Стадо диких хомяков

    Что то просвистело над моим ухом и обожгло плечо. Боль  парализовала руку, и я было подумала, что зловредная  оса, крутившаяся у  носа, все таки достигла намеченной цели и вонзила в меня жало, если бы не Дашка, которая прыгала и орала во все свое пятилетнее горло
-Бабулю  поймали  на удочку… Вау!.
Я обернулась и увидела...его. Да я  ни минуты не сомневалась, что это он. Только так мы и могли встретиться спустя.. А сколько же это… А Дашке сколько? А мне то…. Господи, он меня видит такой же облезлой, как и я его. Рыбак хренов. Да он. Он. Челентано недоделанный. Я заскрипела зубами.  Скорее от злости. Чем от боли. Про боль я как-то и забыла. ..
-Мужик , че   уставился  то на нее. Режь. Режь свою леску,- крикнул кто-то из толпы, мгновенно окружившей  пострадавшую, то есть меня, и виновника инцидента,мою, если можно так сказать, первую…любовь.
Ага, отрежет он. Плохо вы его знаете. Он ухо себе скорее отрежет, как Ван Гог, а леску никогда.
- Да в медпункт надо. Смотрите она вся белая стала…- крикнул кто-то снова.
Ну белая, не белая. А в медпункт надо. Благо в  «Морском бризе», бывшем  когда -то турбазой имени Айвазовского, все было близко. Так эта сво… скотина. Леску не отрезала. Так и тащился за мной до медпункта, на минимальном расстоянии, с удочкой наперевес.  Боялся, что я порву его чертову леску. На его чертовом бракованном спиннинге.  И ведь за все время ни слова не  проронил. Бычился да кровью наливался. Проходимец. И все мне- женщина, женщина….. Не узнал, паразит. Не узнал. 
      Доктор оказался  совершеннейшим молокососом. Да еще смешливым. Я бы конечно тоже посмеялась, будь на его месте. Ни фига себе русалка… на крючке болтается.  Он меня какой то обезболивающей фигней обколол, и антибиотиками, чтобы всякая зараза понос не вызвала. На такой жаре то…все быстро размножается.Хотела я посмотреть чем. Я, между прочим, тоже медик, и с большим стажем. Потом плюнула. Не до того... А Дашка меня за руку держала, чтобы я не боялась. Добрая душа.
  -  Ну вот, а Газманов все расстраивался, что «ты на море, я на суше, мы не встретимся никак. Вы, гляжу. встретились, - подмигнул мне медбрат, одним взмахом избавив  от орудия рыбной ловли.  Как только крючок оказался вне моего плеча, доблестный морячок дал деру. Только мы его и видели. Всегда был трусом. И в двадцать лет. И нынче. А еще говорили, до капитана 2 ранга дослужился.  Пока  доктореныш колдовал надо мной, вся моя жизнь махом пронеслась перед глазами. Начиная с первой этой моей любви…
    В  Андрея мы были влюблены все, поголовно… Он был самым старшим во дворе. И  похож на Челентано.  Хотя моя бабушка говорила, и что вы все на него набросились. Страшный ведь, чисто обезьяна. Что она понимала в красоте... У меня вся стена была увешена плакатами поющего Челентано. Фотографии Андрюшки раздобыть мне не удавалось. Собственного фотоаппарата у меня не было. Дорогущая штука. Да и не достать. Даже моему отцу, работнику торговли. Правда он от мамы ушел, когда мне десять лет стукнуло. К какой то там буфетчице. Ух, я  ее  рыжему парику завидовала. Страсть.  Но кормить нас  он не забывал. И на «фирму»  мне деньги подбрасывал.!Фирма! Это совершенно не то, что сейчас можно подумать. Фирма-это фирменные вещи, одежда. Ну тряпки, короче.  Тогда же с тряпками,в смысле, с одеждой тоскливо было. Все только на барахолках и толкучках, на которые надо было выезжать засветло. Пока чего  стоящее можно было «оторвать». В смысле, прикупить.  А у Андрюшки были штаны клеш и кроссы. Да еще внешность. Но полный Челентано.  Я  тогда все фильмы с его участием наизусть знала. Ну, с  Челентано, конечно.  А  Андрей на гитаре здорово лабал. Прямо заслушаешься.  Меня  до некоторых пор он за сопливую  малышню считал.  Я его на  два  года моложе была. 
     А вот как стукнуло мне шестнадцать… Я сама и не ожидала,  что такой хорошенькой стану. Вечно носилась с разодранными коленками, и с ребятами в «пекаря» играла да  «казаков-разбойников».  А тут как отрезало… ,и все мальчишки в меня повлюблялись.  Все, кроме Горемыкина. Это Андрея  фамилия. Честное слово.  А во остальном у него все нормально было. И рост. И фигура. И голос…  И я поняла, что втюрилась. Ну, вот как в кино. И страдала. И ревела. И даже узнала, в каком месте у меня сердце. Училась я и до того так себе, а после… совсем оказалась в рядах отстающих и позорящих класс. И это накануне выпускных экзаменов. О чем ты думаешь, Голубева. Возьми себя  в руки, Голубева. Ты что  издеваешься над нами, Голубева.  Голубева это моя фамилия.  О чем! Ни о чем. А ком… я думала? О Горемыкине. С утра и до вечера, и наоборот. Похудела. Просто загляденье… Одни глаза остались. Иду как то из школы, портфелем размахиваю. И вдруг, гоп ля. А предо мной Андрюха собственной персоной. « Давай, - говорит- портфель донесу. А то переломишься…»
     Ну и все… Не то он в глаза мои посмотрел и чего там прочитал, не то на ноги мои запал. Они из школьной  формы  лезли , ну  как морковь из грядки. Короче, назавтра он всем объявил, что я его девчонка и он со мной «ходит».  И мы с ним давали кругов по двадцать за вечер по нашему городу. Могли больше…Но  ровно в десять я должна была быть дома. Несмотря на то, что мне уже почти семнадцать  и я заканчиваю школу. А через полгода его забрали в  армию. Нет, у нас ничего не было. Я осталась девственницей . И обещала ждать целых три года. Его отправили служить на флот.  А через  неделю, после того как он отчалил, ко мне подкатила его соседка по квартире, Танька Самохина, и сообщила, что у них с Андреем «все было». Потому что я дура -малолетка неизвестно для кого себя берегла.  И я, даже не сделав усилий , чтобы выяснить правду, психанув, за полгода до выпускных экзаменов сделала поразительные успехи в своей  школьной  карьере, нагнала и перегнала всех круглых отличников.  И после положенных испытаний отчалила в столицу, там и осела. Все это время я категорически не отвечала на письма своего возлюбленного, и матери запретила сообщать мои координаты. Мама моя вышла замуж второй раз. Родила мне брата. И причин возвращаться в родные пенаты у меня уже не было.
     На втором курсе я  тоже выскочила замуж. Совершенно скоропостижно. Обзавелась дочерью. Освоила профессию зубного техника и стала зашибать неплохие деньги. Перестройка прошла мимо, незамеченной. Кризис не коснулся нашей семьи. Ибо зубы нужны всем и всегда. Из девушки я превратилась в женщину. Не разбухла, как многие.  Не потеряла форм и былой привлекательности. По странной закономерности муж мой покинул меня, когда Марии, нашей дочери, еще не исполнилось и десяти. Ради какой-то буфетчицы. С рыжей шевелюрой.  Мария на втором курсе « иняза»  выскочила замуж.  И  я к своим сорока стала бабушкой. На чем и успокоилась.  Нет, романы случались и в моей жизни. Для разнообразия. Только звали их всех Андреями.  Просто рок какой-то. И ни одного брюнета. Странная антипатия к чернявым мужикам. И итальянской эстраде. Но блондины не приживались рядом со мной. Или я рядом с ними. Все было не те. А какими они должны были быть ,я себе ни в коем случае не признавалась.  В девяностые я открыла свой кабинет, и потихоньку доросла до клиники,  получив высшее образование  все по тому же денежному профилю. Каждый год  мы повадились ездить в Крым.  Ради Дарьи, моей замечательной внучки. Презрев заграницу с ее «все включено». Дочь мою,  все таки получившую многязыковое образование,  от заграницы тошнило. Она работала переводчиком. И как мозги ее не пухли от количества освоенных ею языков,  я не понимала.  Короче, все было  о. кей.  Если бы сегодня этот, практически стертый из моей памяти Горемыкин, не подцепил меня на крючок. ..
   Дашка все норовила допрыгнуть до моего плеча и подуть на болячку, чтобы облегчить "бабулины" страдания.  Морячка  Горемыкина было не видать.  А мне чего-то так …захотелось его увидеть. Чтобы рассмотреть получше.  И удостовериться, что он превратился в полную развалину.  Я, между прочим, в прошлом году попала на концерт Челентано.  Вот ведь.  Деду уже почти  восемьдесят. А вот есть в нем что-то такое… брутальное. Даже я,  со  своим стойким   итальянским синдромом, вынуждена была это признать. Хотелось … сравнить. А его словно акулы сожрали. Горемыкина, конечно.  Протаскались мы с Дашкой до самого вечера. Все дырки обыскали. И закоулки. Дашка все спрашивала, как эта игра называется. Как-как.. найти Горемыкина... Вот как.  Не нашли.  «Фак,- как сказала Дашка, и тут же побила себя по рту загорелой ладошкой,  испуганно растопырив огромные голубые глаза. Так что мне не пришлось ее отчитывать за всякие грязные иностранные  словечки. И где она их только берет. Фак.
    Домой. В смысле в номер. Притащились к вечеру. Дарья заснула, как только головка  ее пушистая подушки коснулась.  Я пошла свою голову мыть…, да по пути вспомнила, что рука не сгибается. Включила телевизор тихонько, хотя Дарью мою и пушкой было сейчас не поднять.  А там он… Челентано собственной персоной. И снова на меня нахлынуло… И как мы С Андреем по городу круги наматывали. И как целовались через каждые пять шагов. И как расстаться не могли по часу. Все друг друга провожали…И как он мне тогда, на проводах в глаза смотрел… Ведь никто больше мне так в глаза не смотрел с тех пор. Ни разу. И хомячки в животе у меня не скакали… Причем здесь хомячки? Не знаю. Посмотрела какой то фильм. Про любовь. Запомнила. Точно, у меня тоже тогда … , когда с Андреем  любовь начиналась, целое стадо сумасшедших хомяков в животе  поселилось. И скакали. И прыгали. И  пищали… И радовались. А потом … рассосались наверное.  Сами по себе.
      На юге темнеет сразу.  И луна такая огромная. Как только в детстве и бывает.  Я вышла на веранду. Подымить. Таилась от Дарьи.  Сама ей про лошадь и каплю никотина вещала. И сама же  как лошадь дымлю. Но  я уже бросила. Почти. .. Вот сегодня захотелось. Понервничала.   Организм требовал порции никотина. Сволочь такая.  Села я в кресло. Закинула ногу на ногу. Воткнула в рот сигарету… И тут  в стекло распахнутого окна  что-то дзинь. Я так и подскочила. И в животе что-то как подскочит. И запищит. Хомячки вернулись! А внизу перед  верандой он..Горемыкин.
- Привет,-  глаза сверкают. Такой подтянутый в темноте. Интересный. Хомячки мои засуетились. Где-то в левом боку сгрудились и давай аппендицит грызть.  А у меня голова немытая.
- И?...- спросила я, как то высокомерно. Переборщила кажется. А хомяки дыхание затаили. Ждут чего дальше будет.
- А я тебя сразу узнал.- он топтался на месте.- Плечо то  как?
- Твоими молитвами.- фыркнула я. пустила дым через нос и   чуть не задохнулась. Закашлялась. Хомяки завопили. Помирать то от капли никотина  кому охота, они же не лошади. А маленькие хомячки… А  Горемыкин как подпрыгнет… Как перемахнет через  загородку. .. Согнул меня. Словно чего плохое задумал. И чем то острым  под дых мне как даст. Как мои хомяки из меня не повываливались, до сих пор гадаю.  У меня из глаз искры. Из носа дым. Змей Горыныч, да и только.  Когда отдышалась, как зашиплю на этого… «оказывателя» первой помощи. Дарья я то спала …
- Ты что сегодня меня решил угробить?
 А он стоит. Растерялся. Бледный. Как пластырь на моем плече. И моргает, моргает…  И такой…милый. И не облезлый…
   Всю ночь мы с ним проболтали.  Все помнишь. Да помнишь… Он пиджак мне на плечи накинул. Про флот рассказал. Про матросиков своих. А я… про зубы. Про Марию да Дарью.
- А я вот… так и не женился…,- вздохнул Горемыкин. И пригладил остатки  черной своей шевелюры,- жутко ты меня тогда обидела, Наталья.
- Я?-  во  дает.- Я тебя обидела? Сам с Танькой переспал  у меня под носом. Не утерпел. А я его обидела…
- Какой Танькой, ты что…- он был так искренне удивлен, что я даже поближе наклонилась. Может мне кажется…нет, вроде не врет.
- С  Самохиной…,- добавила я, но уже не так уверенно. – Она мне сама сказала.
- А кто это?- он сморщил лоб.- кто это..
 Ах, я… коза. Я поверила какой-то Самохиной. С первого слова… А ему…И вся жизнь… прошла без хомячков.
- Знаешь, Наталья,- вздохнул Горемыкин,- я ведь когда в тебя влюбился. В животе.. словно  стадо хомяков  каких поселилось. Щекотали так забавно. Весело. Потом так не было. Никогда…И не с кем. Я ведь сегодня тебя как увидел. Словно тронулся… И  кто эту леску раскрутил…,ума не приложу…
- Хомяк,- уверенно ответила я.- Чертов хомяк.
А потом махнула рукой. А, будь что будет. Схватила его за уши и … поцеловала, да в губы,губы. Так что у хомяков внутри меня  челюсти наверняка отвисли до самого… Ну того, что ниже живота.  Нет. Я теперь его никуда не отпущу. И хомяков кормить буду. До отвала…Чтоб не сбежали.