают переносить боль. В 6 лет Элла уже своими руками могла связать теплую куртку, которую вместе с матерью относила в больницу или приют.  Позже Элла стала учиться азам практической медицины – антисептике, хирургии, акушерству. «Господь благословил труд и бедность, - говорила принцесса Алиса, мать Эллы,- но более всего любовь и сострадание к ближним». Сама Елизавета Федоровна говорила, что еще в  ранней юности на нее  огромное впечатление произвели деяния и подвиги святой Елизаветы Тюрингенской, в честь которой была названа,  и  во всем с той поры она старалась быть похожей  на свою святую тезку.

В 1872 г. маленькому брату Эллы,  Фридриху,  поставили диагноз гемофилия. Двадцатью годами ранее диагноз гемофилия был поставлен младшему сыну королевы Виктории, Леопольду. В 1868 г у него начались кровотечения, заставлявшие опасаться самого худшего. Его болезнь требовала ежеминутной осторожности.  Мальчик постоянно страдал из-за мучивших его болей. Первое подробное описание гемофилии сделал Джон Конрад Отто, исследователь из Филадельфии. В 1803 г. он опубликовал свою научную работу на тему повышенной кровоточивости. Детально изучая генеалогию одной из семей, Отто пришел к  выводу, что гемофилия – наследственная болезнь, которая приводит к повышенной кровоточивости у мальчиков.   Гемофилии подвержены почти исключительно мужчины. Женщины выступают ее носителями, передавая своим детям хромосому Х с дефектными генами, определяющими отсутствие или нехватку факторов сворачиваемости  в плазме крови. Болезнь остается   неизлечимой до настоящего времени. В викторианские времена ее умели только диагностировать.

Болезнь Фридриха приводила к печальному заключению, что носителем гемофилии была королева Виктория, и что она передала  ее своим дочерям, и они в свою очередь стали причиной страданий своих сыновей. Впоследствии этот вывод подтвердился.
1. В  1873 г. принц Фридрих выпал из окна первого этажа. Он не сломал ни единой кости и не получил серьезных травм, но в тот же вечер скончался от кровоизлияния в мозг в возрасте двух с половиной лет. Леопольд брат Алисы, страдавший той же болезнью, написал своей сестре: «Не могу отделаться от мысли, что, возможно, нашему дорогому малышу повезло, ибо он не познает всех тех испытаний и страданий, которые выпадают на долю таких людей, как я».
2. Принц Леопольд, страдал от приступов  гемофилии и умер от кровоизлияния в мозг и внутреннего кровотечения, когда ему был тридцать один год 28 марта 1884 г.
3. Два сына ее сестры Ирен были  больны гемофилией.
4. Из четырех сыновей младшей сестры Алисы, Беатрисы, двое были больны гемофилией, один из них  истек кровью на операционном столе, а другой скончался от ран, полученных в сражении под Ипром.
5. Дочь Беатрис, Виктория-Евгения, жена короля Испании Альфонсо XIII, передала болезнь двум из троих своих сыновей. В сентябре 1938-го в Майами Альфонсо ехал в машине с певицей ночного клуба. За рулем сидела дама. Автомобиль врезался в телеграфный столб. Альфонсо поранился не сильно, но умер от потери крови. Его брат, Хайме, появился на свет глухонемым. Третий брат умер при рождении – ему не успели дать имя. Страдал от  гемофилии ее пятый сын, Гонзало... Испанская королевская семья одевала двух своих мальчиков в подбитые ватой костюмы; даже деревья в парке, где обычно играли дети, были обвязаны войлоком.
6. Сын ее сестры Аликс  российский царевича Алексей Николаевич, также страдал из-за гемофилии.

После смерти принца Фридриха у родителей возникли подозрения, что их дочери: Вики, Элла Ирен, Мари и Бети являются носителями болезни гемофилии, как и Алиса. Что в дальнейшем проявилось на их сыновьях, а от них болезнь через дочерей передалась к внукам. Судя по всему, эти девочки обрекали своих потомков на мучения,  а виновниками этих страданий становились принцессы, которые в силу своего долга должны были выходить замуж и рожать сыновей на мучения. К счастью, дети Вики не страдали этим заболеванием, поэтому у младших сестер появилась надежда, что их Бог миловал, и они могут рожать наследников. Но надежда умерла, когда у них появились сыновья. Элла, возможно, переживая за своего младшего брата,  настолько сильно страдала, что в свои 9 лет пришла к выводу, что она не может быть причиной боли своих сыновей, что  она не должна иметь детей, чтобы не рисковать, и дала обет целомудрия,  никогда не иметь собственных детей.
Страшная беда пришла в семью великого герцога в 1878 г.  – дифтерия. Первой 5 ноября заболела старшая дочь Вики.  Эллу, которая спала в одной комнате со старшей сестрой, перевели срочно в другую комнату, и она оказалась единственной избежавшей интоксикации. Заболела Аликс, за ней Мари, Ирен, и Эрнест. Герцогиня Алиса ухаживала за больными детьми  вместе с врачами. 16 ноября четырехлетняя принцесса Мари скончалась. В начале декабря, когда все больные были вне опасности, заболела сама герцогиня, и 14 декабря она умерла в возрасте 35 лет. Ее похоронили рядом с Мари. В целях дезинфекции все старые игрушки были сожжены, для принца Эрнста  и его сестер началась другая жизнь.
Отец Людвиг IV после смерти жены заключил морганатический брак с Александриной Гуттен-Чапской,  Эллу и Аликс  отправили к бабушке, королеве Виктории. С тех пор большую часть времени в году юные принцессы проводили в Осборн-хаусе, при дворе своей венценосной бабушки, которая жестко воспитывала их в соответствии с пуританскими нравами, предоставив им возможность получить  прекрасное образование.

Фото. Ирен, Элла, великий герцог Людвиг, Аликс, Виктория, Эрнест


Принцесса Гессенская Элла. Фото с дарственной надписью Сергею Александровичу. Фотограф Александр Бассано. Лондон, 1882 г.

Предложения руки и сердца ослепительно красивой и завидной невесте одного из самых престижных царствующих домов Европы сыпались к Елизавете как из рога изобилия. Бабушка и отец рассматривали в качестве  потенциального жениха для Эллы ее кузена Фридриха Баденского. Ухаживал за ней  прусский кронпринц Вильгельм. Все претенденты на ее руку получали отказ.  На двадцатом году жизни принцесса Елизавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II, брата императора Александра III.
Летом 1864 г. семилетний Сережа посетил Дармштадт вместе с матерью, Марией Александровной, дочерью гессенского герцога Людвига II. Маленький Сергей поразил всех учтивостью и галантностью - особенно с беременной женой герцогиней Алисой. Через несколько месяцев  родилась  Елизавета (Элла). Во время своего следующего визита в Дармштадт через год восьмилетний Сергей  впервые увидел Эллу. Впоследствии он еще не раз был в Дармштадте,  с  Эллой у него сложились дружеские отношения (он был на семь лет ее старше), а она  прониклась искренней симпатией к нему. Его благородство, тонкий ум, истинная вера во Христа  поразили ее,  очаровали,  а позже она всей душой его полюбила. Сергей и Элла необычайно подходили друг другу. У них были схожие интересы. Их объединяло живое христианское чувство, стремление помочь страждущему. Когда Елизавета сообщила о своем обете целомудрия и о причинах, вызвавших такое решение, неизвестно. Но разговор, наверняка, был, судя по поведению молодых,  может быть  даже еще в юношеские годы.  Великий князь к такой жизни в браке готовился, и о том говорят его годы, предшествующие его предложению руки и сердца.   
Рождению великого князя Сергея Александровича предшествовало необычное событие. В сентябре 1856 г. после своей коронации Александр II с супругой Марией Александровной посетили Троице-Сергиеву лавру и независимо друг от друга тайно обещали перед мощами преподобного Сергия: если у них родится мальчик, назвать его Сергеем. Мальчик появился на свет на следующий год. Сергей  был  седьмым ребенком в семье, но он был первым ребенком, родившимся после восхождения отца на престол, то есть  родился порфирородным.
Воспитание мальчика поручили  фрейлине А.Ф.Тютчева (дочь великого поэта, супруга славянофила И.С. Аксакова). «Широко просвещенная, обладавшая огненным словом, она рано научила любить русскую землю, православную веру и церковь... Она не скрывала от царских детей, что они не свободны от терний жизни, от скорбей и горя и должны готовиться к мужественной их встрече», — писал один из биографов великого князя. Когда мальчику исполнилось семь лет, его воспитателем назначили капитан-лейтенанта Д.С. Арсеньева. В 1910 г. он вспоминал: «Сергий Александрович был доброе, чрезвычайно сердечное и симпатичное дитя, нежно привязанное к родителям и особенно к матери, к своей сестре и младшему брату; он очень много и интересно играл и, благодаря своему живому воображению, игры его были умные».
Портрет великого князя Сергея в детстве.
От мамы Сергей унаследовал любовь к музыке, живописи, поэзии. Она передала ему свою веру во Христа.  Когда в 1865 г. восьмилетний Сергей вместе с мамой приехал в Москву, он удивил всех тем, что попросил вместо развлечений показать ему архиерейское богослужение в Кремле и выстоял всю службу в Алексеевском храме Чудова монастыря. В возрасте двадцати лет Сергей Александрович стал участником Русско-турецкой войны. Кавалергардский полк, в котором он служил, входил в Рущукский отряд под командованием цесаревича (будущего Александра III). За участие в героической рекогносцировке юный Сергей Александрович был удостоен боевой награды - ордена Святого Георгия IV степени
22 мая 1880 г. умерла после тяжелой болезни мать, Сергей  пережил тяжелейшее потрясение. «Этот удар был страшный удар, и видит Бог, как я и до сих пор не могу еще прийти в себя, - написал он через год. - С Ее смертью все, все переменилось. Не могу я словами выразить все, что наболело на душе и на сердце,- все, что у меня было святого, лучшего, - все в Ней я потерял - вся моя любовь - моя единственная сильная любовь принадлежала Ей». На похоронах он был белее своего офицерского мундира.
А через год погиб от рук террориста его отец император Александр II.  Столь неожиданная смерть самого близкого человека потрясла Сергея, он  не мог понять смысла этого теракта и не находил объяснение произошедшей трагедии. «Не знаю, с чего начать и как писать, - записал он в дневнике. - Душа и сердце - все, все разбито и перевернуто. Все ужасные впечатления меня уничтожили». Он  глубоко сосредоточился на своем горе и со страхом избегал любого разговора, имеющего какое-либо отношение к печальным событиям последнего времени. При всех  своих горьких переживаниях  Сергей нашел силы  передать брату Александру III, вступившему на престол,  прошение Льва Толстого о помиловании убийц. Творчеством писателя он восхищался, но не со всеми его философскими взглядами  был согласен. А вот Достоевский стал его любимым писателем, в нем он нашел родственную христианскую душу, которая также переживала, страдала и верила. Об этом он писал в своих дневниках и в письмах к своему двоюродному брату Константину Константиновичу, более известным как поэт К.Р. Сергей как старший брат руководил чтением Константина, в том числе духовным: советовал ему читать Ефрема Сирина и открыл ему Достоевского. Весной 1877 г., совершая в качестве гардемарина плавание на фрегате «Светлана», 18-летний К.Р. читал «Бесов», присланных 20-летним Сергеем, и от всей души благодарил его, особенно тронутый «христианскими местами» романа.
Сергей видел, что православие уделяет больше внимание внешней атрибутике: как креститься, сколько надо делать поклонов, сколько раз повторять «Аминь», как петь и как долго вести службу. Но ведь ранние христиане крестное знамение совершали одним пальцем на лбу, и никаких икон тогда не было и всех этих жестких правил поведения в церкви не было, но они верили во Христа, и для нас они остаются святыми, (не зная этих правил), пройдя через мученическую смерть,  не отказавшись от веры. Сергей, читая Достоевского, утверждался в мысли, что главное это – вера во Христа и служение ему, то есть  строгое соблюдение всех десяти заповедей, переданных Богом и записанных в Библии.  Эти заповеди он знал наизусть, и они стали определяющими в его поведении, в его отношении к людям и, прежде всего, к близким.
1. «Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.
2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.
3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
4. Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его.
5. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.
6. Не убивай.
7. Не прелюбодействуй.
8. Не кради.
9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего»..
Но не  забывал Сергей и  о смертных грехах, которых  в христианском учении насчитывается семь: гордыня, зависть, гнев, уныние, алчность, чревоугодие и сладострастие. И понимание основ христианства помогло Сергею перешагнуть через чувства мести к убийце отца и обратиться с просьбой о помиловании. Но брата он  не переубедил – убийцы их отца были казнены.
Фото. Великие князья Сергей и Павел Александрович с воспитателем господином Арсеньевым
И как это ни странно, его поведение, истинно верующего, принималось во время его службы  в Преображенском полку как признаки «ненормальности» и «тайной порочности». Замкнутый, погруженный в духовные переживания, избегавший шумных компаний, великий князь воспринимался петербургским высшим обществом как чужак. В отличие от большинства великих князей, которые были не прочь, используя свое положение, завести романы с  красавицами великосветского двора и прелестными девушками с улицы, Сергей Александрович не отвечал ни на какие женские уловки вовлечь его во флирт. В офицерском обществе над ним подтрунивали,  и даже кто-то, шутя, предположил, что он гомосексуалист. Высказанная фраза была подхвачена, быстро разошлась  в обществе,  и многие этой откровенной клевете поверили. Сергей Александрович тяжело переживал унизительные нападки, но никогда не показывал этого окружающим. «Я. глубоко тебе сочувствую, - писал ему  великий князь Константин Константинович (К.Р.) в начале 1880-х г., - когда близкие люди не могут тебя постичь и объясняют себе в искаженном виде твои влечения. Тебя почти никто не понимает, и составляют о тебе совсем ложное мнение». Неприступный вид на публике стал защитной маской его истинных переживаний.
Никаких фактов прямых или косвенных, доказывающих нетрадиционную ориентацию великого князя Сергея Александровича нет, кроме информации, что в «1887 году – Великий князь Сергей Александрович Романов, сын Александра II, основал закрытый клуб для гомосексуалов, который просуществовал до 1891 года, когда Великий князь был назначен генерал-губернатором Москвы». (Андрей Данилов «Опыт – сын ошибок трудных»). Членом клуба, даже почетным, он не был, в клубе его никто и никогда не видел. Если найденный факт Андреем Даниловым действительно был, то его следовало бы рассматривать как одну из благотворительностей, которые оказывал князь униженным, лишенным многих прав на существование. С детства Сергей Александрович стал верующим, а мужеложство по всем Священным писаниям было тяжким грехом, более того по закону считался преступлением, наказуемым. Будучи поклонником Достоевского, он должен был бы каяться в церкви, в монастыре, перед женой или даже в своих тайных записках; должны были остаться записи о его  переживаниях за грешные помыслы и вожделения, но никаких документов, подтверждающих этот факт грехопадения, нет. И их не было, потому что Сергей Александрович верил воистину в Бога, и подтверждением этому служит его поведение, его дела, его жизнь с Елизаветой Федоровной, чистой и святой женщиной.
 
Сергей понимал, что Елизавета послана ему Богом, что она - единственная женщина, которую он полюбил еще юношей, и с  которой он должен прожить свою жизнь. Он видел, что Элла его любит, и только с ним готова жить, и если он не сделает ей предложение, она уйдет в монахини. Другой мужчина ей не нужен. Но он не мог разрешить мучивший его вопрос, связанный с обетом целомудрия его возлюбленной. По всем христианским канонам церковный брак является таинством, в котором жених и невеста, соединенные любовью и взаимным согласием, получают благодать и благословение Бога для создания семьи, для взаимного согласия в супружеской жизни, для благословенного рождения детей, умножения семьи, воспитания детей в христианской вере родителей. Семья в христианстве является «малой церковью». Случается в жизни, что в венчанном браке дети не рождаются, но супруги, вступая в брак,  об этом несчастье не знают и поступают по-христиански. А как быть в их случае, у них брак будет духовным, детей не будет, они сознательно идут на нарушение христианского правила супружеской жизни. Разрешить эту проблему самостоятельно он не мог, ему надо было обратиться к сведущим старцам, священнослужителям.
В мае 1881 г  Сергей Александрович вместе с братом своим Павлом совершил  первое паломничество на Святую Землю, 21 мая они оказались в Иерусалиме. Приезд был приурочен ко дню памяти равноапостольного царя Константина и матери его царицы Елены, совершившей паломничество в Палестину. Молитвами на Святой Земле, у Гроба Господня, он рассчитывал исцелить свою депрессию после смерти родителей. Патриарх Иерофей, узнав о проблеме молодых, благословил их на духовный союз, разъясняя, что главная цель брака, с точки зрения ветхозаветного иудея, - это деторождение. Учение о браке  в Новом Завете отличается от ветхозаветного именно тем, что основной смысл брака видится в любви и вечном единстве супругов. «Брак имеет место только там, где есть любовь и готовность отдать себя друг другу до конца, навечно, где есть готовность к подвигу самоотверженной любви; только такую любовь и признает Церковь настоящей любовью, и только такая любовь является основанием для совершения церковного таинства брака. В этом случае ничто не помешает супругам узаконить свой брак».. Патриарх Иерофей произвел Сергея Александровича в рыцари Гроба Господня, возложив на него у подножия Голгофы золотой крест с частицами Животворящего Древа. Награда воспринималась князем как призыв к активной деятельности на благо Православия.
Получив благословение, Сергей иными глазами посмотрел на мир, все в нем засияло, он навсегда полюбил Палестину. Узнав о бедственном положении русских паломников, о том, сколько им приходится терпеть обид, упреков, нападок и унижений от местных жителей и турецких властей, великий князь Сергей задался целью им помочь и в 1882 г. основал «Императорское православное палестинское общество». «Благодаря содействию этого общества Святую Землю беспрепятственно смогли посещать тысячи русских людей самых разных сословий. Кроме того, «Палестинское общество в Палестине» стало строить, восстанавливать и поддерживать православные храмы. Оно открывало поликлиники, амбулатории и больницы в Иерусалиме, Назарете и Вифлееме, которые принимали ежегодно до 60 тыс. больных; снабжали бесплатным лекарством», - пишет современный исследователь священник Афанасий Гумеров. В 1883 г. при содействии великого князя начались археологические раскопки в Иерусалиме. Они подтвердили историческую подлинность местоположения Голгофы. Были открыты остатки древних городских стен и ворот времен земной жизни Спасителя. Знаменитый русский археолог А.С. Уваров называл Сергея Александровича «великим князем от археологии». Когда Сергея Александровича уже не будет в живых, на страницах одного из печатных органов отметят его заслуги перед Обществом: «деятельного, благожелательного и заботливого покровителя православия на Востоке и радетеля нужд русских паломников».

Великая княгиня Елизавета Федоровна. Фотограф Мендельсон 1880-е гг.
Теперь, когда все было разъяснено, великий князь Сергей, вступая в брак, четко осознавал, что навсегда останется девственником. В 1883 г.  стеснительный великий князь  Сергей, так воспринималась его нерешительность публикой, сделал Елизавете предложение, она была  счастлива.
О богатых от природы дарованиях Елизаветы Федоровны писал архиепископ Анастасий: «Это было редкое сочетание возвышенного христианского настроения, нравственного благородства, просвещенного ума, нежного сердца и изящного вкуса. Она обладала чрезвычайно тонкой и многогранной душевной организацией. <…> Все качества ее души строго соразмерены были одно с другим, не создавая нигде впечатления односторонности».








Глава 2. Супруга великого князя. Христова невеста.


Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:
Ты так невыразимо хороша!
О, верно, под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих очах таится глубина;
Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть на земле ничто
Средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту.
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту!
К.Р. (Великий князь Константин Константинович, 23 года), 1884 г.


На свадьбу в Россию Елизавету сопровождала вся семья, вместе с ней приехала и младшая двенадцатилетняя сестра Алиса, которая встретила здесь своего будущего супруга, цесаревича Николая Александровича. 15  июня 1884 г. в Придворном замке  Зимнего дворца венчались принцесса Елизавета и   великий князь Сергей Александрович.  Православное бракосочетание совершил придворный протопресвитер Иоанн Янышев. Затем в Александровском зале пастором церкви Св. Анны также было совершено богослужение по лютеранскому обряду. В жизни Сергея Александровича и Елизаветы начинается новая счастливая полоса. «У них прелестные отношения,- писал  великий князь Константин Романов.- Он ежечасно благодарит Бога за свое счастье».
Большую часть года великая княгиня жила с супругом в их имении Ильинское, недалеко от Москвы, на берегу Москвы-реки. В 1864 г. имение  купил со всеми строениями и мебелью, с оранжереями и растениями Александр II за 108 тыс. рублей. Затем передал в дар своей супруге Марии Александровне и выделил на благоустройство 113 тыс. рублей. Кроме главного дома, где насчитывалось 25 комнат, на территории имения было еще 20 различных строений.   Скромный  господский дом сливался с живописным ландшафтом, превращая усадьбу в один из прекрасных образцов садово-паркового искусства XIX века.  В 1867 г. построили молочную ферму на 40 коров. Завезли племенной скот, молоко и масло  продавали в Москве. По распоряжению императрицы в первые годы владения имением была построена новая школа, пригласили лучших сельских учителей. В начале крестьянские девочки и мальчики учились вместе, в 1880 г. была построена  школа для девочек. Для крестьян была открыта  больница с аптекой. В  больнице часто совершались и крещения новорожденных детей. Восприемниками бесчисленных крестьянских младенцев были Сергей Александрович и Елизавета Федоровна
После кончины Марии Александровны и гибели императора Александра II  имение Ильинское перешло по наследству к их сыну великому князю Сергею Александровичу. Каждое лето князь проводил в имении, куда приглашал много знатных гостей. Сергей Александрович, будучи большим любителем живописи, нередко приглашал к себе на лето талантливых учеников Московского училища живописи, ваяния и зодчества писать этюды.
В праздники на Ильин день в имение  стекались люди со всей округи. Свидетель события  рассказывал: «Чем только не обязаны им  здесь крестьяне: и школами, и больницами, и щедрой помощью в случаях пожара, падежа скота и всякой другой беды и нужды/ < > Нужно было видеть августейших помещиков в селе Ильинском в день престольного праздника, в Ильин день, среди крестьян после обедни на ярмарке. Почти все привозимое скупается ими и здесь же раздаривается крестьянам и крестьянкам от мала до велика». Великий князь Константин Константинович, делая пометки в своем дневнике, записал: «Пятница, 14 сентября. После завтрака переправились на шлюпках через реку на тот берег, где Сергей устроил народный праздник. Собралась пестрая толпа крестьян и зажиточных, и бедных, со множеством детей. Сперва мальчики прыгали в мешках, и прибежавшему первым, (Елизавета Федоровна) дарила разные вещицы. Потом была лотерея. Крестьяне – домовладельцы подходили по очереди и вынимали билеты, по которым выигрывались предметы, которые давала выигравшим Элла; проигрыша не было. Байковые одеяла, платки, ситец на платье и рубахи, самовары, сапожный товар, фарфоровые чайники и чашки с блюдцами составляли выигрыши». 

Фото. Ильинское, пикник 1890 г.

Фото. Великая княгиня Елизавета Федоровна в придворном платье. 1885 г.


Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна Фото 1892 - 1896 гг.

В октябре 1888 г император Александр III отправил  брата Сергея Александровича с супругой посетить Земли Господни и присутствовать при  освящении храма Святой Марии Магдалины, который был построен в память их матери, императрицы Марии Александровны. Россия в это время вела активную миссионерскую работу в Палестине - приобретала новые земли и христианские памятники, создавала монастыри и церкви. На Святой Земле супруги общались со святыми отцами, теперь их брак  благословил сам патриарх и призвал их служить Церкви и Христу верой и правдой. Одухотворенная атмосфера, которая царила в храме и в округе, благодатно сказывалось на настроении, - серая на первый взгляд округа неожиданно засияла яркими красками. Они стояла у величественного храма Св. Марии Магдалины, в дар которому привезла драгоценную утварь для богослужений и Евангелия, а вокруг храма, они чувствовали,  растекалось воздушное благолепие. Елизавета писала своей бабушке английской королеве Виктории: «Страна действительно прекрасная. Кругом все серые камни и дома того же цвета. Даже деревья не имеют свежести окраски. Но, тем не менее, когда к этому привыкнешь, то находишь везде живописные черты и приходишь в изумление».

Фото. Русский храм св. Марии Магдалины в Иерусалиме, построенный Православным палестинским обществом в 1885-1888 гг.
Необыкновенное чувство овладело Эллой, и она, переполненная нахлынувшими чувствами, воскликнула: «Здесь так хорошо! Я бы хотела быть похороненной здесь». И Бог ее услышал.
Елизавета Федоровна после посещения Святой Земли приняла твердое решение перейти в православие. Это было решение добровольное и осознанное. Никакие обстоятельства не могли повлиять на него. Согласно «Акту о престолонаследии» Павла I и дополнений к нему Александра III супруги великих князей, претендовавших на престол, должны были принять православие. Елизавета с Сергеем в очереди претендентов на престол стояли далеко от начала, а из-за отсутствия у них наследников они вообще не могли рассчитывать на императорский трон  при любых обстоятельствах. Посвятив многие дни изучению основ православия, поняв  веру, глубоко проникнув  в ее суть и разобравшись в ее отличии от других христианских религий, она осознала, что, только будучи православной, она станет настоящей христианкой. Подталкивало ее еще и  подспудное опасение, что после смерти ее и ее любимого мужа они будут там разлучены на Небесах после Страшного суда из-за различия в  вероисповедовании. Она хотела быть с ним вместе и здесь, на Земле, и там, в Загробном мире. О своем решении она написала письмо отцу  1 января 1891 г. и просила  короткой телеграммой   благословить ее. «Вы должны были заметить, сколь глубокое благоговение я питаю к здешней религии.< > Я все время думала и читала, и молилась Богу указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом - оставаться так, как я теперь, принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как мой муж.< > Вы знаете меня хорошо, Вы должны видеть, что я решилась на этот шаг только по глубокой вере, и что я чувствую, что перед Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более 6-ти лет и зная, что религия «найдена». Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем». 

В ответном письме, не в телеграмме, отец особо подчеркнул, что  ее решение  приносит ему боль и страдание, и что он не может благословить ее на этот путь. Отказ отца не остановил ее, - она уже сделала свой выбор,  и ничто не могло помешать ей пройти обряд крещения. 13  апреля 1891 г., было совершено таинство миропомазания великой княгини Елизаветы Федоровны. Имя ее было  оставлено, но ее святой стала праведная Елизавета - мать святого Иоанна Предтечи. А отчество Федоровна, согласно традиции, немецкие принцессы получали в честь почитаемой Феодоровской иконы Божией Матери. На Пасху она вместе с любимым мужем пела: «Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ» и подходила к святой Чаше

В феврале 1891 г. великий князь Сергей Александрович  был назначен московским генерал-губернатором. В это время  князю было 34 года. Для самого Сергея Александровича это назначение было полной неожиданностью. В одном из писем этого времени к сыну Николаю Александр III заметил: «Вот новость, которая тебя удивит: я решился назначить дядю Сергея в Москву генерал-губернатором вместо Долгорукова, выжившего за последнее время совершенно из ума. Сергей очень доволен, хотя и страшится немного этого назначения, но я уверен, что он справится и, конечно, будет стараться послужить с честью». Пробыв на посту генерал-губернатора три месяца, в мае он поделился своими впечатлениями о своей новой должности  с племянником, наследником Николаем Александровичем: «А я-то сижу московским генерал-губернатором. Не могу от тебя скрыть, что это не особенно забавно, но главное – грустно и тяжело расстаться с полком: я до сих пор не могу прийти в себя. Круга товарищей старых – так не достает. 10 лет бесследно не могут пройти. А играть вечно первую роль и тут еще представительствовать – все это так противно моему характеру, моей природе, что я из кожи лезу от отчаяния, и чем дальше будет, тем, вероятно, хуже. Конечно, не дело меня пугает – дело меня очень интересует и. наконец, доверие Папа ко мне меня глубоко трогает, но тяжело ужасно! Приходится нам начинать новую жизнь, при новой, незнакомой обстановке с совсем уже незнакомыми людьми. Но жребий брошен, и нужно жить и работать». На этом  посту великий князь Сергей Александрович находился 14 лет, и они стали расцветом его деятельности.

Великий князь являлся покровителем, главой или почетным членом многих общественных, благотворительных, научных и культурных учреждений, поддерживая многочисленные начинания, направленные на развитие в Москве православных основ жизни и просвещения. При своем вступлении в должность генерал-губернатора Сергей Александрович пожертвовал на пользу бедняков столицы огромную по тем временам сумму - пять тысяч рублей.  Одним из первых дел стал вопрос о беспризорных детях в Москве, великий князь привлек к решению этого вопроса митрополита Иоанникия. В апреле следующего года в генерал-губернаторском доме на Тверской было открыто Елизаветинское общество попечения о детях, стали действовать 220 комитетов общества, повсюду организовывались ясли и детские приюты. Уже в конце апреля в приходе Рождества Богородицы в Столешниках открылись первые ясли на 15 детей грудного возраста, взятые под особое покровительство великого князя Сергея и его  супруги. Для беднейших детей устанавливались именные стипендии. Великая княгиня Елизавета ходила по больницам для бедных, в богадельни, в приюты для беспризорных детей, оказывала посильную ей помощь деньгами, а особо сложные проблемы обсуждала с супругом, как можно помочь людям.
В августе 1891 г. в имение Ильинское к Сергею Александровичу и Елизавете Федоровне приехали соседи из имения в  Усово: великий князь Павел Александрович с женой Александрой Георгиевной (Алекс), дочерью греческого короля и великой княгини Ольги Константиновны. Алекс приехала вместе с двухлетней Марией, будучи на седьмом месяце своей второй беременности. Чувствовала она себя хорошо, роды ожидались еще не скоро. В один из дней запланировали провести  пикник на островах, куда надо было перебраться на лодках. Мужчины  поджидали  дам в лодках. Алекс неосторожно прыгнула в лодку прямо с берега, потеряла равновесие и упала в воду, ударившись об лодку, ее бесчувственную отнесли в усадьбу.  Привести ее в сознание так и не удалось. Прибывшие доктора с большим трудом извлекли из тела умиравшей молодой женщины недоношенного семимесячного младенца. Хозяйка, княгиня Елизавета, по совету докторов велела обложить колыбель младенца ватой и теплыми бутылками с водой, которые нужно было менять каждые двадцать минут. 12 сентября 1891 г. Алекс скончалась. Много лет спустя в эмиграции, дочь Александры Георгиевны, Мария Павловна, писала в своих мемуарах: «Молодые мать и отец приехали в Ильинское, ожидая второго ребенка. Александра Георгиевна сильно простудилась, шесть дней была без сознания и, родив Дмитрия, умерла. Смерть Александры Георгиевны потрясла крестьян, ей шел 21 год. Ее гроб несли на плечах тридцать верст до железной дороги, путь процессии был усыпан цветами».
Сергей Александрович принял самое деятельное участие в выхаживании родившегося  Дмитрия, купал младенца в специальных бульонных ванночках, как рекомендовали врачи. И ребенка удалось выходить. Впоследствии Сергей Александрович всегда приглашал Дмитрия и Марию на лето в Ильинское и прилагал все старания, чтобы они чувствовали себя там как дома. Мария Павловна написала в воспоминаниях, что,  когда они приезжали на лето, Сергей Александрович всегда с нетерпением ждал их приезда. Он запомнился Марии Павловне стоящим на балконе своего дома и радостно улыбающимся при приближении их экипажа. «В полумраке вестибюля, где было прохладно и приятно пахло цветами, дядя нежно заключал нас в свои объятия: "Наконец-то вы здесь!"»
       
      Фото. Мария и Дмитрий
После смерти жены  великий князь Павел Александрович увлекся мадам Ольгой Валерьяновной Пистолькорс, урожденной Карнович, разведенной женой своего бывшего подчиненного - гвардейского полковника Эриха фон Пистолькорс. У них бурно развивался  любовный роман 10 октября 1902 г. в итальянском Ливорно Павел Александрович женился на ней без разрешения императора. Брак считался  морганатическим, так как супругой его стала женщина некоролевских кровей. За нарушение всех правил, предусмотренных для великих князей, Павел  Александрович был смещен с должности командира полка Конной гвардии, и ему было запрещено возвращаться в Россию.
Когда выяснилось, что Павел Александрович надолго оказался за границей, опекунство над его детьми, Машей и Дмитрием, взяли на себя Сергей Александрович и Елизавета Федоровна. «День начинался с прогулки, стакана парного молока» – писала в своих воспоминаниях Мария Павловна. «После уроков дети бежали в купальню. В обеденный час за столом они развлекали дядю разговорами, он сердился на них, если они не находили темы для разговора. К концу лета они перебирались в Усово, [свое имение] в более благоустроенный дом».
12 марта 1892 г. отец Елизаветы,  великий герцог Людвиг IV, внезапно потерял сознание, врачи констатировали  инсульт. На следующий день, 13 марта, он скончался. Его сын, старший брат Елизаветы, принц Эрнст Людвиг стал великим герцогом Гессенским.

О возможности брака наследника русского престола и принцессы Алисы (Аликс) заговорили еще в конце 1888 г, впервые она приезжала Россию в 1884 г на свадьбу своей старшей сестры Елизаветы. Уже тогда говорили, что она - невеста цесаревича, а ее сестру Ирену пророчили в жены великому князю Михаилу Михайловичу. Но тогда оба великих князя сторонились гессенских принцесс, не танцевали с ними. «Алиса тогда была очень мила, с большими распущенными волосами. Мило себя держала», - вспоминала А. Богданович. Впрочем, относительно чувств шестнадцатилетнего наследника и двенадцатилетней девочки существуют и другие мнения, подтверждаемые более поздними записями в дневнике самого Николая II. «Моя мечта, - писал он в декабре 1891 года,- когда-либо жениться на Алисе. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г, когда она провела шесть недель в Петербурге».

Фото. Принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская
 На состоявшемся в конце января 1889 г. придворном балу за молодой принцессой наблюдали сотни глаз: ее сравнивали со старшей сестрой - супругой великого князя Сергея Александровича, говорили, что она «в жанре своей сестры, но не красива, лицо красно даже под бровями», ее походку называли неграциозной, а фигуру слишком выдающейся вперед. Обратили внимание и на то, что с наследником они танцевали молча. Но прошло совсем немного времени, и при дворе заговорили о красоте Алисы, что некоторые восприняли как знак, свидетельствующий о скорой помолвке. Ее, конечно, не переставали сравнивать со старшей сестрой, чья красота не подвергалась сомнению, но при этом подчеркивалось, что лицо юной Алисы более умное и выразительное, а улыбка - более приветливая. Она была скорее англичанка, чем немка, много говорила по-английски (даже с сестрой). Когда 28 февраля 1889 г. великий герцог гессенский уехал из России, вопрос о принцессе Алисе, как о невесте цесаревича, так и остался открытым. В Москве даже говорили, что «Алиса не возвратится». Впоследствии Б. А. Энгельгардт, вспоминая историю появления в России Аликс, отмечал, что ее кандидатуру не одобрил Александр III «и она отправлена была восвояси. В связи с этим высшее петербургское общество отнеслось к ней без особого почтения, и она навсегда запомнила это». Юная гессенская принцесса уехала домой без всяких гарантий и обещаний». В конце 1889 г. заговорили о возможности брака цесаревича с Маргаритой Прусской, сестрой Вильгельма II.

Фото. Матильда Феликсовна Кшесинская (1872-1971)
23 марта 1890 г. в присутствии царской семьи в балетной школе состоялся выпускной экзамен, на котором  присутствовала царская семья.  За ужином лучшую ученицу школы Матильду  Кшесинскую посадила рядом с наследником. На склоне лет Матильда Феликсовна вспоминала, что она сразу влюбилась в наследника и, прощаясь с ним после ужина: «В его душу, как и в мою, уже вкралось чувство влечения, хоть мы и не отдавали себе в этом отчета». Первоначально встречи великого князя и балерины были случайными. Но чем дальше, тем больше разгорались их чувства. Будучи летом в Красном Селе, наследник часто приходил на представления, находя время для разговора с Кшесинской. Они вместе совершали прогулки по городу. Он стал для нее просто Ники. С тех пор встречи приняли регулярный характер, он приезжал к своей возлюбленной по вечерам. «В один из вечеров, когда наследник засиделся у меня почти что до утра, - вспоминала М. Ф. Кшесинская, - он мне сказал, что уезжает за границу для свидания с принцессой Алисой Гессенской, с которой его хотят сватать. Впоследствии мы не раз говорили о неизбежности его брака и о неизбежности нашей разлуки. Часто наследник привозил с собой свои дневники, которые он вел изо дня в день, и читал мне те места, где он писал о своих переживаниях, о своих чувствах ко мне, о тех, которые он питает к принцессе Алисе. Мною он был очень увлечен, ему нравилась обстановка наших встреч, и меня он, безусловно, горячо любил. Вначале он относился к принцессе как-то безразлично, к помолвке и к браку - как к неизбежной необходимости. Но от меня не скрыл затем, что из всех тех, кого ему прочили в невесты, он ее считал наиболее подходящей, и что к ней его влекло все больше и больше, что она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение».
В 1893 г.  семья русского царя гостила в Копенгагене, заговорили о возможности брака старшего сына императора России и дочери графа парижского -  принцессы Орлеанского дома Елены, но в Данию граф «приехал один с сыном, дочь не привез». Брак с французской принцессой был выгоден с точки зрения внешнеполитических интересов Российской империи, и император Александр III склонялся к заключению брачного союза своего наследника и Елены Орлеанской.
Кшесинская с лета 1893 г. стала замечать, что ее любимый Ники все более говорил о своем долге и все чаще заявлял, что он женится на Алисе. Роман с балериной продолжался, наследник регулярно посещал ее дом. По Петербургу пронеслась молва о бурных объяснениях державного отца с сыном. Он  сам решил скорее женить сына. «Вспомнили о невесте Алисе  из Дармштадта  и отправили туда наследника делать предложение». Матильда Кшесинская упрекала  своего возлюбленного за то, что он едет к своей «подлой Алиске». Матильда  «в качестве окончательного расчета за отношения с августейшим любовником» получила 100 тысяч рублей и дом.
2 апреля 1894 г жених Ники выехал в Германию, а 5-го в Кобурге встретился с принцессой Алисой. «Нас оставили вдвоем, и тогда начался между нами тот разговор, которого я давно сильно желал и вместе очень боялся, - записал он в дневнике 5 апреля 1894 г.- Говорили до 12 часов, но безуспешно, она все противится перемене религии. Она, бедная, много плакала». С Алисой три дня беседовали  родственники, которые прибыли  на свадьбу брата принцессы, герцога Эрнста Гессен-Дармштадтского и  Виктории-Мелиты Саксен-Кобург-Готской.  Наконец, она согласилась. «Боже, какая гора свалилась с плеч; какою радостью удалось обрадовать дорогих Мам; и Пап;! - записал в дневнике цесаревич 8 апреля. - Я целый день ходил как в дурмане, не вполне сознавая, что, собственно, со мной приключилось!» Все родственники ожидали решение  в соседней комнате, а затем «все семейство долго на радостях лизалось».
В течение нескольких дней цесаревич постоянно встречался со своей невестой, не скрывая радости от случившегося.  «Как хорошо было вместе -  рай!» - записал он в дневнике 19 апреля. Через три дня он прибыл в Лугу, где  его встречали офицеры, которых поразил равнодушный вид великого князя; «казалось, - написал Н. А. Епанчин, - что счастливый жених должен выглядеть иначе». После возвращения из Дармштадта Ники уже не ездил к Кшесинской, но переписка между ними продолжалась. Балерина, понимая, что волею судьбы они больше не будут близки, обратилась к наследнику с последней просьбой: писать ему, как и прежде, на «ты» и обращаться в случае необходимости. На это она получила ответ: «Что бы со мной в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием моей молодости».
Летом 1894 г. цесаревич встретился со своей невестой в Англии. Радости не было конца: его дневник полон восторженных записей по этому поводу. «Снова испытал то счастье, с которым расстался в Кобурге!» - записал он 8 июня, в день первого свидания после разлуки. Они виделись почти ежедневно, часто вместе с членами семьи королевы Виктории они обедали, гуляли, бывали на выставках. Так продолжалось больше месяца  до 11 июля. «Грустный день -  разлука - после более месяца райского блаженного житья!» - записал цесаревич в тот день, надеясь, что новая встреча состоится скоро месяца через два. 19 июля в Петергофе он встретился с отцом, о роковой болезни которого тогда еще никто не знал. Встреча Ники и Аликс,  намеченная на  сентябрь не состоялась - уже к концу лета стало ясно, что император болен. Правда, профессор Захарьин, обследовавший его, успокоил царскую семью, сказав, что ничего серьезного не наблюдается, государь лишь нуждается в сухом климате Крыма. 21 сентября царское семейство прибыло в Севастополь и пересело на корабль, отправлявшийся в Ливадию. 5 октября цесаревичу позволили пригласить Аликс. «Пап; и Мам; позволили мне выписать мою дорогую Аликс из Дармштадта сюда - ее привезут Элла и дядя Сергей. Я несказанно был тронут их любовью и желанием увидеть ее, - записал цесаревич в дневнике в тот день. - Какое счастье снова так неожиданно встретиться - грустно только, что при таких обстоятельствах». Елизавета Федоровна радовалась тому, что ее сестра будет жить в дорогой ее сердцу России. Она была уверена, что Аликс так же, как и она, поймет и полюбит русский народ, овладеет русским языком в совершенстве и будет с успехом служить России. Прогрессировавшая болезнь императора внесла свои коррективы, к началу октября Александр  осознал, что надежд на выздоровление мало. В подобных условиях скорейшая женитьба наследника стала делом государственной важности. Чиновник министерства Императорского двора заметил позже, что «Александр III желал при своей жизни женить сына, и потому-то принцесса спешно и вызвана была в Ливадию». Невеста наследника приехала в Крым за десять дней до кончины Александра III.   Уже с первых дней пребывания в Крыму принцесса Аликс  стала давать цесаревичу советы, иногда занося их (по-английски) в его дневник.
20 октября 1894 г. император Александр III скончался,  двадцатишестилетний цесаревич Николай Александрович  стал  императором, пока еще некоронованным. В церкви Ливадийского дворца  принцесса Алиса перешла в православие, получив при крещении новое имя - Александра Федоровна. Бракосочетание императора Николая II и Александры Федоровны состоялось через неделю после похорон. Их медовый месяц протекал в атмосфере панихид и траурных визитов

Фото. Императрица Александра Федоровна и ее сестра Великая княгиня Елизавета Федоровна
Молодая императрица с трудом говорила по-русски. В этом отношении ее предшественница (Мария Федоровна) была в гораздо более благоприятных условиях: между помолвкой принцессы Дагмар с будущим русским царем и его коронованием протекло семнадцать лет. Принцесса Аликс должна была в течение короткого срока изучить язык своей новой Родины и привыкнуть к ее быту и нравам. Александра Федоровна говорила с детьми по-английски, а Николай II - только по-русски. С окружающими же императрица общалась большей частью на французском. Достаточно хорошо она овладела и русским, но говорила на нем лишь с теми, кто не знал других языков.
Воспитанность, учтивость Николая II, его живой ум, способность «понимать, иногда с полуслова, нарочито недосказанное» отмечали почти все. Что до образования – то он слушал лекции, но не сдавал экзамены. «Не знаю, насколько учение пошло впрок», – заметил читавший ему курс права Победоносцев. Витте находил, что Николай II «обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства», а Извольский понижал его до «уровня образования кавалерийского поручика». Таково было мнение трех долголетних министров царя о молодом императоре. Он любил и знал военную историю, «но знание его вообще истории народа было очень слабо», – записал В.С. Панкратов, комиссар Временного правительства, охранявший царя в Тобольске.
14 мая 1896 г. в Москве, в Успенском соборе Кремля государь император Николай венчался на царство. Тысяча шестьсот колоколен огласили первопрестольную во время коронования. А когда молодые, царь и царица, проезжали по городу в золоченой карете, их повсюду встречали толпы народа с радостными криками: «Ура! Ура!» Праздничное настроение царило  повсюду. Торжества сопровождались, по традиции, изданием манифеста с различными льготами для народа: понижением налогов, выкупных платежей и т. п. В частности, царь Николай II после коронации списал с народа недоимку на общую сумму в 100 млрд. руб. и сотни тысяч рублей из личных сбережений пожертвовал на общественные нужды. На четвертый день предполагалась раздача подарков неимущим людям на Ходынском поле, недалеко от Москвы. Ходынское поле ранее неоднократно использовалось для народных гуляний. По его периметру были построены временные театры, эстрады, балаганы, лавки, в том числе  20 деревянных бараков для бесплатной раздачи пива и меда и 150 ларьков для раздачи бесплатных царских гостинцев, которые состояли из пакета с колбасой, сайкой, большого пряника, леденцов и орехов. К этому подарку прилагалась и памятная «коронационная кружка» с гербом и инициалами государя.
Раздача подарков была назначена на 18 мая в 11 часов дня, но уже к вечеру 17 мая у Ходынского поля собралась огромная масса народа - свыше пятисот тысяч человек, которые решили провести здесь всю ночь. Среди собравшихся были крестьяне, ремесленники,  рабочие и мещане. Как отмечал публицист и издатель А. С. Суворин: «С вечера было много народа. Кто сидел около костра, кто спал на земле, кто угощался водкой, а иные пели и плясали». По толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих», и потому на всех подарков не хватит, народ ринулся к временным деревянным строениям. 1800 полицейских не смогли сдержать натиск толпы. По свидетельству  Суворина «народ с наружной стороны перелезал через палатки и набегал к проходам палаток с внутренней стороны. И с той и с другой стороны давили друг друга... Кто падал, того топтали, ходили по нему... Многие влезали на палатки, ломали крыши и доставали узелки». О случившемся доложили генерал-губернатору великому князю Сергею Александровиче и затем царю. К 14 часам, когда  прибыл император Николай II на Ходынку, место катастрофы было прибрано, программа  празднования продолжалась, играл оркестр. Императора  толпа встречала возгласами «Ура!», оркестр играл «Боже, царя храни» и «Славься». В тот день  Николай II записал в своем дневнике горькие слова: «Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около тысячи трехсот человек. Я узнал об этом в десять с половиной часов. < > Отвратительное впечатление осталось от этого известия».
Празднества по случаю коронации продолжились вечером в Кремлевском дворце, а затем балом на приеме у французского посла.  По словам Сергея Александровича, хотя Николаю II и советовали не приезжать на бал, царь высказался, что хотя Ходынская катастрофа - это величайшее несчастье, однако не должно омрачать праздника коронации.
По официальным данным на Ходынском поле погибло 1389 человек, около 1500 человек получили увечья,  по неофициальным данным погибло более четырех тысяч. Императорская семья пожертвовала в пользу пострадавших 90 тыс. рублей, (из них московская городская управа забрала 12 тыс. на  возмещение расходов на похороны жертв). 19 мая императорская чета вместе с генерал-губернатором великим князем Сергеем Александровичем посетила Старо-Екатерининскую больницу, где были помещены раненые на Ходынском поле; 20 мая посетили Мариинскую больницу.
Фото. Храм иконы Божией Матери «Отрада и утешение» на Ходынском поле (на крови).  Освятил храм 5 апреля 1909 года митрополит Крутицкий и Коломеский Владимир в присутствии великой княгини Елизаветы Федоровны.
Общественность во всем винила генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича как организатора празднеств, дав ему прозвище «князь Ходынский». Профессор Московского университета М.М. Богословский в своих воспоминаниях отмечал, что, «когда случилась известная катастрофа на Ходынском поле», ответственность свалили на Сергея Александровича - «может быть, и несправедливо». Устройство народного гуляния на Ходынском поле было поручено Министерству двора, а из ведения московского генерал-губернатора оно было изъято. Министерство взяло на себя ответственность и за поддержание порядка на месте гуляния.  Адъютант великого князя В. Ф. Джунковский утверждал в своих воспоминаниях: «Поручение устройства гуляния Министерству двора не освобождало его [Сергея Александровича] от контроля». Великий князь Константин Романов не был в своем обвинении столь категоричен и обратил внимание на реакцию Сергея Александровича:  «Мы не знаем, что помешало Великому князю осуществить этот контроль, но уверены: если и уместен разговор о вине Сергея Александровича, то нужно одновременно говорить и о его глубоких страданиях после катастрофы, о злословии в его адрес, которое далеко не соответствовало предполагаемой вине».  Великая княгиня Ольга Александровна была в корне против таких необоснованных обвинений, которые привели к серьезным разногласиям в императорском семействе: «Возложили вину за случившуюся трагедию на дядю Сергея, генерал-губернатора Москвы. < > Своими попытками свалить вину на одного лишь человека, да еще своего же сородича, мои кузены, по существу, поставили под удар все семейство, причем именно тогда, когда необходимо было единство. Более того, узнав, что Ники отказался отправить в отставку дядю Сергея, они набросились на царя». Большинство из раненых говорили, что только они сами «во всем виноваты» и просили прощения  у навестившей их царской четы за то, что «испортили праздник».
Великий князь Сергей Александрович передал царю прошение об отставке, царь его не принял, вместо этого через неделю он  назначил своего дядю командующим войсками Московского военного округа. Сергею Александровичу  приходилось совмещать работу на двух ответственных постах:  генерал-губернатора и командующего войсками. Так отреагировал молодой коронованный император на обвинения великого князя, как главного виновника в случившейся трагедии.
В качестве градоначальника Сергей Александрович обрел репутацию крепкого хозяйственника и покровителя искусств. При нем завершилось возведение новой очереди Мытищинского водопровода, по улицам стали интенсивно ходить трамваи, ставшие вторым видом городского пассажирского транспорта. В 1896 г. открылся Музей московского городского хозяйства, а в 1898 г. – Художественно-общедоступный театр – будущий МХАТ. Сергей Александрович занимал посты председателей ряда научных обществ и организаций, участвовал в деятельности многих просветительских и благотворительных организаций: Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей; Комитета для оказания пособий вдовам и сиротам, пострадавшим на войне; Московского общества покровительства беспризорных и освобожденных из мест заключения несовершеннолетних; Московского Совета детских приютов, Иверской общины сестер милосердия. Щедро жертвовал личные средства.
Последним его даром Русской церкви был драгоценный покров для мощей царевича Димитрия. Верной помощницей при этом была ему его жена, великая княгиня Елизавета.
В 1898 г. при его активном участии воздвигли в Москве памятник Александру II, отцу Сергея. При его проектировании были  привлечены лучшие скульпторы: П. В. Жуковский и А. М. Опекушин, изваявший статую. К заслугам великого князя относится и открытие в Москве Исторического музея, идея создания которого принадлежала Бестужеву-Рюмину, разработавшему программу экспозиции и видевшему в музее одно из «самых мощных средств к достижению народного самосознания». В создании этого центра приняли живейшее участие А.С. Уваров, Н.Е. Забелин и другие русские ученые. После открытия музея Сергей Александрович стал его председателем, он  вникал во все вопросы деятельности  музея, часто принимал у себя историков, советуясь с ними относительно приобретений новых экспонатов. За пять лет его председательства экспозиция музея увеличилась в шесть раз.
Сергей Александрович занимался реставрацией памятников архитектуры, как в Москве, так и в других городах: от Углича до Риги, провел ревизию исторических архивов и перевел их в пригодные помещения. Все расходы по перевозке архивных  фондов Сергей Александрович оплатил из личных средств.
По инициативе  профессора И. В. Цветаева разрабатывался проект музея изобразительных искусств. Благодаря содействию генерал-губернатора музею были  выделены земли, которые планировались под строительство училища имени Александра II. Авторитет Сергея способствовал привлечению частных инвестиций на строительство - известнейший богач и общественный деятель Ю. С. Нечаев-Мальцев внес 3, 5 миллиона рублей. От своего имени  генерал-губернатор обратился с прошением о выделении средств из казны. В дневнике профессора Цветаева за 1898 г. записано: «Ходатайство о казенной субсидии музею теперь в полном ходу. Министр финансов Витте упирается, не желая давать 300 тысяч рублей, а  великий князь не желает получить менее 200 000». Великий князь  добился выделения 200 тысяч рублей. Сергей Александрович часто ездил на стройку, привлекал деловые круги к проекту. В 1904 г. обратился с просьбой к правительству Италии о выдаче разрешение  на  воспроизводство  копий скульптур эпохи Возрождения. При его содействии успешно закончились переговоры о  переносе в музей древней катакомбы с горы Митридат в Керчи. Хорошо разбираясь в архитектурных стилях,   он отверг проект музейного здания в «русско-византийском» стиле, предложенный В. М. Васнецовым. Когда план музея был готов, Сергей Александрович представил его императору. Вместе с братом Павлом Александровичем оплатил строительство зала Парфенона, внеся около 30 тысяч руб. После гибели великого князя в музей была передана часть его художественной коллекции. Сергей Александрович  закупал шедевры за рубежом: и не только для своей коллекции. В 1883 г. привез из Флоренции для Эрмитажа итальянскую фреску, был известен как «знаток античных древностей. Особо ценным было его собрание древнегреческой терракоты из Танагры». Профессор  Цветаев писал, что «Елизавета Федоровна делает музей наследником художественного достояния великого князя». Его усилиями создана портретная галерея московских главнокомандующих и генерал-губернаторов. В 1895 г. по заслугам его избрали  почетным членом Российской Академии художеств.
.
В историю  великий князь вошел как тонкий ценитель прекрасного. В детстве у него проявились способности к рисованию. С пятнадцати лет великий князь начал  изучать картины из коллекций Эрмитажа. Со временем он стал их прекрасным знатоком. Особенно его интересовали итальянские живописцы, их  он изучал  непосредственно в Италии и в русских собраниях. Во время своего генерал-губернаторства Сергей Александрович способствовал организации и проведению  художественным выставок, на которых экспонировались картины  русских художников.
В 1897 г. Сергей Александрович вместе с супругой  посетил выставку Московского общества любителей художеств.  Его внимание привлекла  картина молодого художника М.В. Нестерова «Христова невеста», и он тут же ее приобрел за 500 рублей.

М.В. Нестеров. Христова невеста. 1887.
В словарях  и энциклопедии находим разъяснение фразы христова невеста:
1. инокиня, святая мать,  черница,  монахиня;
2. девушка, которая  решила отречься от всего мирского и стать невестой Христа;
3.  женщина, давшая обет безбрачия.
Обычно считают, что на картине нарисована  юная инокиня, уже удалившаяся от мира в глухой лесной скит. Но она не инокиня. На ней темно-синий сарафан, белая рубаха. Голова покрыта темно-синим платком так, как им покрывались все женщины в нижегородском Заволжье. «Христова невеста» она не потому, что уже произнесла обет иночества, а потому, что она собирается отречься от всего мирского, так как в ее жизни произошло что-то трагическое, - погиб самый близкий человек (ее жених, любимый), и она уже не верит в счастье на земле. Глубокая грусть  в ее больших глазах, этой поэтической, чистой души,  для которой все пути на земле к счастью прервались, и она готовится к иной жизни в качестве невесты Христа.
Что поразило Сергея Александровича в картине, которая выставлялась на продажу художником почти десять лет? Почему он решил приобрести ее, только взглянув на нее?  В «Христовой невесте» Сергей Александрович увидел свою супругу, Елизавету Федоровну, такую же чистую и искрению, давшую обет целомудрия, в которой соединилось воедино телесное и духовное начало. Его поразила глубина переживаний  и  скорби по безвременно кончине возлюбленного. И великий князь будто заглянул в будущее и представил, что, когда он уйдет из жизни, его дорогая супруга будет вот также сидеть и глубоко переживать, и что она выберет единственный предназначенный путь – стать Христовой невестой. Картина так ошеломила его, что он не задумываясь, приобрел ее, и она стала для Елизаветы Федоровны  пророческой. 
После гибели великого князя Сергея Александровича в феврале 1905 г. Елизавета Федоровна посвятила свою жизнь обустройству Марфо-Мариинской обители милосердия, а в 1907 г. она пригласила художника Нестерова, чтобы он расписал Покровский храм и трапезную. На одной из фресок он должен был нарисовать монахиню («Христову невесту») с обликом  настоятельницы Марфо-Мариинской обители великой княгини Елизаветы Федоровны. Нестеров изобразил княгиню почти в полный рост, в профиль, в белом одеянии  обители, с небольшим букетом цветов в руках. Справа - невысокая изгородь и тонкая березка как олицетворение России.
Чем руководствовалась Елизавета Федоровна, приглашая Нестерова, изображая себя  «Христовой невестой»? Некоторые исследователи разглядели в ее действиях только мистику. Мы забываем, что Елизавета была истинно верующая, она верила в наличие Загробного мира, в то, что ее супруг находится в раю, и что он смотрит оттуда с Небес. Картиной она рассказывала своему благоверному, что в отличие от той старообрядческой девушки, которая 
переживала в скорби потерю любимого и только собиралась встать на путь служения Христу, она  уже пережила эти ужасные минуты, она уже в одеянии монахини, она уже стала невестой Христа, и что будет преданной Ему до конца своей жизни, и иного пути у нее не было и не будет. И когда он покупал картину, Бог уже тогда знал, как сложатся их судьбы. «Все, что происходит, от Бога!», и мы не должны роптать, а воспринимать как должное, как заранее предусмотренное. Так Ему надо было. Этот сигнал она послала супругу туда, в Небеса. Она продолжала думать о нем и беречь его – он не должен страдать.
Сам  Сергей Александрович еще в 1894 г. писал  брату Павлу: «Пути Господни неисповедимы и нам – непостижимы. Когда-нибудь все узнаем и все поймем. Дай только Бог нам быть достойными этого и счастья встретиться с чистой совестью с теми, кого любили, на земле!». И он, и она были уверены, что встретятся там вновь.


М.В. Нестеров. Невеста Христова. Этюд 1910-1912. 

Глава 3.  Убийство великого князя Сергея Александровича.


В начале XX века в России на население страны обрушился мощный поток печатной пропаганды с критикой действий правительства, как справа, так и слева. Все были недовольны, одни требовали расширения свобод, другие настаивали на немедленном принятии самых жестких мер, вплоть до расстрелов, ко всем смутьянам. Во время правления императора Александра III власть пресекала на корню все поползновения критики власти, а всех, кто покушался на самодержавие, арестовывали и  отправляли в тюрьмы,  самых опасных приговаривали к смертной казни. При Николае II, при его послаблении, критика царя, семьи, членов Императорского дома, правительства и их деятельности нарастала ежедневно и приобрела лавинообразный характер. Газеты внедряли в сознание населения негативное отношение  к своим правителям. Определенные круги шли на откровенную провокацию, заставляя власть применять к населению силу. При этом каждый погибший в результате столкновений с органами царского режима представлялся средствами печати героем, а защитники самодержавия – злодеями. Герой становился мучеником, отмстить за которого приходили молодые люди, готовые пожертвовать жизнью во имя справедливости и торжества свободы.
По  России прокатились волны забастовок рабочих крупных предприятий.  Оживились революционные партии, террор стал главным  методом борьбы с властью некоторых из них. Повсюду гремели взрывы, гибли чиновники низшего и высшего звена. Во время русско-японской войны, японские спецслужбы, желая ослабить противника, приступили к субсидированию революционеров и в большей мере  самых активных из них группы – эсеров, действия которых казались японским спецслужбам результативными. В течение 1901-1904 гг. из среды  высших начальников террористами были убиты:

Боголепов Николай Павлович (1846–1901), министр народного просвещения. Убит 14 февраля 1901 года членом РСДРП П.В. Карповичем, который был арестован и приговорен к 20 годам каторжных работ.
Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853–1902), министр внутренних дел. Убит 15 апреля 1902 г.  По приговору суда убийца,  студент Киевского университета, СВ. Балмашев повешен в Шлиссельбургской крепости.
Богданович Николай Модестович (1856–1903), уфимский губернатор, действительный статский советник. Убит 6 мая 1903 г. Е.О. Дулебовым, которому удалось скрыться с места преступления,  был арестован полицией в 1905 г.,  отпущен по амнистии в 1907 г. Заболел психическим расстройством и скончался в психиатрической больнице в 1909 г.
Бобриков Николай Иванович (1839–1904), генерал-губернатор Финляндии, член Государственного Совета, генерал от инфантерии, генерал-адъютант. Скончался от полученного ранения 5 июня 1904 г. Стрелявший произвел несколько выстрелов на лестнице, по которой поднимался Бобриков. Одна из пуль попала в шею, вторая – в живот. Покушавшийся Эйген Шауман, сын финляндского сенатора, застрелился на месте преступления.
Плеве Вячеслав Константинович (1846–1904), министр внутренних дел, действительный тайный советник. Убит 15 июля 1904 года. Убийство Плеве было хорошо спланированной акцией эсеров-боевиков. Непосредственно в покушении участвовало четверо метальщиков бомб, которые должны были завершить покушение в случае промаха одного из них. Министр погиб от бомбы, брошенной Е.С. Сазоновым. Убийца, Е.С. Сазонов,  от взрыва  получил ранения и был схвачен на месте преступления,  покончил с собой в каторжной тюрьме в 1910 г.
Войлошников Александр Иванович (1868–1905), начальник Московской сыскной полиции. Убит в Москве 14 декабря 1904 г. Убийца 24-летний  В.В. Мазурин был пойман и по приговору военно-полевого суда повешен в Таганской тюрьме в августе 1906 г.
Алексеев-Вилли Николай Иванович (? –1904), полковник в отставке. Убит в Варшаве 11 ноября 1904 г. Неизвестные ворвались в квартиру отставного начальника, застрелив его и еще одного квартиранта. Убийцам удалось скрыться.

Великий князь Сергей Александрович был сторонником монархии, решительным противником конституционных преобразований. Его супруга его поддерживала, в опубликованных недавно письмах Елизаветы Федоровны к Николаю II великая княгиня требовала применить самые жесткие и решительные меры в отношении любого вольнодумства вообще и революционного терроризма в частности. «Неужели нельзя судить этих животных полевым судом?" - спрашивала она у императора в письме, написанном в 1902 г. вскоре после убийства Сипягина, и сама же отвечала на вопрос: - Необходимо сделать все, чтобы не допустить превращения их в героев ... чтобы убить в них желание рисковать своей жизнью и совершать подобные преступления (я считаю, что пусть бы он лучше заплатил своей жизнью и таким образом исчез!). Но кто он и что он - пусть никто не знает... и нечего жалеть тех, кто сам никого не жалеет». Сергей Александрович выступал против попыток министра внутренних дел князя П.Д. Святополка-Мирского ввести в России народное представительство. В декабре 1904 г. совместно с С. Ю. Витте убедил Николая II вычеркнуть из высочайшего указа пункт о «выборных представителях населения». Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и свои соображения по этому поводу доложил императору, который на них никак не отреагировал. 1 января 1905 г. Сергей Александрович подал прошение об отставке, заявив, что при сложившейся ситуации не может больше оставаться на занимаемых  должностях. Государь прошение принял, с должности генерал-губернатора снял, но оставил его  командовать Московским военным округом. Князь с супругой покинул губернаторский дом и  переехал временно в Нескучный сад.  Вечером 9 января после «Кровавого воскресения»  великокняжеская чета была вынуждена перебраться в Кремль, откуда Сергей Александрович каждый день неизменно отправлялся в генерал-губернаторский дом на Тверской.
Эсеры  объявили великого князя   Сергея Александровича и его брата Владимира Александровича главными виновниками применения военной силы в «Кровавое воскресение». Боевая организация партии эсеров вынесла Сергею Александровичу  смертный приговор. За ним устроили слежку. Каждый день Сергей Александрович получал записки угрожающего содержания. В анонимных письмах Евгению Федоровну предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга.

4 февраля 1905 г., около 3 часов пополудни, великий князь отъехал в карете от Николаевского дворца в Кремле. Около Никольской башне эсер  Иван Каляев бросил в карету князя бомбу. Тело князя Сергия было разорвано на части. Событию 4 февраля посвящена статья в № 60 «Революционной России», со слов очевидца представлялось  оно в таком виде:
«Взрыв бомбы произошел приблизительно в 2 часа 45 минут. Он был слышен в отдаленных частях Москвы. Особенно сильный переполох произошел в здании суда. Заседания шли во многих местах, канцелярии все работали, когда произошел взрыв. Многие подумали, что это землетрясение, другие, что рушится старое здание суда. Все окна по фасаду были выбиты, судьи, канцеляристы попадали со своих мест. Когда через десять минут пришли в себя и догадались, в чем дело, то многие бросились из здания суда к месту взрыва. На месте казни лежала бесформенная куча, вышиной вершков в десять, состоявшая из мелких частей кареты, одежды и изуродованного тела. Публика, человек тридцать, сбежавшихся первыми, осматривала следы разрушения; некоторые пробовали высвободить из под обломков труп. Зрелище было подавляющее. Головы не оказалось, из других частей можно было разобрать только руку и часть ноги. В это время выскочила Елизавета Федоровна в ротонде, но без шляпы, и бросилась к бесформенной куче. Все стояли в шапках. Княгиня это заметила. Она бросалась от одного к другому и кричала: “Как вам не стыдно, что вы здесь смотрите, уходите отсюда”. Лакей обратился к публике с просьбой снять шапки, но ничто на толпу не действовало, никто шапки не снимал и не уходил. Полиция же это время, минут тридцать, бездействовала, - заметна была полная растерянность. Товарищ прокурора судебной палаты, безучастно и растерянно, крадучись, прошел из здания мимо толпы через площадь, потом раза два на извозчике появлялся и опять исчезал. Уже очень нескоро появились солдаты и оцепили место происшествия, отодвинув публику».
 

Когда Елизавета Федоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Кто-то попытался помешать ей подойти к останкам супруга, но она, обезумевшая от горя, стала своими руками собирать разбросанные взрывом куски тела мужа. Она действовала как робот, четко понимая ужас произошедшего, но внутри нее все вдруг застыло, как будто образовалась пустота, -  душа покинула ее вместе с супругом, а на кремлевской площади педантично складывал  отдельные части тела некто с лицом княгини Елизаветы.   Останки великого князя Сергея Александровича покрыли солдатской шинелью, и на носилках  отнесены в соседний Чудов монастырь, Елизавета Федоровна шла за носилками. В церкви она опустилась на колени рядом с носилками у амвона и склонила голову. Всю панихиду простояла она на коленях, потом она встала и прошла сквозь  толпу к выходу, не сказав ни слова, не проронив ни слезинки.  Великий князь Гавриил, помнивший дядю Сергея с детства, в своих воспоминаниях записал: «Говорили, что сердце дяди Сергея нашли на крыше какого-то здания. Даже во время похорон приносили части его тела, которые находили в разных местах в Кремле, и клали их завернутыми в гроб». Во дворце она велела принести ей траурное платье, переоделась, и существо, потерявшее душу, стало писать четким почерком телеграммы родственникам. Временами ей казалось, что за нее все действия совершает кто-то другой, а ее нет на земле, - она покинула ее вместе с мужем.
Государь Николай II был информирован о происшествии в Москве. Вечером 4 февраля он подписал в Царском Селе манифест: «Проведению угодно было поразить Нас тяжелую скорбию: любезнейший дядя Наш, Великий Князь Сергей Александрович скончался в Москве, в 4-й день сего февраля, на 48 году от рождения, погибнув от дерзновенной руки убийц, посягавших на дорогую для Нас жизнь его. Оплакивая в нем дядю и друга, коего вся жизнь, все труды и попечения были беспрерывно посвящены на службу Нам и Отечеству, Мы твердо уверены, что все Наши верные подданные примут живейшее участие в печали, постигшей Императорский Дом Наш».

В речи на панихиде по убиенному великому князю 5 февраля 1905 г. протоиерей Иоанн Восторгов произнес: «Выстрел за выстрелом, взрыв за взрывом, кровь за кровью и убийство за убийством на Русской Земле. И вот пролилась кровь, благородная кровь ближайшего Сродника Государева. Не в честном бою, не пред лицом открытого ополчившегося врага, а от злодея, из-за угла поджидавшего жертву... Государство в опасности, люди гибнут на войне и внутри страны, презренное и гнусное убийство вышло из темных углов и нагло показывается на улицах, а сыны народа, почитаемые его мыслящею частью, как будто ничего не случилось, твердят и твердят о своих мечтательных и заморских идеалах, своими писаниями плодят и плодят недовольство в стране вместо успокоения, несут разделения, раздоры вместо мира и согласия... Люди русские! Одумаемся! Суд при дверях. Господь близ. Жертвы кровавые перед нами. Поминая молитвою эту новую и страшную жертву – убиенного Великого Князя Сергея Александровича, восплачем о нем, восплачем о растерзанном сердце Царя, о несчастной терзаемой России, восплачем и о себе самих!» 7 февраля протоиерей Митрофан Сребрянский записал: «Сейчас служили мы панихиду по новом мученике царствующего дома великом князе Сергие Александровиче. Царство Небесное мученику за правду!»
Великая княгиня Ольга Константиновна, королева Греции, писала  в Россию своему брату, великому князю Константину Константиновичу (К.Р.): «До чего мы дожили. Костя, радость моя! Вот уж я не думала, что нам придется узнать такое ужасное горе! Помоги нам Бог! Милый, дорогой Сергей, знает Бог, как я его любила, и каким он был неизменно верным другом для меня! А Элла! Как я за нее страдаю, я и сказать не могу. < > И отчего бедный Сергей, что он им сделал, этим кровопийцам, которые только и умеют разрушать и уничтожать»,
На третий день после гибели мужа Елизавета Федоровна поехала в тюрьму и встретилась с убийцей. Каляев сказал ей: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз и то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть». В ответ княгиня спросила: «И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?»  Далее она  сказала, что великий князь Сергея Александровича как истинный христианин его простит, если  он покается в совершенном грехе.  Каляев отказался. В надежде на чудо  Елизавета Федоровна оставила в камере Евангелие маленькую иконку. Выходя из тюрьмы, она сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем».
Великий князь Константин Константинович Романов (К.Р.) одним из первых узнал о посещении Елизаветой Федоровной находившегося в тюрьме Ивана Каляева. Поступок потряс князя, в дневнике он записал: «По поручению Эллы ее сестра Виктория сказала мне, что Элла ездила к убийце Сергея; она долго говорила с несчастным и дала ему образок. Накануне я слышал об этом посещении от генерал-адьютанта А.П. Игнатьева и, пользуясь отсутствием Эллы, ушедшей укладывать детей, сообщил Павлу, Мари, Виктории и Беатрисе, что слышал. Им не было известно, что Элла была у убийцы, и они не верили этому,  даже смеялись. И точно, такое мужество, такая высота души прямо невероятны. Она -  святая!» Много лет сотрудничавший с князем Сергием Александровичем В.Ф. Джунковский писал по этому поводу: «Она, по своему характеру всепрощающая, чувствовала потребность сказать слово утешения и Каляеву, столь бесчеловечно отнявшему у нее мужа и друга».
Как великосветская дама, княгиня Елизавета совершила действия за рамками принятых в обществе правил поведения – она ходила в тюрьму и встретилась с убийцей своего мужа. Этот поступок  воспринимался обществом как действие женщины, лишившейся  рассудка. Парадокс заключается в том, что в стране, где считалось 90 % православных, поступок верующего в соответствии с заповедями Христа и канонами Библии рассматривался  странным. А Елизавета, как христианка,  беспокоилась за душу Каляева.  Она понимала, что его, убийцу, ожидают страшные мучения в аду, хотела  помочь ему,  спасти его от гнева Божьего. Эти желания ее были продиктованы верой, а большинство людей, считающих себя верующими, даже если и знали о заповедях, к себе их не примеряли и к себе не относили. Да и церковные служащие не проявляли особого рвения к их исполнению, а те, кто встал на дорогу, которую указал Христос, считали и считаются праведниками, но они чаще всего живут в скитах и монастырях. А Елизавета, хотя и была праведной, общество не покидала, а оно, далекое от праведности, считало ее ненормальной. И как должно христианке, она обратилась с просьбой о помиловании Каляева к императору Николаю II, но это прошение было отклонено, так как преступник на суде вел себя вызывающе, ни о каком покаянии  речи не было. Преступник был уверен, что  великосветских вельмож надо убивать,  и считал свои действия  правильными.
8 февраля московские газеты сообщали: «Кремль весь день переполнен народом. У гроба Великого Князя непрерывно служатся панихиды. Церковь святителя Алексия, в которой поставлен гроб с останками Великого Князя далеко не может вместить всех желающих поклониться праху». «Раненый кучер Андрей Рудинкин   был доставлен в Яузскую больницу, где вскоре умер; его имя также поминалось на высочайшей панихиде вечером 8 февраля, которую возглавлял митрополит московский Владимир (Богоявленский) при всеобщем рыдании богомольцев». В ответ на соболезнование, направленное Великой княгине от Московской государственной думы, Елизавета Федоровна послала депутатам телеграмму следующего содержания: «Великим утешением в моем тяжелом горе служит сознание, что почивший Великий Князь находится в обители святителя Алексия, память которого Он так чтил, и в стенах Москвы, которую Он глубоко любил, и в святом Кремле, в котором Он мученически погиб».
Отпевание по высочайшему церемониалу  было совершено 10 февраля 1905 г. в Алексеевской церкви Чудова монастыря в Кремле митрополитом московским Владимиром (Богоявленским). Из родственников Сергея Александровича на нем присутствовали только Елизавета Федоровна, Константин Константинович  Павел Александрович и его дети (Дмитрий и Мария). Император и императрица в Москву не поехали, они сходили  в  свой храм Большого Царскосельского дворца и присутствовали на службе по убиенному. Не приехали из Петербурга и другие члены императорской семьи. Такое странное отношение к гибели их сородича вызвали недоброжелательные суждения обо всем Императорском доме. Газетные сообщения из Москвы в день отпевания гласили: «Несмотря на будний день, тысячные толпы стремятся в Кремль отдать последний долг и поклониться праху мученически погибшего Великого Князя. В знак траура некоторые магазины закрыты, на генерал-губернаторском доме развеваются траурные флаги с белыми плерезами. Перед воротами Кремля благоговейно настроенная толпа образовала живые шпалеры».
В отличие от всех прочих великих князей, скончавшихся в царствование Николая II, Сергей Александрович  был похоронен в маленькой церкви Чудова монастыря, а не  в Петропавловском соборе. Его останки как генерал-губернатор города были преданы земле в Москве. Но все же акт отделения великого князя Сергея от всей семьи вывал недоумение, общество оценило эти факты как недовольство императора действиями своего дяди, который не смог предотвратить ни Ходынской трагедии, ни своей собственной. Некоторые газетчики видели в этих знаках большее – разлад в императорской семье, несогласие некоторых ее членов с проводимой политикой Николаем II. И как оказалось позже, были правы. Одни великие князья так же, как и Сергей Александрович, настаивали на проведении жестких мер в отношении всех революционеров и  действий против власти (их было меньшинство), другие (их было большинство) настаивали на проведении реформ и преобразовании самодержавия  в конституционную монархию.
В декабре 1905 г. в Москве  беспорядки  переросли в вооруженное восстание. С началом революции Елизавета Федоровна переехала из Царского Села в Москву. «Я попросту считаю себя «подлой», оставаясь здесь, – написала она новому московскому генерал-губернатору В.Ф. Джунковскому. – Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом из какого-нибудь окна, чем сидеть тут, сложа руки».  Она оказывала посильную помощь жертвам декабрьской смуты,  ухаживала в госпиталях за ранеными солдатами. Это живое участие в облегчении чужих страданий приносило ей некоторое утешение в ее  горе



Фото. Крест-памятник великому князю  Сергею Александровичу на территории Новоспасского монастыря.
На месте гибели  Сергея Александровича 5-й гренадерский полк поставил белый крест. К подножию креста люди клали цветы.  Великая княгиня Елизавета Федоровна, назначенная шефом полка,  выразила желание поставить  крест-памятник на месте гибели супруга на пожертвования офицеров и солдат полка и москвичей, сама внесла солидную сумму из своих средств.
2 апреля 1908 в Кремле был установлен памятник-крест по проекту Васнецова. У подножия креста было начертано: «Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят», а по всему кресту шла надпись «Аще бо живем, Господеви живем, аще же умираем, Господеви умираем: аще бо живем, аще умираем Господеви есмь. Вечная память Великому Князю Сергею Александровичу, убиенному 4 февраля 1905 года. Помяни нас, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем». Текст надписей предложила Елизавета Федоровна.  После революции крест был разрушен, при его сносе  с постамента  1 мая 1918 г. принимал участие сам В.И. Ленин.
В 1995 г. копия этого креста была  установлена в Новоспасском мужском монастыре, куда были торжественно перенесены останки великого князя Сергия. Надгробие князя Сергея Александровича находится в  храме св. Романа Сладкопевца - родовой усыпальницей Романовых.
Как и в семье императора, общество неоднозначно отреагировало на убийство великого князя. Одни искренне сочувствовали, выражали соболезнования, собирали деньги на памятник, выделяли средства на увековечивание памяти, гневно осуждали убийц и требовали расправы с организаторами террористического акта. Другие, не скрывая, радовались, восхваляли действия революционеров, прославляли Каляева и всех тех героев, которые собираются идти по пути террора власти. В делах Московского охранного отделения сохранились отзывы на убийство великого князя Сергея Александровича, собранные днем 4 февраля 1905 г. в самых разных местах Москвы, из уст представителей  разных социальных слоев:
• Мещанка Е.К. Сиволапова: «Давно пора, так как из-за него пострадали на Ходынке, это так не окончится, еще будет <…> князь обобрал Красный Крест, кутил в Яру, и как сапожник, ничего не понимает».

• Мещанин Д.Н.Николаев: «Если бы его не убил этот неизвестный мужчина, то его убил бы я».

• Группа студентов, шедшая по Кузнецкому мосту и услышавшая взрыв в Кремле: «Ну, этот готов!».

• Другая группа студентов: «Удача! Как нельзя лучше!».

• Из студенческой среды: «Убили великого князя Сергея Александровича, но его еще мало, будут еще убийства, убьют вдовствующую императрицу и вообще весь дом Романовых».

• Крестьянин П.Ф.Ушаков – крестьянину Калимуллину: «Ты дурак, о чем ты плачешь, что его убили? Ему сукину сыну давно было надо быть убитым!».
Крестьянин И.В.Бояркин: «Мало убили Сергея Александровича, мы всех их перебьем».

• Разговор двух неизвестных на бульваре: «И Николая, и Алексея, всех перебить надо, как Сергея».

• Ссыльный, нелегально вернувшийся в Москву и случайно задержанный на улице: «Убили великого князя, убьют и государя, перебьют и всю полицию».

• Горничная А. Маркова, узнав о гибели великого князя: «Теперь я могу угостить вас мадерой, за то, что дело, обещанное нам, сбылось», несколько раз смеялась по этому поводу и высказывала надежду, что «скоро всех перебьют».
Офицер и чиновник при встрече: «Слава богу, Сережку убили!» и поздравляли друг друга.

• Потомственный дворянин А.А.Зыбин по телефону «торжествующе говорил, что так его великого князя и надо, и что нужно еще [убить] его друга».

• Дворянин В.М. Саблин: «Слава богу, радость: Сережку убили <…>жалеть нечего, этого мало: еще нужно убить Трепова, Булыгина, Владимира и, наконец, дойдет до Николки».

• К присяжному поверенному Кроткову «пришел студент, который закричал: «Свое дело сделали!», после чего жена Кроткова принесла бутылку шампанского, начали все ее пить и кричать «Ура!», причем весь день прошел в кутеже».

Многие московские газеты писали об исполнителе покушения на великого князя с едва скрываемой симпатией: авторами статей широко использовались такие обороты, как «стройный молодой человек», «интеллигентное лицо», «берите меня, я не убегу, свое дело сделал» и другие подобные положительные характеристики и выражения.

Начальник московской сыскной полиции Лебедев уже 7 февраля 1905 г. направил рапорт московскому градоначальнику Е.Н. Волкову, в котором указал на «возмутительный тон ежедневных репортерских заметок», на недопустимость романтизации и героизации террористов, на то, что статьи, написанные в таком духе, вызывают в неокрепших умах вирус подражания и кроме того, сводят на нет усилия розыска. Предлагалось запретить любые публикации об этом деле, и положительная резолюция Е.Н.Волкова была получена. Однако газетчики не растерялись и находили альтернативные способы выражения своего истинного отношения к убийству великого князя».


Гибель великого князя Сергея Александровича была с восторгом встречена всеми социал-демократами, они считали этот акт предвестником будущей революции, свержения самодержавия и уничтожения всех кровопийц и эксплуататоров. Большевики, придя к власти, вспомнили об Иване Каляеве, буревестнике революции, и назвали его именем улицу в центре Москвы. Каляевская теперь называется Долгоруковской, а с 1924 по 1992 г она носила имя убийцы Каляева. В благодарной Москве за безупречную службу в течение 14 лет, ее  развитие, техническое и культурное, не было и до сих пор нет  улицы, площади, носящей имя великого князя, а нем редко вспоминают пресса, он  облит грязью и забыт. И даже Церковь не поднимала вопроса о его канонизации, хотя своими делами  и мученической  гибелью мог давно оказаться в сонме мучеников и святых страстотерпцев.

Уже за одну только ангельски чистую и беспорочную двадцатилетнюю жизнь в браке он заслуживает самых высоких похвал. Его глубокая искренняя религиозность,  светлость души, его стремление стать истинным христианином и идти по пути, указанному Христом, позволяли Церкви подняться выше политических обвинений и раздоров, а она до сих пор продолжает идти на поводу у власти. А вот супруга понимала, какой подарок от Бога она получила, и сколько сил ей требуется потратить на свое совершенство, чтобы быть достойным своего особенного супруга.  «Господь дает мне силы, чтоб никто не смог сказать, что я оказалась недостойной водительства такого истинно благородного мужа и настоящего христианина».


Фото. Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1905.
Много лет Елизавета Федоровна не снимала траур,  постилась, соблюдала все каноны Православной церкви, много молилась. Из своей комнаты в Николаевском дворце она вынесла всю мебель, стены были  перекрашены в белый цвет, на них повешены иконы и картины духовного содержания, комната напоминала монашескую келью. На светских приемах она не появлялась. Бывала только в храме на бракосочетаниях или крестинах родственников и друзей и сразу по окончании процесса уходила домой или по делам.

Глава 4.  Настоятельница   Марфо-Мариинской обители.

Фото. Елизавета Федоровна в трауре. 1906.
После гибели супруга Елизавета Федоровна мучительно долго задавала себе вопросы:  как ей жить дальше, и в чем может заключаться смысл ее существования  без благоверного?  Нелегкие размышления  привили ее  к выводу,  что она должна своими делами продолжать благодеяния супруга, и что  любовь и милосердие по отношению к страдающим людям, находящимся в тяжелом духовном и материальном состоянии, должны стать ее главным правилом жизни до конца ее дней. Она и раньше  постоянно занималась благотворительностью, и все же светские дела, московские проблемы и обязательные визиты к членам императорской семьи занимали основное время.     Во время русско-японской войны обстановка позволяла отойти от суеты приемов и парадов.  Она, будучи еще генерал - губернаторшей, смогла   организовать помощь раненным, используя административный ресурс, средства семьи и пожертвования. Ею были сформированы несколько санитарных поездов, открыты госпитали для раненых, созданы комитеты по обеспечению вдов и сирот, устроен санаторий для раненых на берегу Черного моря, размещены в Кремлевском  дворце  пошивочные мастерские, обслужившие госпитали. После свершившейся трагедии дела великосветского общества ее перестали интересовать вообще, и она теперь  могла посвятить себя целиком делам милосердия и служения Господу.
Выбирая свой путь, княгиня равнялась на свою покровительницу – святую  Елизавету Тюрингскую, в честь которой она была названа. Елизавета Тюрингская прославилась своими делами милосердия. В четырехлетнем возрасте была просватана Людвигу, сыну могущественного ландграфа тюрингского Германа. В 1222 г. в возрасте 15 лет она родила своего первенца. В 1227 ее  супруг Людвиг принял участие в 6-м Крестовом походе и умер в Отранто, оставив ее вдовой с тремя детьми. И было ей всего 20 лет. Елизавета приняла монашеский обет и удалилась в Марбург, где посвятила себя служению Богу и людям. По ее инициативе здесь была построена больница для бедняков, где Елизавета ухаживала за больными и убогими  пациентами. Наперекор всей выливавшейся на нее злобы, продолжала оказывать помощь нуждающимся. Каждого человека она воспринимала, прежде всего, как образ и подобие Бога, и потому забота о нем приобретала для нее высший смысл. Непосильная работа подорвали ее силы, в 24 года она умерла. Елизавета была канонизирована папой Григорием IX. Великая княгиня избрала путь своей покровительницы.

                Картина.  Елизавета Тюрингская (1207-1231)
В своем письме своей единомышленнице  Александре Николаевне Нарышкиной, с которой она  организовывала лазареты для раненых солдат в русско-японскую войну,  Елизавета Федоровна объяснила причины, побудившие ее избрать этот путь: «Я счастлива, что Вы разделяете мое убеждение в истинности выбранного пути. Если бы Вы знали, до какой степени я чувствую себя недостойной этого безмерного счастья, ибо, когда Бог даст здоровье и возможность работать для Него, это и есть счастье. Вы ведь достаточно меня знаете, чтобы понять, что я не считаю свою работу чем-то совершенно необыкновенным.< > Моя жизнь сложилась так, что с блеском в большом свете и обязанностями по отношению к нему покончено из-за моего вдовства. Если бы я попыталась играть подобную роль в политике, у меня бы ничего не получилось, я бы не смогла принести никому никакой пользы, и мне самой это не принесло бы никакого удовлетворения. Я одинока – люди, страдающие от нищеты и испытывающие все чаще и чаще физические и моральные страдания, должны получать хотя бы немного христианской любви и милосердия – это меня всегда волновало, а теперь стало целью моей жизни.< > Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своем дворце в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, то я должна делать то же, что они, - сама переживать с ними те же трудности, я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером. У меня нет ни ума, ни таланта – ничего у меня нет, кроме любви к Христу, но я слаба; истинность нашей любви к Христу, преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей – именно так мы отдадим Ему свою жизнь».
В 1906 г. великая княгиня прочитала книгу священника Митрофана Серебрянского «Дневник полкового священника, служившего на Дальнем Востоке во весь период минувшей русско-японской войны». Рассуждения отца Митрофана затронули ее душу, и она попросила  вызвать его в Москву. Во время их встреч была высказана мысль о создании обители. Идея  ее поразила. Размышляя над ней, княгиня Елизавета пришла к твердому убеждению, что именно  в  обители милосердия, созданной по ее плану, она сможет  воплотить в жизнь все христианские заповеди и стать послушницей.    Отцу Митрофану  княгиня  предложила стать духовником обители. По мнению княгини, для совершения богослужений и духовного окормления сестер (пасторского попечения, заключающегося в духовном наставничестве и молитве)  нужен был священник женатый, но который жил бы со своей матушкой как брат с сестрой и постоянно находился бы на территории обители. Отец Митрофан,  как считала княгиня, полностью соответствовал этим требованиям, ему лишь требовалось укротить свою плоть.  Детей у отца Митрофана не было, и он с супругой по обоюдному согласию решили хранить дальше целомудрие в браке. Он говорил, что это труднейший подвиг - иметь благословение жить с любимой супругой, но отсекать похоть. Только Божией милостью это возможно.  Отцом Митрофаном  был подготовлен  проект устава обители, который Елизавета Федоровна приняла за основу.
В уставе  был определен статус крестовых сестер (такое наименование было дано послушницам обители Святейшим Синодом). Обеты, которые давали сестры милосердия в обители, были временными (на один год, на три, на шесть и только затем на всю жизнь), так что, хотя сестры и вели монашеский образ жизни, монахинями они не были. Сестры могли покинуть обитель и выйти замуж, но по желанию могли быть  пострижены, минуя иночество. Для монахинь из числа сестер обители планировалось устроить скит, где они могли бы вести уединенный, молитвенный образ жизни.
Название обители  выбрала Елизавета Федоровна. Она ссылалась, что смысл и назначение обители вытекает   из евангельского повествования о двух сестрах праведного Лазаря – Марфе и Марии. Святой евангелист Лука писал, что «когда Спаситель пришел в дом Лазаря, то одна из его сестер, Марфа, хлопотала по хозяйству, чтобы достойно принять Господа, а другая сестра, Мария, тотчас села у ног Спасителя и с трепетом внимала Его словам. Марфа, видя это и чувствуя усталость от своих трудов, не удержалась и попросила Господа послать Марию помочь ей, но Он ответил ей так: “Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее”».
«Спаситель не осудил Марфу, которую любил не менее Марии, Он только объяснил, что в тот конкретный момент, когда Он учил, следовало Его слушать и прекратить любое дело, ибо не во всякое время и не в каждом доме говорит сам Господь. Что же касается трудов Марфы, иными словами – всех добрых дел человеческих, то они, конечно же, благословенны и святы, когда предпринимаются в соответствующее для них время и час». «Обитель, по мнению княгини, предназначалась быть домом Лазаря, в котором так часто пребывал  Спаситель, а сестры обители были призваны соединить и высокий жребий Марии, внемлющей вечным глаголам жизни, и служение Марфы».
В  уставе Елизавете Федоровне удалось соединить два вида служения Христу - деятельное служение Марфы и созерцательное Марии. В этом была уникальность обители, в которой великой княгине Елизавете удалось  совместить социальное служение и монашеский строгий устав. Для этого ей понадобилось создать новый вид женского церковного служения, что-то среднее между монастырем и сестричеством.  Мирские сестричества, которых в России тогда было множество, ей не нравились  своим светским духом -  сестры милосердия часто бывали на балах, вели светский образ жизни.  Монашество она понимала исключительно как полное отречение от мира.
Со стороны Синода в адрес устава Марфо-Мариинской обители  звучали нарекания в «подражании протестантизму». Устав пришлось  несколько раз переделывать, и все же Святейший Синод свое добро на утверждение многократно переделанного устава не давал. Княгине Елизавете пришлось обратиться к своей сестре, императрице Александре Федоровне, за помощью. И только вмешательство императора Николая II, который  своим высочайшим указом помог преодолеть сопротивление Синода, смогло вывести сложившуюся ситуацию из тупика.
Отец Митрофан стал подлинным духовником обители, наставником и помощником настоятельницы. Насколько высоко ценила великая княгиня духовника обители, видно из ее письма государю (апрель 1909 г.): «Для нашего дела отец Митрофан - благословение Божие, так как он заложил необходимое основание.< > Он исповедует меня, окормляет меня в церкви, оказывает мне огромную помощь и подает пример своей чистой, простой жизнью - такой скромной и простой в его безграничной любви к Богу и Православной Церкви. Поговорив с ним лишь несколько минут, видишь - это скромный, чистый, Божий человек, Божий слуга в нашей Церкви».
В своем «Пояснительном слове об открываемой Ея Императорским Высочеством Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной Марфо-Мариинской обители милосердия» отец Митрофан  разъяснял главный смысл и предназначение Марфо-Мариинской обители:
«Причину ненормальности и страданий жизни христианство видит в уклонении от Божественной нормы, закона, в грехе. Посему, вступая в борьбу со злом и страданиями, христианство имеет в виду не только физические страдания, не только оказывает милосердие материальной нужде человека: дает голодному хлеб, холодному – кров и одежду, больному – медицинскую помощь, но не менее и даже более стремится оказать милосердие душе человека, призывая его к нравственному преображению, обновлению по примеру и при помощи Христа. Религия приглашает человека вспомнить, что он сын Вечного Бога, сын вечности, располагает его подняться над землей, возненавидеть грех и жить не узкими, только чисто земными интересами, а приготовлять духовно-телесное существо свое стать способным жить Вечной жизнью в самом близком общении с Богом. Эту работу милосердия с древних времен при помощи Духа Святого делала вся Церковь Христова всем своим составом и строем. С древних времен христианства на почве служения Богу, ближним и своему спасению стали выделяться люди, которые в пламенной решимости послужить только Христу и Его.< > Эти люди исстари же делились на два вида, шли к Господу двумя путями: монашеским и диаконским или диаконисским. Оба эти пути, в сущности, имеют один корень и выросли на одной почве. < > Разница лишь в том, что монашество спасается и спасает более подвигом внутреннего преображения человека посредством усиленного молитвенного, самоуглубленного и созерцательного труда. Оно этим подвигом так облагораживает человека, таким делает его чистым, что обновляет и других, которые, приходя к этой духовной сокровищнице, обильно черпают из нее необходимое себе руководство. <  >  Диаконисы служили Богу, спасали ближних и души свои более деятельной любовью, трудом милосердия для бедных, падшего, темного и скорбного человека, но непременно ради Христа, во имя Его».
Из всех добродетелей наибольшей Елизавета Федоровна считала милосердие, причем даже в самом малом его проявлении. «Разве трудно, - говорила она, - оказать участие человеку в скорби: сказать доброе слово – тому, кому больно; улыбнуться огорченному, заступиться за обиженного, умиротворить находящихся в ссоре; подать милостыню нуждающемуся. < > И все такие легкие дела – если делать их с молитвой и любовью, сближают нас с Небом и Самим Богом». «Счастье состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым, – писала Елизавета Федоровна своим воспитанникам – детям великого князя Павла Александровича,  Марии и Дмитрию. – Всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты его найдешь в жизни души и отдании себя. Постарайся сделать счастливым тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив».
В «Положении об Императорской фамилии», подписанном Александром III в июле 1886 г, были  определены уровни денежного содержания любого из его членов: «Мера содержания определяется соответственно степеней родства. < > Старшим старшего поколения, назначается равное с содержанием наследника престола, < >  каждый их брат и каждый младший сын сравнивается в содержании с определенным для сыновей императора. < > Младшим сыновьям императора полагалось по достижении совершеннолетия содержание по 150 000 руб. в год и сверх сего, единовременно, на устройство помещения 1 000 000 руб. По вступлении же в брак, Императором дозволенный, определяется по 200 000 руб. и на содержание дворца по 35 000 руб. ежегодно. Супругам сыновей Императора назначается по 40 000 руб. в год, оставляя оное при них и вдовьим».
Великий князь Сергей Александрович являлся «младшим сыном» императора Александра II, следовательно, после вступления в брак он получал 200 тысяч рублей в год, на содержание дворца 35 тысяч рублей и, кроме того, ему было  выделено на устройство помещения единовременно 1 миллион рублей. Его супруга, Елизавета Федоровна,   получала 40 тысяч в год после брака и как вдова. Так как детей у великого князя Сергея не было, то после его гибели все его состояние наследовала его супруга. На деньги от продажи недвижимости и драгоценностей великая княгиня Елизавета Федоровна   приобрела усадьбу с четырьмя домами и садом на Большой Ордынке в Москве. В 1909 г. великой княгиней был куплен дополнительно участок земли, прилегавший к обительскому саду.
Первоначально обители принадлежали четыре здания. В самом большом двухэтажном доме располагались трапезная для сестер, кухня и другие хозяйственные помещения, во втором доме - церковь и больница, в третьем  - аптека и амбулатория для приходящих больных,   в мезонине, наверху,  - комнаты сестер. В четвертом доме находились: квартира для священника, классы школы для девочек приюта и  общественная библиотека (1590 томов религиозно-нравственной, светской и детской литературы). По воскресениям в школе обучались работницы фабрик, классы школы занимали весь первый этаж. Позже, когда сестер стало много, был выстроен трехэтажный дом-общежитие, который частично использовался как гостиница для паломников.
Кроме зданий внутри обители, со временем были выкуплены и несколько зданий снаружи. В одном из них находилась столовая для бедных (в 1913 г. в ней ежедневно отпускалось более 300 обедов) и общежитие для работающих в городе малообеспеченных женщин.

Гостиная настоятельницы в точности воссозданы по архивным фотографиям

Фото. Молельная комната настоятельницы Елизаветы. Под потолком славянской вязью написаны выбранные великой княгиней цитаты из Священного Писания.
Фото. Личный рояль Елизаветы Федоровны, который никогда не покидал стен обители. На крышке рояля  подпись владелицы.
Первый храм обители был освящен епископом Трифоном 9  сентября 1909 г. (в день празднования Рождества  Пресвятой Богородицы) во имя святых праведных Марфы и Марии. Он изначально располагался в больничном корпусе, и оттого его называли еще «Больничным храмом». Здесь совершались все богослужения, пока строился главный соборный храм, который  был заложен в мае 1908 г. 
Фото. Храм Покрова в Марфо-Мариинской обители.
Вопрос о возведении большого собора встал сразу, как только княгиня приобрела усадьбу. С просьбой порекомендовать талантливого архитектора она обратилась к художнику Михаилу Нестерову, который предложил кандидатуру 35-летнего Алексея Щусева. Одновременно учредительница обители пригласила  Нестерова, его ученика Павла Корина и  известного скульптора Сергея Коненкова  расписать будущую церковь. 22 мая 1908 г., в праздник Вознесения Господня, на Большой Ордынке состоялась закладка соборного храма во имя Покрова,  строился он до 1912 г. Михаил Нестеров создал здесь свои композиции: «Путь к Христу», «Христос у Марфы и Марии», «Утро Воскресения», а также подкупольное изображение Бога Сафаофа и лик Спаса над порталом. На фасаде Покровской церкви был изображен вид Иерусалима, с ротондой Гроба Господня и куполом церкви Марии Магдалины. 12 колоколов храмовой звонницы были подобраны под «ростовский звон», то есть звучали наподобие знаменитых колоколов Ростова Великого.  Покровский собор был  освящен  в 1912 г. и  рассчитан на тысячу человек. Слева от ворот поставили часовню.  Михаил Нестеров сказал об этом храме: «Храм Покрова - лучший из современных сооружений Москвы, могущий при иных условиях иметь, помимо прямого назначения для прихода, назначение художественно - воспитательное для всей Москвы»
Под Покровским собором располагается третий храм во имя «Сил Небесных и Всех Святых». Потайная лестница вела в подземную усыпальницу. Лестницу  расписал Павел Корин, который назвал свое творение «Путь праведников ко Господу». Работы в подземной церкви завершились только в 1914 г. Третий храм освятили 26 августа 1917 г.
Фото. Храм Покрова.


10 февраля 1909 г. великая княгиня собрала первых принятых в обитель  сестер, сняла траурное платье, облачилась в  одеяние, вид и форму которого разработал художник Михаил Нестеров, и сказала: «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир - в мир бедных и страдающих».
В апреле 1910 г. епископом Трифоном в домовой церкви обители были посвящены по утвержденному Святейшим Синодом чину 17 сестер милосердия. Все сестры вместе с великой княгиней дали обет проводить девственную жизнь по иноческому примеру, в труде и молитве. На следующее утро митрополит московский Владимир возложил на сестер нагрудные кипарисовые кресты на белых лентах и знаки их иноческого достоинства, а великую княгиню Елизавету Федоровну возвел в сан настоятельницы обители. Во время торжественной службы епископ Трифон, обращаясь к Елизавете Федоровне, произнес следующие пророческие слова: «Эта одежда скроет Вас от мира, и мир будет скрыт от Вас, но она в то же время будет свидетельницей Вашей благотворной деятельности, которая воссияет пред Господом во славу Его»
Фото. Настоятельница Елизавета Федоровна. 1913.
В обитель принимались православные девушки и женщины от 21 до 45 лет. Сестры не облачались в черное, могли выходить в мир, спокойно покинуть обитель и выйти замуж (Павел Корин, трудившийся над росписью соборного храма обители,  женился на  бывшей воспитаннице обители). День в Марфо-Мариинской обители начинался в 6 часов утра с молитвы. В больничном храме великая княгиня распределяла обязанности (послушания) сестрам на текущий день. Свободные от послушания оставались в храме, где начиналась литургия. Дневная трапеза проходила с чтением жития святых. В 5 часов вечера в церкви служили вечерню. В 9 часов вечера в больничном храме читалось вечернее правило (молитва на сон грядущий), после него все сестры, получив благословение настоятельницы, расходились по кельям. В часовне, сооруженной в конце сада, читалась Псалтирь по покойникам. Часто ночами молилась там сама настоятельница.
Еженедельно отец. Митрофан проводил с сестрами беседы о вере, о Священном писании.  Каждое воскресенье после вечерней службы в Покровском соборе   устраивались беседы для прихожан с общим пением молитв.  Для совершения богослужений в обитель приходили  лучшие  проповедники не только Москвы, но и многих отдаленных мест России. Обитель, ее храмы и богослужение вызывали восхищение современников.

По плану Елизаветы Федоровны, обитель должна была оказывать комплексную, духовно-просветительскую и медицинскую помощь нуждающимся, которым часто не только раздавали еду и одежду, но помогали в трудоустройстве, устраивали в больницы. Нередко сестры уговаривали семьи, которые не могли дать детям нормальное воспитание  отдать детей в приют, где им давали образование, хороший уход и профессию.

Обитель не была коммерческим предприятием – все произведенное сестрами раздавалось бесплатно. Если церковь содержится за счет предоставленных оплаченных услуг,  а монастыри находятся на самообслуживании,  то обитель, предоставляя услуги бесплатно и не занимаясь хозяйством для обеспечения себя продуктами питания, полностью существовала, особенно на первоначальном этапе, за счет денежного содержания княгини Елизаветы (40 тысяч рублей в год).  В дальнейшем стали поступать пожертвования и довольно крупные, и Елизавета Федоровна смогла закончить строительство трех храмов, их расписать, закупить необходимые инструменты и лекарства для проведения сложных хирургических операций, а позже даже выделять средства на помощь монастырям, паломникам, на строительство православных храмов за границей.

Главным делом сестер было посещение бедняков «на местах». Особое внимание великая княгиня уделяла Хитрову рынку. В сопровождении своей келейницы Варвары Яковлевой или сестры обители княжны Марии Оболенской она, переходя от одного притона к другому, собирала сирот и уговаривала родителей отдать их  на воспитание. Все население Хитрова рынка уважало ее, называя «Великой матушкой». Полиция постоянно предупреждала ее, что не в состоянии гарантировать ей безопасность. В ответ на это великая княгиня всегда благодарила полицию за заботу и говорила, что ее жизнь не в их руках, а в руках Божиих. Мальчиков она устраивала в общежития. Из одной группы беспризорников образовалась артель  посыльных Москвы. Девочек устраивала в закрытые учебные заведения или приюты, где следили за их здоровьем, духовным и физическим.

Княгиня Елизавета устраивала рождественские елки для бедных детей с подарками и раздачей теплой одеждой, изготовленной руками сестер. Ею был организован дом призрения для сирот, инвалидов, тяжелобольных,  она находила время для посещения их, поддерживала материально. Однажды великая княгиня должна была приехать в приют для маленьких сирот. Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет великая княгиня: нужно будет поздороваться с ней и поцеловать ручки. Когда Елизавета Федоровна приехала - ее встретили малютки в белых платьицах. Они дружно поздоровались и все протянули свои ручки великой княгине со словами: «целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись, но великая княгиня подошла к каждой из девочек  поцеловала ручки.
Одна из воспитанниц приюта Серафимо-Дивеевского монастыря, где вспыхнула эпидемия тифа,  вспоминала: «И вдруг открылась дверь – и вошла Она. Это было как солнце. Все Ее руки были заняты кульками и подарками. Не было кровати, на край которой Она не присела. Ее рука легла на каждую лысую головку. Сколько было раздарено конфет и игрушек! Ожили, засияли все грустные глазки. Кажется, после Ее прихода – среди нас уже больше никто не умирал».

При обители существовала бесплатная столовая для бедных, отпускавшая ежедневно свыше 300 обедов, библиотека, воскресная школа для полуграмотных и безграмотных  работниц фабрики. Любой желающий мог пользоваться фондами прекрасной библиотеки. Елизавета Федоровна организовала кружок для взрослых и детей, которые собирались по воскресеньям и шили платья, верхнюю одежду нуждающимся,  безработным женщинам. На пожертвованные деньги закупалась обувь – в итоге только за 1913 г. было одето свыше 1800 детей из бедных семей.

Митрополит Анастасий писал о Елизавете Федоровне: «Она лучше многих инокинь соблюдала великий завет святого Нила Синайского: блажен инок, который всякого человека почитает как бы богом после Бога. Найти хорошее в каждом человеке и «милость к падшим призывать» было всегдашним стремлением Ее сердца».

К пятилетию обители была издана брошюра, написанная княгиней. Брошюра заканчивалась наставлением: «Господь видит душу. Наш долг служить и сеять, не ожидая немедленного плода или награды. Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную. Делая добро, да не унываем: ибо в свое время пожнем, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере. Все нужно делать с молитвой, для Бога, а не для человеческой славы. Читая Святое Евангелие, мы окрыляемся; разве не утешительно будет слышать от Божественного Учителя: “Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне”»


Портрет великой княгини Елизаветы. Н. Кургузова - Мирошник

Еще до официального открытия обители, в октябре 1907 г., Елизавета Федоровна организовала работу лазарета для инвалидов-участников русско-японской войны. Первую операцию в обительской больнице сделали самой Елизавете Федоровне - у нее была доброкачественная опухоль, которую успешно удалили хирурги. Хирургическое отделение считалось лучшим в Москве, в него привозили самых тяжелых больных, от которых отказывались в других больницах. Здесь, в обители, работали лучшие специалисты Москвы, все операции проводились бесплатно. В амбулатории и в аптеке лекарства отпускались бедным бесплатно. В 1910 г. по 3932 рецептам было выдано лекарств на общую сумму 852 рубля, люди же с достатком могли покупать лекарства за деньги. В том же году в больнице лечились 68 человек (из них 15 детей), из них лишь одна пациентка умерла от крупозного воспаления легких, остальные  поправились. Увеличение количества коек (их было всего 20) Елизавета Федоровна не предусматривала, так как обслуживание большей больницы отвлекало бы сестер от возможности посещать бедняков на дому, что было их главным делом.

Вечером обход больных «Великой матушкой» заканчивался за полночь. Когда больной метался и нуждался в помощи, она просиживала у его постели до рассвета. Елизавета Федоровна ассистировала при операциях, делала перевязки, утешала страждущих. Больные  говорили, что от великой княгини исходила целебная сила, которая помогала им переносить страдания и соглашаться на тяжелые операции.

Однажды в больницу привезли женщину, случайно опрокинувшую на себя керосиновую печку. Врачи признали положение безнадежным. Великая княгиня взялась лечить несчастную сама. «Она делала ей перевязки по два раза в день, - записала в своей книге о Елизавете Фёдоровне Любовь Миллер, - Перевязки были длительными – по два с половиной часа – и до того мучительны, что Великой княгине приходилось все время останавливаться, чтобы дать отдых женщине и успокоить её. От язв больной исходил отвратительный запах, и после каждой перевязки одеяние Елизаветы Федоровны надо было проветривать, чтобы избавиться от него. Но, несмотря на это Высокая настоятельница продолжала ухаживать за больной до тех пор, пока она не поправилась».

Сестры обители проходили курс обучения медицинским знаниям. Врачи и медсестры проводили практические занятия по правилам ухода за тяжелобольными, а Елизавета Федоровна объясняла сестрам, как правильно подготовить неизлечимо больного к переходу в вечную жизнь. «Не страшно ли, что мы из ложной гуманности стараемся усыплять таких страдальцев надеждою на их мнимое выздоровление, - говорила она. – Мы оказали бы им лучшую услугу, если бы заранее приготовили их к христианскому переходу в вечность».

Вылеченные пациенты, уходя из Марфо-Мариинской больницы, плакали, расставаясь с «Великой матушкой».  Забота о больных помогала  близким пережить уход близкого человека. Был такой случай. В больнице лежала умирающая от рака женщина. Ее муж, рабочий, ежедневно навещая жену,  замечал, с какой заботой и вниманием персонал  относился к ней. Особенное участие проявляла одна из сестер. Она садилась у кровати больной, говорила утешительные слова, давала лекарства и приносила разные сладости. На предложение исповедаться и причаститься больная  ответила отказом, но это не изменило отношения сестры. Она оставалась при ней во время агонии, а затем с другими сестрами омыла и одела ее. Потрясенный вдовец спросил, кто же эта чудесная сестра, заботившаяся о его жене больше ее родных. Когда ему ответили, что это и есть великая княгиня, он расплакался и бросился к ней благодарить и просить прощения, что, не зная ее,  ненавидел, как и всех членов императорской семьи.
На наружной стене обители висел ящик, куда бросали записки с просьбами о помощи, и этих просьб поступало до 12 тысяч в год. Настоятельница собиралась открыть отделения обители по всем губерниям России, а в самой Москве организовать детские приюты, богадельню и построить дом с дешевыми квартирами для рабочих.

Фото. Елизавета Федоровна в облачении настоятельницы Марфо-Мариинской обители. 1910-е гг.

В Марфо-Мариинской обители великая княгиня вела жизнь подвижницы. Она тайно носила власяницу и вериги, спала на деревянной кровати без матраца и на жесткой подушке всего по несколько часов, в полночь вставала на молитву и обходила больных.  Ее сон редко продолжался более трех часов. Утром вставала на молитву, после чего распределяла послушания сестрам, работала в клинике. Соблюдала все посты, даже в обычное время не употребляла мясного и ела очень мало. Писала иконы, вышивала церковные покровы, расписывала фарфор, резала гравюры.

Икона св. Марфы и Марии, вышитая Елизаветой Федоровной



Фото. Великая княгиня Елизавета Федоровна с шитьем. 1915 г.

Елизавета Федоровна  как паломник посещала святые места в России.
Многократно она бывала в Сарове,  Пскове, в Оптиной и  в Зосимовой пустыни, была в Соловецком монастыре. Поддерживала отношения с рядом известных старцев того времени. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с перенесением мощей угодников Божиих. В 1910 - 1913 гг. она приняла активное участие в строительстве и освящении храма-часовни на месте обретения чудотворного образа Казанской иконы Божией Матери, посетила Казанскую духовную академию, была удостоена звания почетного профессора академии. По приглашению игумена Серафима в 1914 г. великая княгиня посетила Белогорский монастырь и Серафимовский скит. Визит этот был частью паломнической поездки по русским монастырям, которую Елизавета Федоровна совершила вместе со своей сестрой принцессой Викторией Баттенбергской. Они посетили Нижний Новгород, Казань и Пермь. В Серафимовском скиту  княгиню догнала тревожная телеграмма от сестры, императрицы Александры Федоровны. Игумен Серафим оказался невольным свидетелем переживаний настоятельницы обители, вызванных известием о надвигающейся войне: «Прочитав телеграмму, Ее Высочество побледнела и несколько минут не могла ничего сказать. На мой вопрос, что случилось, она сказала: «Сестра просит помолиться, чтобы Бог отвел войну, ибо войну желают враги России, желая гибели ей»» По пути следования к святым мощам праведного Симеона Верхотурского  она посетила Раифскую пустынь, а затем  монастырь в Алапаевске, а затем, соединившись с сестрой в Перми, они вернулись в Петербург.
 После этой поездки на Урал игумен Серафим стал одним из духовников Елизаветы Федоровны. Относившаяся с исключительным благоговением к людям духовным, она оценила его как священника и монаха, сохранившего «огненные крылья» во времена, когда, казалось, монашество утратило былую ревность, силу и дух. Между ними завязалась переписка. А когда в середине октября 1917-го власть перешла в руки большевиков, игумен Серафим отправился в Москву, предчувствуя опасность, нависшую над царской семьей. Он предложил Елизавете Федоровне выехать на Урал, в Алапаевск, где, как он говорил, «есть хорошие люди в старообрядческих скитах, < > они сумеют сохранить Ваше Высочество». Но княгиня отказалась. Прощаясь с отцом Серафимом, она попросила: «Если меня убьют, то прошу вас, похороните меня по-христиански». Знал отец Серафим и об ее желании - быть похороненной в Иерусалиме, на Елеонской горе, возле храма в честь Св. равноапостольной Марии Магдалины, месте, связанном для нее с воспоминаниями о самом счастливом времени и о путешествии 1888 г., совершенном вместе с мужем великим князем Сергеем Александровичем.
 
Великая княгиня была покровительницей русских паломников, отправлявшихся в Иерусалим. Общества, организованные ею, оплачивали  билеты паломников, плывших из Одессы в Яффу. Она построила также большую гостиницу в Иерусалиме. Была почетным членом в берлинском православном Свято-Князь-Владимирском братстве. В 1910 г.  она вместе с сестрой, императрицей Александрой Федоровной, взяла под свое покровительство братский храм в Бад-Наугейме (Германия). В Италии, в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Мир Ликийского, был построен храм и странноприимный дом, в 1914 г храм  был освящен.

С начала первой мировой войны великая княгиня организовала помощь фронту. Под ее руководством формировались санитарные поезда, устраивались склады лекарств и снаряжения, отправлялись на фронт походные церкви. Елизавета Федоровна  сама ездила на фронт.









Фото. На крыльце больницы Солдатенкова (ныне Боткинской). В кругу императорской семьи. 7 августа 1914 г.

Елизавета Федоровна не раз беседовала с сестрой, императрицей, относительно Распутина, по ее мнению,  «старец» нес в императорскую семью смертельную опасность. Изменить мнение своей сестры, матери больного ребенка, относительно человека, который умел облегчить  мучения сына, было невозможно. Все попытки, предпринимаемые Елизаветой Федоровной, терпели неудачу. После последнего разговора на больную тему сестры рассорились. Убийство Распутина Елизавета Федоровна расценила как «патриотический акт», а  Александра Федоровна зачислила свою сестру в члены  заговора против ее «друга».  С того трагического дня для императорской семьи сестры больше не встречались.


Глава 5.   Великомученица, святая Елизавета.

В 1916 г. к воротам обители подошла  толпа с требованием выдать германского шпиона - брата Елизаветы Федоровны, якобы скрывавшегося в обители. Настоятельница вышла к толпе одна и предложила осмотреть все помещения обители. Конный отряд полиции разогнал толпу. Возглавлявший отряд унтер пристально вглядывался в батюшку и вдруг спросил его: «Батюшка! Не вы ли отец Митрофан из Орла?» - «Да, это я» - ответил отец Митрофан. Лицо унтера мгновенно изменилось, и он сказал солдатам: «Вот что, ребята! Я остаюсь здесь и сам во всем распоряжусь. А вы поезжайте обратно». Солдаты подчинились и уехали, а унтер сказал: «Я теперь буду вас охранять!»
Однажды в обитель явились несколько пьяных погромщиков, непристойно ругавшихся. Один из них, в грязной солдатской форме, стал кричать на Елизавету Федоровну, оскорбляя, что она больше не «Ее Высочество», и, устраивая допрос, требовал объяснить, что она, немка, здесь делает?  «Я здесь служу людям», - спокойно ответила великая княгиня. Тогда сбежавший с фронта дезертир потребовал, чтобы она перевязала язву, бывшую у него в паху. Матушка великая усадила его на стул и, встав на колени, промыла рану, перебинтовала и сказала прийти на перевязку на следующий день, чтобы не началось гангрены. Озадаченные погромщики покинули обитель.

Великую княгиню не раз просили держать ворота обители на запоре. Но она на советы не реагировала - амбулатория больницы продолжала оставаться открытой для всех.  «Разве вы забыли, что ни один волос не упадет с моей головы, если на то не будет воля Господня? – отвечала «Великая матушка» на все предостережения.
Вскоре после Февральской революции к обители снова подошла толпа с винтовками, красными флагами и бантами. Сама настоятельница открыла ворота - ей объявили, что приехали, чтобы арестовать ее и предать суду как немецкую шпионку, к тому же хранящую в монастыре оружие. На требование пришедших немедленно ехать с ними, великая княгиня сказала, что должна сделать распоряжения и проститься с сестрами. Настоятельница собрала всех сестер в обители и попросила отца Митрофана служить молебен. Потом, обращаясь к революционерам, пригласила войти их в церковь, но оставить оружие у входа. Они нехотя сняли винтовки и последовали в храм.
Весь молебен Елизавета Федоровна простояла на коленях. После окончания службы она сказала, что отец Митрофан покажет им все постройки обители, и они смогут провести обыск, где захотят. Ничего не обнаружив, они покинули обитель. После ухода толпы Елизавета Федоровна сказала сестрам: «Очевидно, мы недостойны еще мученического венца».
Своей сестре, принцессе Виктории, великая княгиня писала в те дни: «Господни пути являются тайной, и это поистине великий дар, что мы не можем знать всего будущего, которое уготовано для нас. Вся наша страна раскромсана на маленькие кусочки. Все, что было собрано веками, уничтожено, и нашим собственным народом, который я люблю всем моим сердцем. Действительно, они морально больны и слепы, чтобы не видеть, куда мы идем. И сердце болит, но я не испытываю горечи. Можешь ли ты критиковать или осудить человека, который находится в бреду, безумного? Ты только можешь жалеть его и жаждешь найти для него хороших попечителей, которые могли бы уберечь его от разгрома всего и от убийства тех, кто на его пути». Отречение императора Николая II от престола явилось большим ударом для Елизаветы Федоровны, она понимала, в какую пропасть летит Россия.
Весной 1917 г. по поручению кайзера Вильгельма к ней приехал шведский министр, чтобы, используя легальные и нелегальные каналы, помочь ей уехать из России. Елизавета Федоровна отказалась, сказав, что она решила разделить судьбу своей страны,  а кроме того, не может бросить сестер обители в это трудное время.
Первое время после октябрьского переворота Марфо-Мариинскую обитель не трогали, к сестрам относились с  уважением, два раза в неделю к обители подъезжал грузовик с продовольствием: черный хлеб, вяленая рыба, овощи, немного жиров и сахара, - но медикаменты  и перевязочный материал выдавали в ограниченном количестве. Великая княгиня, во избежание провокации, не выходила за ворота, сестрам также было запрещено выходить на улицу. Установленный распорядок дня обители не менялся, отец Митрофан каждый день служил в переполненной церкви. Некоторое время в обители находилась чудотворная икона Державной Божией Матери, обретенная в подмосковном селе Коломенском в день отречения императора Николая II от престола. Перед иконой совершались соборные моления.

В ноябре 1917 г. был избран первый патриарх за последние два столетия. Елизавета Федоровна, присутствовавшая на патриархальной службе в Кремле, делилась своими переживаниями и мыслями с графиней Александрой Олсуфьевой: «Святой Кремль с заметными следами этих печальных дней был мне дороже, чем когда бы то ни было, и я почувствовала, до какой степени Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытывала такую глубокую жалость к России и к ее детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал Свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу».


Фото. Настоятельница Елизавета Федоровна. 1916.

Московские большевистские власти прислали опросные листы и для тех, кто проживал, и для тех, кто находился на лечении. После этого были арестованы несколько человек из больницы, а сирот перевели в детский дом. В обители несколько раз  проводились обыски, и каждый раз кого-то уводили навсегда. Великая княгиня, перенося все эти акты несправедливости, повторяла: «Народ - дитя, он не повинен в происходящем.< > Он введен в заблуждение врагами России»
В  следующем письме, адресованном к графине Олсуфьевой, она отметила: «Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознавать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И тогда радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными».
После подписания Брест-Литовского мира посол Германии в России граф Мирбах дважды пытался встретиться с княгиней Елизаветой, чтобы предложить ей реальный вариант переезда из страны в Германию, но она вежливо  отказывалась и от встречи, и от предложения, объясняя: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!»  Митрополит Анастасий вспоминал: «Казалось, что она стояла на высокой непоколебимой скале и оттуда без страха смотрела на бушующие вокруг нее волны, устремив свой духовный взор в вечные дали».
В апреле 1918 г., на третий день Пасхи, когда Церковь праздновала память Иверской иконы Божией Матери, святейший патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель, где служил «Божественную Литургию». После службы патриарх до четырех часов дня находился в обители, беседовал с настоятельницей и сестрами.  Почти сразу после отъезда патриарха  к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Корина (жена художника) рассказывала, что на всю жизнь запомнила тот пронзительный, долгий звонок, который раздался у ворот обители, когда чекисты-латыши пришли арестовывать «Великую матушку», ей дали лишь полчаса на сборы. С плачем сбежались сестры в церковь и обступили стоящую на амвоне настоятельницу. Великая княгиня поблагодарила сестер за самоотверженность и верность и просила отца Митрофана не оставлять обители и служить в ней до тех пор, пока это будет возможным. С ней разрешили ехать только двум сестрам - Варваре Яковлевой и Екатерине Янышевой. Перед тем, как сесть в машину, настоятельница осенила всех крестным знамением. Сестры побежали  за удаляющимся грузовиком, их было тогда 105 - они обожали свою «Великую матушку». Узнав о случившемся, патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения великой княгини, но старания его оказались тщетными.
После ареста настоятельницы обитель практически прекратила свою благотворительную деятельность, хотя просуществовала еще семь лет. Два года, 1926-1928,  помещения обители использовались как  поликлиника,  в которой работали сестры под руководством княжны Голицыной. После ареста княжны одна часть сестер была выслана в  Туркестан, другая -  переселена в Тверскую область, где сестры под руководством отца  Митрофана создали огородное хозяйство. В 1928 г. Покровский собор был закрыт большевиками, в нем утроили клуб. Позднее в  алтаре храма, где раньше был престол, установили огромную статую Сталина.
По пути в ссылку «Великая матушка» написала сестрам письмо, стараясь  утешить их. «Я читаю сейчас чудную книгу святого Иоанна Тобольского.  Вот как он пишет: “Милосердный Бог сохраняет, умудряет и умиротворяет сердечно предавшегося Его Святой Воле всякого человека и теми же словами поддерживает и укрепляет его сердце – не преступать Воли Божией, внушая ему таинственно: ты находишься всегда со Мной, пребываешь в Моём разуме и памяти, безропотно повинуешься Моей Воле. Я всегда с тобою, с любовью смотрю на тебя и сохраню тебя, чтобы ты не лишился Моей Благодати, милости и даров благодатных. Всё Мое – твое: Мое небо, Ангелы, а ещё больше Единородный Сын Мой, «твой есмь и Сам Я, есмь твой и буду твой, как обещался Я верному Аврааму. Я твой щит, награда моя велика вечно на веки веков» (Бытие). Господь мой, ведь Ты мой, истинно мой… Я Тебя слышу и слова Твои сердечно исполнять буду”».
20 мая великая княгиня Елизавета Федоровна вместе с великим князем Сергеем Михайловичем, его секретарем - Федором Михайловичем Ремезом, тремя братьями — Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича)  были привезены в г. Алапаевск и помещены в  школе на краю города. Причина высылки князей из Петрограда была указана в выданных им удостоверениях, как лицам, не совершавших политических преступлений, но в «целях предупреждения и пресечения». Сначала они пользовались относительной свободой, работали на школьном дворе,  сажали цветы, ходили в храм, гуляли в поле около школы. Местные жители приносили  еду, когда позволяла охрана. Сохранилось полотенце грубого деревенского полотна с вышивкой и надписью: «Матушка Великая княгиня Елизавета Феодоровна, не откажись принять, по старому русскому обычаю, хлеб-соль от верных слуг Царя и отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда». Мария Артемовна Чехомова, которой было в ту пору десять лет, вспоминала: «Бывало, мама соберет в корзиночку яичек, картошечки, шанечек напечет, накроет сверху чистой тряпочкой и посылает меня. Ты, говорит, по дороге Им еще цветочков нарви. < > Пускали не всегда, но если пускали, то часов в одиннадцать утра. Принесешь, а охранники у ворот не пускают, спрашивают: «К кому ты?» «Вот, матушкам покушать принесла» - «Ну, ладно, иди».  «Матушка выйдет на крыльцо, возьмет корзиночку, а у Самой слезы текут, отвернется, смахнет слезу. “Спасибо, девочка милая, спасибо!”» В одну из встреч великая княгиня подарила Маше отрез розовой ткани на платье.
Сестер Варвару и Екатерину перевезли в Екатеринбург в Областной совет, освободили  и отпустили на свободу, но сестры умоляли оставить их при «Матушке».  Варвара, ее келейница, сказала, что готова даже дать подписку кровью, что желает разделить судьбу с великой княгиней. Она была отправлена обратно в Алапаевск.
«Гибель Великой княгини Елизаветы Федоровны»  В. И. Глазунов. 1997
Глубокой ночью 18 июля 1918 г.  великую княгиню Елизавету Федоровну вместе с другими членами императорского дома вывезли на конных повозках к заброшенной Нижне - Селимской шахте, которая находилась в 12-ти верстах от города. И здесь их сбросили в шахту. Великий князь Сергей Михайлович, оказавший сопротивление, был убит выстрелом из револьвера. Шахту забросали хворостом и гранатами. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось пение.
После взятия Алапаевска войсками Белой Армии адмирал А.В. Колчак  распорядился назначить комиссию, которая должна была заняться поисками пропавших членов семьи. К месту трагедии приехал игумен Серафим  с двумя послушниками. Отец Серафим участвовал лично в поисках тел. Вскоре было обнаружено местонахождение шахты, куда были сброшены великие князья. 11 октября тела были подняты на поверхность и проведена медицинская экспертиза, которая установила, что некоторые жертвы жили и после падения.  Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича с перевязанной головой. Страдая от боли, она нашла в себе силы, чтобы перевязать в темноте рану князя Иоанна, используя  свой апостольник (белый монашеский головной платок с вырезом для лица, ниспадающий на плечи и покрывающий равномерно грудь и спину). Пальцы правой руки великой княгини и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения. На груди «Великой матушки» нашли икону Спасителя, украшенную драгоценными камнями, с надписью «Вербная Суббота 11 апреля 1891 года». Это был день перехода Елизаветы Федоровны в православие. Дорогую для себя реликвию ей удалось спрятать от ЧК.
Отец Серафим описал, как проходило  погребение: «Вечером 18 октября собором духовенства в числе 13 протоиереев и священников была отслужена заупокойная всенощная. Народу было так много, что не только заполнен был храм, но и вся окружающая площадь. Утром 19 октября из Свято-Троицкого собора пришли крестным ходом в кладбищенскую Екатерининскую церковь, где отслужили, и с пением «Святый Боже» гробы понесли в собор, где была совершена заупокойная Литургия, а после таковой отпевание мученически пострадавших Августейших Страстотерпцев. На отпевании было еще больше народу, ибо собрались люди не только из Алапаевска, но и из окрестных деревень. Многие плакали навзрыд. < > При пении многолюдного хора «Святый Боже», похоронном перезвоне колоколов и духовной музыке «Коль Славен» гробы были перенесены в каменный склеп, по правую сторону алтаря собора, где были поставлены, и вход в склеп был заложен кирпичом».
 
Когда же в июле 1919-го стало ясно, что в Алапаевск скоро придут красные, игумен Серафим взял на себя ответственность за  спасение останков пострадавших. Он получил особое разрешение на эксгумирование и перевозку гробов алапаевских мучеников от русского генерала Михаила Константиновича  Дитерихса, лично курировавшего тогда следствие по убийству царской семьи. Если бы не мужество и преданность игумена Серафима своей духовной дочери, Елизавете Федоровне, то, возможно, мощи княгини  Елизаветы так и остались бы где-то в безымянной уральской могиле или подверглись преднамеренному осквернению.
30 августа 1919 г. восемь гробов в сопровождении игумена Серафима и его двух помощников прибыли в Читу.  При содействии атамана Семенова и японских военных властей гробы в глубокой тайне были  перевезены в Покровский женский монастырь, где отец Серафим нашел временный приют. Опасаясь потерять останки, игумен Серафим не решался на их временное погребение, и местом для них стала его келья, где под полом, под небольшим слоем земли были сокрыты все восемь гробов. Здесь полгода горела лампада, совершались панихиды отцом Серафимом. Капитан Павел Булыгин, несколько раз ночевавший в его келье, оставил свидетельство о состоянии, в котором находился отец Серафим: «Я находился менее чем на фут от гробов, когда я спал в его келье на растянутой на полу шинели. Однажды ночью я проснулся и увидел, что монах сидит на краю своей постели. Он выглядел таким худым и изможденным в своей длинной белой рубашке! Он тихо говорил: «Да, да, Ваше Высочество, совершенно так…» Он определенно разговаривал во сне с Великой княгиней Елизаветой. Это была жуткая картина при тусклом мерцании единственного фонаря перед иконой в углу». Говорили, что великая княгиня являлась отцу Серафиму воочию не раз на протяжении всего пути  следования, успокаивая его, что скоро все уладится. И помощь, действительно, приходила. Через шесть месяцев мучительного ожидания в Чите были пожертвованы средства. По пути, в моменты опасности, чудесное спасение не раз приходило буквально в последнюю минуту.  У границы Китая произошло столкновение с красноармейцами, которые успели выбросить из вагона гроб с телом князя Иоанна, но подоспели китайские солдаты, и отец Серафим со своим грузом смог двинуться дальше.
В Харбин для опознания тел  прибыл  князь Н.А. Кудашев, бывший посланник России в Китае, он записал: «Великая княгиня лежала, как живая, и совсем не изменилась с того дня, как я, перед отъездом в Пекин, прощался с нею в Москве, только на одной стороне лица был большой кровоподтек от удара при падении в шахту. Я заказал для них настоящие гробы и присутствовал на похоронах. Зная, что она всегда выражала желание быть погребенной в Гефсимании в Иерусалиме, я решил исполнить ее волю и послал прах ее и ее верной послушницы в Святую Землю, попросив монаха проводить их до места последнего успокоения».
В  Пекине шесть тел были захоронены под храмом  Серафима Саровского при Русской духовной миссии в апреле 1920 г. Благодаря хлопотам сестры Елизаветы Федоровны, Виктории, маркизы Мильфорд-Хавен, и на ее средства два гроба - великой княгини Елизаветы и сестры Варвары - были перевезены в Шанхай и затем пароходом в Порт-Саид. Оттуда останки великой княгини Елизаветы Федоровны и инокини Варвары были доставлены игуменом Серафимом на Святую Землю. Этим героическим поступком русский подвижник навсегда оставил о себе добрую память.  Погребение в храме Марии Магдалины в Гефсимании совершил иерусалимский патриарх Дамиан в январе 1921 г.

Фото. Церковь Святой  Марии Магдалины, построенная  великим князем Сергеем Александровичем.

Фото. Раки для мощей великой княгини и ее преданной келейницы в склепе церкви.
В Иерусалиме, в склепе, находящемся под церковью Святой Марии Магдалины, стоят два гроба. В одном покоится великая княгиня Елизавета Федоровна, в другом - ее послушница Варвара, отказавшаяся покинуть свою игуменью и этим спасти себе жизнь.
Игумен Серафим до конца жизни остался в Иерусалиме. Иерусалимским патриархом  Дамианом ему был отведен небольшой участок недалеко от храма, где он построил себе дом. Прожил он еще 40 лет, и посвятил он их  молитвам по «Великой матушке», которая добровольно предпочла спасению в эмиграции путь крестных страданий на Голгофу в Алапаевске.

В 1981 г. Русская зарубежная православная церковь  прославила великую княгиню Елизавету Федоровну и инокиню Варвару Яковлеву.



Фото. Памятник великой княгине Елизавете Федоровне.

В 1990 г. на территории Марфо-Мариинской обители патриарх Алексий II открыл памятник великой княгине Елизавете Федоровне, созданный скульптором Вячеславом Клыковым.
Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 г. причислил к лику святых новомучеников России преподобномученицу великую княгиню Елизавету и инокиню Варвару. День поминовения великомученицы великой княгини Елизаветы Федоровны - 18 июля.
Собиралась ли Елизавета Федоровна принять постриг к концу жизни, установить не удалось. «Она прославлена как преподобная по существующей сейчас практике канонизировать в этом чине всех святых, приносивших обет безбрачия, вне зависимости от того, был ли монашеский постриг», - пояснял член Синодальной комиссии по канонизации, руководитель фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви» игумен Дамаскин Орловский.

«Не всякому поколению суждено встретить на своем пути такой благословенный дар Неба, каким явилась Великая Княгиня Елисавета Феодоровна», - писал митрополит Анастасий    - Как чудесное видение прошла она по земле, оставив после себя сияющий след. < >  Такие образы имеют непреходящее значение, их удел – вечная память и на земле, и на небе. Не напрасно народный голос еще при жизни нарек ее святой».


Икона. Преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна.