Мышка

Её звали Машей, и была она мышкой. Ещё совсем маленьким, серым мышонком. Но, не смотря на её маленький рост, а была она не больше плитки печения, у неё были довольно большие, оттопыренные ушки, размером с двухрублевую монету.

 Благодаря этим ушкам, Маша казалось куда крупнее, чем была на самом деле. И именно они, ушки, однажды выдали Машу, когда она, не смотря на запреты взрослых, выбралась из-за стенки, где скрывался их дом, наружу, к людям.

Решив покинуть безопасную норку поздно вечером, Маша старалась быть как можно тише и не заметнее. Высунув свою маленькую, подвижную мордашку, она внимательно оглядела небольшую, тёмную комнату, и не заметив нечего опасного, торопливо взобралась по деревянный ножки, на плохо струганный стол. Но туда её повёл не столько голод, сколько желание оказаться повыше, и оглядеться, в пока ещё не ведомом ей мире.

Там, в своём доме, за тонкими стенами, она могла перемещаться где угодно, даже под самым потолком. Но, от туда нечего не было видно. Ведь даже самые тонкие щели, были запретным местом для таких маленьких мышат, как она. К тому же, там, где проходили взрослые мыши, с трухлявой крыши начинали сыпаться опилки, и тогда люди заклеивали их скотчем.

Маше было всего несколько недель отроду, и хотя, как и все мышата, росла она быстро, взрослые ещё не скоро предложили бы ей отправиться с ними в мир людей, за добычей еды.

Да, среди молодых мышат, далеко не редкость, желание высунуть свой маленький нос из укромной норки, или даже быстренько юркнуть за рядом стоящею батарею. Но о том, чтобы уйти от норки дальше нескольких сантиметров, или задержаться вне её больше нескольких секунд, об этом не думали даже самые отчаянные, и любопытные мышата.

Но одно дело любопытство, а другое, желание доказать, что ты уже взрослый. А именно это желание, и заставило маленькую Машу, выбраться наружу.

Оказавшись на столе, чью поверхность вместо скатерти, покрывал кусок плотных обоев, Маша не обнаружила нечего съестного. По крайней мере, из настоящей еды. Ведь, как всем известно, не прихотливые мыши, способны съесть и переварить почти всё что угодно.

Спрятавшись за электроплиткой, Маша внимательно и долго всматривалась в одну большую, на её счастье, неподвижную гору, на другом конце комнаты. Этой горой, был человек. Укрывшийся под тонким одеялом, и поджав под себя ноги, он спал тяжелым, вне-домашним сном.

Хотя Маша и не видела людей раньше, но ей, как и всем, кому исполнилась неделя, рассказали об этих страшных и невероятно опасных существах. Это именно они, - рассказывали взрослые. - стучат по стенам, едва за ней пробежит, даже самый маленький мышонок. И это именно их устройства, калечат и убивают их товарищей, с такой жестокостью и хладнокровием, на которое не способны даже их ручные чудовища, коты и кошки.

Прекрасно помня все эти истории, Маша чётко осознавала, что та, огромная пропасть, что разделяет этот стол, и старый, покосившейся диван, на котором спит человек, является призрачной безопасностью. Что стоит ей зашуметь, как он проснётся, и тут же окажется рядом с ней, а тогда она в страшной опасности.
Но сейчас человек спал, и набравшись храбрости, а главное безумия, Маша отвела взгляд от вздыхающей и посапывающей горы, чтобы оглядеться по сторонам.
Вокруг почти нечего не было. Широкое, полное ночи, окно. Книжная полка со стопкой книг, стул, тумба, да кровать. Как раз на этой-то кровати, совсем рядом, она и увидела мешок, от которого до неё доносился чарующий запах еды.
Спуститься в низ, и пересечь открытое пространство до кровати, было верхом безумия. Но кроме страшных рассказов, и вида тех немногих искалеченных мышей, коим удалось выжить, своего опыта она не имела, а потому, всё ей казалось куда проще и безопаснее, чем о том рассказывали взрослые.

Но едва она спустилась на нижнюю полку, которую должна была пересечь, и спуститься в низ, путь ей преградила пара целлофановых пакетов с разным тряпьём.
Понимая, насколько глупо, и опасно она поступает, тем не менее, Маша ступила на первый из пакетов, и тут же об этом пожалела. Каждый сантиметр целлофана, предательски шуршал, под маленькими лапками, выдавая каждый её шажок.
Гора зашевелилась, из-под одеяла, нехотя выбрался нос, затем растрепанные волосы, и наконец, открылись мелкие, сонные глаза. Маша стояла в нерешительности. Бежать обратно, наверх, значит издать ещё больше шума, и хуже того, загнать себя в угол. А продолжать путь вниз, к норе, к дому, значит всего на секунду, но показаться человеку на глаза.

Маша никак не могла решиться. И потому, стала ждать. На крайний случай, если человек двинется к ней, она быстренько прыгнет в один из пакетов, и спрячется среди тряпья.

Но казавшейся неминуемой, катастрофы не произошло. Гора помялась, поёжилась, что-то пробурчала, и перевернувшись на другой бок, успокоилась. Однако, это не очень-то успокаивало Машу, ведь так или иначе, ей придётся снова зашуршать. Но вот куда ей бросится едва она спуститься в низ, домой, в безопасную норку, или всё же к пакету, где как подсказывал ей нюх, есть чем поживиться, а значит возможность вернуться домой не только с почётом, но и едой.

И конечно, не стоит долго гадать и думать, какое же решение приняла Маша. Сейчас, дома её ждёт только строгое наказание, а если ей удастся принести с собой еды, в чём она не сомневалась, то за наказанием последует восхищение, а это того несомненно стоит.

Собравшись с духом, маленькая Маша напрягла тугой пружиной все свои маленькие мышцы, и зажмурив глаза, бросилась вперёд. Звук что издал её отчаянный поступок, показался громом среди ясного неба. Целлофановый пакет, по которому словно стукнули несколько раз тонким прутиком, и последовавший за ним глухой - шлёп, не могли не разбудить гору.

Но на этот раз, гора больше не шевелилась, не мялась, и из-под одеяла не высовывались, ни нос, ни глаза-бусинки. Гора разверзлась, её одеяло-мантия, взлетела вверх, и высвободила нечто ужасное.

Преодолев небольшую комнату, человек подошёл к столу, и не колеблясь ни секунды, нанёс ногой несколько сокрушительных ударов по столешнице. Стол скрипел и сотрясался, покачивая электроплитку и алюминиевый чайник.

Один из пакетов с тряпьём, упал с полки, и был тут же забит хлёстким ударом, под стол. И если бы мышиный разум мог понять значение той брани и проклятий, что раздавались по всей хибарки, то их оттопыренные ушки, несомненно, скрутились бы в тугую трубочку, и никогда бы уже не развернулись.

Однако, Маши не было, ни в столе, ни среди пакетов, она наблюдала за происходящим в темноте, под ножкой кровати к которой стремилась. Её маленькое сердечко билось так быстро, а переполнявший страх настолько селён, что даже если бы человек заметил её, она бы не двинулась с места.

Наблюдая за неистовством человека, она не могла поверить, что причиной тому всего лишь маленький мышонок. Значит правда всё то, о чём рассказывали взрослые. И если она вернётся, то сможет подтвердить их слава, донеся их до остальных мышат. Чтобы никто из них, чем бы он не был движим, не решался выбраться наружу, будучи совершенно к этому ни готовым.

Но всё это - после, и главное - если. После того как она вернётся, и если вернётся. А сейчас, унимая дрожь, она наблюдала, как взмокший от пота человек, прихрамывая направился обратно, к своему дивану, где продолжая ворчать и нести проклятия на весь мышиный род, он вновь улёгся на своё скрипучее ложе, и накрылся тонким одеялом.

Дожидаясь, пока гора успокоится, вернувшись к мерному покачиванию, и пока маленькое сердечко умерит свой стук, Маша посматривала наверх, туда, где прямо над её головой, виднелась сумка с едой, и куда ей предстояло взобраться.
После всего того, что она натерпелась и испытала, эти полметра казались ей самыми безопасными и простыми в её короткой жизни. Нужно лишь запрыгнуть на покрывавший старый матрац, кусок ковра, и поднявшись, оказаться прямо перед сумкой.

Так она и поступила, едва до её чуткого слуха долетело слегка судорожное сопение человека. Ловкий прыжок, несколько быстрых движения и вот, она уже наверху, и сумка возвышается перед ней небольшой, но вполне преступной горой, а запах, так и манит.

К большому счастью для Маши, о чём она не подумала раньше, эта сумка, оказалась не целлофановой, от коих она уже натерпелась, а из плотной ткани, и потому, не издав ни звука, Маша уже через секунду, стояла перед её распахнутым жерлом.
Оказавшись непосредственно на открытой сумке, Маша почувствовала такой сильный, и дурманящий запах, что случайно свалилась внутрь. А там, сплошь, железные кастрюльки, медные ложки, и не доеденный хлеб, завернутый в тонкий целлофановый пакетик.

О, это был сущий кошмар. Упав внутрь сумки, Маша в панике попрыгала наверх, снова устраивая проклятущий шум. О еде она уже и ни думала. Лишь бы вернуться домой, где наказание взрослых покажутся ей самой желанной лаской.
Маленькие и юркие лапки Маши, быстро подняли её наверх к выходу из сумки, и едва оказавшись там, она устремила свой взгляд и слух, в сторону горы, и поначалу решила, что её маленькие глазки её подводят. Её казалось, что гора не спит, и смотрит на неё.

И это оказалось правдой. Человек не спал. Он продолжал лежать в кровати, укрывшись одеялом, но голова была снаружи, а глаза открыты. Машу снова подвело отсутствие опыта, она не знала, как её быть. Должна ли она выждать, когда человек вновь закроет глаза. Да и видит ли он её. Ведь в комнате довольно темно.

- Ах ты тварь, - вдруг прогремел человек, и гора взорвалась.
Машу выдали её лопоухие ушки. Подумать только. Он так долго за ней наблюдал, а это считай верная смерть.

Подскочив к сумке, человек с ходу нанёс удар по тумбочке, рядом с кроватью. Мышки видно не было, и решив что в суматохе она могла спрятаться в сумке, он брезгливо поднял её, и повесил на гвоздик.

Было видно, что на этот раз он разъярён не на шутку. Повесив сумку, он продолжил дубасить прикроватную тумбу, поднимая пыль и травмируя повреждённую ногу.
Закончив с ней, человек вновь взялся за палку, и стал колотить сумку.
Металлическая посуда гремела, ложки дребезжали. Вот уже на сумке появилась дыра, а он всё не унимается. С каждым ударом, его глаза всё больше свирепели, а рот наполнялся слюной.

В этой дикости, было что-то большее, нежели ненависть к мышам и испорченный сон. Он ненавидит это место, и себя, за то, что вынужден быть здесь, и терпеть всё это.

Однако, именно бедная Маша, являла для него в данный момент, квинтэссенцию всего зла, и он не остановится, пока не увидит у своих ног, ничтожное тельце маленькой мышки.   

Ничуть ни умерив пыл, человек осторожно снял сумку с гвоздя, и положил её на кровать. Поглядывая то на сумку, то на палку, человек думает, как ему лучше поступить. Вытряхивая сумку оной рукой, а держа палку в другой, он будет не так ловок, и рискует упустить мышку. Держа же палку двумя руками, он не сможет опорожнить сумку.

Решив, что делу помогут ещё несколько крепких ударов, человек вновь заколотил по истрепавшейся сумке, после чего отложил полку, но так чтобы её можно было быстро схватить, и взявшись за нижние уголки сумки, быстрым движением вытряхнул содержимое на кровать.

Отступив на шаг и отбросив сумку, человек уставился на груду помятой посуды, ложки, порванные пакеты, и разбросанные куски хлеба. Каждое серое пятнышко, и даже смятый помидор, казались ему трупиком ненавистной мышки. Но продолжая стоять и вглядываться, держа наготове палку, человек понимал, что мышки среди этого хлама нет.

А Маша, стояла у своей норки, готовая в любую секунду юркнуть внутрь, и дивясь тому ужасу, от которого их отделяет лишь тонкая стенка.