Орёлик

 
 
   Удивительное чудо природы – лошадь. Умное, верное, красивое. С детства благоговею перед лошадьми: люблю и немного побаиваюсь. Получается любовь на расстоянии.  Однажды, в юности, довелось очень близко пообщаться с конём по имени Орёлик. Поведение его осталось для меня  загадкой.
   Конец сентября. Как все студенты  того времени, едем в колхоз, помогать убирать картошку. То есть, убираем мы одни, а колхозники благополучно продают свои овощи на рынке.
   Первые три дня после работы падаем тяжёлыми снопами на свои подстилки. Всё болит, особенно ноги и поясница. Потом привыкаем и даже устраиваем танцы под радиолу, которую приносят местные парни, но это тоже надоедает. Не хватает «чтива»,  газет и журналов.
   Живём по 8 человек у деревенских стариков. За нас им обещана машина дров. Спим на полу, на тулупах, укрываемся своими шерстяными одеялами. Бабушка Настя каждый день нам готовит завтрак, обед и ужин. Кормят отменно: на два  человека дают курицу, по литру молока, капусту, крупы, хлеб,  даже сахарный песок. После работы мы приносим сразу 4 курицы с отрубленными головами, но не ощипанные, и ведро молока. Прямо с фермы, после дойки.  Ощипывать кур приходится мне, я – староста, все деревенские девочки ссылаются на зелёных куриных блох. Хотя, скорее, хитрят, чтобы было побольше времени отдохнуть.  Я этих блошек, на тлю похожих, не боюсь, да и бабу Настю жалко, ей придётся сидеть всю ночь, а у меня получается быстро и чисто. Бабушка меня любит и называет как-то мягко: Натащинька. Она и подсказала нам,  где достать газеты. В соседнем селе Собчаково, в центральной усадьбе, есть библиотека. Нужно попросить у бригадира смирную лошадку, на которой возят с поля картошку, и доехать до библиотеки. Несколько дней я приставала к бригадиру Пояркову Николаю Дмитриевичу, наконец, он пообещал дать лошадь. Стали мы выяснять, кто умеет управлять лошадьми, все девчонки отказываются. Одна Валя Саухина, хоть и ни разу не ездила, говорит, что это не сложно: «Потянешь за правую вожжу, поедет вправо, за левую – влево. А если надо остановиться, натягиваешь обе вожжи и говоришь «тпру».  « Ну, если так просто, надо ехать», - решила я.
   На следующий день после работы Поярков приводит нам красавца коня: чёрного, с чуткими мягкими ноздрями, чуть косящими карими глазами и великолепной блестящей гривой. Зовут -  Орёлик. Он запряжён в чёрные дрожки  на рессорах. Ну, картинка, да и только! Поярков подаёт нам вожжи и говорит, что сам на Орёлике часто ездит в Собчаково, поэтому конь дорогу знает.
Сели с Валей в коляску, крикнули «но», и Орёлик легко пошёл по просёлочной дороге. Кругом простор убранных полей, небо бескрайнее, солнышко над горизонтом ласковое, ветерок в ушах свистит. Светло и радостно! А мы меж собой об Орёлике говорим: какой он красивый, умный и добрый. Я бы за таким стала ухаживать: чистить его, водить на водопой, расчёсывать гриву. Едем, поём, благо, репертуар был большой, раз в неделю в училище в обязательном порядке ходили  на хор. Орёлик ушками вертит, ходу прибавляет. Подъезжаем к Собчаково, колея стала глубже. Решили Орёлика попридержать. А он заржал, словно хотел нам что-то объяснить, потом сам сбавил скорость. До библиотеки доехали спокойно, но там  с нами и разговаривать не стали: нужен паспорт в залог, а кто с собой на картошку возит паспорт? Загрустили мы немного, едем обратно. Смотрим, и Орёлик голову опустил, словно сочувствует. Потом гривой тряхнул и опять рысцой побежал. Сидим с Валентиной, рассуждаем: жаль, конечно, что ничего не привезли, но зато прокатились хорошо. И править не пришлось, конь сам шёл. Решили покрасоваться перед девчонками,  проехали мимо дома бригадира и подкатили  прямо к своему.
    А на крылечке, держась за вертикальные подпорки крыши, медленно сползает вниз на ступеньки баба Настя с огромными испуганными глазами и произносит постоянно одно слово: «Натащинька, Натащинька»…Спрыгиваю с дрожек, подхожу к ней, а она ощупывает меня, словно не верит, что всё со мной в порядке. Подходит Поярков, увидел в окно, что мы мимо проехали. Бабуля наша вскакивает, хватает какую-то палку и давай лупить Пояркова  и обзывать всякими нехорошими словами. Мы с Валей ничего понять не можем. А оказалось, что  Орёлик – конь не простой, а с большим норовом: двух мужиков убил, а третий остался калекой. Почему бригадир впряг  неумелым девчонкам такого коня? Хотел проучить, чтоб не приставали со своими просьбами? – Очень жестоко. Посмеяться решил? – Тоже жестоко, могло всё кончиться плачевно.  При общении мы за ним жестокости не замечали. Разговаривал всегда спокойно, ходил вразвалочку, чуть косолапя. Никогда пьяным мы его не видели. Возможно, у Пояркова  свои рассуждения были: ведь Орёлик не переносил запаха водки, а мужики, вероятно, прилично выпили, вот Орёлик их и сбросил. И бригадир даже не думал о плохом, когда дал коня девчонкам. Но конь  ничего недоброго нам не сделал, не понёс, а, наоборот, всё время словно прислушивался к разговору и пению. А, может, почувствовал, как нам понравился, как мы его хвалили. Выходит, ласковое слово и коню приятно.  И он его понимает.

   Много лет пролетело, а я иногда вспоминаю ту солнечную осень, то чувство простора и свободы и того красивого и умного Орёлика, что привёз двух неумелых девчонок в целости и сохранности, загадав нам загадку: почему же был так смирен с нами?
 Благоговею перед лошадьми!