Глава 91. Борис Леонидович Пастернак

(1890—1960)

Замечательный русский поэт, блистательный представитель Серебряного века отечественной поэзии, Борис Леонидович Пастернак дал всем нам великий урок безоглядной преданной любви к Родине, и уже только за одно это низкий ему поклон. Странно, но именно этот нравственный подвиг поэта почему-то оставлен в стороне и не рассматривается ни биографами поэта, ни поклонниками его таланта. На поверхность обычно выпячиваются вопросы и черты второстепенные. Поэтому можно с полным основанием сказать, что Пастернак — по сей день не познанный в своём Отечестве человек и творец.

Родители будущего поэта были очень известными людьми. Отец Леонид Осипович Пастернак (1862—1945) — замечательный русский художник, живописец и график, член-учредитель Союза русских художников. Мать, Розалия Исидоровна (1868—1939), урожденная Кауфман, была известной пианисткой. Семья была чисто еврейской, супруги Пастернаки исповедовали ветхозаветный иудаизм.

Леонид Осипович являлся академиком живописи, преподавателем Училища живописи, ваяния и зодчества, специализировался на портретной живописи, писал портреты многих известных людей. Особенно знаменит сделанный им портрет Л.Н. Толстого. Розалия Исидоровна ко времени рождения Бориса отказалась от карьеры пианистки и посвятила себя воспитанию детей. К счастью, оклад преподавателя и гонорары отца позволяли семье существовать безбедно.

Детей было четверо. Помимо Бориса младший брат — Александр (1893—1982) — и две сестры — Жозефина (Иоанна) (1900—1993) и Лидия (1902—1989).

Семья Пастернаков вращалась в высших художественных кругах дореволюционной России, в их доме бывали С.В. Рахманинов, Г.К. Скрябин, Райнер Мария Рильке. Леонид Осипович был близок к Толстым. Впоследствии поэт сказал о Льве Толстом: «Его образ прошел через всю мою жизнь».

В судьбе мальчика огромную роль сыграла его старенькая няня. Тайком от родителей она отнесла мальчика в православный храм и крестила его. Впоследствии подросший Борис очень серьёзно отнёсся к своему крещению и сознательно стал подлинным носителем христианской идеи и православной культуры.

В детстве Борис увлекался живописью. Но когда мать приобщила его к музыке, он свободно и хорошо стал играть на фортепиано. Игру юноши с энтузиазмом одобрил Скрябин. Его похвала повлияла на решение Бориса поступить в Московскую консерваторию. Он приступил к изучению теории композиции. Однако вскоре стало окончательно ясно, что будущему композитору не хватает абсолютного слуха, и Пастернак предпочёл отказаться от карьеры музыканта.

Взамен молодой человек с энтузиазмом занялся философией и религией, особенно изучением Нового Завета. В связи со своим новым увлечением Пастернак поступил на историко-философский факультет Московского университета, но проучился там только один семестр.

В 1912 году он уехал в Германию и поступил в Марбургский университет, где в течение летнего семестра занимался у профессора Германа Когена (1842—1918), главы марбургской неокантианской школы. В Марбурге Пастернак случайно встретил свою давнюю знакомую Иду Высоцкую (1890—1979), в которую он был влюблён. Борис Леонидович сделал ей предложение и получил отказ. Эта случайная история морально сильно повлияла на Пастернака, его потянуло домой, в Россию. И философия сразу стала скучна.

Зимой 1913 года он уже был в Москве с окончательным решением — судьба его отныне будет связана только с поэзией и литературным творчеством. В первые же месяцы после возвращения в Россию Борис Леонидович познакомился с видными представителями символизма и футуризма. Первой публикацией поэта стало появление пяти его стихотворений в альманахе «Лирика» за 1913 год. А летом того же года вышла его первая книга стихов «Близнец в тучах». Вторая книга была издана через три года — сборник «Поверх барьеров». Ранние стихи Пастернака требовали усилий читателя, его, как сказала Марина Цветаева, сотворчества, работы воображения. С течением лет поэзия Пастернака становилась прозрачней, ясней.

В 1914 году началась Первая мировая война. Ещё в детстве Борис Леонидович повредил ногу, упав с лошади, поэтому его в армию не взяли. Однако, чтобы принять посильное участие в войне, Пастернак устроился конторщиком на уральский военный завод, что впоследствии описал в романе «Доктор Живаго».

В Москву поэт вернулся после Февральской революции 1917 года. Именно в это время Пастернаком была создана книга «Сестра моя — жизнь», которую Борис Леонидович считал своим настоящим поэтическим рождением. Книга вышла в 1922 году и стала программной в постсимволистской поэзии.

После Октябрьской революции Пастернак предпочитал никому не рассказывать о своей жизни, был склонен с большой осмотрительностью описывать те события, очевидцем которых становился, поэтому подробности его дальнейшей жизни известны в основном из переписки с друзьями на Западе и из двух книг — «Люди и положения. Автобиографический очерк» и «Охранная грамота».

Как принял поэт революцию, мы не знаем. Известно, что он некоторое время работал в библиотеке Народного комиссариата просвещения.

В 1921 году его родители и сестры эмигрировали в Германию, а после прихода к власти Гитлера переехали в Англию. Борис Леонидович и Александр Леонидович предпочли остаться в Москве. Свой отказ Борис мотивировал тем, что он православный русский человек и никогда не оставит Родину в дни невзгод. Родителям пришлось смириться с таким решение сына.

Вскоре после их отъезда Пастернак женился на художнице Евгении Владимировне Лурье (1898—1965), у них родился сын Евгений (1923—2012). Вместе они прожили семь лет.
Но в 1929 году поэт познакомился с Зинаидой Николаевной Нейгауз (1897—1966), в девичестве Еремеевой. Роман их был бурный, судачила о нём вся столичная богема. Друзья отговаривали Бориса Леонидовича от развода. Но разрыв всё-таки случился.

В 1931 году Пастернак женился на Зинаиде Николаевне. У них тоже родился сын Леонид (1938—1976).

Большую часть жизни поэт провёл в Переделкине, дачном посёлке писателей под Москвой.

В 1920-е годы Борисом Леонидовичем были созданы две историко-революционные поэмы — «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». Партийная критика встретила их очень благожелательно.

На I съезде писателей СССР в 1934 году Н.И. Бухарин говорил о Пастернаке как о ведущем советском современном поэте и даже противопоставил его творчество поэзии Маяковского как «отжившей агитке». Борис Леонидович был возмущён и в кулуарах решительно протестовал против возведения его на «литературный трон».

Однако похвалы в его адрес вскоре сменились резкой критикой. Во время политических процессов 1930-х годов поэт открыто отказывался верить в виновность крупных советских деятелей. Его открыто не преследовали, но издавать перестали.
Надо было на что-то существовать. И тогда пришло время переводов. Борис Леонидович знал в совершенстве несколько языков и взялся за перевод классиков английской, немецкой и французской поэзии. Не все они удачные. Скажем, переводы трагедий Уильяма Шекспира ни в какое сравнение не могут идти с классическими переводами Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник (1874—1952). Но пастернаковские переводы, бесспорно, звучат современнее и грубее.

Переводил Пастернак и горячо любимых им грузинских поэтов. Делал он это не для того, чтобы угодить И.В. Сталину, а из искреннего желания донести до русского читателя мелодику грузинского стиха.

В начале Великой Отечественной войны, когда немецкие войска приближались к Москве, семья Пастернаков была эвакуирована в город Чистополь на реке Каме. Там поэт создал знаменитые патриотические стихи. Несколько раз Борис Леонидович просил советское правительство отправить его на фронт в качестве военного корреспондента. И вот пришло разрешение.

В августе 1943 года Пастернак вернулся в Москву и сразу же уехал с бригадой писателей на Брянский фронт. К концу года после длительного перерыва в государственном издательстве вышел его очередной поэтический сборник «На ранних поездках». Он состоял из 26 стихотворений и был моментально раскуплен.
Уже несколько лет поэт обдумывал план романа, «книгу жизнеописаний, куда бы он в виде скрытых взрывчатых гнёзд мог вставлять самое ошеломляющее из того, что он успел увидать и передумать». После войны, уединившись в Переделкине, Пастернак начал работу над «Доктором Живаго».

В 1946 году, будучи в редакции журнала «Новый мир», Борис Леонидович познакомился с редактором журнала Ольгой Всеволодовной Ивинской (1912—1995). Женщина эта стала последней любовью поэта. Их любовный роман был весьма остро воспринят семьей Пастернака. Но в 1949 году женщину арестовали по обвинению в том, что она намеревалась сбежать вместе с Борисом Леонидовичем за границу. В заключении у Ивинской случился выкидыш, ребенок был от Пастернака. Поэт ходил по инстанциям, подавал прошения, но всё безрезультатно. Ивинская сидела в лагерях до 1953 года, всё это время Борис Леонидович помогал её малолетним детям от первого брака. В те годы он перенёс первый инфаркт.

Едва Ольга Всеволодовна освободилась, влюблённые вновь сошлись.

«Доктор Живаго» был закончен в 1955 году. Первоначально он был одобрен для печати. Но немного позже взяла вверх дурь советской бюрократии. По сей день никто не может толком объяснить, отчего было запрещено это малозначительное произведение. Если бы роман был опубликован вовремя, сейчас о нём вспоминали бы разве что как о капризе гениального поэта. Критики пытались утверждать, что роман необходимо было запретить «из-за негативного отношения автора к революции и отсутствия веры в социальные преобразования». Но это чистой воды демагогия. Ничего подобного в книге нет.

Как бы то ни было, роман «Доктор Живаго» впервые был опубликован в 1957 году на итальянском языке в Милане. Сам Пастернак книгу итальянцам не передавал и о готовившейся публикации не знал. Однако для Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева она стала будто красная тряпка для разъяренного быка. Да еще добавилась проблема с Нобелевской премией.

После смерти И.В. Сталина в отношениях между СССР и Западом началось постепенное потепление. Одним из проявлений его стало присуждение Нобелевских премий ряду советских ученых — физикам и химикам. А в 1958 году Шведская академия присудила Нобелевскую премию в области литературы Борису Леонидовичу Пастернаку — «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». «Доктор Живаго» был пристёгнут к поэзии намеренно, поскольку необходимо было притянуть за уши политику. По сути, этот «довесок» можно рассматривать как глумление над гениальным поэтом.

Едва стало известно о присуждении Пастернаку Нобелевской премии, в центральных советских газетах «Правда» и «Литературная газета» были опубликованы статьи, в которых Борис Леонидович объявлялся «изменником», «злобным обывателем», «клеветником», «Иудой», «вражеским наймитом». Происходило это на фоне восхваления тогда же получивших Нобелевскую премию по физике академиков И.М. Франка, П.А. Черенкова и И.Е. Тамма — за открытие и истолкование эффекта Черенкова. Заявлялось, что присуждение премии по физике было объективным, а по литературе — вызвано политическими соображениями. При этом упор делался исключительно на роман «Доктор Живаго», о главном – о поэзии — забыли все.

31 октября 1958 года состоялось общемосковское собрание Союза писателей, на котором поэт был единодушно исключен из состава организации. Собрание обратилось к Президиуму Верховного Совета с просьбой о лишении Пастернака гражданства и высылке его за рубеж, как отщепенца, продавшегося за тридцать сребреников.

В этих условиях Борис Леонидович, первоначально с радостью принявший Нобелевскую премию, отказался от неё. И этот отказ стал великим уроком для нашей интеллигенции и для всего нашего народа. Поэт мог спокойно покинуть СССР и жировать на Западе на Нобелевскую премию и бешеные гонорары, как этот делали последующие лауреаты Нобелевки. Но Пастернак не мыслил себя вне России! В условиях буйства  кремлёвской бюрократии он предпочёл пожертвовать ничтожным — Нобелевской премией, — но сохранил главное — Родину. Дважды поэт жертвовал многим ради Отечества — ведь он мог эмигрировать в своё время вместе с родителями, — и дважды выбор его был однозначным. Повторяю, Пастернак добровольно отказался от Нобелевской премии во имя Родины, откровенно наплевав на господствовавший тогда в СССР режим полуграмотного Никиты Хрущёва. И насколько омерзительно выглядят в этом свете его наследники, осквернившие светлую память поэта-патриота (в гнусные 1990-е, когда из нутра многих лезла наружу их чёрная нравственная гниль) и выклянчавшие себе у Нобелевского комитета Нобелевскую премию Пастернака. Вот уж где и впрямь продавшиеся за 30 сребреников!

Справедливости ради необходимо подчеркнуть, что в 2015 г. ЦРУ рассекретило более 100 документов, где, в частности, подтверждена решающая роль Управления в присуждении Нобелевской премии Б.Л. Пастернаку.

Во время этих бурных событий отношения поэта и Ольги Ивинской продолжались. Последний раз они виделись в мае 1960 года. Через несколько дней у Бориса Леонидовича случился новый инфаркт. 30 мая 1960 года он умер.

Похоронили Пастернака на кладбище поселка Переделкино.

Летом 1960 года Ивинскую арестовали по обвинению в контрабанде и посадили на восемь лет. Во время случившегося тогда обыска были похищены все письма и рукописи поэта. Ольга Всеволодовна отсидела полный срок. В 1988 году её реабилитировали за отсутствием состава преступления.