поздней осенью в Берлине

Жизнь в Берлине поздней осенью шла для Розы своим  чередом, а это значило преподавание в партийной школе, написание статей в польские и немецкие газеты, посещение концертов и, конечно, чтение.

28.11.1910

Ниуниус, вчера не смогла тебе написать, было много работы с польской газетой и статьёй о Толстом (для «Равенства»).
В пятницу была на концерте.  У Швайкер замечательный голос и поёт очень мелодично, интеллигентно, но без чувственности и величия. Фаисст* поёт в десять раз лучше, потому что он каждой песне отдаёт всего себя. Если бы я познакомилась с Вольфом (композитором) по такому концерту, он бы оставил меня холодной. Может быть частично виноват концертный зал, но и частично у меня такое впечатление, которое уже часто было: женщины обычно не могут выразить величия музыки, они стараются петь во всю силу, и при этом содержание уходит на второй план.
Здесь сейчас ужасно холодно. Ханс **К(аутский) играет в настоящее время с вдохновением Клементи и говорит, что он звучит совсем как Моцарт. Хочу его послушать.
Хочешь, чтобы я выписала из Толстого цитаты, где он виден как большой критик социального положения (о милитаризме, патриотизме, государстве, искусстве, церкви и т.п)? Может быть, ты будешь искать такие мудрые высказываания для цитат для использования их в начале статей.
Подозреваю, что моя статья тебе не понравится, потому что сама знаю, что она мне не удалась; у меня не было времени и подходящего настроения..

* Фаисст — адвокат по специальности пел однажды для Розы в день её рождения. В этот момент Роза не догадывалась, насколько Фаисст был к ней неравнодушен.

**  профессор Прусского королевского театра

«5.12.1910

Ниуниус, в субботу я не была в школе, потому что слишком устала. Вчера, в воскресенье была на концерте трио Бетховена (Рояль, скрипка, виолончель), было чудесно. Ханнес (Дифенбах) всегда удивляется, почему я остаюсь такой холодной, по крайней мере внешне. Это концертный зал и публика делают меня больной, они мне мешают.
Я была очень рада, что ты послушал молодых швейцарцев. Я тоже нашла у внешне неприметных швейцарцев глубокое понимание классической музыки и большую к ней любовь. Но мне стало смешно, как ты с миной старца говоришь о 24-ёх летнем «юнце»,  когда самому 25 лет. Ах, почему же ты не лепишь? Я не могу понять, почему ты не можешь отыскать для этого пару часов в неделю!  Даже и часа для этого не потребовалось бы. Ты здесь, лежащего мужчину, я полагаю, за пол-часа вылепил.
В прошлую пятницу у меня была Гертль (Каутски), мы вместе поужинали, потом она читала, а я сделала её карандашный набросок в анфас с опущенной головой, читающей. Ханнес нашёл его очень удачным, я ему подарила, для его «собрания»...

«7.12.1910

Ниуниус, сегодня я получила твоё письмецо, которое ты принёс в город из леса...
Я рада, что ты гуляешь в лесу. Ниуниус, не позволяй работе в «Равенстве» портить тебе настроение, рассматривай её просто как заработок. Каждая обязательная работа может наскучить, мне же тоже — и как часто! Ищи возможности при этом читать или лепить...
Бедным Геккам так тяжело! Адоль (Гекк) два раза уже об этом рассказывал. Я хочу им вместе с Ханнесом послать для детей 50 марок. Мне их так жалко.
От "Равенства" получила 20 М и была очень рада, но нахожу, что это слишком много! »

«9.12. 1910
«...Ханнес, обожающий Тургенева,  принёс  мне «Асю» и другие его вещи. Когда-то в детстве они мне очень нравились, сейчас после десяти страниц  я откладываю, такая тягомотина.
Ханнес  глубоко оскорблён. Может быть ты тоже меня осудишь, но я, действительно, не могу найти её хорошей...»*

* подозреваю, это могло быть связано с тем, что Костя нравился одной русской девушке


Уже в ноябре немцы начинают готовиться к Рождеству, поэтому не удивительно, что и Костя стал Розу о нём спрашивать.

«9.12.1910

Ниуниус, до сих пор я не писала тебе о Рождестве, потому что самой было неясно. Я думала, что ты меня главным образом из нежного чувства и такта приглашаешь, потому что у нас сейчас такая хорошая переписка. Теперь мне кажется, что ты, действительно, хочешь меня видеть. Тогда я приеду, хотя из-за поэта, которому я равнодушна, мне немного стеснительно. Не обижайся, Ниуниус, я же ничего плохого не имею ввиду, просто не хочу быть тебе навязчивой.  Не обижайся, когда приеду, не знаю, ещё не спрашивала, завтра узнаю.
Представь себе, какое у меня опять несчастье — позавчера я потеряла моё портмонэ и 78 марок. Мне стыдно сказать, сначала я очень расстроилась, но теперь  уже смирилась. Я оставила его на почте у телефона, и через 20 минут его уже не было...
Мими и я тебя целуем"