Шоколадница 7

Упорно работая над  своим творением, я не заметила, как подкралась ночь. Мне было хорошо: на звонки  дверные и телефонные я не отвечала, потому, что я  вообще я не существовала  здесь и сейчас. Я была в стране советской десять лет назад. бродила по ее улицам, встречалась со своими друзьями и пела:             «Летят перелетные птицы в осенней дали голубой .Летят они в дальние страны, а я остаюся с тобой…» Промурлыкав эту душещипательную песенку, я сложила листы в папку и закрыла ее.  Еле волоча затекшими ногами, я плюхнулась с удовольствием   в кровать и тут же заснула.

Чувствуя, что я уже в этом мире, но еще не совсем,  я не хотела открывать глаза и просыпаться. Мне так хорошо во сне:то я летаю, то плаваю, то еду и нет никакого  Ивана, Андрея и всего реального прочего. Потянувшись,    я   села на кровати и стала смотреть в окно, совершенно бездумно, а потом  медленно побрела  в душ. В зеркале на меня смотрела незнакомая женщина, бледная, с запавшими глазами. растрепанная.
«Я не могу смотреть на зеркала - мне стыдно своего изображенья». Эти  слова поэта обо мне. Смыть сейчас же всю усталость  и ожить!- приказала я себе и обдала себя холодным душем. Говорят, что для организма - это стресс, не знаю. Для моего – это энергия на весь день. Запах кофе окончательно  закончил  процесс моего растормаживания, а от телефонного звонка ожило и пробудилось мое жилье.
-Ты что оглохла? Не могу второй день дозвониться. Срочно ко мне!- прорычал Иван.
Я села на стул. Такого еще не было, чтобы из отгула меня вызывали, да еще таким тоном. Что- то стряслось! И тут же, как будто мне  подключили двести двадцать вольт,  я вскочила и забегала по квартире. Одеваясь, приводя в порядок свой фейс- и растрепанную голову,  я глотала горячий кофе и сыр.

Влетев  в редакцию, как ошпаренная, я зашла в дамскую комнату осмотрела себя в зеркалах, поправила все что можно и нужно было поправить, и приказала  себе: Успокоиться! Все хорошо! Все очень хорошо! Я спокойна!
В кабинет Ивана я вошла тихо, без волнения и молча села в кресло. Он головы не поднимал и не отрывал взгляд от бумаг, лежащих перед ним. Размашистым почерком он что-то строчил,  не обращая внимания на меня. А когда закончил, перечитал и, видимо, остался доволен, потому что сказал мне:-
-Молодец что трубку не снимаешь. Корпишь, небось, над книгой, аж пыль столбом. Но мои звонки ты должна чувствовать  и хватать трубку, он хихикнул. Извини, конечно, что оторвал от дела, догуляешь потом, но тут такая петрушка,- он почесал лысину, а я подумала:  «Ишь как поет, пропадет всякое зло.
 Я криво улыбнулась, а он продолжил:
-Ты  вот что, бери свою рабочую  технику, маг, все, что считаешь нужным и дуй во дворец Строителей.
Я перестала дышать, боясь пропустить хоть одно его  слово. По городу я не работаю, и никогда не работала. Это что-то новое.
-Там благотворительный  вечер сегодня.
Я прикусила губу - не снится ли мне все это: такая тусовка – мечта наших асов и вдруг – я?
- Посмотри, что там на  твой свежий взгляд интересного, необычного ну и все прочее, как всегда.
Я молчала из-за шока, а он взял трубку, и стал  набивать ее табаком,  не сводя с меня глаз и вдруг, спросил:
- А ты  часом не заболела? Что-то вид у тебя…
Он подбирал слово, а  я это его  слово знала - «аховский»
-Нет, не заболела,- сказала я и подумала, глядя на его замученное лицо:   «а ты себя  видел?»
-Ясно,- сказал  он,- дуешься. Да трудно перестраиваться и мириться с переменами. Нам всем трудно, и тому же Жирову. Он мне не брат, не сват и до твоей статьи  я его не знал. Ну, ладно об этом, сходи на этот вечер, выручи. Что поделаешь «эпоха гласности настала, а между тем»,- развел он руки.
Я встала и продолжила вздыхая:
-«Блажен, кто рассуждает мало и кто не думает совсем». Это то, что вы требуете от меня. Хорошо, задание я поняла. Во сколько начало?
-В пять. Материал  у меня на столе должен быть завтра до часа дня.
-Умеете вы дать отдохнуть. Я побежала мне нужно подготовиться.

Двери  дворца были распахнуты. А в просторном вестибюле стояли девушки, в украинских костюмах приветствуя всех и приглашая пройти в зал.
Я в зал не пошла. А осталась стоять в вестибюле. Мне был интересен приход, а точнее вхождение  благотворителей. Пока их не было, я пыталась разгадать загадку этого моего  задания. Такие задания обычно блестяще выполнял Гена, замечательный острый и юморной журналист. Статьи его блестящие. И вдруг – я. Может он не смог? Я поискала  на стенах часы, их не было. А в вестибюль вошла мадам с высокой копной взбитых осветленных волос. Она хозяйским взором окинула  все окружающее, поздоровалась с девушками и вдруг направилась ко мне с улыбкой.
-Здравствуйте, сказала она приветливо, я знаю, что вы из газеты, но какой?
-Суета.
-Замечательно1Я люблю эту газету, но обычно  на таких мероприятиях бывал  Геннадий.
-Да, я сама удивлена, почему  послали меня. Видимо не смог.
-Лидия Ивановна,- представилась она.
-Анна Александровна.
-Можно, Анна? Вы такая молоденькая.
-Конечно можно.
-Я одна из членов оргкомитета и я очень хотела, чтобы пресса отразила щедрость и благодеяние наших предпринимателей. Это даст возможность привлечь  тех бизнесменов, кто еще по каким- то причинам  не проявил интерес  к нам.
Она говорила, а у меня вдруг возник ответ: почему  я, а не Гена.- Да потому,  балда, - говорила я себе, - что нужно было ткнуть меня носом в благие дела бизнесменов и показать мне, что я зря качу бочку на них. Ну, Иван, ты и хитрюга! Но я всегда готова признать свою вину, если я действительно виновата.
-Одаренные дети не должны страдать,- продолжала Лидия  Ивановна.
-И неодаренные тоже. Хотя мне кажется, что дети все одаренные, если им уделяют внимание и есть возможности.
-Да, да, - подхватила  она,- мы стараемся охватить всех, но этих особенно. Ой, простите Анечка. Депутат,- сказала она и бросилась к нему навстречу. Он шел в окружении нескольких мужчин. Лидия Ивановна и он радостно приветствовали друг друга.

Я с интересом наблюдала за всё прибывавшими и прибывавшими участниками  этого вечера, и когда прозвонил звонок, вошла в зал.
Открыл это торжество высокий пожилой  седовласый мужчина, бывший работник  горкома партии. Он кратко очертил задачу этого мероприятия и   дал слово следующей участнице этого мероприятия.
Я включила маг и записывала все выступления и вдруг увидела Геннадия. Тихонечко пробираясь между присутствующими,   я подошла к нему и спросила:
-Я чего – то не поняла. А я что здесь делаю?
-Привет, Аня, я не здесь и ты Ивану не вздумай сказать. Мне нужно здесь одного кадра подловить, понимаешь?
-Понимаю, недоверчиво сказала я.
-Ты что сомневаешься? Нет, это не он, это я.
-А может это он меня воспитывает? Признайся.
-Так, заканчивай! Тебя и нужно воспитывать, но сейчас – это не то.
-Это почему меня нужно воспитывать?

Я взяла его за руку,- скажи.
-А то ты не знаешь твой последний приговор  Жирову. А твои последние киевские зарисовки. И вообще чё ты их трогаешь ?Они нас подкармливают, то бумага, то то- то се.
-Ну да, а я по ним  стреляю.
-Да какой ты стрелок. Ты цыпленок, а хочешь щипнуть волкодавов. Здесь  в зале где-то есть  Познанский. Он Жирова  очень хорошо знает, поговори с ним. Я побежал. Поговорим в редакции. Пока!
Я проводила его взглядом до выхода и в это время, на сцену вышел маленький скрипач. Я спокойно отношусь к скрипке, но этот  ребенок заставил меня  остановиться: так нежно и жалобно пела в его ручонках скрипка. Я перевела взгляд на его лицо. Оно участвовало  в каждом звуке, словно это даже не скрипка пела, а оно становилось то печальным, то задумчивым, то особым огоньком горели его глазенки. Остановившись, он, удивлено посмотрел на зал, словно только что увидел присутствующих. Я пошла за кулисы и встретилась с ним. Глазенки его сияли радостным светом. На вопросы он отвечал, не смущаясь, а когда я задала последний вопрос:
-Хотел бы он играть как Паганини?
 Он, прижав к себе скрипку, сказал:
-Так, как он, наверное, никто не сможет.
С ребятами я беседовала с удовольствием. Мне мила была их  непосредственность,  раскованность и какая-то не по годам мудрость. Поговорив с ними, я прошла к выходу  в надежде поговорить с Лидией Ивановной, но она словно испарилась. На пути к выходу, я обратила внимание на взгляды  некоторых стоящих рядом со мной дам. Они что-то говорили друг другу, направив взгляды к выходу. Я последовала их примеру и посмотрела на входящих в зал. Это была она. В белом батистовом костюме расшитом шелком   она выглядела прекрасно. Рядом с ней был Георгий в белом костюме.
Кто-то тихо сказал: «Как лебеди».
Сравнение не было преувеличенным. Но встречаться  с этими лебедями мне почему-то не хотелось.(продлжение следует)












-