Жертва

Пятнице тринадцатого посвящается...


Она шла по ночной тихой улочке. Шла, усиленно громыхая каблучками. И этот перестук придавал ей немного храбрости. Вообще-то, она не боялась ходить одна. Просто эти нечастые прогулки по ночному городу указывали на одиночество ее в этой жизни. Как-то так сложилось в последнее время, что всяческие дела отвлекали ее от дум и поздних возвращений. Но все как будто шло и вело к чему-то. К чему-то страшному. Неизвестному, но подсознательно страшному. И она чувствовала, что вот наступит внезапно нужный момент и это настанет.
Вот и сегодня …. Нет. Не так. И вот сегодня это подошло настолько близко, что она почему-то была уверена, что именно сегодня все разрешится.
На глупую шутка вахтера, что, мол, не надо бы поздно вечером возвращаться в одиночку домой в такой день, она не отреагировала, хотя и знала, что сегодня пятница,  тринадцатое.
Мысли ее где-то витали. И, казалось бы, миллион вампиров вдруг возникни перед ней – она все равно она остается наедине  с той тревогой, что  давно поселилась в ней и периодически выплескивалась в кратковременных нервных, неизвестно откуда появляющихся, срывов.
Она не заметила, что свернула с тротуара на узенькую тропинку придомового сквера. Она любила пройти под тенистыми деревьями в жаркий день. А о том, что сейчас была ночь, как-то не подумала.
Внезапный треск кустов громыхнул раскатистой пулеметной очередью, отозвавшись в теле мурашками-ежиками, выплеснувшись во вне «гусиной кожей». Увидев возникшую внезапно из темноты огромную мужскую фигуру,  она окаменела.
«Вот оно! Вот сейчас это и произойдет!» - тоскливо и обреченно думала она, безвольно и безропотно наблюдая, как навстречу ей движется ее судьба.
«Пятница, тринадцатое!» - вспомнила вдруг она шутку вахтера.
Он подошел к ней и, по-хозяйски положив ей на плечи тяжелые, сильные руки, притянул ее к себе. И его голос, с какой-то затаенной и внезапно близкой и родной хрипотцой сказал:
«Милая! Ты опять по привычке пришла к себе! Мы же теперь живем у меня. Уже два дня как. Пошли-ка  домой!»