Гл. 9. Учеба. Страсти медицинские

    см.ФОТО:На одном из занятий по анатомии человека. На носилках-каталке, учебное пособие, заформалиненный труп.




       А пока, главное мое занятие, не смотря ни на что - учеба, потому что…конкурс продолжается! И так почти ежедневно, четыре часа практических занятий, и два последних - двухчасовая лекция. Итого до обеда шесть часов напряженного овладения профессией. А дальше - на усмотрение всех вышестоящих начальников.


         Основные предметы первого курса - анатомия, биология, физика, химия. Второстепенные, но ничуть не менее значимые для того, чтобы удержаться на плаву -история КПСС, иностранный (у меня немецкий язык), латинский язык, уставы ВС, физподготовка. Экзамены в период первой зимней сессии по химии, и истории КПСС. Вот на эти предметы и налегаем, в основном.


           В ту осень с седьмого сентября уже задули пронзительные балтийские ветры, и мгновенно похолодало. Перешли на шинели. На занятия ходим-бегаем-"летаем" в составе взводов или отделений. А зачастую и короткими перебежками поодиночке или группками. Вчерашние десятиклассники на занятиях по химии и физике чувствуют себя, в основном, как рыба в воде.


           Нам, кто уже давненько со школьной скамьи, тяжеловато. Но пыхтим, потеем, не сдаемся. Педагоги сплошь и рядом мнс*ы, и доценты с кандидатами. Народ битый и многоопытный, свое дело знающий. Мы для них трын-трава, расходный материал. Физику в моей группе ведет бабушка Гофман, точнее доцент Гофман. Бабушкой ее прозывают за глаза, потому что похожа она на старого хомячка. Вполне для нас безвредного. Может быть потому, что по ее предмету мы экзамен не сдаем, а только зачет.


            А вот практическую химию в моем отделении ведет доцент Крюкова. Старушка примерно того же возраста, что и Гофман, но спуску нам не дающая. Эта зловредная старушенция за пять месяцев ее цикла всему отделению, и мне лично много крови попортила своими дотошными придирками. Не зря старшекурсники при упоминании о ней, напевали переделанные слова известной тогда песенки: «… у доцента Крюковой, погибает взвод…». Видимо бабка держалась крепко за свое место из-за приличных бабок, которые здесь получала.


             Когда к обучаемым относятся пренебрежительно, то и вспоминать о таком месте нет желания. Приятно было заниматься на кафедре биологии. Начальник кафедры - профессор Щербина. Прекрасные педагоги. Всегда вежливые и тактичные. Кабинеты кафедры богато обставлены всевозможными биологическими экспонатами, и находками со всего мира. Есть над чем поразмышлять и пофантазировать.



           Глядя например, на пятиметровый бивень мамонта. Или же на срез из свежезамороженных тканей того же животного толщиною в 25 сантиметров. Наши доисторические предки неплохо питались. Если конечно, им удавалось его добыть. Или вот, например, в изящных коробочках, перевязанные розовыми шелковыми бантиками - подарок от китайских "друзей". Копии черепов неандертальцев из керамики. Есть над чем подумать. С учетом того, что в тот период СССР с Китаем враждовал.


           Цикл НОРМАЛЬНАЯ АНАТОМИЯ.

            Первым циклом на кафедре анатомии было изучение костной системы. Для меня этот предмет был достаточно хорошо знаком еще по медучилищу. Но, как оказалось, в училище мы проходили его изучение на уровне строения скворечника. А здесь чуть ли не на молекулярном уровне. И беспрерывно все на латыни. В соседних классах занимались группы африканцев из бывших колоний Португалии, Испании, Италии, и прочих латиноязычных стран. Так для них изучение всех этих премудростей было за игрушку. Знание латинских корней слов, капитально облегчало им изучение медицинской терминологии. Нам же приходилось зубрить в буквальном смысле слова. В расчете на то, что понимание придет со временем само по себе. Каждый раздел в изучении системы заканчивался т.н. коллоквиумом. Зачетом по разделу.


            Самый тяжелый коллоквиум, из всей костной системы - по черепу. В группе уже давно определились лучшие из лучших, и худшие по успеваемости. Меня и все отделение удивлял своими способностями вчерашний школьник, Айвар Нагимзянов. Способность запоминать целые разделы учебников со знаками препинания, поражала. Правда, как выяснилось, это была т.н. «оперативная» память. Позже, когда эта информация становилась ему ненужной, он ее так же легко стирал.


           Нам, бывшим фельдшерам, с одной стороны было  проще, потому что мы уже кое-что знали. С другой, это нам же и мешало в более глубоком усвоении материала. Присутствовала какая-то самоуверенность в том, что старые знания помогут на авось проскочить все зачеты и экзамен. Ничего подобного. Приходилось грызть эту науку чуть ли не в прямом смысле слова.


             Кости, их различные наборы, мы таскали в портфелях и дипломатах с собой повсюду. И домой, и на другие занятия. Были различные курьезные случаи. Бывали случаи, когда портфель с черепом или кистью руки курсант открывал по какой- либо необходимости в метро или трамвае...
 И такие случаи происходят постоянно, потому что первый-второй курс, существуют всегда.

   Но скелет, это скелет. Скелетон*. Он как-то более привычен всем. Еще со школьной скамьи. Он бывает и искусственным, из пластмассы. Отшлифован, тысячами рук, блестит и без запаха. В какой-то степени, за время изучения он становится настолько же привычным, как ручка, учебник, тетрадь в кейсе-дипломате. Но вот прошли и последний костяной коллоквиум. Зачет по черепу. Тоже не простой. Пришлось понапрягаться.


     И переходим на изучение мышечной системы. А это значит, что для ее изучения необходимо совсем другое учебное пособие. А именно – труп. Тело бывшего живого, человека. Мы с самого начала пребывания на кафедре обратили внимание на устоявшийся здесь за века гнилостно-формалиновый запах. И пока носились с костями, успели к нему даже принюхаться и адаптироваться, хотя пока только догадывались, откуда он может источаться.


        И вот очередное занятие. Наша глубокоуважаемая Татьяна Петровна (КМН)* произносит фразу:
- Для сегодняшнего и последующих занятий нам нужен кадавер*.
 Что это такое мы уже знали из занятий по латыни.
- А доставит нам его из подвала, командир группы и курсант Сластиенко.
 Почему именно на нас пал ее выбор, не знаю. Могу только предположить. И я и Сластиенко, бывшие фельдшера, и психика у нас была уже более-менее подготовлена к некоторым сюжетам в этом учебном подразделении.


        Затем она подробно проинструктировала нас, куда и зачем идти. Спускаемся по широкой лестнице в просторный, но полумрачный цокольный этаж. Подвал. Пол и стены выложены плиткой. Пробираемся чуть ли не на ощупь, пока глаза не привыкли к мраку. Метров через тридцать находим нужный нам бассейн. Это такая ванна. Шириною метра три,  в длину метров пять. Да глубиною полтора метра. Вся эта емкость накрыта соответствующей по размеру деревянной крышкой.


         Нечто подобное, только в разы меньшее по размерам, я видел в фильмах ужасов. По телеканалам ФРГ, в период прохождения службы в Германии. Там частенько транслировались сериалы о вампирах, серийных убийцах и тому подобное. Справа, с торца бассейна была специальная рукоятка. Как в деревенских колодцах. Ее нужно было вращать, чтобы лебедкой поднять эту крышку. Беру длинную кочергу, стоящую здесь же. А Серега начинает медленно вращать рукоятку. Зловещий скрип несмазанных шарниров заполнил пространство коридора, как при открытии ворот в преисподнюю. Крышка начала медленно подниматься вверх.


      Вот здесь нам в носы шибануло по-настоящему. Настоянный десятилетиями, запах консервированного в формалине человеческого мяса, в концентрированном состоянии. Наконец, крышка откинулась к самой стенке и уперлась наружным краем в нее. Нашему взору предстало нечто напоминающее открытую банку сардин. Под названием «братская могила». В этом чане, валетом и как попало, тесно и вплотную, располагались человеческие трупы.


         Хичкок, нервно курит в сторонке. Все они были однообразного, темно-серого цвета. Независимо  от пола и возраста. Нам предстояло взять и погрузить на каталку одного из них. Но не первого попавшегося. А именно своего. А найти его нужно по бирке-номерку на большом пальце нижней конечности. Я зацепил кочергой и перевернул ближайшего к нам. Темно. Начали шарить по стенам в поисках тумблера. Нашли с трудом. Включаем еле-еле тусклый свет от засиженной мухами лампочки-шестидесятки. Он мало что нам дал, но тем не менее...

           Начали присматриваться к номеру из клеенки. Нет, не наш. Далее, тоже не тот. Перебрали штук пять, и - вот оно! Учебное пособие именно для нашей подгруппы. Подтягиваем к краю бассейна свой улов. От смрада задыхаемся. Но терпим, куда деваться. Голыми руками берем скользкое тело за руки-ноги. Поднимаем и перемещаем на металлические носилки-каталку. Быстро опускаем крышку коммунального гроба на место.


       И бегом, бегом наверх! На кислород! Обратно мы поднимаемся грузовым лифтом. Ну, вот и первый вдох почти свежего воздуха на выходе из лифта.

"Уф! Ну и учеба. Как здесь всю жизнь работают сотрудники кафедры?" - не понятно мне. Кстати, лица всех преподавателей, и лаборантов этого учебного подразделения, по цвету и выражению мало чем отличались от вида тех «учебных пособий». Работа накладывала свой отпечаток на них. Хотя, надо отдать должное сотрудникам, они отдавались своей работе самоотверженно, с душой. Всячески стараясь помочь нам овладеть премудростями в своей науке. Что не всегда можно было сказать о педагогах других звеньев в процессе учебы.


           Труп был доставлен в класс. И группа окружила его со всех сторон. Я продолжал дышать возле него через раз, стараясь втягивать воздух только на треть мощности легких. Только в конце цикла, когда он немного подсох, и запах выветрился, мог уже позволить себе вдох наполовину. А некоторые члены из личного состава вроде как и не замечали. Или старательно делали вид. По любому, лично мне учеба в этом заведении удовольствия не доставляла. Только через силу, потому что так надо. Нужно было пройти и этот этап.


          Но был здесь и еще один случай, чтобы не повторяться и не возвращаться, который мне потом долго снился. Связанный с этим же подвалом. Где-то уже через полгода учебы, Глебушко снова посылает меня. В этот раз за черепом. С мышцами лица, чтобы был. И вот я снова на ощупь пробираюсь по этому же подвалу. В самый конец, направо. Нахожу в полумраке указанную дверь. Стучу и открываю. Меня обволакивает липким, сверхвонючим паром.


         Комнатушка размером примерно три на пять метров. Первое, что попало в поле зрения - слева под стеной свалена гора трупов, но не консервированных, как в том чане. А свежих еще. Посередине, вмурованный в плиту, огромный чан. Я не рассмотрел, чем он подогревался. Но вроде, как дровами. В нем кипело и булькало варево. Вся комнатка была заполнена этим смрадным паром. Из казана торчали кисти рук и стопы ног. Как я узнал позже, там вываривались кости. Чтобы в последующем их очистить, и приготовить новые пособия в виде все тех же скелетов.


        Справа за столом сидело чудовище с огромным туловищем. Вроде как женского полу. Она была в сером, засаленном халате. Рукава на толстенных предплечьях закатаны до локтей. Жиденькие волосики прилипли к полулысому черепу. Лицо рыхлое, как бы перекопанное рытвинами. Все это я рассмотрел одновременно, в том же полумраке. Рефлекторно затаив дыхание.


          На одном выдохе выдавил из себя:

 - Здравствуйте. Татьяна Петровна просила у вас для нашей группы череп с мышцами…

 И запнулся, вытаращив от напряжения глаза. Ведьмообразная хозяйка труповарки (так я про себя окрестил это место) медленно повернулась влево. Пошарила по полкам, и подала мне требуемое. Я схватил в руки влажную и скользкую чью-то бывшую голову, пробормотал «Спасибо», и рванул с места как с низкого старта. Еще бы пару секунд постоял рядом с адом, и меня, видимо, вырвало бы. А возможно, что и потерял бы сознание. Только где-то на средине коридора позволил себе первые полвдоха.


        На этом запасе вылетел по широким ступенькам на первый этаж.

" Фууу!"

 Постоял, отдышался. Да, ничего подобного ни до, ни после мне в жизни видеть не приходилось. Тяжелая наука - медицина.

" Не мое это, ой не мое. Но деваться некуда. Назвался груздем…"


    Краткая арифметика. Таких взводов как мой, на первом курсе всех факультетов семнадцать. Соответственно, отделений – тридцать четыре. На весь цикл обучения анатомии, по всем системам, каждой группе нужно три-четыре кадавера. Итого, минимум сто трупов.  И это я еще не посчитал группы иностранных факультетов. А их не меньше наших. После изучения очередной системы, когда труп был истерзан пальцами десятков курсантов до состояния мочала, нам вручали ножовки. Их нужно было попилить на компактные куски, чтобы вместились в стандартные ящики из-под пива. На вопрос, куда их девают дальше, наша доцентша ответила туманно.  Вывозят мол, куда надо и утилизируют.

       А еще мы спрашивали у нашей учительницы откуда их, этих покойников, берут вообще. И она также  как-то вяло, без особого желания, рассказала. Что, якобы, оставались еще большие запасы после войны (41- 45 гг). А потом БОМЖи, все безродные, и из психиатрических заведений много. И все равно, с ее слов, в этом плане для всех медицинских учебных заведений в перспективе грозит дефицит.


    Со временем мы действительно настолько адаптировались к этим учебным пособиям от почти ежедневного общения, что уже ни на их вид, ни на запахи, внимания не обращали. А некоторые наши, особо привыкшие, могли запросто жевать пышки, держа их в левой руке, а правой колупаться во внутренностях кадавера.


       Такова реальность. Цикл анатомии заканчивается экзаменом на втором курсе в зимней сессии. Но есть и ещё циклы, на которых вплотную необходимо работать с трупами. Это кафедра топографической хирургии, судебной медицины и прочие. Правда, там время обучения намного короче.





          

*МНС-младший научный сотрудник.
*скелетон-(лат.)-скелет.
*кадавер-(лат)-труп.
*КМН-кандидат медицинских наук.

 Продолжение следует.