О крыме

провинциальные разговоры
О КРЫМЕ

- Здорово, Иваныч!
- Привет, Егорыч! Что-то я тебя давненько не видал…
- Да дача, чтоб ей пусто было!
- Рано же еще, снег вовсю!
- Вот со снегом-то и вожусь уже неделю. Запастись надо, а то водопровод когда еще подключат.
- Ладно, загоняй свою  «Калдину», да заходи – я сегодня пивка взял. Давай,.. помогу ворота открыть,.. садись за руль,.. поехали!
Светило ясное мартовское солнышко. Иван Иванович, по виду коренной сибиряк – невысокий, коренастый, с уверенной походкой, несколько усталыми - по возрасту - голубыми глазами, русыми, начавшими седеть волосами, легко, по-весеннему, одетый, с удовольствием помогал загнать машину в бокс.
 Его сосед по гаражному кооперативу - Егор Егорович – был человеком, как это теперь говорят, азиатской внешности, чуть постарше, немного выше ростом, сухощавый, быстрый и даже несколько резковатый, несмотря на возраст, в движениях, седины в его когда-то черно-смоляных прямых волосах было больше, но узкие черные глаза были, по-прежнему, по-охотничьи зорки.
Оба были родом из деревни, хотя и каждый из своей, давно жили в сравнительно небольшом, пусть и столичном, городе, поэтому где-то нет-нет да и пересекались, и встретившись как-то на одном из собраний кооператива, отнеслись друг к другу как старые знакомые. Со временем отношения переросли в приятельские, если не сказать больше. Друг к другу они обращались: «Егорыч», да «Иваныч», вообще-то, другие члены кооператива также к ним обращались, и мы не станем нарушать традицию.
- У тебя, что, повод появился? – спросил Егорыч, заходя в бокс соседа. – О, а где машина-то?
- Да отогнал на ремонт,  дверцу тут по осени зацепил – трубу не заметил. – Отвечал Иваныч, выставляя двухлитровую бутылку «Толстяка» на верстак.
- Верится с трудом. Как это ты трубу не заметил? Темнишь, старый.
Егорыч присел на раскладной стул.
- Да не то, чтобы не заметил: ограждение, блин, у нас во дворе сделали у тротуаров, да под конец лета разродились, а я, вишь, привык назад сдавать, чтобы быстрее развернуться, колесо-то вывернул как всегда и газу, совсем эта возлетротуарная конструкция из головы вылетела, вот и помял.
- Понятно. Так все-таки, повод-то какой, что на пиво приглашаешь?
- Ну, ты, брат, даешь! Праздник у всей страны, а ты: «повод какой?». – Он разлил пиво по небольшим пластмассовым – походным – кружкам, развернул вяленой рыбки.
- Не понял? – Вопросительно поднял брови сосед.
- Телевизор, что-ли, не смотришь? Крым домой вернулся!
- Ну и что, какой это праздник? Еще один хомут на шею нам с тобой повесили, а ты и рад.
- Ладно, давай, держи, а потом уж я тебе политучебу проведу.
Мужики чокнулись, хотя пластмасса не хрусталь, но положено. «С праздником!». Выпили, взяли по кусочку рыбы.
- Омуль? - Поинтересовался со знанием Егорыч. – Никак сам ловил?
- Ты же знаешь, я не любитель, да и некогда мне. Костя, дальний родич, подкидывает, он без этого жить не может.
- То-то чувствую, посол походный. Молодец твой Костя, в наших краях жить да не рыбачить?
- Говорю же – не любитель.
- Любитель – не любитель… Лентяй ты, вот что!
- Не ворчи, Егорыч. С детства знаю – не мое. Умею все тоже с детства  - деревенский же, а вот не идет, и хоть ты лопни!
Егорыч прищурил и без того узкие глаза, недоверчиво покачал головой.
- Надо как-нибудь взять тебя с собой, может, это ерунда все…
- Возьми, я не откажусь. Даже с удовольствием съезжу. Только, брат, сам убедишься. Ну, да сейчас не об этом, держи. – Он протянул вновь наполненный «бокал». – За народ!
 - За это я не откажусь… - Выпили, взяли по кусочку рыбки. – А только все равно скажу: жили двадцать лет без Крыма, и дальше проживем.
-  Эх, Егорыч! Мрачная  твоя душа, – Иваныч с досадой  покрутил головой, -хотя, наверное, на самом деле – где тебе понять. Это же не твои предки там кровь проливали, а мои. Сколько там могилок русских – не сосчитать. Пока, блин, твои бока теплые у камелька грели, мои животы надрывали.
- А им кто мешал бока греть у русских печек?
- Да?! А ты знаешь, что добрые ребята ханские, по своей всегдашней доброте, да по подсказкам не менее добрых друзей разных, на русь всегда как на охоту хаживали? Деревеньки жгли, грабили, людей в плен уводили, продавали как скотину. Даже во времена Ивана Грозного до Москвы добежали, пограбили, город спалили, кучу народа увели.
- А Иван куда глядел?
- В том-то и дело! Видишь, как момент-то выбрали! Подленько так набежали - вынюхали, когда  Иван в это время в другой стороне воевал, тоже с такими же любителями легкой наживы разбирался. Силу всегда боялись, а вот исподтишка набежать, да попользоваться чужим – это они мастера.
- Ой, ладно! Разведка, стало быть, у ребят хорошая была. Вы-то – русские -  тоже не ангелы. К моим предкам кто вас звал? Сами же заявились. Вот и там, думаю, не все так гладко было, как поешь.
- Как сюда добрались, Егорыч, отдельная песня. И ее как-нибудь споем, не сомневайся. Ты вот скажи, твоих предков русские в рабство брали? Уводили куда силой, продавали кому? Чего молчишь? То-то! А вот про дела крымские ты со мной даже и не спорь. Сколько там народу, и ведь все, почитай, русские. Не-не, не думай, что я не понимаю, что там и другие есть. Только смотри сам, у нас же тоже народу разного пруд пруди, и что? Живем же, женимся кто на ком хочет, говорим на языках родных – никто не запрещает. В гости ходим, работаем вместе…А общий-то язык все равно один – русский. А там, почитай, русских больше…
- Хорош, хорош! Куда тебя понесло? Наливай лучше пиво, да остынь малость.
- Вот я и говорю, люди – то везде одинаково все жить хорошо хотят. Работать, жениться, детей растить. А их пытаются за скотину держать! Да еще и смертью грозят.
Попили пивка, пожевали рыбку.
- Я бы посмотрел на тебя, если бы мы собрались отделиться, что бы ты тогда заговорил? Тоже, думаю, угрожать бы стал, а? – Егорыч хитро прищурился.
- Тебя что, нынешняя власть в стране не устраивает? – Иваныч удивленно поднял брови. - То, что мы ворчим иной раз на власть нашу державную, еще не значит, что она нам поперек горла стала. Так?
- Ясно, к чему клонишь. У них, выходит, власть совсем никудышной оказалась.
- Это ты точно подметил. В стране у них власть не просто никудышной оказалась, а жадной, бестолковой, бессильной, да вдобавок трусливой.
- Вот народ эту власть и скинул, – торжествующе глянул Егорыч. - Это ж во все времена у всех народов так было, так, наверное, и будет.
- Ну, положим, не всегда и не у всех. А потом, - Иваныч флегматично пожал плечами, - ты посмотри, кто у них в государстве этом сборно-придуманном переворот-то учинил – бандиты же. И не просто бандиты, а настоящие наци. Вспомни, ты про дядьку рассказывал, которого фашисткой пулеметной очередью прошило, только чудом да стараниями госпитальных хирургов - ты сам говорил – вытащили с того света. И ты всерьез думаешь, что тебя это не коснется сейчас, раз там, пусть и украинские, но все равно нацисты, власть пытаются захватить?
- Не нагнетай, Иваныч, – слабо отмахнулся  Егорыч. – Во-первых, ты судишь по ящику: что покажут, то и видишь. Почему ты уверен, что тебе все показывают? А, во-вторых, они сами у себя разберутся.
- Не узнаю я тебя, сегодня, Егорыч. - Иваныч даже рыбу жевать перестал. – Ты ж всегда такой подкованный был, ты ж бывший член партии, не мне чета. А такую ахинею несешь! Во- первых, кто на этот ящик, так же как на газеты, когда надеялся? Всю жизнь между строк да с оглядкой на опыт жизни своей, да родных своих и друзей,  все новости перелопачивали. У вас на работе разве хохлов нет, не говорят, что им родня с Украины по мобилам докладывает?
- Да болтают разное, мне и слушать  неохота.
- А ты, вообще-то, прислушайся, это тебе не ящик. Только вот, во-вторых, ты не совсем верно сказал, что народ разберется. Смотри, народ Крыма разобрался, решение приняли сообща – сумели, организовались. Честь и хвала нашему президенту, поддержал, принял, как ему и положено, ответственность на себя. Тот, кто хоть немного с историей знаком, уверен, что справедливость восторжествовала. Не люблю высокопарность, но тут оправдано. Какой же вой поднялся вокруг нас! Злобный, шакалий. И как все пытаются перевернуть с ног на голову. Заметь, о решении народном не особенно распинаются, зато о России - аж слюна на все стороны летит. Как думаешь, почему?
- Это-то, Иваныч, как раз всем понятно. Россия снова сильной становится, не стала очередную горькую пилюлю глотать, а заехала прямо поддых нашим, хе-хе, друзьям западным. Вот у них глотку-то и перехватило.
- А-а! Понимаешь же все, а чего тогда выпендриваешься? Давай-ка, брат, за страну нашу многострадальную!
- Ага, и за Крым!
Пластмассовые кружечки глухо соприкоснулись. Омуль подвялен был как надо. Мужики замолчали, зажевывая пивко, думая каждый о своем.



26.04.14                Н.Жарников