Земное затмение. Глава 1. Видение

Глава 1

Видение



Юноша проснулся засветло. За окном исчезали последние звезды, а над горным хребтом медленно угасал полный диск луны. На склоне горы, среди редких пятен зеленой травы и мелкого кустарника, стремящихся затянуть зыбучий песок в короткий период цветения, возвышались развалины древней мечети. Сильное землетрясение, случившееся в прошлом веке, повредило несущие стены и, не выдержав, они обрушились вместе с куполом. Удивительным образом выстоял лишь минарет. Символ стойкости подвергался нещадным нападкам природы. Брошенный на растерзание горным ветрам, обильным дождям, колючим морозам, терзаемый корнями терновника, он все больше и больше покрывался замысловатым узором трещин, росшими из года в год. Джирга, совет племенных старейшин, решил не тратиться на восстановительные работы, а возвести более надежный храм на новом месте. С тех пор, к руинам вела узкая тропинка, по которой пастухи гоняли отары овец.

Юноша осмотрел свою комнату привычным взглядом, но кроме потрепанного коврика, пошарпанного стула и стола, на котором стояли глиняный кувшин и несколько прикрытых тканью учебников по техническим наукам, только за наличие которых мог быть подвержен наказанию, ничего не обнаружил.

«Все-таки это был сон», - подумал юноша. - «Какой странный. За последнюю неделю третий раз».

Ему и раньше снились одинаковые сны, смысл которых оставался за гранью понимания. Однако в этот раз его терзали сомнения и страх перед Аллахом оступиться на пути правоверного мусульманина. Слишком явным было видение. Этот вопрос юноша решил обсудить с имамом в медресе, духовной семинарии при мечети, которую посещал для познания смысла ислама и шариатского права, высокодуховным и почитаемым человеком, умеющим верно трактовать смысл Корана и знающим наверняка, как истолковывать сновидения.

Юноша опустился на прикроватный коврик и глядя на руины мечети, воздал первую утреннюю молитву Аллаху. Он хорошо запомнил слова отца о том, что хороший день всегда начинается с утреннего намаза.

За дверью, из соседней комнаты послышался шорох и спустя мгновение донесся голос:

- Сайфуддин, ты встал?

- Да, отец.

- Молитву совершил?

- Да.

- Тогда собирайся. Сегодня важный день, - сказал отец радостно. - Заключим сделку, и ты, Сайфуддин, сможешь взять в жены свою двоюродную сестру. Тогда благосостояние нашей барадери[1] возрастет и род, как никогда, усилит свое могущество. Да святиться имя Аллаха!

- Но я не хочу.., - юноша не успел договорить, как отец указал на входную дверь не обращая внимания на слова протеста.

Вдоль разбитой улицы стояли простые глинобитные дома. В воздухе витала характерная смесь запахов горячих лепешек, специй, самопального бензина и фекалий из канавы, протекавшей посередине улицы. За поворотом открылось обычное для местных, и так пугающее редких туристов, зрелище – вдоль домов стояли ряды гробов. Они поражали наличием своего выбора. Одни сколоченные из необтесанных досок и сложенные в ряд, как дрова на поленнице. Другие – аккуратно сбитые и обтянутые темной бахромой, приставленные вертикально к стене, словно давая проходящему рядом путнику, примериться ростом. Третьи – из дорогих пород дерева, отполированные и покрытые лаком, с оконцами и без, пылились под навесом накрытые потрепанным целлофаном. После того, как американские войска вторглись в Афганистан, гробы стали ходовым товаром для беженцев, перебирающихся в Пакистан, по традиции увозя с собой тела покойных родственников. Да и сама война в Афганистане, всего в нескольких десятках километров, стимулировала спрос. Торговля у местных торговцев специфическим товаром шла отменно.

Повернув на главное место селения - большую базарную площадь, заполненную пикапами, мужчины прошли мимо больших дуканов с яркими вывесками – лавок с различными товарами: кастрюлями, кувшинами, специями, шкурами, тканями. За ними начиналась тихая улочка без вывесок и рекламных плакатов, где в пыльных витринах висели гроздьями автоматы и пистолеты.

Отец Сайфуддина, как и его отец, а до него - его отец, владел оружейной лавкой. Еще во времена сражений с англичанами в ХIХ веке местные мужчины начали копировать и производить кустарное оружие. Для Зоны племен на северо-западе Пакистана с тех пор ничего не изменилось: мужчины по-прежнему считают достойным заниматься лишь двумя занятиями - войной и торговлей. С местным оружием местные вооруженные отряды нападали на караваны, идущие по торговым путям, с ним же охраняли их за определенную плату. Убийство здесь является обыденным событием, поскольку всегда оправдывалось необходимостью в устранении зарвавшегося конкурента, внутриклановыми разборками или отстаиванием чести семьи.

Постепенно появились целые семейные кланы умельцев. Местные оружейники закупили станки, прессы, измерительное оборудование. Качеством оружие, безусловно, сильно уступало заводским образцам, но и стоило гораздо дешевле. Оружейный бизнес мгновенно начинал процветать при малейших признаках роста напряженности в регионе. Но настоящий бум наступил после ввода советских войск в Афганистан, а позже натовских: здесь освоили автомат Калашникова (АК), ставший основным товаром. Зона племен снабжала оружием и боеприпасами отряды моджахедов.

Открыв лавку, отец и сын уселись под импровизированный навес у входа, без интереса рассматривая редких прохожих. Юноша надеялся, что долгожданный гость появится до обеда и, закончив помогать отцу, успеет к магрибу, вечерней молитве в медресе, чтобы после занятий поговорить с почитаемым богословом о своем видении.

Солнце стояло в самом зените, заставляя покупателей и торговцев искать спасение в тени, когда перед магазином остановился джип с тонированными стеклами. Гостем оказался глава хасадаров, местной вооруженной бригады. Среднего роста араб, крепкий в плечах, с загоревшим выветренным лицом. Густая черная брода носила следы свежего пострига и прикрывала на правой щеке след от пулевого ранения. Глубоко посаженные карие глаза внимательно следили за каждым движением в радиусе досягаемости. Посетитель был одет в поношенные, но чистые шаровары и рубаху камиз, из-под расстегнутого воротника которой виднелся краешек полевого комбинезона. Солдатская выправка, привычка складывать руки на груди, как бы держа невидимый автомат и командирский голос, указывали на профессионального военного. Для местных встреча с такой личностью не сулила ничего хорошего, но для тихой улочки это был лучший завсегдатай.

Отец пригласил гостя внутрь, всячески расхваливая товар.

- Если купите больше десяти единиц, обойма патронов со скидкой, - хозяин лавки по очереди выкладывал товар на прилавок.

Посетитель вскользь бросил взгляд, не выказав ни малейшего интереса.

- Я хочу посмотреть хорошее оружие. Оно у тебя есть? - басовитым рыком поинтересовался гость.

По велению отца Сайфуддин принес из задней комнаты АК-47. Продавец аккуратно расстелил на столе черный бархат и положил автомат.

- Настоящий, раритетный. Таких мало осталось, - гордо заявил отец.

Посетитель взял автомат и четкими движениями отстегнул магазин, передернул затвор, проверил боек и нарезку ствола.

- Мои бандуки будут не хуже. Можете сравнить, - доставая из-под прилавка автомат собственного изготовления, вторил продавец.

Покупатель остался доволен.

- Есть трофейные американские винтовки. По кивку отца Сайфуддин снова шмыгнул в заднее помещение.

- Хороший у тебя сын, смышленый, - проговорил военный. – Важным человеком будет.

- Слава Аллаху, - гордо проговорил отец.

К винтовке покупатель остался холоден. Не желая отпускать клиента, хозяин лавки достал несколько пистолетов и положил между автоматами.

- Самые популярные. Китайские варианты российских пистолетов, - пояснил продавец. - Все делаем, как у оригинала.

Далее, не спеша, попивая чай, началась торговля между продавцом и покупателем. Как только сделка была заключена и получен задаток, довольный отец наконец-то отпустил сына.

Сайфуддин поспешил в медресе и после занятий подошел к имаму.

- Тебе что-то не понятно? – спросил имам, внимательно глядя на юношу. – Я вижу сомнение в твоих глазах. Вера в нашего Бога единственно верная, потому что мы следуем истинным трактовкам священного писания и собраниям преданий о словах и делах пророка, отвергая любые лживые и порочащие инновации, возникшие после смерти Мухаммеда, да святится имя его.

- Моя вера в Аллаха непоколебима, достопочтенный имам, - твердо ответил Сайфуддин. - Благодаря вашему толкованию священная книга открывает глаза непосвященным. Я пришел по другому поводу.

Имам обеспокоенно поглядел на юношу, но не выказал и тени волнения.

- Что же тебя тогда беспокоит?

- Понимаете.., - юноша потупил взгляд в мозаичный пол, не зная с чего начать.

- Можешь говорить со мной сейчас не как с имамом, а как с пиром - духовным наставником и семейным священником вашей семьи, - доверительно произнес служитель. – Говори как есть. Аллах милостив и умеет прощать.

- Понимаете.., - снова начал Сайфуддин, - меня беспокоит один и тот же сон, который приснился уже третий...

- Сон благочестивый? Беспредел начинается тогда, когда Аллаха в сердце нет, - перебил священнослужитель.

- Я надеялся, что вы сможете его растолковать, - смущенно произнес юноша, беспокоясь о том, что возможно совершает ошибку, обратившись к богослову.

Имам нахмурил брови, пристально вглядываясь в лицо собеседника.

- Внимательно слушаю тебя.

Сайфуддин еще раз подумал, стоит ли рассказывать сон, не сочтут ли его сумасшедшим, невеждой или, что еще хуже, оскорбившим имя Аллаха. Но не найдя иной возможности услышать совета, несмело начал.

- Я вижу… Я вижу одно и тоже видение… Темной ночью, когда ярко светят звезды и луна полна как никогда, иду по широкой дороге к древней мечети, что на склоне горы нашего селения. Только она как в старые времена стоит оштукатуренной и покрашенной. Блестящий серп луны на пике минарета указывает дорогу.

Внутри храма на высоком престоле, окруженный серафимами, сидит благородный, красивый мужчина в белых одеждах, излучающих теплое свечение. От него исходит что-то доброе, прекрасное, умиротворенное. Руки его свободно лежат на коленях, на плечи спадают светлые волнистые волосы, переливаясь мягким голубым светом, словно волны в океане. Лицо его окружено магическим ореолом, и он с любовью обратил на меня свои прекрасные очи, в которых запечатлена вся суть мироздания. От видения лица меня объяла радость, что невозможно выразить, так что и сейчас, вспоминая это видение, исполняюсь неизреченной сладости.

Юноша замолчал, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

- От престола вниз спускаются ступеньки. На них, у ног его сижу я, и он разговаривает со мной, ведает сказ о жене, настоящей красавице из королевской семьи, познании истинной веры, духовном просвещении, далеких путешествиях, моем предназначении. Только всякий раз, как повествование доходит до одного и того же места, образ на троне начинает мерцать и последними словами, которые он говорит, являются: «Умей себя преодолеть, чтобы быть собою». После все исчезает, словно давая понять, что пока не будет выполнено увиденное, продолжение не последует.
 
Сайфуддин замолчал. Богослов погрузился в свои мысли, долго сидя в неподвижном положении. Юноша подумал, что священнослужителя видимо утомил его рассказ и тот задремал. Потеряв надежду дождаться ответа, он уже собрался встать и тихонько выйти из помещения.

- Ты раскрыл свою душу и испытал подлинную радость в состоянии экстаза – общение с Богом. Это привилегия чистых и любящих сердец, - богослов возвел руки к небу. – Господи, дай мне силы правильно трактовать знаки. Сон твой растолкует Коран, да будет свидетелем тому Аллах.

Имам взял в руки книгу, поцеловал ее и положил между собой и юношей.

- Всевышний общается с людьми только в исключительных случаях, и ты выбран для исполнения праведной миссии. Если человек видит божественное сновидение, будучи в какой-то известной местности на земле, то это значит, что там царит справедливость и добро, радость и помощь. Но это также означает, что тебя ждет испытание или перемена взглядов на серьезные вещи. А может и то, и другое одновременно.

Что меня действительно беспокоит, это твое сопротивление законам рода, нашей барадери. Истинный мусульманин не переступит через традиционный запрет общины - воли родителей. Опоры, на которой зиждется правосудие и безопасность. Иначе земли, принадлежащие клану, придется делить, и благосостояние рода будет подорвано. Поэтому в Зоне племен родители выбирают своим отпрыскам на ком жениться и последние, ради сохранения чести и достоинства, не перечат родителю.

Богослов снова умолк, его взгляд устремился куда-то вдаль. Юноша воспринял молчание знаком окончания беседы. Ответ имама не был исчерпывающим, но прервать раздумья старшего не позволяло воспитание. Разговор продолжился также неожиданно, как и оборвался.

- Правоверный мусульманин руководствуется в своих деяниях священным Кораном и собраниями преданий о словах и делах пророка, которые находятся вне времени, - продолжил имам, выпрямившись и пронзительно смотря в глаза Сайфуддина. - Ты самостоятельно и осмысленно сделал первый шаг к изучению фундаментального ислама - святому джихаду. По семейному бизнесу ты знаком с его формами борьбы. До тех пор пока не будет уничтожен последний иноверец, мусульманин не обретет порядок, счастье и радость. По этой причине вокруг нас враги и война. Ты - молодое поколение - являешься последней надеждой в битве с неверными. Ты - воин Аллаха! – имам продолжал всматриваться в глаза ошарашенного Сайфуддина. - Ты готов встать на защиту от неверных и исполнить волю Аллаха?

Юноша почувствовал, как по телу пробежала дрожь, внутри распирало от внезапного прилива гордости и значимости момента. Все, что он мог сделать, инстинктивно кивнуть головой в знак согласия.

- Твои способности очевидны. В минуты молитвы на тебя снисходит сакина, безмятежность, и в этот момент лицезришь Всевышнего, который охраняет и духовно направляет. Это самое убедительное доказательство, что ты избран для выполнения святой миссии. Неспроста, имя твое Сайфуддин – «меч веры». Твое далекое путешествие – это дорога в рай. Истинно верующий мусульманин, собственной жизнью и смертью свидетельствует об искренности своей веры и преданности Аллаху. Мученическая смерть достойна высших наград от Бога в потусторонней жизни; достигнуть рая и пребывать вместе с пророками, мир им, и праведниками. Настоящие воины считаются почитаемыми умершими людьми, которые пожертвовали ради веры самым дорогим, что у него есть - своей жизнью.

Вспомни своих братьев, которые сейчас на небесах прославляют Аллаха и вкушают райские блага, как они благословлено описывали свои сны. Перед смертью, они видели спокойную реку, втекающую в пещеру, над которой написано «В рай». Плывя по ней, лицезрели прекрасных дев и погибших друзей, зовущих их за собой. В раю их уже ожидают семьдесят две жены-девственницы, и куда смогут пригласить десять ближайших родственников после смерти.

Имам встал со своего места и тожественно произнес:

- Сайфуддин, с этого момента ты обязан исполнять таклиф, почетные, но строгие предписания и запреты воина-победителя. За их неукоснительное исполнение тебя ожидает награда, за неисполнение – позорная смерть. Да исполнится воля Аллаха! - закончил имам и махнув рукой, отпустил юношу.

В последующие дни отношение окружающих к Сайфуддину сильно изменилось. В доме отец с гордостью смотрел на сына и держался подчеркнуто вежливо, требуя гораздо меньше времени проводить вместе с ним в лавке. На улице юношу постоянно сопровождали старшие товарищи, а в медресе персонально опекал имам. Основные разговоры велись на религиозные темы, большом почете воинов, уважении к его семье и тех благ, которые прибудут с ним в раю.


 ***


Сайфуддин сидел на мраморных ступенях перед мужчиной в белых одеждах и восторженно пересказывал толкования богослова о смысле видений. И он, осознав божественную истину, как истинный верующий мусульманин, ни секунды не сомневаясь, выполнит наставление Аллаха – сложит голову в борьбе с неверными. В ответ мужчина упрекнул юношу в безвольном следовании лживым убеждениям имама и отсутствии собственной веры. Сердитый образ напугал юношу и он поклялся в точности выполнить все указания, чувствуя сердцем с каким бесконечным терпением мужчина на троне относиться к его ошибкам и, несмотря на это, продолжает с любовью наставлять и побуждать стать чем-то большим, значимым. В этот раз юноша узнал ответы. «Умей себя преодолеть, чтобы быть собою!» - услышал Сайфуддин и проснулся. В комнате по-прежнему все было без изменений. Изменился он сам.

Вечером Сайфуддин отправился в медресе. С особым восторгом присутствующие встретили юношу. Имам указал юноше на почетное место рядом с собой и начал свою проповедь:

- Праведный мусульманин жизнь свою кладет на алтарь для достижения истины. Чем глубже он постигает, тем быстрее трансформируются мысли, что ничего не может быть сделано сменяется убежденностью в том, что может быть сделано, и даже должно быть сделано. Важнее всего доказать действием свое единство с целями, быть чистым и жить праведно, мыслить верно и действовать во имя самых священных целей. Сегодня с гордостью говорю о новом воине ислама, выбравшем путь истины, жертвуя своей жизнью ради великой цели, - богослов указав на Сайфуддина воздал руки вверх.

- Аллах Акбар, - донеслось со всех сторон.

- Воин ислама озаряет мир светом и согревает холодные и мрачные сердца, - продолжил имам. - Приводит в движение парализованную волю и мысль, прежде поглощенную бездной и темнотой; пробуждает память, из которой стерлись все истины и воспоминания; дает надежду и проницательность; укрепляет волю человека и заставляет его осознать свою миссию и ответственность.

Ученики внимательно следили за Сайфуддином, являвшимся для всех живым олицетворением божьей благодати.

- Он напоминает людям о том, о чем они уже забыли, - пламенно держал речь богослов. - В пустых сердцах зажигает огонь жизни, воскресения и движения. Для тех, кто пребывал в плену и считал такое состояние нескончаемым, кровь праведного воина является спасителем заблудших душ. Для глаз, которые уже не могут прочесть слова истины в сумерках безразличия и мирских забот, когда не видно ничего, кроме осквернения всего и вся, воин Аллаха - это мерцание свечи, которая дает возможность видеть. Это лучистый свет радости для испуганных людей, странствующих среди бездомных караванов, по горам, пустыням, заброшенным дорогам и безмолвным поселениям. Мы приветствуем нашего воина Аллаха! Мы воздаем ему хвалу! Мы рады его новой жизни в раю!

Восторженные возгласы доносились от всех учеников. Сайфуддин поднялся со своего места. Взгляд его спокойно прошел по головам. Он медленно начал:

- Важнейший принцип ислама заключается в том, что все мусульмане равны. Нет у муслима страха, кроме гнева Аллаха, - в ответ утвердительно кивали головами.

- Всевышний указал в Коране: «Если кто убьет одного человека не по праву, это все равно, что он убил всех людей на земле»[2], - его голос зазвучал громко, твердо и четко. Повернувшись в сторону имама, он продолжил:

- Ислам запрещает самоубийство без каких-либо оговорок. Жизнь принадлежит Всевышнему. Нарушить это правило - означает посягнуть на божественную власть, - слова слетали с языка легко, непринужденно, отражая глубинные познания смысла священных писаний.

Непреклонная речь юноши насторожила всех и они стали переглядываться между собой.

- Вы хотели склонить меня к смердному самоубийству, совершить грех, нарушить важнейшие каноны ислама. У вас нет гайрата[3], одного из главных принципов Пуштунвали[4].

В помещении повисла абсолютная тишина. Все замерли в страхе от слов юноши. Но еще больше боялись гнева оскорбленного имама. Никто не издавал ни звука.

- Как ты смеешь произносить скверные речи в святом месте, оскорблять Всевышнего, - прорычал имам, придя в себя от неслыханной наглости. - Ты никогда не поплывешь по реке в пещеру рая, не будешь пить вино и иметь женщин…

- Укажите хотя бы один факт моего неуважения Всевышнего?

Имам замолчал в поиске слов, обличающих юношу в ереси. Сайфуддин воспользовался моментом, направился к двери и уже у выхода добавил:

- Дорога в рай не может вести в пещеру. Это дорога в ад!

На улице Сайфуддин почувствовал огромное облегчение. Вдохнул воздух полной грудью побежал домой, осознавая, что времени у него осталось очень мало.

Дома юноша встретился с отцом сидящим на стуле возле двери в его комнату. По одному взгляду стало понятно, что ему обо всем известно.

- Все будут считать, что ты потерял достоинство, - тихо и почти безвольно проговорил отец. - И ты знаешь, что вернуть его можно только одним способом: убив нечестивца. - Отец безвольно опустил голову. В руке он сжимал рукоятку клинка. Пальцы побелели от напряжения. - Я не пойду на убийство сына. Верю, что ты выбрал истинный путь службы Аллаху и имелись веские причины идти наперекор имаму, известные только тебе и Всевышнему.

Отец посмотрел на сына. Его глаза были наполнены слезами и тревогой.

- Сердце нуждается в разуме не меньше, чем сознание в вере! Тебе необходимо покинуть дом прежде, чем сюда вторгнутся хасадары имама. У тебя очень мало времени. Да прибудет с тобой Аллах!

Сайфуддин обнял отца и вышел через черный ход, мгновенно растворившись в непроглядной темноте гор.