Малыш

     Много или мало прожил человек, это не имеет значения но, если за всю свою жизнь он не знал ответной любви, это трагедия, дос¬тойная пера Шекспира.

     Сашенька был поздним и, как принято говорить в таких случаях случайным ребенком. Одной его сестре было пятнадцать лет, второй тринадцать. Но именно эта неожиданность была не только для ближайших но и для дальних родственников приятным сюрпризом. Его добровольными няньками, кроме близких  стали три его тетки и пятеро двоюродных братьев и сестер. И каждому из них не терпелось подержать Сашеньку на руках, погулять с ним, позабавиться.

     Ребенком он был самым что ни на есть обыкновенным, но восхищенные родственники, уже в младенчестве находили у него за¬датки вундеркинда. Когда Саша стал подрастать и проявлять какие-то черты характера, то и дело разгорались споры о его призвании. Любое проявление его интереса к окружающему миру неизменно истолковывалось,как предопределение будущего. А пока что, всеобщее внимание грозило превратить его в обыкновенного из¬балованного ребенка. К счастью этого не случилось.

     В три года Саша неожиданно увлекся счетом. Считать он нау¬чился непроизвольно. Началось все с лестничных ступеней. Спускаясь, он повторял:
     -Раз, раз, раз...
Кто-то из нянек сказал ему, что после "раз", идет два, три, четыре...Это ему очень понравилось и он стал считать ступени столько раз, сколько спускался и поднимался по лестнице.

      Однажды, придя домой с прогулки, он, хитро прищурившись, спросил маму:
     -А ты знаешь, сколько у нас ступенек?
     -Нет, а ты разве знаешь?
     -Знаю, двадцать восемь!
     -Выдумываешь! -улыбнулась мама, -кто тебе это сказал?
     -Я сам сосчитал. Шел и считал до самого низа, и получилось двадцать восемь.
     -Ты же не умеешь считать!
     -Умею! Не веришь? Вот пойдем и посмотришь!

     Заинтересованная мама, оставив все дела, вышла с ним на лестницу и убедилась, что Саша на самом деле  умеет считать.

     Счет стал его постоянной и увлекательной игрой. Он считал этажи, окна, количество встречных машин, ступени и даже шаги. Но самым удивительным было то, что все эти цифры долго хранились в его памяти. Возвращаясь с прогулки, он радостно сообщал, что от их парадного до ворот сто пятьдесят шагов, что в автобусе пятьдесят шестого маршрута, восемь мест для одного человека и девять двойных. А тротуар около булочной состоит из сорока восьми плиток.

     Когда Саша уже учился в первом классе, они всем семейством с братьями и сестрами, отправились в цирк. Одним из номеров, было выступление человека с феноменальной памятью на числа. И хотя номер был не новый - подобные выступления помнили еще бабушки и дедушки, он пользовался неизменным успехом. После каждой демонстрации быстрого запоминания, публика восторженно хлопала артисту. Только один Саша сидел с не детски серьезным
лицом. Когда смолкли аплодисменты он сказал громко :
     -Подумаешь, я тоже так могу!
В наступившей тишине его голос был услышан чуть ни в последнем ряду и в ответ на его слова, раздался дружный смех.
 
     Артист решил подыграть Саше. Он сказал, обращаясь к нему:
     -Ну, если ты тоже так можешь, иди сюда и покажи, на что ты способен.
Публика вновь засмеялась.

     Не успела Сашина мама моргнуть глазом, как ее сын оказался на арене. Зрители, видимо, решили, что это "подсадная утка" и ждали чего-то неожиданного.

     Артист взял грифельную доску, собираясь писать, когда Саша
сказал ему:
     -Пожалуйста только не больше миллиона, я еще не проходил миллионы.
Его замечание вызвало новую волну смеха.
     -Конечно, конечно! -ответил артист и быстро написав несколько двузначных цифр показал их Саше.
     -Зачем вы такие цифры написали, я что маленький?! -обиженно произнес юный математик.
От восторга дети затопали ногами и завизжали, а взрослые просто покатывались со смеху.

     Улыбнувшись, артист быстро стер написанное, заменив его новы¬ми, уже трехзначными цифрами и Саша, отвернувшись,  без запинки, перечислил их, за что его вновь наградили аплодисментами.

     Покачав удивленно головой, артист опять вытер доску, и написал теперь уже четырехзначные цифры. Вновь отвернувшись, Саша быстро перечислил весь столбик. Так они дошли до шестизначных.
     -Бис! Браво! -зашумели, заволновались зрители.
Кто-то крикнул:
     -Наградите ребенка!
И вдруг все стали скандировать:
     -На- гра - дить!
Артист был в явной растерянности, он не знал, как выйти из создавшегося положения. На помощь пришла расторопная администрация.

     Неожиданно, из-за занавеса выбежала девочка Сашиного возраста. На ней была пышная, коротенькая как у балерины юбочка, а на голове огромный бант. В руках она держала надувного резинового мишку, который был немногим меньше ее. Подбежав к Саше, она сделала реверанс и протянула подарок. Принимая мишку, Саша радостно засмеялся.
    
     Повернувшись, он хотел подняться на свое место, но, забыв с которой стороны он спустился на арену, растерялся. Оглянувшись, он увидел много смеющихся и улыбающихся лиц, детских и взрослых. Не было только мамы. И тут, потеряв всю свою уверенность, он крикнул почти плачущим голосом:
     -Ма~ма!

     Цирк вновь взорвался смехом, а Сашина мама уже торопливо сбегала вниз к своему, ставшему вдруг знаменитым, сыну. За ней бежали племянники, которые крича, махали руками:
     -Саша! Сашенька! Иди сюда!

     Пока мама спускалась, ее несколько раз спрашивали, на самом ли деле это ее сын, или он тоже артист.
     -Конечно, конечно... -рассеянно повторяла она и трудно было понять что она подтверждает. Скорей всего то, что ее сын артист.

     Этот день, был для Саши вроде трамплина для прыжка в будущее. Теперь уже все родственники пришли к выводу, что он, несомненно, станет математиком. Отец решил немедленно перевести Сашу в математическую школу, но мама считала, что с этим надо повременить.

     Так как Саша был в семье самым младшим и самым маленьким, чаще всего его называли просто Малышом. Это имя проникло и в школу, но Саша не обижался. Почти у всех мальчишек были прозвища.
 
     Так всех Сергеев называли Серыми, а Ивановых - Иванами. А в Малыше было что-то ласковое, домашнее.

     Не придавая особого смысла своим словам, мама часто говорила Саше:
-Смотри, какой ты маленький, надо больше каши есть! И только, когда он сообщил ей, что за летние каникулы все одноклассники переросли его на целую голову, она, взглянув на него, как бы другими глазами, заметила, что ее сын, для своего возраста, действительно очень мал. Она решила проверить это и предложила  ему измериться. Когда он отошел от дверного косяка, где она де¬лала пометки, оказалось, что он подрос за лето всего на пять миллиметров. Это её обеспокоило, но она не подала виду и сказала веселым голосом:
     -Ну вот, видишь, я же говорила тебе, что надо есть больше каши, -а сама подумала, что сына надо непременно показать врачу.

     О своей тревоге она рассказала мужу, но он, не придав этому значения, сказал:
     -Ничего страшного. Одни растут быстрее, другие медленнее. У нас в классе был очень маленький парень, а когда из армии вернулся, стал выше нас всех.

     Маму это не успокоило.

     Несмотря на свое отвращение к каше, Малыш стал есть её ежедневно. А потом, каждую неделю, по воскресеньям, становился к дверному косяку. Каша не помогала...Пришлось обратиться к врачу.

     Тщательно осмотрев мальчика, врач сказал, что у него, видимо , нарушены Функции гормонов роста, и прописал ему новое эффективное средство, пригласив придти на прием через месяц. Но прошел и этот и второй и третий срок, а Саша не подрос ни на один миллиметр

     По совету врача, Сашу записали в бассейн и на лечебную гим¬настику. Он похудел, но, опять-таки, не подрос... И через полгода у него были все те же восемьдесят сантиметров.

     Учебный год прошел для Саши спокойно. Кроме роста он ничем не отличался от своих сверстников, а в умственном развитии, многие могли ему позавидовать. Но на следующий год, когда Сашенька перешел в математическую школу, оказавшись среди рослых ребят, он почувствовал себя изгоем. Дети жестоки. Новые одноклассники, упорно не хотели признавать его равным. Когда они затевали на перемене игры, в его адрес, то и дело, раздавалось:
     -Не мешай! Чего ты тут под ногами путаешься!

     Первое время, Малыш пытался доказать, что бегает и прыгает не хуже их, но его будто и не слышали. Поняв всю тщетность своих попыток, он, наконец отстал от них, стараясь показать всем своим видом, что они просто не интересуют его. Подружился он только с одним хромым мальчиком, который из-за своего недостатка не мог принимать участия в играх.

     Малыш был болезненно самолюбив, и не имя возможности проявить себя физически, стал упорно учиться, желая во что бы то ни стало стать первым учеником. Его усилия увенчались успехом -школу он закончил с золотой медалью. Но это было уже потом, а пока что, впереди было семь лет постоянной борьбы за свое место под солнцем.

     От природы Сашенька был жизнерадостным ребенком, но с годами, в ответ на шутки одноклассников он все чаще стал отвечать колкостями. Его ответы были такими острыми и меткими, что окружающие стали побаиваться его злого языка. Так, неожиданно для себя, он приобрел какую-то значимость. Только дома, где к нему относились по-прежнему с добротой и вниманием, он чувствовал себя уверенно. Однако, со временем, его стала раздражать услужливость домочадцев.
 
     Если раньше он принимал все это как должное, то теперь любое желание помочь ему, вызывало у него недовольство. Он не хотел, чтобы ему открывали двери, снимали с вешалки пальто, доставали что-то из шкафа. Чтобы доказать всем, что он может обходиться без посторонней помощи, Саша прибил ко всем дверям еще по одной ручке, по своему росту, а пальто стал вешать на специальную вешалку. Родных это огорчало и даже, в какой-то степени, обижало, ведь они желали ему только добра. Но самым трудным для родителей было отказаться от обращения "Малыш". Но это ласковое имя превратилось для Саши в болезненное напоминанием о его неполноценности. И чувство это росло с каждым годом.

     Единственным человеком, кому он радовался в школе, так это Костику, мальчику, с которым он дружил с третьего класса. Костя часто бывал у него. Они вмести делали уроки, читали, ходили в кино. Костя был. большим выдумщиком и хотя Саша становился с годами все более сдержанным и молчаливым, он охотно слушал его фантазии, которые уносили их в иные миры.

Инстинктивно Малыш сторонился толпы. Особенно трудно приходилось ему в переполненном транспорте, если не удавалось сесть. Как он не вертелся, его непременно, прижимали лицом к чьим-то штанам или юбкам. И пока он ехал, кроме чужих ног ничего вокруг не видел.

     Как-то перед октябрьскими праздниками в школе стали собирать деньги - предполагался культпоход в цирк. Малыш все реже и реже проводил внешкольное время со своими одноклассниками, инстинктивно отдаляясь от них. Не хотел он идти и в цирк, но Костя уговорил его.

     В цирке Малыш бывал редко. В последний раз это было, пожалуй, когда он  сам вышел на арену и продемонстрировал свои математические способности.

     Красочное представление сразу увлекло Сашу. На какое-то время он даже забыл о своих проблемах. Костик, искоса поглядывая на друга, радовался, видя его улыбающееся лицо. Малыш давно не был в таком приподнятом настроении. Его щеки пылали, словно два спелых помидора. Он БИЛ до боли в ладоши, восхищенно повторяя:
     -Высший класс! Высший класс!

     Почти весь антракт мальчики простояли в очереди за мороженым и когда прозвенел второй звонок, они еще доедали его торопливо.

     И вот, над ареной, вновь вспыхнули яркие огни и, сразу же, раздались аплодисменты. Малыш, разговаривавший с Костей, повернул голову в сторону арены и вздрогнул - пестрой толпой на нее выбежала группа лилипутов. Саша видел их представление впервые и невольно подумал с удивлением, - какие они маленькие!..

     Да, они вызвали у него не восторг, а чувство щемящей жалости. Сразу за этой мыслью пришла другая:
     -Вот и я, наверное, выгляжу таким же?..

     Лилипуты  еще ничего не успели показать, а публика уже радостно приветствовала их. Малыш мельком посмотрел на Костю. Улыбка расплылась во все его лицо. Он, также, как и другие кричал: -ли-ли-пу~ты! и громко хлопал в ладоши. Ощутив на себе взгляд друга, он повернул к нему голову и смутился, словно был в чем-то виноват.
     -Правда забавные? - проговорил он, но увидев страдальческое лицо Малыша, смутился еще больше.
     -Забавные...-задумчиво повторил Малыш.

     Это была акробатическая группа. Как только заиграла музыка, они, все сразу, принялись кувыркаться и прыгать друг через друга.
 
     To они собирались в пирамиду, то распадались на части, принимая    форму геометрической фигуры. Малюсенькие гимнастки делали мосты, стоя на плечах таких же малюток мужчин, бегали по канату. Каждый  их номер награждался бурными восторженными аплодисментами. Все это было красочно, живописно и нарядно и только Малыш, гладя на арену, видел нечто такое, отчего у него болезненно сжималось сердце. Это были худенькие не то детские, не то взрослые тела, тоненькие хрупкие конечности и, на сколько он мог разглядеть, странные серьезные личики людей непонятного возраста. Впрочем, это была, наверное, уже его фантазия, так как издалека он вряд ли мог видеть их лица. А в голове, словно муха в стекло, билась мысль:
     -Это я, я! Это мое будущее, моя участь!

     В этот момент, Малыш был уверен, что и его тоже ждет цирк, арена, тысячи любопытных глаз, вечные дороги, гостиницы, чужие комнаты. Все это промелькнуло в его мозгу за какое-то мгновение, но было оно таким ярким и убедительным, словно он уже когда-то это пережил. Эмоции так захлестнули его, что он невольно воскликнул :
     -Нет, этого не будет никогда!
     -Ты что-то сказал? - удивленно спросил Костя, с трудом отводя взгляд от арены.
     -Я сказал, что со мной этого никогда не произойдет! -повторил Малыш, поднимаясь с кресла.
     -Чего не произойдет? -не понял Костик, и заметив, что Малыш собирается уходить, спросил:
     -Ты куда? Что случилось?

      Ничего не ответив и лишь безнадежно махнув рукой, Саша быстро пошел к выходу.
Кто- то из зрителей увидев его крикнул:
     -Смотрите, смотрите eщё один!

     На его окрик, в сторону Малыша повернулось несколько голов, но так как он торопливо удалился, на этом все и закончилось.

     Хотя Косте очень нравилось выступление лилипутов и хотелось его досмотреть, он поспешил за другом.

     Костя был отзывчивым мальчиком, хорошо понимал трагедию Малыша, но на этот раз, он не сразу догадался, чем он так взвол¬нован. А Малыш был самым настоящим образом потрясен. Обычно его размеренная и спокойная речь, стала отрывистой и сумбурной..
     -Ты представляешь, открывается занавес, и я выхожу на арену вместе с этими лилипутами, и начинаю вот так, кувыркаться. Мне совсем не весело, а вокруг все смеются и показывают на меня пальцами - смотрите, лилипут! лилипут! И мама сидит тут же и плачет. Да, да, смотрит на меня и. плачет. И так день за днем. А я все кувыркаюсь и кувыркаюсь...

     Какое-то время, Костик слушал Малыша молча, потом он сказал:
     -Ну, чего ты психуешь? Кто тебе велит кувыркаться! Закончишь школу, поступишь в институт, станешь экономистом. А, может быть, и министром финансов!
     -Ну да, как же! -сердито ответил Малыш. -Министр, которого  из-за стола не видно!
     -Ну и что? Подумаешь! Маленькие люди тоже могут быть великими! -изрёк Костик -Вот возьми и докажи это!
     -И докажу! - распалился Малыш.
     -Ну и хорошо, и докажи!
     -И докажу! - уже тише сказал Саша, постепенно успокаиваясь.

      Когда он вернулся домой, мама спросила его, как ему понравилось представление ,но он только буркнул в ответ что-то не-
членораздельное.

     Постепенно впечатление от выступления лилипутов как-то сгладилось, но Малыш долго еще вспоминая своих собратьев по несчастью. Иногда он думал о том, почему они, в большинстве случаев, идут в цирковые артисты, ведь существуют сотни специальностей, с которыми вполне могут справиться маленькие люди. Например, он как-то видел лилипута- часовщика, который сидел на высоком табурете, склонившись над столом. Саша пришел в мастерскую вместе с мамой и в ожидании их очереди, разглядывал всё вокруг. Увидев лилипута, он сначала подумал, что это мальчик. Но когда мастер поднял голову, Малыш был удивлен, так как личико этого человечка было неопределенного возраста. Трудно было понять мальчик он, мужчина или старичок. Тогда Саша был еще нормальным ребенком, и знакомство с лилипутом ему показалось очень интересным. Для него это была только сказка и человечка, с лупой в глазу, он принял за гнома, пришедшего из лесу. Несколько дней после этого у него только и было разговору, что о живом гноме. Разве он мог тогда знать о  трудностях маленьких человечков?!

     Какое-то время, жизнь Малыша катилась ровно, без каких бы то не было происшествий, Он был спокоен и родители радовались этому, надеясь, что он наконец смирится со своей участью. Они считали, что ко всему можно привыкнуть. Но вот, у Сашиных сверстников- мальчишек началась мутация и они, то говорили басом, то срывались на дискант, пуская петуха. Ребята очень стеснялись этого, а Саша завидовал им.Они становились мужчинами, тогда как он по-прежнему говорил тонким мальчишеским голосом.

     Когда Малыш учился уже в десятом, среди учебного года в их класс пришла необыкновенно красивая девочка, и сразу покорила всех ребят.

     Принято считать, что природа одаривает, чаше всего, чем-то одним. Если человек умен, он, непременно, некрасив и наоборот. Красивые, редко бывают умными. Способные спортсменки, почти никогда, не бывают женственными, а оперные артистки, красавицами. У Бэлы, было всё и ум и красота и хорошее воспитание.
    
     Несмотря на свою привлекательность, она была начисто, лишена кокетства. Казалось даже, что она совершенно не замечает, бросаемых на неё восхищенных взглядов.

     Её место. Оказалось рядом с партой малыша и Костика и, как-то так получилось, что она заговорила с ними первыми, и у них, сразу же, сложились хорошие отношения.

Хотя девочкой она была серьезной, ей очень нравилось слушать Костины прибаутки и, во время перемен, когда все выходили в коридор, то и дело раздавался её веселый смех. Остальные ребята из кожи лезли вон, чтобы ей понравиться, или, хотя бы, обратить на себя её внимание. Даже красавчик Руслан, пользовавшийся успехом не только у одноклассниц, но и у девочек из других классов, не привлек её внимания.

     Малыш тоже не был исключением. После его любви к пятилетней соседке Ксюши, это была его вторая и уже настоящая любовь. Впрочем, что это любовь, он понял не сразу. Бэла стала для него солнечным лучом. Когда её не было рядом, стоило Малышу закрыть глаза, и он видел перед собой её улыбающееся лучезарное лицо.

     До этого, никогда не интересовавшийся своей внешностью, теперь Малыш иногда подолгу, простаивал перед зеркалом, изучая своё лицо и пытаясь определить его привлекательность. Его интересовало, может ли оно привлечь девочку, особенно такую, как Бэла. Не в силах решить этот вопрос самостоятельно, он обратился к сестре. Она, незамедлительно, выпалила:
     -Ну конечно! - потом, подумав, добавила - во всяком случае, очень симпатичное!

     Это его вполне устраивало.

     Не зря говорят. что мы, охотно верим тому, чего нам хочется. Малыш уверовал в то, что нравится ей, а, может быть, она, хоть чуть-чуть, любит его… Он даже вдруг, забыл о своём росте и то, что он Бэле, едва достает до пояса.

     Её образ, на какое-то время, заслонил даже стремление к наукам и Малыш, сидя над учебниками, то и дело, уносился мечтами о внешкольной встрече с этой необыкновенной девочкой. Ему мерещились старинные парадные с широкими лестницами и цветными витражами, где они с Бэлой целуются, спрятавшись в тени.
Костик был в неё влюблен, не меньше Малыша. Когда они вместе делали уроки, их разговор, то и дело, возвращался к Бэле. То один, то другой, восклицал:
     -А помнишь, что она сказала?..

     Или ни с того, ни с сего, кто-то из них замечал, что Бэлла, очень воспитанная и тактичная девочка, и что она, надо же, любит цветы и животных!

     После десяти минут занятий, они вспоминали о ней ещё и ещё что-то.

     Мечтал ли Костик о поцелуе в полутёмном парадном, Малыш не знал. О своих же мечтах, он помалкивал. Ему даже в голову не приходило, что Костик может увести её, и что он нравится ей больше чем он, Малыш. И, всё же, это случилось. Бэлла и Костя стали куда-то исчезать, оставляя его одного. Он долго не решался заговорить об этом с другом, но однажды, вконец истерзавшись, спросил:
     -Вы вчера где-то были с Бэллой?

     Он думал, что Костик смутиться, станет отнекиваться, но тот спокойно,    ответил:
     -Да, мы ходили в кино.
     -А позавчера?
     -На выставку, - и добавил - а сегодня вечером, идём в бассейн, её мама достала два абонемента.
     -А как же я? - обиженным тоном, спросил Малыш.

     Костя, смущенно, пожал плечами:
     -Извини, но мы с ней дружим!
     -Но ведь я тоже… я же с вами… ведь мы же… -дрожащим голосом проговорил Малыш.

     Виновато улыбаясь, Костик, ещё раз, пожал плечами.

     Друг стал, всё реже и реже, приходить к Малышу и Саша оказался совсем один. Если бы он раньше держал себя проще с одноклассниками, не сторонясь их, он не оказался бы в одиночестве. Впрочем, это зависело не только от него но, в первую очередь  от них. Теперь же, искать чьей-то дружбы, не позволяла гордость.

     Ходить вечером в кино без Костика, он не решался, так как был совершенно беззащитен перед хулиганами.

     Неожиданно для себя, он увлекся фотографией и теперь, всё свободное время, проводил, либо что-то фотографируя, либо печатая снимки.

     Как-то вечером, возвращаясь с курсов фотолюбителей, он заметил на трамвайной остановке Костика и Бэлу. Он был уверен, что они будут ему рады но, тем не менее, спрятался за чьи-то спины. И всё-таки, Бэла заметила его. Она, и на самом деле, так обрадовалась, словно они не виделись целую вечность.
-Ой, Сашенька! Иди сюда! Ты откуда идёшь? Из кружка? Вот молодец! А мы с Костиком и Клеопатру "смотрели. Такой зрелищный фильм, просто потрясающе!

     Бэлла никогда не была болтушкой и эта ее тирада казалась со¬вершенно не естественной. Она явно чувствовала себя виноватом и Малыш понял это. Кроме того он вдруг заметил, что она разгова¬ривает с ним, как с маленьким. Раньше он этого почему-то не за¬мечал. Ему очень хотелось, как раньше, болтать и шутить с друзьями, но слова застревали в горле.

     Когда подошел трамвай, образовалась такая толчея, что Малыш невольно отступил.
     -Малыш, куда ты? -удивилась Бэлла.

     Саша махнул рукой:
     -Я на следующем поеду!
     -Да ну, что ты! На следующем будет eще больше народу, - сказала Бэлла и, не успел Малыш опомниться, как она подхватив его как ребенка, под мышки поднялась в трамвай. Какое-то время она даже пыталась держать его на руках, но он дернувшись, соскользнул вниз, оказавшись сразу зажатым стеной чужих ног. Но не это было самым ужасным, а то, что Бэлла внесла его в трамвай, как маленького. Он был унижен и раздавлен.

     Хотя до их остановки было еще далеко, Малыш, до боли сжав зубы и не обращая внимания на нелестные замечания в свой адрес, принялСЯ СО всех сил, работать локтями, пробиваясь к выходу.
     -Куда ты? Куда? -закричали в один голос Бэлла и Костик, но Малыш даже не оглянулся.
Около самых дверей, он натолкнулся на ноги- колонны, которые не собирались ни выходить, ни пропускать его. И Малыш всю нако-

 
пившуюся у него на сердце обиду за свою судьбу, на предательство друзей, вложил в акт протеста, укусив верзилу за ляшку. Тут же на него посыпались ругательства:
-Ах ты, маленький паршивец! Наглец! Кусаться задумал?! Да я тебя сейчас как клопа раздавлю!..

     В ответ Малыш ударил верзилу согнутым локтем по ноге, собираясь прошмыгнуть мимо него, но тот, ухватив его за шиворот, поднял в воздух, и когда открылись двери трамвая, выбросил на тротуар.

     Малышу повезло, - на остановке стояло много народу, и он упал на чьи-то ноги. Но, тем не менее, расшибся до крови. Но Физической боли он не чувствовал. Всё его существо было пронизано болью душевной, более сильной и мучительной.

     Поднявшись на ноги, и даже не стряхнув с себя грязь, он бросился бежать к дому. А в голове у него вновь, и вновь "прокручивался" инцидент с его внесением в трамвай. О том, что его выбросили из трамвая, он даже не вспоминал. И хотя между ним, и Бэллой, не было ничего кроме дружеских отношений, он горестно повторял:
     -Всё кончено, всё кончено...

     Домой он вернулся в таком нервном состоянии, что мама хотела даже вызвать врача. Была она испугана и тем, что он весь в крови. Она долго и упорно пыталась выяснить, что с ним произошло, но так ничего и не добилась. Захлебываясь в рыданиях, он повторял всё те же слова:
     -Всё кончено, всё кончено!..

     Никакие уговоры не помогали, и только за полночь, он рассказал отцу о случившемся. Тот растерялся, не зная, чем успокоить сына. Если бы он был как все, всё было бы проще. Любая душевная боль со временем проходит, но что ждало сына в будущем? У отца язык не поворачивался сказать, что всё ещё впереди, что будет еще и любовь.. .Любовь, возможно, и будет, но счастья его сын навряд- ли дождется. И, все-таки надо было сказать что-то утешительное...

     Собравшись с силами, отец заговорил. Он сказал, что у каждого своя судьба, и с этим приходится мириться. Что он должен поставить себе цель, кем-то стать, чего-то достичь. Но это должно быть чем-то таким, что могло бы заполнить и ум и сердце.
     -У тебя большие способности в математике. Ты можешь многого
достичь, и станешь большим человеком. Ты и в Фотографии уже
при успел. Если у тебя есть талант, и ты знаешь что такое вдохно¬вение, поверь мне, ты можешь стать счастливым человеком!
     -Разве можно стать счастливым, если она меня не любит?! -вос¬кликнул Малыш, и тут же добавил - и другая не будет любить и вообще никто! Вот видишь, и Костя бросил меня...

     Отец, все еще не оставляя надежду, что ему удастся успокоить сына, продолжал:
     -Я понимаю, что сейчас тебе больно, но пойми, нет абсолютно счастливых людей. Даже одаренные, талантливые люди, бывают очень несчастными. Малыш  подхватил эту мысль:
     -Вот видишь! Так что же мне остается?
     -Ты знаешь, известный датский писатель Христиан Андерсен, очень любил детей, был влюблен, но никогда не был женат, так и прожив всю жизнь со своими сказками..
     -И ты думаешь, что он был счастлив? -спросил Малыш.
     -В какой-то степени конечно, творчество...
     -Это я уже слышал, -перебил отца Малыш тяжело вздохнув.
 

     Поняв свою бестактность, Бэлла, на другой же день, извинилась перед Малышом. Он принял это относительно спокойно, но прежние отношения уже так и не вернулись к ним. Единственным утешением, было то, что учебным год подходил к концу. Скоро они закончат школу, и расстанутся, чтобы никогда не больше не встречаться. и он, быть может, со временем забудет обиду. Хотя мысль о своей ущербнести никогда не покинет его.

     Пришла весна. Незаметно пролетела экзаменационная пора, настал выпускной вечер. На праздник Малыш не собирался идти, но поддав¬шись на Костины уговоры, уступил. К этому дню ему сшили новый костюм, и на бал он явился настоящим Франтом. На вечере присут¬ствовали все три десятых класса, и Малыш, неожиданно нашел себе партнершу по танцем, почти по своему росту. Домой он вернулся улыбающийся, в приподнятом настроении, и долго рассказывал родным о проведенном вечере.

     Так как школу Малыш закончил с золотой медалью, в институт его приняли без экзаменов.

     На факультете, он сдружился с двумя братьями -двойняшками, которые также как и он увлекались фотографией. Они стали часто встречаться вне института, ездили на съемки загород, бывали друг у друга в гостях, благодаря чему, Малыш стал чувствовать себя почти полноценным человеком. Но то и дело кто-нибудь напоминал ему, что он не такой как все. Случалось это где угодно - в транс¬порте, в очереди, на пляже. При всём старании, он не мог привыкнуть к тому, что его принимают за мальчика. Порой ему хотелось кричать и биться головой об стену. Ах, если бы это был только сон, от которого можно было бы проснуться, оказавшись обыкновенным нормальным человеком!
 

     Отец был прав, если Малыш и был чем-то обделен, то в остальном, многие могли ему позавидовать. Его аналитический ум  удивлял даже преподавателей, прочивших Малышу большое будущее. Ученье ему давалось удивительно легко и он, перескочив через один курс, далеко обогнал своих сверстников. Уже на четвертом курсе, в журнале "Экономика" была опубликована его работа, наделавшая много шума среди экономистов. Кроме того, в Доме Культуры Пищевиков, несколько раз, выставлялись его фотоработы, а на конкурсной выставке, он был награжден первой премией.

     Закончив институт, Малыш получил красный диплом, и по распре¬делению попал на большое предприятие в плановый отдел. К сожалению, его первый рабочий день был омрачен неприятным инцидентом.

     Усевшись за стол, Малыш разложил перед собой ведомости и пос-торался вникнуть в смысл, но никак не мог сосредоточиться. В по-мещении планового отдела стояло около десятка столов и за каждым из них кто-то сидел. Даже не поднимая головы, Малыш ощущал устремленные на него любопытные взгляды, которые буквально про¬низывали его. Что думали о нем эти люди? Удивлялись, жалели? И как будут к нему относиться? - Надо работать так, чтобы тебя уважали! -сказал ему в напутствие отец. Да, да, конечно, он будет хорошо работать! Так хорошо, что о нем станут говорить!

     Бедный маленький человечек, ему так хотелось стать чем-то зна¬чительным, заметным. Ему стало казаться, что это и вправду способно компенсировать ему то, чего он был лишен..

     Несколько раз, поднимая украдкой голову, он оглядывал присут-ствующих. На него никто не смотрел, и он был благодарен им хотя
бы за это.

     Его волнениё  постепенно, улеглось и Малыш, не спеша, стал вникать в документы,
 
Сначала он боялся, что не сможет разобраться, но годы упорного учения не пропаяй даром. За колонками цифр, он видел нечто большее. Именно в этот момент, за его спиной раздался женский голос. Интонация была такая, какой обычно разговаривают с детьми. Женщина даже слегка пришепетывала и сюсюкала:
     -Ой, да кто зе это к нам присол? Да какие зе это люди!..

     Малыш удивленно оглянулся и увидел рядом с собой молодую, улыбающуюся женщину. Однако стоило ей увидеть лицо Малыша, как ее улыбку сменило чувство растерянности.
     -Извините, простите... я думала... -залепетала она смущенно.

     Сделав серьезную мину, за которой Малыш пытался скрыть свою досаду, он оказал:
-Ничего, ничего, бывает… - и вновь повернувшись к столу углубился в работу. На самом же деле он пытался преодолеть щемящее чувство обиды. И надо ж было, в его первый рабочий день, вновь услышать нечто подобное!..

     А днем, проходя по коридору, он услышал, как эта женщина рас¬сказывала двум сотрудницам об  инциденте. Она стояла спиной к Саше и не могла его видеть.
-Такой малыш… я как увидела его, решила, что кто-то свое¬-
го ребенка привел, не подумала даже, что его не пропустили бы
через проходную. Увидела и говорю - и кто зе это к нам...

     В этот момент, Малыш поравнялся с рассказчицей и она, увидев его внезапно замолчала, словно обо что-то споткнулась. Ему же ничего не оставалась, как сделать вид, что он ничего не слышал, и пройти мимо. Только в сердце, будто снова, кто-то нож воткнул. Это было просто невыносимо!

     Дома Малыша ждал праздничным обед с шампанским и он, сидя за столом среди родных, старался держаться так, чтобы никто не мог догадаться о нанесении ему новой ране.

     Надежды Малыша оправдались - благодаря своему трудолюбию, он с первого же месяца, пошел на взлет. Даже сотрудники, имевшие не один год стажа, обращались к нему за советом. И относились они к нему вполне дружелюбно, и что не менее важно, его заметило начальство. Да и не удивительно, все его ведомости и отчеты были предельно четкими, аккуратными и без единой ошибки.

      Когда Малыш подписывал у директора заявление на первый свой отпуск, тот сказал ему, что руководство института хочет предложить ему место начальника планового отдела. Малыш не удивился, он считал, что вполне заслужил этого. И все же на его щеках, от смущения, вспыхнул румянец. Однако, он ответил голосом полным достоинства, что благодарит за оказанное ему доверие.

     В отпуск поехали в Ялту большим семейством: Саша, обе сестры с мужьями и трое детей.

     Дни стояли безоблачные, ясные и солнечные блики весело прыгали по волнам, вместе с ними разбиваясь о берег. Рядом с родными, Малыш чувствовал себя уверенно и спокойно. Ему было почти также хорошо, как в детстве, когда его ещё не мучили комплексы.

     Не обращая внимания, на окружавших его на пляже людей, Малыш нырял и плавал, словно молодой дельфин, обгоняя своих племянников. Они играли в волейбол и отдыхали под огромным, взятым на прокат, зонтом, под которым лакомились виноградом и персиками. И хотя у моря было так чудесно, что не хотелось уходить от него, они облазили все Крымское побережье, осмотрели ботанический сад и Массандровский парк. И, уже под конец, поднялись на Ай-Петри, откуда открывалась панорама, охватывающая всё до самого горизонта, тающего вдали. Это было самое чудесное время, в сознательной жизни Малыша.
 

     Наверное, ДАЖЕ ради одного такого месяца, стоило жить на свете!
Bepнувшись из отпуска, Малыш, с новым рвениям принялся за ра-боту уже в должности начальника отдела. Его жизнь текла размеренно и внешне вполне благополучно. На работе ему было даже легче, так как у него не было времени думать о своих проблемах.

     Возвращаясь домой, он боялся оставаться наедине особой, со своими мыслями и старался заполнить чем-то все свое свободное время. Ходил в кино и на выставки, продолжал заниматься Фотографией.

     Однажды, как всегда, куда-то спеша, он буквально столкнулся на улице с Костиком. Оба были обрадованы, но разговаривать было некогда. Всё же, Малыш успел узнать, что Костик женат на Бэлле и у них уже растет сынишка. При прощании, Костик пригласил Малыша в гости и дал ему СВОЙ НОВЫЙ адрес - теперь он жил в новом районе. Эта встреча очень обрадовала Малыша - после Кости у него уже не было такого верного друга.

     И, все - таки, несмотря на занятость, у него оставалось время для дум и мечтаний. Часы эти были для него одновременно и радостными и горькими. Представляя себе встречу с eщe не знакомой, но уже любимой девушкой, он замирал в сладостной истоме почти Физически ощущая ее близость. -Я люблю тебя... -тихо шептал он, обращаясь к образу, созданному его воображением. И, тут же, приходила мысль о несбыточности его желаний и он, с горечью повторял:
     -Никогда...никогда...И глядя на его серьезное и даже строгое лицо, никто не мог и предположить, что за этим обликом скрывается такая мягкая и нежная душа, тоскующая о пылкой  любви.

     Иногда по вечерам, уединяясь от посторонних глаз в своей ком¬нате, он читал, отдавая предпочтение книгам, которыми обычно увлекаются преимущест- 
венно, молоденькие девушки. Это были рассказы Цвейга, романы "Красное и черное","Пармская обитель", иЗамок Броуди" и другое в том же духе. Хотя родные относились к нему с большой деликатностью, он боялся насмешек. А книги эти были для него вроде запретного плода, который одновременно и сладок и горек. Малыш пытался найти что-то для себя и в современной литературе, но почти все герои были слишком заняты производствен¬ными и общественными делами, а любовь была только неким прило¬жением к их деятельной жизни. Единственно близкими и созвучными его душе, оказались только два произведения современных авторов. Это был "Свет далекой звезды" Чаковского и "Вальсы Шопена" Татьяны ТЭСС..

     Несколько раз, Малыш бывал у Костика с Бэллой ,но почувствовав, что его, казалось бы, забытое чувство, вспыхивает с новой силой , перестал посещать их. Бэлла, став матерью, сделалась мягкой, женственной, и еще более привлекательной.

     Его внешняя уравновешенность, и спокойствие, ввели в заблуждение даже родителей. Они думали, что добившись так многого, Малыш смирился со своей участью, но это было не так. В двадцать четыре, трудно поставит на себя крест, отказавшись от всех надежд и желаний.

     Как-то Саша сильно заболел гриппом. У него была высокая тем¬пература и сильный кашель. Временами он даже бредил и мать, сидевшая возле его постели, с тревогой прислушивалась к его бормотанию. В основном это были цифры, следовавшие одна за другой. Потом ,сделав, по-видимому, подсчет, он произносил - итого… и сразу же, восклицал - не сходится! И опять шли цифры, цифры, цифры…   Некоторое время он лежал молча, тяжело дыша, потом перешел на фотографические символы. То и дело он произносил тоном команды:
     -Экспозиция! Диафрагма! Выдержка! Стоп! Пять секунд, шесть, семь… секунд, шесть, семь…
 

     -Господи, да когда же это кончится! -вздыхала мать, меняя на его голове компрессы.

     Участковая врач предложила положить Малыша в больницу, но мать отказалась.
-Нет, нет! -воскликнула она испуганно, -Я сама, всё сама буду делать, вы только лекарство выпишите.Врач не стала настаивать.

     Через несколько дней, позвонили с работы и попросили к телефону Малыша. Мать запротестовала:
     -Что вы! Он тяжело болен, у него высокая температура.
В телефоне продолжали настаивать:
     -Вы понимаете, очень нужно! Нам без Александра Вениаминовича ведомость не закрыть. Неувязочка получилась…

     Услышав разговор, Малыш спросил еле слышным голосом:
     -Мама, кто там?
     -Да тебя, с работы... -нехотя ответила она.
     -Дай трубку, -попросил он.
Она попробовала  протестовать, но он строго повторил:
     -Дай трубку!
     -Да, это я, -ответил он, -я вас слушаю, Нина Филипповна. Да, я помню. Ведомость перед вами? Возьмите четвертый лист. В шестом ряду, вместо цифры двадцать одна тысяча, надо две тысячи сто. На всякий случай, сверьте с актом. -Всё, -сказал он устало и положил на одеяло трубку, из которой еще раздавался женский голос:
     -Спасибо, Александр Вениаминович, вы нас спасли, честное слово! Не пойму, как вы угадали?

     Малыш молчал. Глаза его были закрыты, а грудь высоко поднималась от тяжелого дыхания.
 
     В постели, он провалялся целых две недели, и еще столько же приходил в норму. Появился аппетит, и сила с каждым днем прибав¬лялось. Поправляться было удивительно приятно. Малышу казалось, что он родился во второй раз. Даже комплексы неполноценности, на какое-то время, оставили его, и он почти забыл о своем тяжком кресте.

     На работе все так обрадовались его приходу, что Малыша это даже тронуло, и он почувствовал к сотрудникам признательность. За время его отсутствия набралось столько дел, что его буквально разрывали на части.
Во время обеда, он встретил в столовой главного инженера, который увидев его, приветливо улыбнулся:
    -Как самочувствие Александр Вениаминович, совсем поправились?
    -Да, благодарю вас, -кивнув утвердительно головой, ответил Малыш с достоинством.
     Возвращаясь из столовой, он неожиданно столкнулся в коридоре с незнакомой девушкой, показавшейся ему, так похожей на Бэллу, что он чуть не вскрикнул.
     -Ах, извините пожалуйста! - проговорил он, поспешно отступая.
     -Ах не за что, не за что! - воскликнула шутливо девушка и засмеялась.
Её быстрый взгляд, словно опалил Малыша. Ему почудилось в нём нечто большее, чем простое любопытство. Пока он шел до своего отдела, перед его мысленным взором стояли ее лукавые глаза. Но, стоило ему зайти в комнату, как на него вновь навалились дела, и девушка оказалась за пределами его сознания. После этого он еще несколько раз, встречал её то, в столовой, то в коридоре и, всякий раз, ощущал на себе ее внимательный взгляд. Ещё ни одна девушка или женщина, не смотрели на него так внимательно и Малышу ужасно захотелось поверить в возможность, невозможного.
     Всё его существо было пронизано желанием любви и ему не трудно было убедить себя в этом. Но вскоре, он вынужден был уехать в командировку, и дела вытеснили ее образ. Только порой, как сверкание молнии, его память озаряла ее улыбка, казавшаяся ему загадочной и лукавой. Ложась спать после утомительного дня, он не мог сразу уснуть, и вновь его сердце сладостно сжималось от неясного предчувствия близкой любви. Он был даже уверен, что уже любит её.  Малыш и не мог отогнать этих соблазнительных мечтаний и, навсегда, отказаться, хотя бы, от мимолетного увлечения.
В первый день своего возвращения из командировки, он встретил ее возле камеры хранения. Невольно оглянувшись, он заметил, что она стоит непосредственно за ним. Это его скорее испугало, чем обрадовало. Он не знал, куда деться от нахлынувшего смущения. Ему одновременно, было и трудно, молча стоять рядом и трудно заговорить. Вдруг он услышал почти над своим ухом ее вкрадчивый голос. Наклонившись, она  спросила доверительно:
-Где вы так долго пропадали, Александр Веньяминович? Мы уже все глаза проглядели, гладя на дорогу...

     При этих словах, его сердце странно ёкнуло, и бешено заколо¬тилось. Он совсем смешался, но потом, справившись с волнением, сказал спокойно:
     -Ездил в Москву, в командировку, -и подумал -интересно, откуда она знает мое имя? Впрочем, узнать,  было не сложно...

     Ему очень хотелось дойти вместе с ней до их здания, но, тем  не менее, он и боялся этого, так как не знал как вести себя с нею. На его счастье, к нему подошел начальник конструкторского отдела, и они принялись выяснять возникшие проблемы.

     После работы, он опять увидел ее возле проходной. Похоже было, что она его ждет. Это вновь, и обрадовало его и смутило. В противоположность ему, она держала себя свободно и непринужденно. Если бы Малыш имел, хоть какой-то, опыт общения с женщинами, он сразу понял бы, какого полета эта птица, но он представлял ее такой, какой создала её его фантазия.
     -Каких песен привезли из Москвы7 -спросила, она так, словно продолжала начатый разговор.
     -Песен? -недоуменно переспросил он, но потом, вспомнив поговорку - "в Москву за песнями»,ответил - да всё те же, что и у нас поют...
     -А в театре были?
     -Да, в оперном, слушал Риголетто.
     -Это что, про горбуна, что ли? -спросила она невинно?
     -Неужели она не знает? -с удивлением подумал он, но взглянув в  её лукавые глаза, решил, что она так, пытается вести с ним беседу.
     -По вечерам в гостинице, в чужом городе, наверное скучно одному? -поинтересовалась она.
     -В номере телевизор был, да и почитать можно...
     -Вспомнить кого-нибудь... -добавила она, с любопытством заглядывая ему в глаза.

     Румянец залил его щеки, и он прикусил от смущения губу, не зная что ответить.

     На трамвайной остановке они расстались. Она уехала первая, и он видел, как она помахала ему на прошение рукой.

     Домой он вернулся в приподнятом настроении, и это не ускользнуло от домочадцев.
     -Удачно съездил?- спросила мать.
     -Да, -кивнул он.
     -Работы много было?- поинтересовался отец.
     -Как обычно.

     Как-то, вечером, придя из театра, Малыш  принялся с увлечением рассказывать о прекрасной постановке.

     Родители давно не видели его, в таком радостном настроении и это порадовало их.

     В этот вечер, сославшись на усталость, Малыш рано ушел в свою комнату. Он не стал, как обычно, читать, а предался своим мечтам. Перед его мысленным взором вновь появилось ее лицо с лукавыми, насмешливыми глазами, и полным чувственным, ртом. Одержимый желанием любить и быть любимым, Малыш вдруг забыл о даденном себе слове - не поддаваться чувствам. Он просто не мог не думать о том, что его так волновало.

     Шли дни, и их знакомство становилось все более тесным. Так как все это происходило на глазах у сотрудников, которые не могли не видеть этого. Но никто не решался предостеречь Малыша.

     Однажды, на эту щекотливую тему, с Малышом попытался поговорить его бывший сокурсник, пришедший на работу в институт, годом позже. Остановив Малыша в коридоре, он сказал:
     -Знаешь, старик, будь осторожен! Эта девица, может только кружить головы. Ничего путного от нее не дождешься.

     Малыш, удивленный тем, что кто-то знает об их отношениях, решил схитрить. Сделав удивленное лицо, он спросил:
     -Ты о чем это? О какой девице7
     -Да брось ты, старик! - сказал сокурсник, ударив Малыша по плечу. -Все видят, как она липнет к тебе! Поверь мне, она только посмеется над тобой и бросит!
 
 
     -Ты говоришь о ней так, потому что не знаешь её, а она очень добрая и отзывчивая девушка, не способная на подлость. ответил Малыш.
     -Ну, ну. Смотри. Я тебя предупредил. Буду рад, если мои предпо¬ложения не оправдаются, - заключил знакомый и, безнадежно махнув рукой, пошел дальше.

     Какое-то время Малыш думал об этом, но безоглядная вера в пленившую его женщину, оказалась сильнее рассудка.

     Несколько раз, они ходили со Стеллой в кино. и он весь сеанс, держал в своих руках ее мягкую прохладную руку. Не задаваясь вопросом, почему она выбрала именно его, чем он ее привлек. Он с нетерпением ждал минуты, когда сможет ее поцеловать – это казалось для него верхом блаженства. К сожалению, до сих пор, такого случая не представлялось.
     Несколько раз он  приглашал ее к себе, но  она, ни разу, не приняла его приглашения. Не звала и к себе.
     Однажды, возвращаясь вечером домой, Малыш встретился в подъезде с парнем, жившем в их дворе. Собственно говоря, парнем он давно уже не был. Но выглядел каким-то недоростком. Когда-то они вместе играли. Потом их пути разошлись, и Малыш не знал, чем теперь тот занимается. Учится или работает. Он был тщедушен, и казался еще моложе своих лет, только его лицо, нездорового серого цвета, носило следы порочности.
     -Э, здорово! - удивленно воскликнул тот, слегка ударив Малыша в плечо. -Как жизнь? Что поделываешь?

     Малышу была неприятна фамильярность бывшего дворового знакомого, но ему не хотелось показывать своего превосходства, и он ответил:
     -Работаю в плановом отделе.
     -Хорошо платят?
     -Прилично.
     -Кем же ты там устроился, курьером или писарчуком?
     -Бери выше! -спокойно и с достоинством, ответил Малыш.
     -Зам зама?
     -Я начальник планового отдела, - уже с гордостью в голосе ответил Саша.
     -Ого! А девочки у тебя уже есть, или еще ни-ни?

     Разговор на эту тему был Малышу неприятен. Ему не хотелось обсуждать свои проблемы с этим неприятным типом. Захотелось даже сказать что-то резкое, чтобы отбить охоту у этого пошляка, говорить с ним подобным тоном. Но тот, не дав ему ответить, заговорил каким-то ласково-доверительным тоном:

     -Пойдем, паря, я тебе классную киношку покажу, благо моих предков нет дома! -добавил он для убедительности.

     Малыш сразу понял, о каком кино идет речь, и первым его побуждением было отказаться и немедленно уйти, но что-то остановило его. А этот тип, кажется, его звали Сенькой, продолжал настаивать:
     -Пойдем, не пожалеешь! Такие картинки, дешевле, чем за полтинник не посмотришь, а я тебе даром покажу!

     Понимая, что делать этого не следует, Малыш всё же последовал  за Сенькой.
В квартире был страшный беспорядок. Можно было подумать, что тут был обыск - мебель была сдвинута со своих мест, всюду валялись различные вещи, из-за наполовину закрытых занавесок, выглядывали засохшие комнатные цветы.

     Привыкнув к этому хаосу, Сенька легко передвигался между мебелью. Он провел Малыша в свою комнату, стены которой были сплошь заклеены цветными вырезками из заграничных журналов. Здесь были снимки музыкальных групп, эстрадных солистов. Но, на большей части снимков, красовались полуобнаженные, и совсем обнаженные, женщины в различных позах сексуального характера.
 

     Мельком окинув взглядом этот необычный вернисаж, Малыш, вместе
с любопытством, ощутил чувство омерзения. Все эти "девочки" не могли
вызвать ничего кроме похоти, в чём, собственно говоря, и была их
задача.

    Ему вновь захотелось повернуться и уйти, но он опять не сделал этого, уступив подсознательному желанию хотя бы увидеть «Это».

     Фильм, почти не имел никакого сюжета. Героиней была секс-бомба, соблазнявшая молодых мужчин и мальчиков. Весь зрительный акцент был сосредоточен на половом акте, показанном в мельчайших подробностях с бесстыдной откровенностью.

     Малыша, не обнимавшего и не целовавшего ни одну женщину, обуревали  разноречивые чувства. Ему одновременно, было и интересно и мерзко. Он еще никогда не испытывал такого жгучего стыда, и смущения. Словно совершал сам нечто предосудительное. Он был все еще девственно – целомудрен, и даже мысленно не разрешал себе касаться подобных ситуаций. Теперь же он понял, что он только один из многих, кто не может довольствоваться платонической любовью.

     Эти мысли промелькнули и исчезли. Малыша охватили незнакомые, волнующие ощущения. Он даже сам не понимал, что с ним происходит. Его знобило и бросало в жар, как в лихорадке. До боли замирало и вдруг начинало бешено колотиться сердце. Чтобы не закричать от переполнявших его разноречивых чувств, и ощущений, Малыш до боли закусил губу.

Вдруг, будто откуда-то издалека, он услышал голос Сеньки, о котором он совершенно забыл:
     -Ну что, разобрало? - спросил тот, противным, развязанным тоном, вернувшим Малыша к действительности. Резко отвернувшись от экрана телевизора, Малыш вскочил и почти бегом бросился прочь.
 

      Уходя, он ещё слышал пошлый смешок Сеньки, который крикнул ему вдогонку:
     -Приходи еще, покажу тебе...

     Но что именно, собирался показать ему Сенька, Малыш так и не узнал. Он почти кубарем скатился с лестницы, словно за ним кто-то гнался и, так же поспешно, поднялся на свой этаж.

     Когда мать открыла двери и увидела сына, она испугалась:
     -Сашок, что с тобой? Что случилось? Ты цел?
     -Ничего, ничего мама, -повторял Малыш, торопливо сбрасывая с себя одежду. Вопреки своей аккуратности, он бросил пальто прямо на пол, швырнул куда-то шляпу, и скинув туфли, в носках пошел к себе в комнату, даже не заметив сидевшего с газетой отца.
     -Куда же ты? Иди обедать, всё уже остыло! -воскликнула огорченная мать, но он ничего не ответив ей, захлопнул за собой дверь,
     -Что с ним?- обратилась она с испуганным видом к мужу. -Ты видел, какое у него было лицо? С ним произошло что-то ужасное!
     -Он так быстро прошел мимо меня, что я не успел ничего заметить, -ответил отец.

     Добравшись до дивана, Малыш, лишившись последних сил, упал на него и закрыл глаза. Ему хотелось забыться, уснуть, чтобы ни о чем не думать, не вспоминать. Но только что виденные им кадры горели пламенем в его мозгу, маячили перед глазами, а в ушах все еще раздавались сладострастные восклицания и вздохи.
     К вечеру у него поднялась высокая температура, и начался бред. Ночью мать вызвала скорую. Приехал старенький интеллигентный доктор, каких помнили уже только родители. Он внимательно и как-то очень ласково осмотрел Малыша, потом подробно расспросил мать о случившимся.
     -Очень странно, но у вашего сына настоящая нервная горячка,которой, практически, давно никто не болеет. По всей вероятности с ним действительно, произошло что-то такое, что потрясло его и вызвало нервный срыв.

     Хотя врачи из скорой, никогда не выписывают рецептов, старенький доктор, порывшись в своем старинном портфеле, достал несколько бланков, на которых неразборчивым докторским почерком, выписал какие-то таблетки и микстуру. Протягивая рецепт матери, он сказал;
     -Закажите сразу по- утру. О температуре не беспокойтесь, как только он успокоится, она упадет. А пока мы сделаем ему укол. Если у вас есть Валерьяновка, дайте ему капель сорок. Завтра к больному придет участковый врач, -сказал на прощанье доктор, и тихо прикрыл за собой дверь.

     Проболел Малыш целую неделю, а встав с постели, почувствовал себя совсем другим. Что-то в нем сломалось, непоправимо изменив его, и, окончательно придавив сознанием собственной  неполноценности  и фатальной безнадежности. В голову пришла  безрадостная  мысль, что единственно, на что он может расчиты- вать, это на знакомство с подобной ему женщиной. Только с такой он будет чувствовать себя равноправным партнером. Невольно ему представилась кувыркав- шаяся гим¬настка.-Но, почему она должна быть непременно, циркачкой? Ведь есть же лилипуты, занимающиеся иной работой?! Невольно ему опять вспомнился часовой мастер, которого он видел в детстве. Только где найти её, где  встретить? Не давать же, на самом деле, объявления в газете-« одино-  кий  лилипут, ищет лилипутку"..

     Когда он бывал занят, мысль о подобном знакомстве, отходила на задний план, но потом появлялась вновь. Она преследовала его, мучила…  Однако стоило ему вновь увидеть девушку с лукавыми глазами, как лилипутка уступала ей свое место.
 
     Как-то придя в столовую и получив обед, Малыш не мог найти свободного места и держа перед собой поднос с полными тарелками, стоял на самом проходе. То и дело мимо него кто-то проходил, ненароком задевая, отчего суп выплескивал- ся на поднос. Малышу казалось, что он выглядит ужасно глупо и смешно, как Гулливер в стране великанов. Он готов был уже оставить свой обед и уйти, но в этот момент услышал мелодичный и вкрадчивым голос:
     -Александр Вениаминович, идите сюда, тут есть свободное место!

     Он оглянулся и увидел Ее. Она сидела за дальним столиком и приветливо махала ему рукой. Сам бы он, наверное, никогда не решился подсесть к ней, но ее приглашению был рад.

     Она заговорила с ним первая, поинтересовавшись, не был ли он опять в командировке.
     -Я вас так давно не видела! -проговорила она и внимательно глядя на него, добавила -вы какой-то очень бледный сегодня,..

     От ее участливых слОВ, ему стало удивительно тепло и радостно.
     -Я болел, - ответил он к улыбнулся. С ней, ему было удивительно легко и свободно, тем- более, что разговор вела она и ему не надо было мучительно подыскивать нужные слова, и интересные темы. С девушками, он совершенно не умел разговаривать. Мешала и вечная робость и стеснительность.

     Когда он сел за стол, она уже пообедала, но намеренно медленно пила компот, дожидаясь пока он закончит есть, чтобы уйти вместе с ним. Он догадался об этом и был ей чрезвычайно благодарен.

     Проходя по столовой, он видел бросаемые на них удивленные взгляды, но на этот раз не испытывал смущения. Наоборот, он был горд, что такая красивая девушка, не стыдится идти с ним рядом. К сожалению, он не понимал смысла этих взглядов. Люди, хоть немного знавшие ее, недоумевали, и сочувствовали ему оттого, что такой серьезный и порядочный человек как он, связался с путанкой.
   
     То что она "путанка", как говорили в обиходной речи, понимали все кроме него. Ему она все – еще, казалась милой ,доброй и порядочной.

     Проводив его почти до его комнаты, она сделала вид, что идет в соседний отдел и уже скрываясь за дверью, шаловливо оказала:
     -А меня зовут Стеллой!
     -Стелла... -тихо повторил он и ему показалось, что она словно приблизилась к нему.

     -Что же будет дальше? -иногда думал он, не решаясь на какие бы то не было действия. Он даже боялся пригласить ее в театр, думая, что ей будет неловко с ним. А еще больше, он страшился ее отказа.

     Случилось «это» седьмого ноября. Накануне был короткий рабочий день. В двенадцатом часу, Малыш отпустил своих сотрудников, а сам, остался дожидаться приемной комиссии. - На праздники, здание опечатывалось.

     За проходную он вышел, почти последним, и сразу увидел одиноко стоящую Стелу. Она слегка поеживалась от холодного ветра, но на её лице была улыбка. Когда они поравнялись, она протянула ему сложенный листок бумаги и сказала:
     -Приходите завтра в шесть, -и, не дожидаясь его ответа, быстро поспешила прочь.

     У Малыша радостно забилось сердце, -наконец они останутся совсем наедине и он, возможно, решится сказать ей о своих чувствах, И кто знает, может быть дело дойдет и до поцелуя...

     Хотя он ещё никогда не ходил в гости к девушкам, но знал, что придти с пустыми руками неудобно, а потому, не заходя домой, от¬правился в кондитерскую за тортом. На обратном пути, возле самого метро, купил чудесный букет белых хризантем.
 
     Когда он пришел домой, получилось некоторое замешательство. Мать решила, что цветы предназначаются ей и была очень растрогана, а насчет торта сказала, что он зря тратился, так как торт они уже купили, а, кроме того, она собиралась печь пироги.

     Малыш был очень смущен. Ему было стыдно признаться, что цветы предназначены не матери, но он, краснея и запинаясь, все же сказал:
     -Извини меня, но торт и цветы я купил для одной девушки…

     Простив eму невнимательность - он редко догадывался покупать матери цветы, она радостно удивилась:
     -Девушке? У тебя есть девушка? - Кто же она? Быть может ты познакомишь нас с ней7

     Смущенно улыбаясь, Малыш проговорил нерешительно:
     -Да, есть одна в институте.., но я еще не знаю, не уверен, что у нас что-то получится… Это пока так...
     -Ну ладно, ладно, - поспешно проговорила мать, - там видно будет! Желаю, чтобы у тебя все хорошо было! Я очень рада за тебя, -добавила  она, украдкой смахивая набежавшую слезу,

На демонстрации, Малыш никогда не ходил, и начальство, понимая ситуацию, не ставило ему это в вину. Весь день он промаялся дома, не зная куда себя девать. Пробовал читать, но его мысли были уже там, у нее. Он представлял, как они будут сидеть с ней за столом, пить чай и разговаривать. Как потом пересядут на диван, и он возьмет ее руку. А потом он её непременно поцелует. Тут его фантазии заканчивались, но и это казалось ему пределом возможного. А об "этом" он не разрешал себе даже думать.
Они жили не очень далеко друг от друга, и до её дома он вполне мог добраться за полчаса. Но ему уже просто не сиделось и он, тщательно одевшись, и завязав галстук, остановился около зеркала. Сегодня он определенно нравился себе. Одев пальто и шляпу, взял торт и цветы, еще раз мимоходом, глянул в зеркало и довольный собой, пошел к дверям. Как и следовало ожидать, к ее дому, он подошел, чуть ли ни за час. Дул сильный, пронизывающий ветер и, чтобы совсем не окоченеть, Малыш вынужден был зайти в парадное.

     Так и не дождавшись шести часов, он торопливо поднялся по лестнице и остановился возле заветной двери. Звонок был так высоко, что, несмотря на все его старания, он не мог дотянуться до кнопки. С замиранием сердца, он постучал.

     На его стук никто не отозвался. За дверью было полное безмолвие. От волнения у Малыша громко колотилось сердце, а ноги, вот-вот, готовы были подогнуться.  В какой-то момент, у него даже мелькнула мысль о бегстве, но он, отогнав ее, постучал еще раз, уже громче. Дверь распахнулась, и он увидел Стеллу. Она была, почему-то не в платье, а в пестром шелковом халате. Волосы у нее были распущены и красивыми волнами падали на плечи.
     -А, это ты? - сказала она очень запросто и, взяв его за плечо,
втянула в коридор. -Пойдем, пока соседи не видели,

     Эта оговорка обидела  Малыша - значит она, все же,  стыдится его?

     Комната, куда он попал, не была ни чем примечательна. Егo удивило то, что он, не увидел никаких приготовлений к его приходу. Он представлял себе, что стол, будет накрыт свежей скатертью, а на ней будут стоять красивые чашки, сухарница, фрукты... Одним словом все, что бывает, когда ждут гостей. Скатерть оказалась совсем затрапезной, а на столе, кроме бутылки красного вина, и двух рюмок, ничего не было.

     Вручив Стелле свои подношения, он ожидал, что она, первым долгом нальет в вазу воды, и поставит в нее цветы, но она как-то совсем небрежно, бросила их на край стола, и пододвинув ему стул, сказала:
 

     -Садись, давай выпьем за праздничек!
Её фамильярность покоробила его. Стелла оказалась совсем не такой, какой ему хотелось ее видеть. Вина он не пил, но отказаться ему было неудобно.

     Когда они выпили, она налила по второй.
     -Спасибо, я больше не буду, - попробовал он возразить, но она воскликнула:
     -Пей ,Малыш, нам терять нечего!

     Её обращение, резануло его словно ножом - опять этот ненавистный ему "Малыш"! - И почему она вдруг, стала говорить ему "ты"? Он хотел спросить её об этом, но не решился.

     Наконец вино сделало свое дело, его скованность прошла, и он почувствовал себя более уверенно, и свободно. И даже ее фамильярное обращение к нему уже не возмущало.

     Поставив рюмку на стол, она наклонилась и поцеловала его. Ее губы были горячими, и влажными от вина. Она, словно обожгла его своим поцелуем. Ему захотелось ответить на него, и он потянулся к ней, но Стелла, слегка отстранившись, дотронулась до его галстука. Не понимая, чего она хочет, он с недоумением подумал:
-Что она делает, разве мой галстук не в порядке?
 
     Нo она не стала поправлять галстук, а просто развязала его, после чего стала торопливо раздевать Малыша. Нетерпеливо расстегивая рубашку, оторвала пуговицу и, не расшнуровывая, сбросила на пол его туфли,

     Малыш был пьян вдвойне, и от выпитого вина, и от близости Стеллы. В этот момент, им владели разноречивые чувства. Плоть стремилась к удовлетворению, а душа, ждала возвышенных чувств, и невинной нежности. Ко всему этому, примешивалась обида или досада, что всё так просто, так буднично.
 
     Раздев Малыша, она принялась ласкать и целовать всё его тело. Ее горячие руки, как змеи обвивали, его грудь и спину, скользили по животу и ногам…

     Неожиданно, изогнувшись как ласка, она прижала его к своей груди, побуждая к действию. Но вместо ласковых слов, и признаний, ее губы произносили обидные жестокие слова;
     -Ну же, ну! Ты же хотел этого, маленький похотливый сучонок, так что же ты? -И, раздосадованная своей неудовлетворенностью, выкрикнула на одном дыхании:
 -Недоносок! козявка, мeрзкий карлик!

     Неожиданно приподняв Малыша над собой, она швырнула его на пол с такой силой, что он откатился к противоположной стене, больно ударившись о шкаф. Но сильнее Физической боли, его ранили
слова.
     -За что вы меня так, за что? -дрожащим голосом, проговорил он, поднимаясь, -что я вам сделал?

     Кое-как торопливо одевшись, Малыш бросился вон так стремительно, словно пытался скрыться от стыда и позора, которые ему пришлось пережить.
Выбежав из ворот, он повернул направо, и пустился, сам не зная куда. Ни пальто, ни шляпы на нем не было, и продолжавший  свирепствовать ветер, безжалостно трепал его волосы, и полы не застегнутого пиджака. Но Малыш был словно в угаре, и не чувствовал пронизывавшего его ветра.

     Он не мог определить, как долго он бежал, но ему казалось, что с тех пор, как он оставил Стеллу, прошла целая вечность. Постепенно силы стали оставлять его, и он уже не бежал, а только шел быстрым шагом. А потом, просто тащился, за что-то цепляясь, спотыкаясь и чуть не падая. Ему было все - равно куда идти, лишь бы уйти от омерзения, уйти от самого себя. Пока он бежал, его несколько раз кто-то обгонял,кто-то шел навстречу. Проходившие  мимо, что-то говорили о нем, удивленно глядя ему вслед, но он ничего не слышал. Около какого-то старинного дома, силы окончательно покинули его, и он упал на скользкую, покрытую ледяной коркой, ступеньку. От холодного ветра оцепенели руки и лицо, ноги заплетались, а в груди нарастала невыносимая боль отчаяния и обиды.

      Собравшись с последними силами, он приподнялся и, движимый ин¬стинктом самосохранения, вошел в подъезд. Это была парадная ста¬ринного, барского дома, когда-то нарядная и светлая. Теперь грязно-зеленые стены были обшарпаны, поручни кое-где обломаны, а вместо плафона, когда-то украшавшего широкую площадку, слабо мерцала пыльная лампочка.

     Увидев в углу за лестницей ящик, Малыш устало опустился на него. Пока он бежал по холоду, хмель полностью выветрился из головы и теперь всё происшедшее представлялось eщe более мерзким, и отвратительным. Он наконец понял,  кто такая Стелла, и мог ожидать, что уже через несколько дней, о его позоре, может узнать весь институт. -Нет, он не мог больше туда вернуться! А дома? Какими глазами он посмотрит на родителей, что скажет им о проведенном вечере? Умолчать, скрыть? Но не значит ли это солгать?  И как он сможет жить, помня о своем позоре?

     Малыш уже не чувствовал холода, но его била такая дрожь, что он боялся откусить себе язык. Неожиданно в поле его зрения попал шнур, перекинутый через опоры перил. Решение созрело молниеносно: -вот то что нужно, это был единственный выход!

     Встав на ящик, Малыш крепким узлом, привязал один конец шнура к решетке перил, а на другом сделал петлю.  ВЗрослого этот шнур мог и не выдержать, но для Малыша он был достаточно прочен.
 
     Сведенные холодом руки, плохо слушались его, но он, все же,
справился. Больше ни о чем не думая, поспешно сунул голову в петлю, одновременно оттолкнувшись ногами от ящика.

     Через несколько дней, в небольшой районное газете, появилось необычное для нашего времени, стихотворение. Его, видимо, написал кто -то из случайных свидетелей свершившейся трагедии. В нём были такие слова:
...
              А в парадной старинного дома
              Удавился вчера лилипут.
              Он такой беззащитный, и маленький
              Как ребенок, висел на шнурке   
              Жизнь его, так обидно, короткая
              Оборвалась в чужом закутке…

                ---оОо---