Обзор гражданских войн на Руси

                Обзор гражданских войн на Руси

В связи с тем, что в Украине идет гражданская война, мне хотелось бы проанализировать предыдущие гражданские войны в России. Мне не очень понятно, что в результате революции получила Украина, кроме войны? Свободу? Но от чего? От Российских рынков, где она продавала свою продукцию, которая еще мало где востребована? От газа, который Россия продавала на льготных условиях, тем самым косвенно спонсируя украинскую экономику? Но ведь и остальные страны Европы зависят от российского газа, но от этого не считают себя обиженными и притесненными. Теперь эти вопросы – уже теоретические. Речь идет о жизни и смерти.
Украинцы тянулись к свободе, а получили войну, и в этом закономерный результат всех революций, будь то Париж, времен коммунаров, Петроград, поры большевиков, или Киев, периода Майдана. Все революции свершаются из наилучших намерений, которыми, как известно, выстлана дорога в ад. «Революция пожирает своих детей», и это то, что роднит все революции, поскольку они, как и бесы Достоевского, интернациональны.
Вообще, русская история (а никто не убедит меня, что русский и украинский народы совершенно разные, не имеющие меж собой ничего общего: как это так - иметь один язык, одну религию, и при этом быть «совершенно разными»?) - удивительная вещь: она примерно раз в 100 лет дает гражданскую войну. Русский народ жалостливый и сострадательный к другим народам, но это те черты, которые он с лихвой компенсирует безжалостностью к самому себе, причем, начиная со времен феодальной раздробленности Киевской Руси. Можно сказать, что гражданская война на Руси вплоть до укрепления Московского царства (середина-конец XV века), когда на Московский Стол вступил Иван III, была прямо-таки повседневным образом жизни правителей древней Руси.
  Я не очень понимаю, как современная украинская историческая наука, утверждающая об абсолютной разности судеб русского и украинского народов, переваривает такие краеугольные факты Истории, свидетельствующие об их единении, как крещение киевским князем Владимиром Руси. Или тот факт, что основатель Москвы Юрий Долгорукий последние 2 года жизни княжил на Киевском Златостоле. Как, в подтверждение свой теории о разных путях России и Украины, украинские историки объясняют тот факт, что Киевский князь Владимир Красно Солнышко, креститель Руси, расселил всех своих 12 сыновей по основным русским землям?
  Княживший в Новгороде сын Владимира Ярослав отказался везти в Киев обычную дань и Владимир решил наказать непокорного сына, снарядив дружину в поход на Новгород (Новгород, как известно, русский город), но неожиданно умер и поход не состоялся.
Ярослав после долгой междоусобицы с родными братьями Святополком Окаянным и Мстиславом Удалым, в результате которой Киев многократно переходил из рук в руки от брата к брату, в конце концов, обосновался в нем, получив прозвище Ярослав Мудрый. Ярослав много строил, в т.ч. он основал на Волге такой «украинский» город, как Ярославль, названный его именем. Т.е. Киевский князь основал город в средней полосе России. Наверное, тогда он просто не знал, что он, оказывается, украинец. Также он призвал впервые вместо греческого, русского митрополита, которого звали Иларион. На месте первого поселения монахов, в пещерах на склоне горы над Днепром, Иларион основал Печорскую обитель, в будущем, главную святыню Киева – Киево-Печерскую Лавру. При Ярославе Мудром появляется первый писанный закон – «Древнейшая правда» или «Закон русский». Русская правда на столетия стала основным документом законодательства России. Совершенно непонятно, где тут можно провести черту между Киевской и Русской историей!
Наконец, первыми русскими святыми, прославленными церковью, и считающимися небесными защитниками России, стали Борис и Глеб – сыновья равноапостольного Киевского князя Владимира, убитые в братской междоусобице. Первый сидел на княжении в Ростове, второй  - в Муроме. И где же была тогда  граница между Россией и Украиной? Наверное, со времен Киевского князя Ярослава Мудрого, княжившего поначалу в Новгороде, живет пословица «Киев – мать городов русских».
Всякий русский князь считал за честь сесть на Киевский Златостол, это был вопрос престижа, и потому за Киев шла непрерывная междоусобная война. Правда, после разорения Киева осенью 1240 г. монголо-татарами он утратил свое былое величие, и до 1355 г.  там княжили второстепенные князья. В 1299 г. из Киева во Владимир выехал Митрополит Киевский, сделав его тогдашним духовным центром русского православия, после чего, во времена правления Ивана Калиты, митрополичий престол обосновался уже в Москве. В 1362 г. Киев отошел Великому княжеству Литовскому, и на 300 лет, вплоть до 8 января 1654 г., был потерян для России. Зато, будучи под властью литовцев и поляков, он счастливо избежал влияния татарщины, которая столь пагубно отразилась на русском менталитете и государственности. Этим и объясняется коренное различие русских и украинцев: если русские любят тяжелую руку крепких государственников, то украинцы, напротив, вольнолюбивы и не признают над собой гнета ничьей власти, которая утесняет их стремление к свободе и права. Украинцев и русских –  наверное, можно сравнить с родными братьями,   разделенными в раннем возрасте, и выросшими, будучи близкими родственниками, все же, совершенно разными людьми.
Мне иногда кажется, что украинцы – это те же  русские, но на которых не так сильно оказалось влияние Золотой Орды, и после – реформ Петра, коренным образом преобразовавших русскую жизнь и не столь сильно задевших Украину, в виду ее особого статуса (вспомним свободолюбивый негласный закон знаменитой казацкой вольницы «с Дону выдачи нет», действовавший еще во времена Петра).
  Также описание древнего русского правителя, знаменитого князя Святослава, отца киевского князя Владимира Крестителя Руси, оставленное нам греками из свиты византийского императора Иоанна Цимисхия, свидетельствует, что Святослав был очень похож на украинских казаков, воспетых в свое время Н. В. Гоголем. Святослав прибыл на встречу с Императором в челне, без охраны, сам сидя на веслах. Он был голубоглазым, пышноусым человеком, брил голову наголо, оставляя на макушке длинный клок волос – оселедец, как носили впоследствии запорожцы. В ухе у него была серьга с драгоценным камнем. Но всем украшениями князь предпочитал хорошее оружие, что, как нельзя более соответствовало вольному духу будущей Запорожской Сечи.
* * *
Историю воссоединения русских и украинцев в 1653 г., после их разъединения, 300 лет идущих столь разными историческими путями (русские  находились под гнетом Орды, украинцы –  под властью литовцев и поляков), никак не назовешь ровной.
Началось оно с того, что восставшие против Речи Посполитой под предводительством Богдана Хмельницкого украинские казаки, в 1653 г. обратились к русскому царю, с просьбой принять Украину под власть России, считая, что гнет единоверцев будет легче, чем поляков – католиков. В Москве подумали и решили, что грех отказываться от украинских плодородных земель, и собравшийся 1 октября 1653 г. в Москве Земский собор, одобрил решение русского царя о присоединении украинских земель к России.
  В свою очередь, 8 января 1654 г на Переяславской раде казаки постановили «пойти под высокую руку» русского царя. Из-за этого России пришлось вступить в войну с Польшей. Но уже всего через 4 года в 1657 г. обстановка на Украине повернулась против Москвы. 27 июля 1657 г. умер Богдан Хмельницкий, который под конец жизни пожалел, что «пошел под руку» Москвы, и тайно вступил в переговоры со Шведами. Это было связано с тем, что, во-первых, свободолюбивые казаки не получили обещанных Москвой прав и привилегий (понятия, вообще, отсутствовавшие в тогдашнем лексиконе московских властей). Во-вторых, переговоры о судьбе Украины с Речью Посполитой велись без участия самих украинцев. В-третьих, казакам не понравилось, как царские воеводы обращались с казацким старшиной, человеком, воплощающим в себе украинские чаянья о завоевании свободы. Градус стремления к свободе на Украине был, как оказалось, на порядок выше, чем в Московском царстве, чьи правители веками ползали на коленях между шатрами Золотой Орды, выпрашивая золотые ярлыки на царство. Свобода в России, как увидели запорожцы, давно отошла на второй план, уступив место соображениям державности и незыблемости единоличной царской власти, не подотчетной ни перед кем, кроме себя самой. По Украине поползли слухи, что скоро русский царь заставит казаков поменять их красные сапоги на русские лапти! Короче, разная история русских и украинцев, на протяжении последних нескольких веков, не дала братским народам, бывших некогда единой страной, узнать друг друга, как близких родственников. Гетман Выговский, пришедший к власти после смерти Хмельницкого, всего через 4 года после присоединения Украины к России, снова запросился назад, в состав Речи Посполитой на принципах самоуправления (как сейчас сказали бы, «федерализации»).
  После этого война России с Польшей возобновилась. Новый гетман, сын Богдана Хмельницкого, Юрий, продолжил искать компромисс с Поляками. Когда войска русского боярина Василия Шереметева оказались окружены поляками, и были вынуждены сдаться, московские власти обвинили именно украинского гетмана в своем позорном поражении, в результате которого русские потеряли всю Правобережную Украину.
30 января 1667 г. в дер. Андрусово под Смоленском было заключено временное перемирие между Россией и Речью Посполитой, по которому стороны  признали границу по Днепру, при этом Левобережная Украина (только без Киева) осталась за Россией, а Правобережная – за поляками. Победителем в той войне оказалась Швеция, вернувшая себе Лифляндию и Эстляндию, лишив Россию, по Кардисскому миру, заключенному в июне 1661 г., выхода к Балтике.
  После этого перемирия мир не вернулся на Украину, там так и не определились, под чью же руку она хочет пойти? Лучше всего, для украинцев, конечно, была национальная независимость (незалежность), но в тогдашних реалиях это было невозможно, и потому сменявшие друг друга гетманы испытывали шатания то в сторону Москвы, то - Варшавы, то – Стамбула, а то – и Бахчисарая, принадлежавшего вассалам османов – крымским татарам. В общем, вольнолюбивый дух украинцев не мог удовольствоваться никакими внешними ограничениями, неизбежно связанные с иноземным управлением.
В 1676 г. османы с вассальными им крымскими татарами вторглись на Украину, где завязались упорные бои вокруг крепости Чигирин. Там вместе сражались и русские, и украинцы. Турков удалось остановить. В 1681 г. противники подписали Бахчисарайский мир, по которому за Россией признавалась вся Левобережная Украина, на этот раз, уже с Киевом.
Но шатания гетманов не прекратились и позже, уже в эпоху Петра I, и ущемленные в правах в границах царской России казаки восстали весной 1708 г. против России под предводительством Кондратия Булавина (казацкая мрачная шутка «кондрашка хватила» вошла и в русский язык).  Булавинцы захватили Черкасск, Царицын, но после восстание потерпело поражение от русских правительственных войск, и атаман погиб в перестрелке.    
А уже в конце октября того же 1708 г. Петр I получил сообщение о переходе гетмана Мазепы на сторону Швеции (Стокгольм – новый вектор украинской внешней политики после Польши, Москвы, Крыма и Турции). Однако, тот смог привезти под знамена Карла лишь несколько тысяч казаков, остальные украинские войска остались верны России. Украинская старшина срочно выбрала верного Москве нового гетмана Ивана Скоропадского. Тогда же русские войска напали на Запорожскую Сечь и разгромили ее. После Петр заявил, что все Гетманы Украины (кроме Богдана Хмельницкого) – предатели (хотя известно, что в последние годы жизни и тот начал посматривать в сторону Стокгольма), и запретил после смерти Скоропадского избирать нового гетмана. Но дочь Петра Елизавета, будучи влюблена в бывшего украинского постушка Алексея Разумовского и тайно обвенчавшись с ним, возобновила гетманство на Украине, поставив родного брата своего суженного Кирилла Разумовского  во главе Украины.
- Возлюби меня, Боже, в Царствии Твоем Небесном так, как я люблю народ сей, благодарный и незлобивый…, - воскликнула, прослезившись Елизавета во время своего путешествия на Украину, тронутая той сердечной встречей, которую ей устроили на родине ее тайного супруга.
  А после, уже Екатерина Великая отменила гетманство раз и навсегда, введя на свободолюбивой Украине столь любезное русскому Самодержавию крепостное право. Украина вошла на правах прочих вассальных народов под жесткий гнет царской власти.
Надежды на незалежность вновь пробудились на Украине уже после октября 1917 г., когда распалась Российская Империя, именовавшаяся своими недоброжелателями «тюрьмой народов». Увы, этим украинским чаяньям не суждено было сбыться, Украину, вошедшую в состав СССР, ждали новые страшные испытания – коллективизация, голодомор, Великая Отечественная война. Голодомор, связанный с общим упадком сельского хозяйства, вызванного коллективизацией, прошел по Украине особенно тяжелым колесом, даже на общем фоне голода в других областях России. В 1931 г. был получен урожай в 5 млн. тонн, а план из Москвы был спущен на 7,7 млн. тонн. Высокой смертностью были поражены плодородные земли Поволжья, Центрального Черноземья, Нечерноземья, Южного Урала, Северного Казахстана. Там от голода погибло от 1 до 4 млн. человек, но благодатным землям Украины пришлось тяжелее всех, там погибло 7 миллионов. При этом хлеб на Украине был. Под Киевом в Броварах в хлебохранилищах имелся запас 1 млн. тонн. Вина за эту национальную трагедию лежит, в первую голову, на политике Центра т.е. Москвы, впрочем, людоедского, вообще, ко всей стране в целом, а не только к одной Украине. В ней не было специального «антиукраинского следа», она была направлена на уничтожение населения, несогласного с колхозным строительством, в целом по стране. Также вина лежит и на местном руководстве Украины Косиоре и Постышеве, желавших выслужиться перед Сталиным больше других. Сообщения в Москву об опустевших на Украине от голодной смерти деревнях и селах шли в Москву постоянно, но им не верили. Сталин писал в ответ Шолохову, обратившему его внимание на страшные злоупотребления при хлебозаготовках на Украине, что, оказывается, крестьяне устраивают «саботаж и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию без хлеба… что уважаемые хлеборобы по сути вели «тихую войну» с Советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов». Т.е. главной причиной голодомора оказалась коммунистическая идеология кремля. 
И только после 1991 г., когда распался  Советский Союз, продолжавший имперскую внешнюю политику царской России,  Украина, наконец, получила шанс, стать относительно независимой страной. Как она им воспользовалась, это уже отдельный вопрос, продиктованный личным выбором Украины, поставленной в 2015 г. аналитическим агентством Bloomberg на 4-е место в рейтинге самых «несчастных» экономик планеты. 
* * *
В чем же было противоречие между Украиной и Россией, бывшими некогда одной страной, которая называлась Киевская Русь? В разнице их историй и сформированного этими историями национальных менталитетов. Если на Украине всегда превалировал свободолюбивый независимый дух, то в России высшие соображения государственности заменили русскому народу, некогда такому же вольнолюбивому и свободному, стремление к  утверждению собственного достоинства. Русские, вслед за Византией, которую они называли своей духовной Родиной, воспринимали государство, как часть себя самих, как некую личностную составляющую, как часть своей индивидуальности. Они не отделяли государство от своей личности, что давало царской власти возможность неограниченно осуществлять диктат государственных ценностей над частными, обеспечивать возобладание общественных интересов  над личностными, коль скоро все население России начиная с XVI века – сплошь холопы государевы.
  Создание рабских тенденций в России можно проследить, в контексте гражданских войн, сотрясающих русское общество на протяжении всего тысячелетия ее Христианской истории, о которой нам известно из летописей. В первую очередь, конечно, из «Повести временных лет» летописца Нестора, монаха Печорского монастыря.
  Как я писал выше, история показывает, гражданские войны случались на Руси каждое столетие, особенно часто и непримиримо - среди недружных братьев князей во времена феодальной раздробленности Руси, которые все сплошь (за редкими исключениями) были близкими родственниками, и нередко, клятвопреступниками и братоубийцами.  Это про них в 1263 г. сказал Епископ Владимирский Серапион, имея в виду многочисленных родственников Александра Невского (братьев, сыновей и племянников), которые, враждуя друг с другом, попеременно бегали в Орду, наводя на Русь татар: «Мы… считаем себя православными… [а] неправды всегда преисполнены и зависти, и немилосердья: братий своих мы грабим и убиваем, язычникам их продаем… если бы можно, так съели б друг друга…».
Первая междоусобица на Руси, согласно летописям, относится к 977 году. И возникла она, как это обычно бывает, из-за наследства между тремя родными братьями, одним из которых был знаменитый равноапостольный князь Владимир (будущий креститель Руси), а два других - Ярополк и Олег, его родные братья, сыновья князя Святослава Игоревича. Сам Святослав был сыном князя Игоря и  княгини Ольги знаменитой тем, что приняла Православие в Византии задолго до крещения Руси.   
Перед отъездом в Перьяславец на Дунай, где Святослав и хотел поселиться, он оставил трех своих сыновей княжить на следующих  русских землях: старшего, Ярополка, посадил в Киеве, среднего, Олега, отправил в землю древлян, а младшего, Владимира, оставил править в Новгороде. Но вскоре между братьями возникла усобица. Ярополк Киевский напал на среднего брата Олега Древлянского, и в бою у города Овруч Олег погиб, свалившись с моста, будучи задавлен конниками собственного войска.  Малолетний князь Новгородский Владимир, опасаясь родного братца, бежал в Скандинавию. Наняв в Скандинавии варягов, уже в 980 г. он двинулся на Киев, послав Ярополку весть: «Владимир идет на тебя, готовься с ним биться!» Какой понятный в своей благородной простоте обычай предупреждать противника, вызывая его на честный поединок!
Желая заручиться поддержкой другого варяга Рогволода, который правил в Полоцке, Владимир решил жениться на его дочери Рогнеде. Но та гордо заявила, что за сына рабыни не пойдет никогда. Действительно, Владимир происходил от рабыни княгини Ольги, ключницы Малуши, что говорит об определенной игривости нрава его отца. Впрочем, и сам Владимир не уступал ни в чем родителю, ибо имел гарем из 800 наложниц, как утверждает летописец. Быть может, гордую Рогнеду вовсе не прельщала перспектива, быть очередной наложницей в гареме молодого язычника? Как бы то ни было, Владимир, в отместку напал на Полоцк, убил его правителя Рогволода и двух его сыновей, а на Рогнеде женился насильно. Согласно легенде, Рогнеда была настолько уязвлена многолетним невниманием к ней своего любвеобильного мужа, что однажды чуть не зарезала его во сне. Владимира спасло только то, что он в последний момент успел перехватить занесенный над ним кинжал.
Вскоре после своей женитьбы на Рогнеде Владимир оказался у ворот Киева. Он легко овладел им, а его старший брат Ярополк, который все время слушался чьих-то советов, будучи не в силах сам принять самостоятельного решения (он и усобицу-то затеял по совету другого варяга Свенельда), по наущению своего советника Блуда бежал из Киева, с тем, чтобы после сдаться на милость победителя. Другой его советник Варяжко предлагал Ярополку, бежать к печенегам. Но тот послушался Блуда, и явился-таки к князю Владимиру победителю, думая, почему-то, что тот должен  простить его за убийство своего среднего брата, Олега Древлянского. И просчитался. Как пишет летопись: «И пришел Ярополк ко Владимиру, когда же входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазухи». А бывший советник Блуд, который и присоветовал ему явиться пред светлые Владимировы очи, в это время предусмотрительно придерживал дверь, чтоб свита Ярополка не помешала смертоубийству.
С этих смертей и начинается многовековая братоубийственная война на Руси, когда братский долг милосердия  и зов крови ставились ни во что перед жаждой власти и стремлением к наживе. В принципе, внутренние усобицы, локальные гражданские войны, вспыхивали на Руси каждый раз, когда между братьями князьями возникал очередной спор при дележе наследства родителя.
  Состояние семейной распри, в которую князья втягивали и население, и войска своих княжеств, утвердилось на русской земле и, казалось, собиралось остаться навечно, пока татаро-монгольское наступление не поставило жирную точку во всей этой свистопляске вокруг дележа власти равноправных наследников, которых по естественным причинам становилось все больше. После, русские князья стали доказывать свои притязания на власть уже не в ратном бою во чистом поле, а между шатрами Золотой Орды, интригуя друг против друга, в надежде заполучить вожделенный золотой ярлык на княжение.
Начавшаяся в 1216 году распря во Владимирско-Суздальском княжестве между родными братьями, наследниками князя Всеволода Большое Гнездо, старшим Константином и младшими Юрием и Ярославом, из-за Владимирского стола, является типичным примером междоусобицы, носящей все признаки гражданской войны. Летописец писал: «страшное было чудо и дивное, братья: пошли сыновья на отца, отцы на детей, брат на брата, рабы на господина, а господин на рабов».
Князь Всеволод почему-то поссорился со старшим сыном Константином, и лишил его престола во Владимире, передав его через голову старшего - младшему сыну Юрию. Константин так оскорбился, что даже не приехал на похороны отца. После этого, в союзе с Мстиславом Удалым, новгородцами, смолянами, псковичами и киевлянами пошел войной на родных младших братьев Юрия и Ярослава. Как видим, братоубийственная война была тогда обычным делом. На реке Липице под Юрьевым-Польским произошло сражение между старшим и двумя младшими братьями князьями. Ярослав и Юрий потерпели сокрушительное поражение. Страшная паника охватила Ярослава, и он, потеряв свой золоченый шлем, прискакал в Переславль-Залесский и срочно велел запереть ворота. В отместку за свой испуг он велел запереть в тюрьме 150 ни в чем не повинных новгородцев, бывших на ту пору в городе, не давая им ни пить, ни есть, которые через несколько дней умерли от жажды и духоты. Узнав, что к нему идет Константин с войском, Ярослав испугался еще больше и вышел с мольбой и покаянием к брату. Этот «славный» воин стал впоследствии отцом легендарного Александра Невского.
  Второй же брат Юрий, в не меньшей панике потеряв при Липице оружие и брони, бросился во Владимир, загнав по дороге 3-х лошадей. Жители, увидев скачущего во весь опор полуголого всадника, решили, что это гонец с доброй вестью о победе, и, не дожидаясь его прибытия, принялись праздновать это событие. Но, увидев князя, сильно удивились, т.к. тот потребовал укрепить стены и умолял не выдавать его родному брату. Когда же Константин встал под стенами Владимира, Юрию не оставалось ничего другого, как выйти с мольбой о прощении. Великим князем Владимирским стал Константин,  а Юрий получил на прокорм малый Городец-Радилов. Константин получил в народе при своем правлении прозвище Добрый. Если он был по тем временам Добрый, кто же тогда был злой?
* * *
Противостояние Москвы и Твери из-за золотого ярлыка, выдаваемого ордынским ханом на княжение, на протяжении более 50 лет с 1272 по 1337 напоминали скорее войну 2-х непримиримых государств, нежели соседних городов одной страны, имеющих общую религию, культуру и язык. Эта вражда князей, близких родственников, надолго отодвинуло освобождение России от монголо-татарского гнета.
Для завоевания доверия Хана Московский князь Юрий Данилович женился на сестре хана Кончаке, в Православии - Агафье. За это он получил от хана золотой ярлык на правление, который до этого был у князя Тверского Михаила. Князья тогда короновались во Владимире, и Москва впервые получила таким образом Владимирский Златостол. Воодушевленный успехом, Юрий Московский, сразу по возвращении из Орды, пошел на Тверь, но был отбит. Зато в плен к тверичам попала его жена, ханская сестра, которая вскоре и умерла в тверском плену, возможно, будучи отравлена. Ее смерть накалила страсти между Тверью и Москвой до высочайшего градуса.
В 1318 г. хан вызвал обоих князей, Михаила и Юрия в Орду. Там за убийство своей сестры, он отдал Тверского князя Михаила  москвичам на растерзание, которые заковали Михаила в колодку, раздели и зверски избили, а после вырезали у него сердце. Даже язычники татары возмутились бессердечием Юрия Московского, спокойно взиравшего на труп своего родственника: «Что же ты смотришь, что же тело его брошено нагим?» Лишь через год, Юрий сжалился и согласился выдать тело замученного им Михаила родственникам.
Но на этот раз Москва упустила вожделенный ярлык, новый хан Узбек передал ярлык не Юрию Московскому, а сыну убитого им Михаила, Дмитрию Михайловичу Грозные Очи. Через три года Дмитрий Михайлович и убивший его отца Юрий Данилович случайно встретились в Орде. Тут же слово за слово между родственниками вспыхнула ссора и Дмитрий Грозные Очи убил Юрия, отомстив за отца. А хан, взбешенный таким самоуправством своих вассалов, тут же велел казнить и самого Дмитрия. Но все же ярлык передал не москвичам, а опять-таки, тверичам – брату казненного Дмитрия, Александру. Правда, в придачу к ярлыку, послал с ним в Тверь своего посла Чол-хана. Ханский посол почувствовав себя в Твери полновластным хозяином, выгнал Александра из его дворца, в котором поселился сам, а Тверичей подверг грабежу и разорению. Терпение жителей лопнуло, и в Твери 15 августа 1327 г. вспыхнуло восстание. Князь Александр Тверской ничего не мог поделать. Этим не преминул воспользоваться Московский князь, его давний соперник в смертельной схватке за золотой ярлык, Иван Калита, младший брат убитого Михаила, который вскоре привел из Орды на Тверь 50-тысячный карательный отряд. Вместе с московскими полками они разгромили Тверь и другие города княжества. За такое усердие Калита получил - таки вожделенный ярлык на княжение, снова вернув его Москве. После Калита поехал во Псков, где укрылся тверской князь. После отказа псковитян выдать ему князя Александра, Иван Калита, прибег к неслыханной мере борьбы с единоверцами (на войне все средства хороши): бывший в его обозе Митрополит Владимирский Феогност пригрозил Псковитянам всем поголовно – и женщинам, и старикам, и грудным младенцам (которые, строго говоря, не имели никакого отношения к схватке между князьями за власть) всеобщим проклятьем, т.е. отлучением от церкви. А еще говорят, что дела церковные не могут переплетаться с политикой! Псковичи испугались отлучения и князь тверской бежал в Литву. Оттуда он снова вернулся в Орду с повинной и снова вернул себе золотой ярлык на княжение. Но Калита все же сумел вновь опорочить тверичей в глазах хана и тот, вызвав Александра Тверского  и его сына Федора в Орду, тотчас арестовал и четвертовал обоих, а «князя Семена и братьев его, - пишет летопись о детях Калиты, наблюдавших за казнью, - отпустили с любовью на Русь». Упаси нас, Боже, от такой любви! Людоеды ведь любят только близких себе по духу, это много объясняет в дальнейших действиях Московских властей и всей русской истории в будущем.
  С падения Твери началось возвышение Московского княжества. Сотрудничая с Ордой, Московские князья во всем переняли их манеру вести внешнеполитические дела, требуя от захваченных вассалов (которыми для москвичей стали все другие русские княжества), полного рабского подчинения, наказывая непокорных огнем и мечом. Сын Калиты, Семен Гордый, по словам Карамзина, «ласкал ханов до уничижения, но строго повелевал князьями российскими и заслужил имя Гордого». Это понятно: чем больше меня унижают вышестоящие, тем надменнее я гляжу на подчиненных. Это и называется деспотией, которой оказалась пропитана вся русская жизнь на века вперед.
Но вернемся к его отцу. Известно, за что Иван получил свое прозвище Калита, т.е. ременный кошель. В него он собирал для ордынского хана дань со своих земляков, заменив баскаков – ханских сборщиков налогов. Собранную подать он отсылал в Орду. Естественно, что-то «прилипало» к рукам старательного радетеля ханских интересов на русской земле. Отсюда и его прозвище. Конечно, он то и дело развязывал мошну, на что-то все время жертвуя, смягчая свой негативный образ в глазах соотечественников. Но, вообще-то, то, чем занимался Калита, современным языком называется сотрудничество с оккупационными властями, за что, например, в ХХ веке при другом московском правителе И.В. Сталине, полагался немедленный расстрел. Даже учителя, преподававшие в школах при оккупантах, никак не проявившие себя в сотрудничестве с немцами, получали «десятку» лагерей, не говоря уж о тех, кто «ласкал» немцев «до самоуничижения». И так было не только при этом восточном тиране, но и в послевоенной либеральной Европе. Например, одного из владельцев заводов Рено, в демократической Франции повесили на воротах собственного завода за сотрудничество с нацистами.
Не так было в России. Летописи внушают нам мысль, что не было другой альтернативы Калите как единственно возможному собирателю земель русских. Летописец убеждает нас, что необходимо было обескровить Тверь, убив всех трех ее правящих великих князей, чтобы, наконец, наступила «оттоле тишина велика 40 лет, и престаша погании воевати Русскую землю, и заслати христиан». Гравюра в летописи рисует Калиту и Митрополита Петра (первый Митрополит, переехавший по приглашению Калиты в Москву, куда впоследствии и перенес митрополичью кафедру), как неких садовников, взращивающих за  надежными стенами Московского Кремля древо российской государственности. При этом, художник забыл изобразить убитого князя тверского Михаила с вырезанным сердцем, положенного московскими князьями в основание будущего московского могущества.
К XVI веку власть Московского царства во многом напоминала власть Хана со всеми ее азиатскими атрибутами: раболепное, беспрекословное преклонение перед царской волей, укрепление и расширение крепостного права, делающее население, на которое оно распространялось, бесправными рабами, в то время, как в Европе шел как раз обратный процесс сокращения крепостных, что на многие века определило отставание России от западного мира, ибо рабская психология, наследие диких средневековых времен, оказалась необыкновенно живуча, и в какой-то мере оказывает влияние и на настоящее России. Эх, эту бы энергию московских политиков – да на благое дело - на расправу не со своими, а с внешними врагами! Те деньги, золото и драгоценности, которые русские князья потратили на интриги и подкупы в Орде, задабривая жен и сановников монгольских ханов,  в сочетании с готовностью перегрызть глотку любому родственнику конкуренту за золотой ярлык, с избытком могло бы хватить на организацию любого сопротивления самой Орде. «Суд истории, единственный для государей, - писал Карамзин, - не извиняет и самого счастливого злодейства».
Сын Ивана Калиты, Семен Гордый, выступил следующим «собирателем русских земель»: получив в Орде золотой ярлык, он немедля двинулся на Великий Новгород, чьи богатства давно не давали спокойно спать московским князьям. Он потребовал от вольного Новгорода невиданного унижения: посадники и тысяцкие лютой зимой должны были встречать его босыми и на коленях просить гордого держателя золотого ярлыка, который он выпросил себе ползая на коленях перед Ханом, о мире. Как известно, самые жестокие деспоты – это бывшие рабы, получившие власть над представителями той среды, из которой сами же и вышли.
  Конечно, такое «собирание» ни к чему хорошему привести страну не могло. Оно через 200 лет обернулось апогеем царского самодурства, безумной жестокости и просто расстроенной запредельной властью психики одного из самых кровавых правителей в России - Ивана Грозного, видевшего во всем измену, и на нее сваливающему все свои ошибки, закидоны и просто глупости, творимые в припадках ярости, ведь известно, что решения, продиктованные эмоциями, всегда являются глупейшими из всех возможных. 
Московские князья, в дальнейшем перенявшие традиции Золотой Орды, были, наверное, уже и не совсем русскими: язык, религия внешне оставались русскими, но внутренняя начинка – принципы власти, азиатская, дикарская жестокость, ранее не свойственная русскому характеру, заповеданные им предыдущими Московскими князьями, были скорее Ордынскими, т.е. монголо-татарскими, нежели русскими. Принципы рабского подчинения Московским князьям князей вассалов, и их холопов, которыми первые почитали все остальное русское население, доставшееся им в наследство от их предков, актуальных, быть может, во времена междоусобиц и противостояния монголо-татарам, стали очень тормозить к XVI-XVII в.в. все развитие России.
Петр I – борец с Московской традицией – перенес столицу на берега Невы, но он оставался по психологии все же русским, т.е. прежде всего, московским царем, т.е. деспотичным самодуром, и вряд ли что-то могло измениться в принципах самовластья в стране от перемены места царской резиденции.

* * *
Следующим этапом в борьбе Москвы за власть в 1425 году уже в эпоху гегемонии Московского царства стала четвертьвековая гражданская война между Московскими и Галицкими князьями, сопровождавшаяся чередой ослеплений.
  Дело в том, что, по тогдашним представлениям, слепой князь не мог быть государем, т.к. лишал своих подданных невинной радости видеть светлые очи государевы. Начался конфликт ожидаемо из-за княжеского ярлыка между князьями – дядей Юрием Дмитриевичем, княжившим в Галиче, и племянником Василием II Васильевичем, которому его отец, правивший на Москве князь Василий I, передал престол.
  Спор за ярлык на княжение разрешался, естественно, в Орде, где тогдашний хан Улуг-Махомед отдал ярлык сыну Московского князя Василию II Васильевичу, а не его младшему брату Юрию Дмитриевичу. В споре, возникшему в Орде между дядей и племянником за ярлык, аргументом Галицкого князя Юрия Дмитриевича было то, что власть должна передаваться от старшего брата к младшему, а не к прямому наследнику, т.е. сыну (горизонтально, а не вертикально). Передавать власть от брата к брату было «по старине», а передача власти от отца к сыну, было московским нововведением, не соответствующим русским традициям, по мнению Галицкой стороны. Но сторонники князя Василия Московского, в лице боярина Ивана Всеволожского, смогли предъявить хану старый ярлык, который сохранился у них с тех времен, когда сам хан прятался у деда князя Василия II Витовта в Литве. Будучи ненадолго свергнут в результате распри в самой орде, хан Улуг-Махомед, сам легко выдал  в свое время этот ярлык приютившим его родственникам московского князя. Это решило дело, и ярлык на княжение остался за московским князем Василием. Дяде, претендовавшему на московский трон, пришлось смириться перед московским племянником и «вести под ним коня», т.е. встать под власть племянника, вернувшись в Галич, где он и княжил до этого. Но, как выяснилось, дядя не смирился со своим поражением в Орде.
  Распря началась в 1432 году со ссоры на свадебном пиру, когда женился тот самый московский князь Василий II Васильевич и Марья Ярославна (дочь князя малоярославского). Ссора возникла  между  матерью  жениха Софьей и его двоюродными братьями Василием Юрьевичем и Дмитрием Шемякой, сыновьями того самого Галицкого дяди Юрия Дмитриевича, оспарившего в свое время у жениха ярлык на княжение. В самый разгар пира (а какая свадьба без драки?) Софья прилюдно сорвала с Василия Юрьевича драгоценный пояс, обвинив его родню в краже этого пояса у самого Дмитрия Донского! Скорее всего, это была просто пьяная разборка, ибо непонятно, как, спустя 65 лет, можно было узнать драгоценный пояс, который, якобы, так и не достался в 1367 году Дмитрию Донскому среди подарков на свадьбу? Оскорбленные братья в раздражении покинули пир  и отправились к отцу в Галич. А в отместку по дороге разграбили ни в чем не повинный Ярославль, бывший вотчиной Московского князя. Это было уже объявлением войны. Их отец, Юрий Галицкий собрал дружину и двинулся на племянника Василия Московского, разбив весной 1433 г. его войска на Клязьме. Он согнал племянника с Московского престола, вынудив его бежать сначала в Тверь, а после в Кострому. Сам Юрий долго в Москве не продержался, т.к. москвичи не поддержали его, хотя он и был родным братом правившего до него Василия I. Позже  он примирился с племянником и призвал его обратно на московский великокняжеский стол.
Но сыновья его Василий и Шемяка не успокоились и требовали от отца вновь вернуть себе московский престол. В марте 1434 г. войска Юрия Галицкого вновь разбили войска Василия II и Юрий вторично утвердился в Москве. Но через 2 месяца он умер, и междоусобная круговерть закрутилась с еще большей скоростью.
Умирая, Юрий завещал Москву старшему сыну Василию Косому, но это не понравилось 2-м другим его братьям, Шемяке и Дмитрию Красному, они замирились Василием II Московским, которого до этого прогнал их отец, согнали с московского стола родного брата Василия Косого и посадили двоюродного, т.е. Василия II. Все это немного напоминает шизофренический сон, если бы эти события не были  отражены в летописях.
  Василий Косой продолжил борьбу против своих родных братьев и двоюродного брата Василия II Васильевича, которого его  братья вернули на Московский престол. Тем временем, в стане союзников наметилась трещина: Василий II пригласил Шемяку в гости, а потом арестовал его и отправил в тюрьму в Коломну. Войска и слуги Шемяки перешли к его брату Василию  Косому. В сражении на реке Черехе под Ростовом, Василий Косой потерпел поражение от Василия II, был захвачен в плен и ослеплен, отсюда и прозвище - Косой. После ослепления Косой, наконец успокоился, отошел от политики и умер в 1448 г. После того Шемяка и Василий II снова помирились, не смотря на то, что первый был арестован в свое время вторым. Объединившись в союз, они отправились в поход на татар. Союз, как и многократно ранее, оказался непрочным: как только Василий II 7 июля 1445 года потерпел поражение на реке Нерль под Суздалем и попал в плен (Шемяка на поле брани так и не появился) к татарскому царевичу Махмутеку, отец царевича хан Улуг Махомед потребовал с Москвы за Василия II выкуп  - 200 тыс. рублей. Совершенно сумасшедшие по тем временам деньги.
К этому времени в Москве вспыхнул страшный пожар, уничтоживший Кремль и всю казну. Шемяка дал понять хану через его посла, что не особенно и переживает из-за пленения брата, и не слишком будет переживать, если тот останется в плену навечно, т.к. сам Шемяка был не прочь начать княжить в Москве. Но произошло неожиданное. Посол с известием по дороге в Орду несколько задержался в Муроме, а хан подумал, что его казнил сам Шемяка, все еще верный плененному Василию, после чего отпустил последнего, взяв с него клятву, что тот внесет сам выкуп за себя. И 17 ноября Василий был уже тут как тут в Москве. Шемяка не ожидал так быстро увидеть своего «заклятого брата» в Москве, ведь он уже почти стал московским князем! Но не огорчился, а тут же составил новый заговор. Вообще в ту пору князьям было скучать совершенно некогда – вся их жизнь проходила в заговорах, пирах, походах, любовных приключениях и сражениях, насколько это, наверное, интереснее, чем сидеть, скажем, в офисе!
На сторону Шемяки перешел еще один двоюродный брат Василия князь Иван Можайский. В феврале 1446 г. люди Шемяки захватили Кремль и арестовали жену и мать Василия II. Многие москвичи поддержали заговорщиков, т.к. безумный выкуп за шкуру их трижды никому не нужного правителя Василия казался многим москвичам чрезмерным. Как говорится, «овчинка выделки не стоит»! Самого Василия в Москве в это время не было, т.к. он уехал на богомолье в Троицкий монастырь. Василий, узнав о заговоре, велел выставить в монастыре дозор, но это не помогло – заговорщики ворвались в монастырь, Василий кинулся в конюшню, но лошадей оттуда кто-то уже увел. Он спрятался в церкви, но понял, что это бесполезно и потому сдался на милость победителей с единственно просьбой не ослеплять, «не лишать его счастья видеть образа Божьего и Пречистой Матери его и всех святых». Но его мольбам не вняли и за его предыдущие проделки «очи вынули». Так Московский князь Василий ослепив своего двоюродного брата Василия, сделав его Василием Косым, сам стал через двух других двоюродных братьев – князей Шемяку и Ивана Можайского –  Василием Темным. Правда, в отличие от Василия Косого, Василия Темного это не отвратило от дальнейшей борьбы за престол.
Жестокая казнь Василия возбудило недовольство Московского боярства и горожан. Шемяка, дабы обезопасить себя, взял с Василия (уже) Темного обет верности ему, новому князю Московскому, тот обед дал (чтобы впоследствии его тут же и нарушить). Тогда Шемяка на радостях закатил пир и пожаловал пленнику удел в Вологде. Но Василий Темный, едва приехав в Вологду, сразу же от обета отрекся, бежал в Тверь, и в союзе с Тверским князем пошел войной на Москву, где теперь уже княжил Шемяка.
Отряд Василия Темного захватил кремль, а Шемяка  бежал на север в Каргополь. И вот Василий уже сам сбился, наверное, в который раз, снова воцарился в Москве. После братья заключили перемирие. Уже, в противоположность предыдущим клятвам, Шемяка клялся в верности Василию II. Но, как до этого и сам Василий, ненадолго. Вскоре он нарушил клятву, снова собрал войско, и в 1450-м под Галичем его войско снова потерпело поражение от Василия, и Шемяка бежал в Великий Новгород. Здесь его насыщенная жизнь в 1453-м оборвалась. Подкупленный  Василием, повар Поганка отравил Шемяку. Заклятый двоюродный брат перестал быть конкурентом для Василия Темного.
После в жизни Василия Темного был еще поход на Новгород, и в 1456 году в бою у Старой Руссы новгородцы потерпели поражение. А в переговорах в Яжелбицах слепой царь лишил Новгород права вести свою самостоятельную внешнюю политику. Был еще захват Можайского княжества и разгром Вятки.
Перед смертью Василий Темный показал Москве свой истинный жестокий нрав. Он заточил в Угличе в тюрьму бывшего сторонника Шемяки князя Василия Ярославича Боровского, который в свое время помог освободится самому Василию после ослепления из ссылки из того же Углича.
  В 1462 г. Василию стало известно, что зреет заговор об  освобождении Боровского. Василий велел схватить заговорщиков, доставить в Москву и «казнить их, бить и мучить, и конями по всему городу волочить и по всем торгам, а затем повелел головы отсечь», как пишет летописец.  И далее: «множество же народа, из бояр, и из больших купцов, и из священников, и из простых людей, видя это, приходили в ужас и удивление, и жалостно было видеть, как глаза всех наполняются слезами, потому что никогда ни о чем таком не слышали и не видели среди русских князей, чтобы такими казнями казнить и кровь проливать в святой Великий пост, и недостойно то право славного великого государя».
Лиха беда начало! Если сначала тот произвол и упоение кровью власти сначала вызвало оторопь у населения, то через 100 лет чернь и народ московский уже равнодушно взирал на бесчисленные казни Ивана Грозного, превратившегося к концу жизни уже в кровавого маньяка опасного для общества. Смочить платок в крови казненной жертвы уже считалось у Московского люда хорошей приметой – на счастье. Конечно, народ копирует психологию своей власти – изуверскую перед собственными вассалами, и заискивающую перед правом сильного, но при этом, начисто лишенную того, что она не могла почерпнуть, ползая  перед шатрами Орды, выпрашивая золотые ярлыки на правление, интригуя  и клевеща против своих ближайших родственников, а именно, - чести и личного достоинства. И естественно, что с такой властью и народ становился бесчестным. И с этой Московской властью, перенявшей у Орды все ее приемы  и стиль ведения дел, смотрящую на поверженных врагов, настоящих или мнимых, как на посеченную траву, России предстояло идти тука об руку в будущее! Ничего хорошего это будущее ей не сулило!
* * *
Сын Василия Темного Иван III продолжил «собирание русских земель». Включение при нем Новгорода в состав Московского царства было не простым очередным присоединением земель, но победа державной идеологии над свободолюбивыми принципами Новгородской республики, с ее Вече и самоуправлением, существовавших еще со времен домонгольской Руси. Теперь Москва требовала рабского повиновения присоединяемых земель рассматривая их, как отнятые у завоеванных вассалов, которые имеют право теперь только беспрекословно подчиняться ее монаршей воле.
Поводом для экспансии Москвы послужил традиционный («по старине») договор между новгородцами и польско-литовским королем Казимиром IV, по которому Новгород отходил под его руку. И хотя это был обычный договор, по которому Казимир «целовал крест», в знак неприкосновенности прав Новгорода, Иван III счел это достаточным для выхода в поход на Новгород. Приказ московским войскам был «жечь, пленить и в полон вести, и казнить без милости», как будто речь шла об иноземном неприятеле, а не о своих же соотечественниках! Под Русой было взято много пленных новгородцев, которых заставляли резать друг другу губы, уши и носы (а русские люди в ХХ веке еще ужасались зверствам немецких оккупантов!), после чего для устрашения их отпускали в Новгород. 14 июля 1471 года новгородцы  потерпели страшное поражение на реке Шелони. Спасаясь, они гибли в лесах, болотах, и, как пишет летописец, «не было на них такого нашествия с тех пор, как земля их стоит». Сторонников Казимира казнили, иных посадили в тюрьму («истому»). Новгородцы заплатили огромную дань, потеряв свою независимость. Через 4 года Иван III снова пришел в Новгород, выставив архиепископу новгородскому и его жителям ультиматум: «Коли уж ты, владыка, и вся наша отчина Великий Новгород, перед нами виноватыми оказались… и ныне сами на себя свидетельствуете и спрашиваете какому государству быть на нашей отчине, на Новгороде, то мы великие князья, хотим государства своего, как на Москве… А государство наше, великих князей, таково: вечевому колоколу в отчине нашей, в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство все нам держать». Т.е. Московские князья говорили с Новгородцами на языке, на котором разговаривали с самими Московскими князьями ханы Золотой Орды, считая их своими рабами и вечными данниками.
Под тяжестью московской властной десницы застонали все новгородцы, даже некогда бывшие сторонниками Ивана III, думавшие, что получат из Москвы справедливый суд над новгородскими верхами (т.н. «300-ми золотыми поясами»). В результатн они получили деспотию и произвол Москвы, которая, беря за пример стиль правления Золотой Орды, давно уже превратили свою изменчивую волю, подверженную случаю, настроению и капризу, в закон для вассалов, которые должны были исполнять ее раболепно и подобострастно.
Словом, гражданская война до эпохи укрепления Московского царства, произошедшего во время правления Ивана III, была, по сути, образом жизни недружных русских князей, то объединявшихся друг с другом против кого-то, то наводящих ордынские полчища для разорения соседних земель, на которых жили их соотечественники.
Позволю себе сравнить возвышение Московского царства, пришедшее к власти огнем и мечом, с приходом к власти Муссолини в нацистской Италии. Ни до него, ни после ни одно итальянское правительство не могло справиться с итальянской мафией. Только во времена Дуче с ней успешно боролись. Происходило это потому, что и до него, и после все правительства были либеральны, а либеральные ценности бессильны против мафиозных структур, не признающих власть закона, но подчиняющихся лишь железной власти Крестного отца и законам кровной мести. А раз на мафию не распространяются юридические законы, ей ничто, разумеется не мешает (я имею в виду изнутри) убивать и грабить всех вокруг. Естественно, что все правительства, действующие в рамках правовых норм, не могли эффективно бороться с Коза Нострой. И только Муссолини, придя к власти путем фашистского переворота, смог сколотить команду, подчиняющуюся тем же законам, что и мафия. Просто произошло то, что одна самая сильная банда, у которой в подчинении оказались правительственные войска, «замочила» все остальные банды помельче, у которых государственных арсеналов просто не было, и Итальянской мафии, на период правления фашистов не стало. Но стоит ли ради борьбы с одним уродливым явлением жизни – Коза Нострой - превращать в Коза Ностру все государство?
  Так и Московские князья, действуя, где хитростью, где подкупом и предательством, где прямой силой, разоряя города своих конкурентов, смогли стать «объединителями земель русских». Но ведь на это объединение претендовали и другие княжества, не столь отравленные татарщиной: тот же Шемяка пытался создать могучее княжество с центром в Устюге Великом, с опорой на силы и традиции вольного севера, не столь тесно сотрудничающего с Ордой, как московские власти, и куда разлагающее влияние татарской идеологии проникло в значительно меньшей мере.  Не вышло, не хватило сил. Или князь Даниил Галицкий, живший во  времена Александра Невского. Если Александр Невский бился с западными крестоносцами, а будущее России видел в послушании Ордынским ханам, исправно собирая для них дань, часто из-за этого ссорясь со своими соотечественниками, многократно ездил в Орду (где к шатру хана все его вассалы должны были двигаться на коленях), и в последний свой приезд был, скорее всего, отравлен, то Даниил Галицкий, наоборот, старался дружить с западом, и бился по мере сил с Ордой.
Еще одно доказательство преемственности московской власти ордынской – это то, что Василий Темный впервые стал называться в тогдашни «повестях» и «житиях» царем («белый царь всея Руси», в противоположность своему титулу «великодержавный царь русский»), т.е. к нему перешел титул (отныне распространяющийся и на наследников), которым до этого на Руси именовали только хана Золотой Орды. Конечно, нельзя называть Москву сегодняшним представительством тюркского Каганата в России, но некий отсвет этого некогда грозного властного образования, несомненно, запечатлен в российских реалиях.
Самовластье Московского царства породило страшные вещи – вакханалию ничем и никем не ограниченной власти московских царей, апогеем которой стало правление Ивана Грозного. Сын Василия Темного Иван III тоже был  властолюбив, жесток (своего родного брата Андрея уморил голодом в тюрьме). Любить такую власть, конечно, нельзя, ее можно только бояться и раболепно подчиняться. У Ивана III было 2 прозвища – Грозный и Горбатый. Первое забыли т.к. его внук Иван IV оказался еще грознее. Ну а горбатый – это от того, наверно, что много сутулился.
От сына Ивана III, Василия III, идет самоуничижительная форма обращения к Государю со стороны дворян, узаконивающих форму отношений между царем и высшим обществом «хозяин – холоп», «господин – раб»: «Холоп твой, имярек, челом бьет».
  Василий III, вступив на престол в 1505 г., продолжил пресловутое «собирание земель», которое по форме сильно начинало напоминать оккупацию. Вот что пишется в «Повести о Псковском взятии»: «О славнейший среди городов – великий Псков! О чем сетуешь, о чем плачешь? И отвечал град Псков: «Как мне не сетовать, как мне не плакать! Налетел на меня многокрылый орел лапы полны когтей, и вырвал из меня кедры ливанские (т.е. символы власти – С.С.)». Т.е. тон «Повести…» напоминает  плач о полонении русских земель монголо-татарами, например, в «Слове о погибели русской земли». Приведем для сравнения кусок этого трагического произведения, при чтении которого у всякого русского должно сжаться сердце: «О, светло светлая и украсно украшнена, земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивена еси, реками и кладязьми многочестьными, горами крутыми холмами, высокими дубравоми, чистыми польми, дивными зверьми, различными птицами, бесщисленными городы великыми, селы дивными, винограды обительными, домы церковь и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси исполнена земля Руская, о  правоверь вера христианьская!». Но если второй отрывок – это плач по Родине, на которую пришла монголо-татарская рать, грозящая ей погибелью, то в первом отрывке речь идет лишь о въезде князя московского во Псков.
  Приближенные поздравляли Василия III со взятием Пскова, как будто это была вражеская территория. Начались массовые аресты, конфискации, выселение недовольных в пустующие московские земли. Все республиканские вольности Пскова (в т.ч. и чеканка своей монеты) были аннулированы, Псков пополнил список вассальных Москве княжеств. Следом за ним в 1520-м к нему присоединилось и Рязанское княжество. 
Что могло ждать страну, общество, ведомое такой властью, озабоченной лишь собственным сохранением, что, в свою очередь, означало стремление растоптать конкурентов любой ценой. Ну, не может быть жизнеспособной такая модель власти, где есть один абсолютный правитель царь (хан), а все остальные жители – его бесчисленные рабы, холопы, которыми он, как собственностью, без ограничений, распоряжается. Вернее, может, конечно, но существование в таком виде неизбежно сопряжено с судорожными пароксизмами общественной жизни, которая постоянно, так сказать, догоняет саму себя, восстанавливая здравый смысл в том царстве абсурда, который неизбежно сопровождает любой абсолютизм власти. Поэтому гражданские войны, к сожалению, наверное, неизбежный атрибут русской реальности, как ежегодные наводнения в Санкт-Петербурге, которыми восстанавливается циркуляция воды в Балтийской акватории.  Формула: 1 властитель + 150 млн. вассалов = абсурд, всегда будет верна. Потому что не может 1 человек единолично решать вопросы, связанные с социальной жизнью десятков миллионов. Рано или поздно это всегда приводит к абсурду. Это всегда не самое эффективное расходование средств, точнее, самое неэффективное, т.к. 1 человек, принимающий решения, не может быть специалистом во всех возможных областях человеческих знаний, и в чем-то гарантированно окажется не компетентен, что приводит, как правило, к фатальным решениям. Чаще всего это проявляется во время военных действий, когда решения нужно принимать срочно, а права на ошибку уже не останется. Подтверждение тому Николай II, лично возглавивший многомиллионную армию, приведший ее, вследствие своей некомпетентности, к развалу, и как следствию, собственной гибели и гибели Империи. Так же подтверждением тому служит Сталин, лично руководивший первый год войны войсками, что завершилось несколькими котлами и чудовищно быстрой потерей территорий, каковые пришлось долгих 4 года отвоевывать назад, ценой миллионов жертв исправляя ошибки командования, взявшего на себя не подвластный одному человеческому мозгу объем власти.
Это, кстати, делает беззащитной саму Самодержавную власть, когда масштабность реформ одного правителя с лихвой компенсируется их категорическим неприятием правителя, следующего за ним. Так было, например, при вступлении на трон Павла I, который категорически не поддерживал 30-летний политический курс своей матери Екатерины Великой. После убийства Павла, его сын Александр I провозгласил свою готовность, жить «по заветам бабки нашей Екатерины», тем самым признавая тупиковость политического курса своего отца Павла.
Также всем известна проблема наследника Петра Великого, который так и не нашел, кому передать начатые им реформы после смерти, ибо не видел никого, кто мог бы продолжить его дело. По той же причине он казнил и царевича Алексея, не без оснований опасаясь, что его сын свернет Петровские начинания, обрекая на тщету все усилия своего отца. В том-то и проблема абсолютизма, что все что нагромоздил один всевластный правитель, может через полноту своей власти отринуть следующий за ним. Абсолютная власть беззащитна перед преемником. Она становится в зависимость при передачи от одного лица к другому от внешних, случайных обстоятельств. Вспомним, весь XVIII «женский» век, когда власть менялась то и дело, путем дворцовых переворотов, и становилась заложницей настроений кучки пьяных гвардейцев, на плечах которых русские императрицы восходили престол. Вспомним, что опираясь на гвардейцев, дочь Петра Елизавета смогла свергнуть тогдашнюю правительницу Анну Леопольдовну («вы знаете, чья я дочь!»), также при поддержке гвардии, пятерых братьев Орловых, свергнув своего мужа Петра III, взошла на трон Екатерина Великая. Словом, при переходе от одного держателя к другому, в отсутствие четких правил, абсолютная власть может носить элементы балагана. «Самое удивительное», - говорил Николаю I его младший брат Михаил Павлович, участвовавший в подавлении восстания декабристов, произошедшим, как известно, при восшествии Николая I на престол, - «это то, что нас с тобой не пристрелили!»
Одним словом, главной проблемой абсолютизма в России остается преемственность курса власти. А поскольку его, как не было, так и нет, всякая новая власть почитает своим долгом разрушить то, что перед ней успела сделать предыдущая. Сталин, будучи всю жизнь экстремистом – леваком, отменил Ленинский НЭП, Хрущевская «оттепель» постаралась отменить Сталинское наследие, прежде всего систему ГУЛАГ (правда, в этом она не очень-то преуспела). Хрущевская оттепель сменилась Брежневским «застоем», Брежневский «застой» сменился Горбачевским «ускорением и гласностью», Горбачевская перестройка сменилась Ельцинским «парадом суверенитетов», когда Ельцин призывал бывшие республики «брать суверенитета столько, сколько смогут унести», сейчас идет противоположная тенденция, путем создания евразийского союза, ну а стоявший у истоков создания СССР Ленин отрицал, вообще все, что создала до него русская цивилизация. «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем…», - пели воодушевленные толпы во времена его правления. И в отсутствие преемственности разных курсов власти реформы в России продолжают пробуксовывать.
Для царской России существовали, в принципе, те же проблемы, что и сейчас. Николаевская Россия, где все принадлежало ранжиру, параграфу, регламенту, сильно отстала от стран Европы, и это стало особенно наглядно видно в Крымскую кампанию, когда всем стало очевидно, что английские вооружения на порядок опережают русские. Самым вопиющим контрастом явилось то, насколько, по сравнению с английским, отставал российский флот – сплошь деревянный, вышедший против стального английского, - его пришлось полностью затопить. Реформы Александра II «Освободителя» сменились курсом  Александра III Миротворца, который почел за лучшее «подморозить» Россию, дабы ту не «смыли» волны революции. Страна у нас северная и «заморозки» длятся всегда дольше «оттепели»
Не может получиться ничего стоящего, если все население холопски подчиняется одному человеку, пусть и помазаннику Божьему. Хорошей альтернативой такой власти является английская монархия, когда английская королева, ограничив свою власть властью парламента, царствует, но не правит, дожив до сегодняшнего дня, в отличие от русских царей, последний из которых был расстрелян в 1918-м году в Екатеринбурге, именно вследствие желания править 1/6 частью суши самовластно и единолично, по традиции, берущей начало из московских времен.
Получившийся монстр великодержавной власти на Руси, когда всех соперников могла ждать только одна участь, -  смерть, оказался, воистину, «колосом на глиняных ногах». Присвоение себе русскими монархами божеских почестей, как «помазанников Божьих», чье восшествие на престол шло через преступление или непредсказуемую вереницу событий (Борис Годунов, Гришка Отрепьев, князь Шуйский, Елизавета Петровна, Екатерина Великая – все они сели на престол через заговоры, убийства и дворцовые перевороты) демонстрирует заведомую несопоставимость титула и самих людей, этим титулом облеченных. А если вспомнить историю возвышения Московского царства, шедшего ради власти на любые преступления, Богоизбранность Московского царя (а после Петра I – Императора Всероссийского, а после революции – Генсека ЦК) перед которым обязаны пресмыкаться все остальные его подданные, и вовсе выглядит неким необъяснимым историческим парадоксом. Мало того, абсолютная власть есть западня для Самодержавия, ибо делает его зависимой от   пустяков, таких, как грипп (наследник Петра I, его сын от Екатерины – «Шишечка»), оспа (Петр II), гвардейский бунт из нескольких десятков бузотеров (Анна Леопольдовна, Петр III, Павел I) или личная неприязнь в семье (убийство отцом Петром I царевича Алексея, или Иоанном Грозным - своего сына). Другими словами, «трудно быть богом», оставаясь при этом человеком. Все это делало русское самодержавие при всей его неограниченной власти без четко определенного круга обязанностей, постоянным фактором нестабильности русской жизни, или проще – глиняным болваном, могущим разбиться от первого дуновения ветра, на месте которого с завидным упорством всякий раз тут же возникал новый, свежеслепленный. И это не только мои мнение, об этом хорошо сказал современный историк Е. Анисимов: «В этом-то и заключалось глубинное противоречие самодержавия, которое, сохраняя и законодательно утверждая свою неприкосновенность, оказывалось в силу своей же неподконтрольности страшно зависимым от случайностей, к числу которых относились личные взгляды и пристрастия наследника. Так получалось, что вся сила самодержавия, основанная на непререкаемом праве править без ограничений, без четкого определения компетенций монарха как высшего должностного лица, оборачивалась для русского самодержавия неожиданной стороной, делало его в какие-то моменты беззащитным. Начиная с 1682 года огромная власть самодержца оказывалась многократно подвержена нападкам авантюристов и не раз становилась заложником гвардейцев и «ночных императоров» – фаворитов. Достаточно было нескольких сотен или даже десятков пьяных гвардейцев, чтобы свергнуть законного государя и возвести на престол нового. Из таких государей двое (Елизавета Петровна, Екатерина II [еще их называют «вагинальными императорами» - C.C.]) оказались попросту узурпаторами, нарушившими как все юридические нормы, присягу, так и традиционные «династические счеты». Словом, самодержавие окрепло и развилось за пределами «поля» права, законности. В этом состояла его сила, но одновременно – и его слабость. Оно было беззащитно перед лицом случайностей, становилось жертвой авантюристов. Развитие же тех правовых выборных и представительских институтов (земских и иных), которые существовали в России до утверждения самодержавия, могло бы, в принципе, обеспечить русскому царю-императору гарантии неприкосновенности его власти и личности, ибо защита закона и установленных им порядков является институционной обязанностью подобных правовых учреждений. Но тогда самодержец утратил бы свое бесконтрольное право повелевать. Поэтому он и не мог пойти на создание таких институтов. А в отсутствии таких учреждений скрыты причины хронической политической неустойчивости в России на протяжении всего XVIII века, да и позже. Получался замкнутый, неразрешимый до 1917 года круг». От себя добавлю, который не был разомкнут и после него.

* * *
Но продолжим наш обзор внутренних, гражданских войн на Руси. Отдельно стоит эпоха правления Ивана Грозного, который развязал настоящую войну против собственного народа. Эпоха его царствования стала апофеозом, абсолютности царской власти, той ее концентрации, которой столько добивались московские князья, уничтожая всеми возможными способами своих политических конкурентов. Главный идеологический посыл Московских князей – то, что власть должна быть сильной и абсолютной, без нее нельзя было собрать русские земли. Но действительно ли, для страны это было благо? Судя по эпохе Ивана Грозного, скорее, наоборот.
После изгнания татар и укрепления Московских князей на Руси, которые действовали по отношению к соседям, как настоящие колонизаторы, в эпоху Ивана Грозного возникает опричнина, длившаяся с 1564 по 1572 г.г. Вот, что пишет об опричнине современник Ивана Грозного англичанин сэр Джером Гарсей, глава конторы «Русского общества английских купцов», живший в России с 1573-1590 г.г.: «С намерением уничтожить все обязательства, принятые им на корону, он учредил разделение своих городов, приказов т подданных, назвав одну часть опричниной другую – земщиной, провозгласил новым царем под именем «царь Симеон», сына казанского царя, передал ему титул и корону, и отделываясь от своих полномочий, короновал его, но без торжественности и без согласия своих вельмож; заставил своих подданных обращаться со своими делами, прошениям и тяжбами к Симеону, под его именем выходили все указы, пожалования, заявления – все это писалось под его именем и гербом».
  Земли в опричнину забирались царской властью, действия которой напоминают сейчас действия красных комиссаров, времен военного коммунизма. Массовые убийства, изуверские казни и грабежи осуществлялись пятитысячным опричным войском. Опричнину вполне тоже можно расценивать, как гражданскую войну, как войну царя против своего народа.
Продолжением гражданской войны стала и расправа Ивана Грозного  над Великим Новгородом. После неудавшейся осады Ревеля (совр. Таллинна), из-под которого русские войска были сами вынуждены бежать, царь решил сорвать свою досаду и горечь от поражения на Новгородцах. Вот как описывает ее тот же Джером Гарсей: «Он ворвался туда с тридцатью тысячами своих татар и десятью тысячами своей охранной стражи, которые … ограбили и захватили все, что находилось в этом городе, его казну, сосуды, сокровища, убили людей, молодых и старых, подожгли их склады, хранилища товаров, воска, льна, сала, кожи, соли, вин, одежды и шелка; растопившиеся сало и воск залили стоки на улицах, смешиваясь с кровью 700 тысяч убитых мужчин, женщин, детей; мертвые тела людей и животных запрудили реку Волхов, куда они были сброшены. История не знает столь ужасной резни. Разрушенный такими действиями город был оставлен безлюдным и пустынным, а царь вернулся с армией и пленными из Ливонии в город Москву. По пути он приказал своим военачальникам и другим чиновникам выгнать из городов и деревень в округе на 50 миль людей всех сословий: дворян, крестьян, купцов, монахов, старых и молодых, с их семьями, добром и скотом и отправить их очистить и населить разрушенный Новгород. Это было новой казнью, так как многие из них умерли от чумы, зараженные воздухом города, в который они попали; такая мера не могла пополнить население, хотя много людей разного возраста были согнаны туда из отдаленных мест».
Так вот для чего Московским князьям нужно было объединение русских земель, в борьбе против Ордынских ханов, в тесном сотрудничестве с теми же ханами, которых русские князья всячески задабривали и обласкивали, выпрашивая ярлык на княжение! Это было нужно для того, чтобы самим занять их место. Стать для русских земель теми же поработителями, какими до этого были монгольские ханы, по отношению к ним самим! Читаем далее Дж. Горсея: «Эта жестокость породила столь сильную всеобщую ненависть, подавленность, страх и недовольство во всем его государстве, что возникало много попыток и замыслов сокрушить этого тирана, но ему удавалось раскрывать их заговоры и измены при помощи отъявленных негодяев, которых он жаловал и всячески поощрял, противопоставляя главной знати.
  После того, как он поделил свою добычу и разместил свое богатство и двор в Москве и в наиболее сильных, больших и надежных монастырях, он и эти его солдаты стали проводить все время в ограблении и убийстве главной знати, богатейших сановников, а также лучших представителей купечества и других подданных. Его руки и сердце теперь ожесточились и очерствели, потому что были обагрены кровью многих людей, которых он подверг ужасной, позорной смерти и пыткам, - подлые и жалкие люди без искры мужества…». 
Не то же ли делали и монголо-татары над бессильной в своей раздробленности Русью? Характерно описание отъезда того же автора из России. Оно выпукло рисует нравы, царящие в тогдашней Патриархальной Руси возле трона, и как ни странно, если и не оправдывает предыдущую эпоху Ивана Грозного, то, по крайней мере, многое в ней объясняет.
После смерти Ивана Грозного Дж.  Горсей оказался близок с Борисом Годуновым. И эта близость сразу породила у него множество недругов. Однажды Годунов прислал автору записок гонца, «чтобы я приехал к нему верхом в определенное место под стенами Москвы. Приказав всем отойти, он поцеловал меня, по их обычаю, и со слезами сказал, что не может, по разным серьезным причинам, оказывать (открыто) мне прежнее расположение. Я сказал ему, что мне это еще более обидно, ибо совесть моя свидетельствует: я не давал ему повода для обиды, а всегда был верен ему, предан и честен. "Тогда пусть от этого страдают души тех, кто хотел нас поссорить".
Он говорил о разных вещах, которые нельзя доверить бумаге. Прощаясь, он уверял меня, что не даст и волосу упасть с моей головы — это была лишь пустая фраза. Между тем я получил много предупреждений от моих друзей, хотя многих из них за мое отсутствие удалили и прогнали. Мне были предъявлены многие обвинения: исключение из письма королевы печати и полного титула, чего не было в прежних посланиях, а это якобы обидно для царя и оскорбительно для царицы; обвинение в сношениях с польским королем и князем, а также в том, что я вывез из страны большие сокровища. На все обвинения я отвечал исчерпывающим образом, так что они вынуждены были прекратить дальнейшее дознание. Вопреки их воле это получило огласку и вызвало выражения симпатии и дружбы ко мне у многих. Вода, в которой варилось мясо для меня, была отравлена, также были отравлены и мое питье, кушанья и припасы; моя прачка была подкуплена отравить меня, она призналась в этом, сама рассказала кем, когда и как, хотя у меня уже были точные сведения. Мой повар и дворецкий — оба умерли от яда. У меня был слуга, сын господина из Данцига Агаций Даскер, у него открылось двадцать нарывов и болячек на теле, и он едва не умер. Опасаясь оставить меня в Москве, где в то время было много иностранных посланников, Борис прислал шепнуть мне, чтобы я ничего не боялся.
Царь и совет отослали меня на время в Ярославль (Yeraslave), за 250 миль. Много других происшествий случилось со мной, их вряд ли стоит описывать. Известия, которые доходили до меня, были иногда приятны, иногда ужасны. Бог чудом сохранил меня. Но однажды ночью я предал свою душу богу, думая, что час мой пробил. Кто-то застучал в мои ворота в полночь. У меня в запасе было много пистолетов и другого оружия. Я и мои пятнадцать слуг подошли к воротам с этим оружием.
- Добрый друг мой, благородный Джером, мне нужно говорить с тобой.
Я увидел при свете луны Афанасия Нагого (Alphonassy Nagoie), брата вдовствующей царицы, матери юного царевича Дмитрия (Demetries), находившегося в 25 милях от меня в Угличе.
- Царевич (Charowich) Дмитрий мертв, сын дьяка, один из его слуг, перерезал ему горло около шести часов; [он] признался на пытке, что его послал Борис; царица отравлена и при смерти, у нее вылезают волосы, ногти, слезает кожа. Именем Христа заклинаю тебя: помоги мне, дай какое-нибудь средство!
      -Увы! У меня нет ничего действенного. Я не отважился открыть ворота, вбежав в дом, схватил банку с чистым прованским маслом (ту небольшую склянку с бальзамом, которую дала мне королева) и коробочку венецианского териака.
           - Это все, что у меня есть. Дай бог, чтобы ей это помогло.
Я отдал все через забор, и он ускакал прочь. Сразу же город был разбужен караульными, рассказавшими, как был убит царевич Дмитрий. А четырьмя днями раньше были подожжены окраины Москвы и сгорело двенадцать тысяч домов. Стража Бориса захватила добычу, но четверо или пятеро подкупленных солдат (жалкие люди!) признались на пытке, и было объявлено, будто бы царевич Дмитрий, его мать царица и весь род Нагих подкупили их убить царя и Бориса Федоровича и сжечь Москву. Все это объявили народу, чтобы разжечь ненависть против царевича, его матери и их семьи. Но эта гнусная клевета вызвала только страшное отвращение у всех. Бог вскоре послал расплату за все это, столь ужасную, что стало очевидно, как он, пребывая в делах людских, направляет людские злодейства к изобличению. Епископ Крутицкий был послан с 500 стрельцами, а также с многочисленной знатью и дворянами для погребения царевича Дмитрия в алтаре св. Иоанна (как мне кажется) в Угличе. Вряд ли все думали в то время, что тень убитого царевича явится так скоро и погубит весь род Бориса Федоровича. Больную, отравленную царицу постригли в монахини, принося ее светскую жизнь в жертву спасения души, она умерла для света. Все ее родственники, братья, дяди, приверженцы, слуги и чиновники были разбросаны в опале по разным секретным темницам, осужденные не увидеть больше божьего света».
  Наверное, автор записок был рад, оказаться снова в Англии, чудом оставшись живым и невредимым, покинув этот «сумасшедший дом в аду», как спустя несколько столетий, метко заметил писатель Иван Бунин про советский режим, рупором которого стали советские газеты. Он написал это в «Окаянных днях», когда имел несчастье переживать на родине очередной пароксизм смены власти, ставшей из царской большевистской, но при этом так и оставшейся самодержавной. Такова цена «объединения земель русских», когда всех возможных соперников - претендентов на княжение на власть устраняли только физически.
  Но вернемся ко временам, наступившим после Бориса Годунова. С 1610 по 1613 наступает смутное время, когда рухнула центральная власть и вся страна была отдана на разграбление. Вот что пишет очевидец разграбления Москвы: «Кто хотел – брал. От этого начался столь чудовищный разгул, блуд и столь богопротивное житье, что их не могли прекратить никакие виселицы… Из спеси солдаты заряжали свои мушкеты жемчужинами, величиною с горошину и с боб и стреляли ими в русских, проигрывали в карты детей знатных бояр и богатых купцов». Это при том, что русская семибоярщина сама позвала поляков на правление Русью! Казаки атамана Заруцкого стояли под Москвой табором, никому не подчиняясь и никому не присягая (не правда ли, немного напоминает сегодняшний Майдан?). Главной задачей для набравших силу казачьих шаек стали грабежи, которые они «организовали» по четкой схеме. Они разделили всю Россию на части (старостатства), и начали разбойничать, каждая шайка в своем районе, сжигая дома и убивая помещиков. В итоге оказались разграбленными все русские города от Колы до Белгорода, и только подвиг Минина и Пожарского (к которому Заруцкий даже подослал в Ярославль убийцу, но тот промахнулся), сумевших объединить ополчение, смог остановить страну на краю национальной катастрофы.
Далее в 1668-м следующей гражданской войной можно считать восстание Степана Разина, донского казака, предводительствовавшего казакам, грабившим персидское побережье Каспия.  Перезимовав на острове возле Баку, в 1669-м со своей шайкой Разин вернулся к Астрахани, захватив богатую добычу. Богатства казаков привлекло к ним массы восторженных  новых желающих легко разбогатеть. В 1670-м, убив царского посла Герасима Евдокимова, Разин со своим войском пошел на Царицын, начав войну с правительством.  Взял Царицын, а после пала и Астрахань. Далее мятежники осадили Симбирск, но осада была неудачной. Раненный Разин ушел на Дон, но 14 апреля 1671 г. его сдали его же ближайшие приспешники. Разина четвертовали после страшных пыток 6 июня 1671-го. Виселицы с повешенными бунтовщиками плыли вниз по Волге.
Аналогичный Разинскому в 1774-1775 г.г. произошел Пугачевский бунт, который, вспыхнув в Оренбужье, затем охватил весь Урал и Поволожье. Его историю подробно описал Пушкин, работая над своей знаменитой «Капитанской дочкой» и написав исторический труд «История Пугачева». Пугачев выдавал себя за мужа самой Екатерины Великой, чудом спасшимся Петром III. Пугачевский бунт называли «расплатой за золотой век дворянства» - бунтовщики требовали отмены крепостного права, раздачи крестьянам земельных наделов, словом, играли на чаяньях народа, не осуществленных по сей день. Пугачев призывал поступать с помещиками, «как и они поступали с вами, не зная никакого Христианства». Это была настоящая гражданская война: все воевали против всех – рабочие уральских заводов с крестьянами, крестьяне – с помещиками, шайки Салавата Юлаева – с первыми, вторыми и третьими, одновременно. Правительственные войска, в числе которых был сам Суворов, подавили мятеж и в январе 1775 г. Пугачев и его ближайший круг были казнены на Болотной площади в Москве.
В XIX веке, правда, гражданских войн не было вовсе, но модель управления русской жизнью оставалась самодержавной, и учитывая огромные разросшиеся территории, присоединенные к  Российской империи, масштабы внутренних русских противоречий только росли. Они рванули в начале ХХ века с учетверенной силой, когда произошел большевистский мятеж, и вспыхнула очередная гражданская война, вызванная красным террором,  невиданная по масштабам, унесшая миллионы жизней, хотя механизмы ее противоречий были стары, как сама Русь.
  Про гражданскую войну, когда красные воевали против белых, я ничего писать не буду, т.к. про нее и про диктатуру пролетариата и так сказано и написано более, чем достаточно.
Из прочитанного, я думаю, понятно, что оттолкнуло Украину от России, когда 2 родственных народа 300 лет назад попытались воссоединиться. Это азиатская поработительная модель власти в России, где диктат государственных ценностей превалирует над интересами личности. Это «ордынская традиция», как называла ее Новодворская, унаследованная Россией от монголо-татар, - бесконечное завоевание новых земель не ради обогащения, но ралли самого завоевания. Нерешенные внутренние проблемы авторитарного строя в России не могли дать возможность России воспользоваться своими завоеваниями в полной мере. И вот эта-то появившаяся у русских «державность», которой они еще не знали, в те времена, когда за 300 лет до этого отдавали Киев полякам, и не понравилась украинцам. Потому что для любого украинца дороже всего личная свобода, нежели любые самые совершенные институты власти. Быть может, поэтому Украина всегда оставалась территорией анархии, но это, наверное, то, что ей предстоит в себе переработать, чтобы влиться в семью ведущих стран в мире. Нынешние националистические тенденции в ней не вызывают сочувствия. 
Современная Украина последние 20 лет смотрит в сторону Европейских стран – Англии, Франции, Германии, - в которых определяющим критерием нации всегда был моноэтнос. Т.е эти страны образовались на обломках Римской Империи на рубеже старой и новой эры из варварских племен, единых по своему национальному составу, в отличие, скажем, от Византии, объединявшей многие национальности на основе единой религии. К сожалению, в реалиях XVII века, когда Украина под предводительством Богдана Хмельницкого присоединилась к многонациональной России, возможность отделиться по национальному признаку своей самоидентификации в самостоятельное государство, для нее была уже неосуществима.
  Идеи национальной избранности арийской нации (Германия – для истинных арийцев), существовавших в нацистской Германии, и на родине этих идей - Британии, остались неосуществимой мечтой, этакой линией горизонта, к которой можно всю жизнь стремиться с придыханием, но никогда не достичь ее. Туда же 100 лет назад стремились и русские, строящие коммунизм, вдохновленные идеями равенства и братства. Но такие идеи счастья для всего человечества или для отдельной нации, в целом, к сожалению, совершенно неосуществимы, т.к. предполагают уничтожение львиной доли населения, не вписывающегося в данную концепцию. Их казнь основана не на принципах права, а на идеологических установках, который каждый сам может трактовать по собственному усмотрению, а не опираясь на следование общим и единым юридическим законам. И педалирование идеологических догм, в ущерб реальности, всегда связано с пролитием крови. Тем более, что Украинская нация не самостийна. У нее есть два братских народа – русский и белорусский. В XVIII веке, например, их даже не разделяли, а считали единым народом. А то, что в Украине отождествляют совок с москалями, так коммунизм есть и в Северной Корее, и в Китае. Бесы коммунизма интернациональны, а не связаны только единственно с Россией, недаром ведь идеолог коммунизма Маркс призывал пролетарии всех стран объединяться. Гражданская война не может быть путем разумных людей и не может вызывать иных чувств, кроме неприятия и отвращения.
7.08.2014 г.