Нарушитель

               
Описанные в этом рассказе события произошли в наши дни. И все это случилось, произошло на территории теперь уже суверенного Казахстана. Главным героем этих событий, был гражданин России. И, ни кто, ни будь, а житель одного из приграничных с Казахстаном районов, Григорий Крючков. И все это произошло не вдруг. Этому предшествовали события, происшедшие, канувшем в лету тогдашнем СССР. И для нашего героя, началось все это, как-то буднично, на первый взгляд, как само собой разумеющееся.

 Нередко, выйдя на крыльцо своего дома, Гриша  с грустью и не поддельной тоской смотрел вдаль в сторону степи, на поля, на тучно склонившиеся колосья перезрелой яровой пшеницы. На белые метелки буйно разросшегося ковыля. И вот теперь, все это для него в одночасье стало заграницей, так называемым  ближним зарубежьем.
 И, что он уже не может, как в былые времена, запрячь своего сивого, бросить в телегу косу и грабли. И, как бывало, спокойно поехать на казахские поля, прикосить для себя копешку, другую, поспевающей пшеницы.

 И вот надо же, такому быть некогда  близкое, родное, в одночасье стало называться ближним зарубежьем. И, все это произошло невраз, не вдруг, нет. И уж не с согласия живущих там народов.  Как это произошло в Канаде, во французко говорящем штате Квебек, который тоже хотел самоопределиться, выйти из-под юрисдикции Канады. Но, этого не произошло благодаря референдуму. На то, на выход из состава Канады не дал своего согласия народ этого штата. Казалось бы, сделай это, проведи референдум и у нас, кто знает, возможно, не распалось некогда могущественное государство, именуемое СССР. В место этого, тогдашние руководители, теперь уже не зависимых государств. От Р.Ф. Ельцин, от Беларуси Шушкевич, от Украины Кравчук, собравшись в лесу, в Беловежской пуще, за стопкой чая. Как и положено, в таких случаях, учли «все»,  определились с границами. Вот только внешний долг, после распада СССР, повесили, почему-то, должна выплачивать одна Россия.

 И, теперь Грише, как когда-то, что бы  встретиться поговорить со своим казахским другом Севердеком, выпить с ним захваченную на этот случай свою бутылку первача и оприходовать привезенную Севердеком, после чего, не возвращаться же от друга порожним, без гостинца. Подкосить «пучок» поспевающей, налитой казахской пшенички. И, со спокойной душой и чистой совестью податься восвояси, на историческую Родину. И вот, все это, добрососедские отношения как-то разом были нарушены.  Сейчас, что бы пообщаться с другом, нужно было оформлять визу. Или, пойти на беспрецедентные меры, минуя таможню, нарушать государственную границу, подвергая себя опасности, быть не заслуженно пойманным. Правда, как уже было отмечено выше, Гриша собирался  ехать, не столько поговорить, как в былые времена со своим казахским другом Севердеком, не иначе как, подкосить, не в меру разросшейся, тучной, склонившейся в сторону границы России пшеничку, чем-то отдаленно напоминающей королеву полей, кукурузу, времен Хрущева.

 И вот сейчас при виде этих склонившихся до земли тучных колосьев казахского соседа. Сердце у Гриши обливалось кровью. И, конечно же, не от зависти, нет. А потому, что весь этот богатый урожай ни кто не собирался  убирать. И, не только потому, что не было ГСМ, уборочной техники, в самоопределившейся республике. Но, еще и не кому. Почти все взрослое мужское население колхоза «Закат Ильича» подалось в Россию, в Москву на заработки. Строить дачи «ветеранам войны и труда, пенсионерам, да и вообще всем малоимущим». Сделавшись некими гастербайтерами. Но, вот беда. И там их ждало разочарование. Так, как, теперь уже бывший мэр Белокаменной, работодатель, Юрик Лужков, когда-то мечтавший повернуть сибирские реки вспять,  что бы оросить поля среднеазиатских республик, почувствовав не ладное, смену южного ветра на северный, срочно в «добровольном» порядке, покинул свой пост. В одночасье, сменил свою кожаную фуражку, в которой он как крот, лазил по канализационным люкам Москвы, на соломенную шляпу. Кстати,  за эту кожаную фуражку, мы его и уважали, ставили в пример другим, подобным ему, при этом, говорили, смотрите мэр, а не гнушается «грязью».

 Тем временем Мэр, выбравшись из-под земелья, из канализационных люков, теперь уже на верху, начинал раздавать земельные наделы, в заповедных местах, в зеленой зоне, под особняки, в конец «обнищавшим» олигархам. А, когда, почувствовал, что запахло жареным.  Вдруг, неожиданно, не поставив в известность ФСб, счетную палату, ген прокуратуру, как это говорится, знай «наших», исчез. Затерялся, да так, что и сейчас,  не знают точное его местонахождение. Одни говорят, что этот «землемер» пристроился в одной из прибалтийских республик. Другие же, что подался, заблудился в «туманном Альбионе».  Как это сделали  свое время Боря Березовский, Миша Гусинский. Так что, прибывших, в Москву, с благими намерениями гастербайтеров из Казахстана ждало разочарование. Трудоустроитель, работодатель, Юрик Лужков исчез, словно в воду канул. Кинулись, было гастербайтеры к его зятю Батурину, и тут прокол, того, можно сказать, да, считай не «за что», одним словом, за здорово живешь, взяла под свою опеку, на содержание ген прокуратура Р.Ф. Опять же,  супруга Ю.Лужкова, некая Батурина, последняя надежда гастербайтеров. Дает исклюзивное интервью докучливым, не в меру любознательным, многочисленным папарацци. Одним словом, творится такое, что, простому человеку, трудно разобраться не знаешь где, правда, а где ложь, кому верить. И верить ли вообще. Дошло до того, что мы, простые смертные, просматривая телевизионный фильм, про жизнь и «творчество» канувшего в лету Мишки Япончика. В место того, что бы назвать его, в соответствии его статусу «вор в законе» назвала его «хороший вор». Объясняя это тем, что, якобы, он по тем временам, не «обносил», оставлял в покое нашу родню. И все это он делал лишь только потому, что по тем временам, у наших предков, нечего было брать. Их еще в тридцатые годы выпотрошил «Коба». Унося со двора последний сундук. А самих гноил в «крестах». При этом говорили. Хорошие воры, такие как, Боря Березовский и Миша Гусинский, сейчас, находятся в  «загранкомандировках».  «Простудившись» у нас, подались отогреваться в «сырые» места, Англию,  туманный Альбион.  Но мы-то, мы, прекрасно зная их, их деятельность у нас, отпустили  с миром, тем самым, сделали себе проблему. Которую, спохватившись, решаем. И теперь просим Англию об их экстрадиции. Вот только ни те, ни другие почему-то к нам не торопятся. Одни отдавать их нам, другие возвращаться.

 Но, вернемся к нашему герою, Грише Крючкову. А то, затосковал мужик, на время оставленный, без присмотра. Из-за, неожиданно, вновь открывшихся событий международного масштаба. Первое, что он сделал, готовясь к поездке, так это сменил колеса на телеге, поставил на резиновом ходу. Это он сделал в целях конспирации, да и скорость на этих колесах в разы увеличивается, если вдруг что. Что ни говори, а едет в гости, к другу. Одним словом, все должно произойти, как это говорится, без шума и пыли, Не забыл и про кнут, который он соорудил намедни. Плеть сплел из сыромятных ремней, с кисточкой на конце, для фасона, отполировал ручку. Ну, все, как говорится честь, по чести. Мало того, что накосит воз колосьев пшеницы, заодно и обкатает кнут, на своем мерине  на случай погони, если таковая произойдет, как ни как, а собирается заграницу. Да, если что и прихватит, то, опять же по лендлизу, в долг.

 Положил в телегу косу и грабли. Одним словом, как это опять же говорится, гроб был в полной боевой готовности. Еще утренняя  заря толком не занялась, а Гриша уже был в пути, переправился через приграничную речку, с казахским названием, Уй, что протекала не далеко от провинциального городишка Троицка. Все складывалось как нельзя лучше. Его мерин бежал шустро. И надобность проверить, обкатать свеже сделанный накануне кнут, вытянуть им вдоль спины резво бежавшего мерина не представлялась возможным. Мерин, язви его, не ко времени сказано, хорошо знал предназначение кнута, и бежал резво. Все это, раннее утро, трели жаворонков, разливающиеся в высоте голубевшего неба, и то, как он накосит яровой пшеницы, сверху которой набросает ковыля, в целях маскировки.  Воз, конечно же, как тому и положено быть, туго перетянет веревкой, перекрестится и, как это говорится с чувством собственного достоинства, тронется в обратный путь, на родину.

 Если конечно, его не встретит казахский друг Севердек. В этом случае, конечно, как тому и положено быть, разопьют заблаговременно припасенную Гришей бутылочку первача. Да еще, если и Севердек предусмотрительно  вынет свою. Обговорят текущие дела, не обойдут стороной и международное положение. И все такое. А, при расставании, в конец, расчувствовавшийся Севердек, красный как рак, не в меру от выпитого, глядя, на выкошенный гектар пшеничного поля, его родного колхоза. Может даже, как бы, между прочим,скажет, пожурит Гришу, разглядывая, хорошо утрамбованный, под завязку стог, туго затянутый воз веревкой, накошенной пшенички. Посетует, глядя на выпластанный Гришей клин яровой пшенички. Мол что-то в этот раз мало подкосил.

 С чем, конечно же, Гриша, довольный осматривая воз, пожалуется на боли в пояснице. А то бы, конечно…. И, как бы, между прочим, скажет, в следующую поездку накосит больше. И этим сказанным, "накосит побольше", сильно расстроил, напугал своего друга Севердека. Все дело в том, что с некоторого времени, колхозное поле, поручили охранять Севердеку. А вообще-то, нужно прямо сказать, принаться Гриша не страдал, с кормами, для своего личного хозяйства. Как бы там ни было, его сват работал завскладом, на зернохранилище. И проблем у него с той же пшеницей, да и другими злаковыми не было. Но уж больно тучной в этом году уродилась яровая пшеница, на теперь уже казахских целинных землях, поднятых и распаханных, по зову партии, комсомольцами двадцатого века, тогдашнего СССР. Вот он и решил войти в положение, помочь соседу с уборкой. Да и адреналина, глотнуть не мешало. Как ни как не взаймы берет пшеничку, а приворовывает.

 При этих, таких мыслях его даже пробило, пот выступил на лбу. Расчувствовавшись, от внезапно нахлынувших благих мыслей. Он в полголоса запел, особенно, он любил напевать попурри, как-то: Степь, да степь кругом, путь далек лежит. А, когда, чуть поразмыслив, обмозговав, куда и зачем едет. И, что может возвращаться придется в сумерках, да, еще случись погоня, плавно переходил, подобно кенару в клетке, брал другое колено. С грустью затягивал: «Была бы только ночка, да ночка потемней».

Гриша не заметил, как подъехал, к месту своего назначения, к тучно склонившимся колосьям пшеницы. И, уж было хотел спешиться, как вдруг, на горизонте, в степи, со стороны колхоза, «Закат Ильича» показалась чуть заметная темная точка. И эта точка, и это было видно, направлялась в сторону, ничего не подозревающего, спешившегося Гриши. Вскоре, уже можно было хорошо различить велосипед, и сидевшего на нем человека, который, что есть мочи, нажимал на педали. А, когда спешащий, был уже совсем близко, И! О! радости Гриши не было предела, в велосипедисте, он узнал своего казахского друга, Севердека. Севердек, вместо того, как тому и положено быть, что бы поздороваться, может даже обняться с Гришей. Стал кружить возле телеги, всякий раз проезжая перед головой ни чего не подозревающего Гришиного мерина. Принуждая того повернуть обратно. Не знал Гриша, что связи с распадом СССР, его лучшего друга, как уже было сказано назначили охранять, колхозное добро. И, учитывая, назначение, значимость его должности и международное положение. Приобрели, выделили на последние средства Севердеку  новый велосипед, и не какой ни будь, а спортивный, двух скоростной.

 Гриша, не понимая, чем вызвано такое поведение друга, пытался с ним заговорить, переходя с русского на казахский, правда, в казахском он был не силен, если, что и знал, то разве что, одно слово, кунак. Как не увещевал своего друга Гриша. Куда там, Севердек, словно, ужаленный, продолжал, делать заходы, перед головой Гришиного мерина, явно вызывая у того неудовольствие. Ничего, не понимая в столь неадекватном поведении своего друга, Гриша решил, не иначе, как его друг шутит. Тогда как Севердеку, некогда лучшему другу Грише было не до шуток. Он, как мог, сдерживал себя, что бы не расчувствоваться, не заговорить с Гришей, о том, что времена сменились. И, что как это говорится дружба дружбой, а табачок врозь. Тогда как Гриша, так и не понимая, чем вызвано такое поведение его друга. Про себя решил, что Севердек, не иначе, как продолжает шутить.

  И тут, его озарило, не поддержать ли своего друга, в его начинаниях, не пошутить ли самому да, к тому же опробовать, новый кнут. И он с надеждой и лаской посмотрел. Его взгляд упал,  на какое-то время задержался на мирно «дремавшем», без дела, кнуте. И вот, подождав, когда Севердек, подобно немецкому мессеру, зашел в хвост, намереваясь на скорости проскочить мимо сидевшего на телеге Гриши, Гриша, потерев руки, мысленно настроив себя, как, с какой радостью, теперь уж Севердек,  встретит его шутку. Не заметно пододвинул, взял в правую руку кнут. И, как только его друг поравнялся с телегой, Гриша, что есть, силы, от души, крякнув, так вытянул своего некогда лучшего друга вдоль спины. Что тот, чудом удержался в седле велосипеда. При этом, ни с того, ни с сего, почему-то, дико взвыл, огласив степь, на многие километры. И, что есть духу, заработал педалями, включив вторую скорость. Понесся в сторону своего родного колхоза, «Закат Ильича».

 Если, что и успел Гриша крикнуть, некогда своему лучшему другу нажимающему на педали. Разве что, ну и уж пошутить нельзя. Так, подшучивая друг над другом. На этом и закончилась дружба, когда-то самых лучших друзей. И, как память об их последней встрече, у Севердека еще долго будет саднить красоваться  бордово красный  рубец, полученный от кнута своего когда-то лучшего русского друга Гриши. А, Гриша, часто по утрам выходя на крыльцо своего дома, щурясь от солнечных лучей, еще долго с грустью, будет смотреть на  тучные налитые колосья, так и не убранной яровой пшеницы. И, теперь уже человек, неважно, где он проживает, как в данном случае. Задумается, и с грустью, скажет. А, ведь, зачастую такое расслоение, порой вражда, происходит не потому, что так хотят сами люди. Иногда, а по большей части такое случается из-за одного человека, или горстки людей, их действий, возглавляемые ими государств. Большинство из них приходят к власти не по  назначению, и, тем более выборам, а всего лишь волею случая. Нередко, такие  руководители, зачастую больше напоминают скоропортящийся продукт, от которого начинает загнивать, все то, что их окружает.               


                Б.Бабкин