Гигант

Интернатура, или как мы её называли – седьмой курс. Ходим уже не в курсантских погонах, и курсовок на рукавах не носим, обилием которых мы все время пугали комендантские патрули. При виде такого количества нашивок, начальник патруля на несколько секунд, как правило, впадал в ступор, во время которого, судорожно морща лоб, пытался сообразить, кто мимо него прошел, не отдав воинского приветствия. Отдание воинской чести на тот момент уже отменили, то ли за неимением таковой, то ли из-за превратного представления о самом процессе её отдания. Теперь мы носим офицерские погоны, на которых могучей кучкой сверкают две маленькие звездочки, показывающие всем, что перед ними не абы кто, а аж целый лейтенант медицинской службы, с гордо вытянутой из стоячего воротничка цыплячьей шеей. Это я, конечно, только себя имею в виду, ибо были у нас богатыри, при взгляде на которых подозреваешь, что это внебрачные дети Арнольда Шварценеггера.
И вот как-то раз, проснувшись поутру и откушавши чаю, облачившись в форму, я не торопясь отправился на занятия по инфекционным болезням. Не знаю с какого перепуга, я посчитал, что они проходят на кафедре, может быть потому что она располагалась в 10 минутах ходьбы от моего съемного жилища. Но как оказалась, занятия проходят в Боткинской больнице, поэтому пока я туда добрался, практика уже шла полным ходом.
Нашим куратором по инфекционным болезням был «не терпящий подъ*бок» (по его собственным словам) старый дед Финогей, настоящая его фамилия – Финогеев. Было достаточно посмотреть на него один раз, чтобы преисполниться уверенности, что вот именно ОН знает об инфекциях ВСЕ. Его лицо, словно земля после битвы на Курской дуге, было изрыто следами самых немыслимых заболеваний. Мы все пребывали в уверенности, что за свою долгую врачебную практику он успел переболеть абсолютно всем, вплоть до мягкого шанкра, возбудителем которого является бацилла Дюкрея-Унны-Петерсона (Haemophilus ducreyi) встречающаяся где-то в отдаленных регионах  Африки, Юго-Восточной Азии, Центральной и Южной Америки. Он был автором несметного количества книг, учебных пособий и руководств, за публикацию которых  получал 50%.   Для не сведущих в реалиях военной жизни он всегда охотно пояснял, что:  «50% - это удар ребром ладони правой руки  по локтевому изгибу левой».  Если вы все же не поняли, что это такое, то советую вам выполнить описанные действия, и тогда на вас снизойдет просветление.
Ввалившись в учебную комнату, я сразу попал под прицельный огонь испепеляющего взгляда деда Финогея.  Он посмотрел на меня из-под края надвинутой на самую переносицу медицинской шапочки и жутким скрипучим голосом произнес:
- Белявский! Почему не бритый? Да ещё и опоздал!
Потом на его лице проявился радужный свет буддийской нирваны, он счастливо ухмыльнулся и заключил:
- Значит от бабы! Ух! ГИГ-А-А-А-НТ!!!
Последствия моего опоздания не заставили себя долго ждать. Я, как и полагается в таких случаях, был «слит» задроченным и страдающим заиканием начальником учебной части кафедры  на факультет. Как он сам сказал мне: «Был п-п-подан как а-а-апаздавший».
На очередном  построении, суровый и волевой начфак (начальник факультета) полковник Круглик, между нами называемый не иначе как «квадратик», грозно вращая выпученными глазами и имея несгибаемое намерение выдрать всех и вся, огласил список слушателей академии, которые «имеют наглость опаздывать на занятия». К большому моему неудовольствию, возглавлял этот список – я, притом в единственном числе.

- Белявский! Опоздавший! Выйти из строя! – проорал Круглик, опустив при этом моё звание, посчитав его, видимо, несущественной деталью, которая может перегрузить ему ретикулярную формацию мозга.
Как и положено, я сделал вперед два четких строевых шага и застыл по стойке смирно. Некоторое время, Круглик непонимающе таращил перед собою глаза и медленно вращал головой из стороны в сторону, видимо я не попадал в поле его зрения. Наконец, по чистой случайности,  он опустил голову и с высоты своего почти двухметрового роста заметил, что рядом стоит некто, ростом «метр с кепкой в прыжке». До него дошло, что это и есть опоздавший на занятия лейтенант медицинской службы Белявский.
- Тоже мне! ГИГАНТ! – съязвил начфак, и, потеряв ко мне всякий интерес, свалил к себе в кабинет.