Джордж У. Пек. Письмо от Маргаритки

   Письмо от «Маргаритки»

   Перевод первой главы повести «Шалопай Хеннери и его папаша» (“Peck's Bad Boy and His Pa”, 1883 г.) американского писателя Джорджа Уилбера Пека (George Wilbur Peck, 1840-1916).
   Иллюстрация: Тру Уильямс (True Williams), 1900 г.
   ***

   Бойкий мальчуган — известный всем в своем округе весельчак и забавник — вошел однажды утром в бакалейную лавку прихрамывая и с видом весьма обескураженным. Хозяин предложил ему присесть, но мальчишка сказал, что сегодня ему, пожалуй, легче будет постоять.

   — Что ж это такое с тобой стряслось? — поинтересовался бакалейщик.

   — О-ох! — простонал мальчишка, приложив ладонь к брючному карману. — Да разве могут люди в наши времена оценить по достоинству хороший розыгрыш?! За невинную шутку гоняют ребенка по всему дому пинками как шкодливого кота!

   Бакалейщик сказал, что не прочь был бы послушать рассказ о новой его шутке — приведшей к таким плачевным последствиям.

   — Да над папашей моим я подшутил — за то и пострадал! Знаете, он хоть и давно уже не юнец, но бодрячок еще тот! Красотку любую на улице заметит даже раньше, чем я, — даром что на глаза уже порою жалуется! На днях написал я ему письмо — красивым почерком, — в котором предложил свидеться нам с ним в субботу в семь тридцать вечера на углу улиц Висконсин и Милуоки. И подписался: «Маргаритка». И вот в субботу, перед ужином мой старик побрился, набриолинил волосы, чтобы не спадали с лысины, и надел чистые манжеты. Маме он сказал, что идет в консисторию — инициировать новых прихожан, которые из деревни приехали. И вернется, надо думать, поздно. Затем быстро поужинал, прихватил мой зонтик и выскочил из дома. Я подмигнул мамочке, но говорить ничего не стал; и в начале восьмого пошел прогуляться в город. Папаша стоял на перекрестке возле почтовой конторы, в темном месте. Я подошел к нему и сказал: «Привет, папочка; что ты здесь делаешь?» Он ответил, что ждет одного человека. Я прошел дальше, побродил чуток и вышел к перекрестку по другой улице. Папаша все стоял, и все на том же месте; он, видите ли, не знал, откуда та «Маргаритка» сюда к нему должна будет выйти, — потому держал под обзором все четыре угла перекрестка. Я был бы негодным сыном, если б отвернулся и прошел мимо своего отца, мерзнущего на улице; поэтому поприветствовал его еще раз и спросил, не дождался ли он того своего человека; и он ответил, что нет — тот что-то запаздывает. Я пошел дальше; а когда оглянулся, увидел, что старик перебегает улицу в сторону аптеки: там по тротуару шла какая-то девица в ватерпруфе. Она проскочила мимо папаши не сбавляя шагу, и он сразу как вкопанный замер на месте, насупился и надул щеки. Обычно так он делает, когда я прошу его купить мне что-нибудь из обновки. Я развернулся и пошел обратно к перекрестку. Папаша стоял возле входа в аптеку, и я сказал ему: «Папочка, ты простуду подхватишь, если будешь здесь вот так стоять и стоять! Ступай-ка лучше в консисторию, а я вместо тебя покараулю здесь этого человека; ты только скажи, кто он такой и как он выглядит!» Папаша велел мне не лезть «во взрослые дела» и идти, «куда шел» — этого человека надобно дождаться ему лично.

   Конечно, любой толковый ребенок, когда ему посоветуют, да еще с грозным видом, не совать свой нос «во взрослые дела», мигом сообразит, что его просят удалиться, и поскорее. Я прошел недалеко по улице, пересек ее и по другой стороне опять приблизился к перекрестку: все же любопытно было, как долго мой старик сможет еще там простоять. Впереди меня шли две девушки, и я заметил, что папаша скорыми шагами потопал через улицу в сторону магазина Ван Пельта. Обе девицы даже не взглянули на моего папочку и прошли мимо; он занервничал, потоптался и отступил к порталу магазина. Время шло, папаша истомился, и мне уже было его жалко. Я подошел к нему и попросил полдоллара — чтобы сходить на выставку искусств. Вот уж не ожидал, что раскошелится он так быстро и охотно! Он дал мне целый доллар, и я сказал, что забегу сейчас в магазин, разменяю его — но он крикнул, что сдачи ему не надо. Да, подумал я, жестковато я, негодник, подшутил над моим щедрым папочкой, и мне стало совестно. Постоял я за углом, понаблюдал, и когда заметил, что его стало уже трясти от холода, указал полисмену на него пальцем и попросил передать вон тому господину, что «Маргаритка», к ее досаде, увидеться с ним сегодня не сможет, потому что утром ее уложили в больницу — с глистами. Потом выглянул из-за угла и увидел, что папаша с полисменом вдвоем направились в бар — пропустить по рюмашке, надо полагать. Ну, после такого долгого стояния на ледяном ветру да под дождем, это пойдет, я подумал, ему на пользу; и успокоился. И когда пришел домой, не удержался и тут же об этой моей замечательной шутке рассказал мамочке.  Но мама не развеселилась, а наоборот — взбесилась. Видать, оттого, что так неподобающе, по ее понятиям, обошелся я с отцом. И когда он вернулся — часов где-то в одиннадцать — встретила его с лаской и заботой: заставила немедленно попарить настывшие ноги и уложила в постель. А потом поинтересовалась, скольких прихожан инициировали они сегодня в консистории. «Шестерых», — ответил папа. «Особу по прозванию „Маргаритка“ тоже инициировали?» — спросила мама; но папаша, похоже, притворился спящим — и ответил ей храпом. А утром он отвел меня в подвал и очень-очень строго со мной побеседовал — с планкой в руке; он выдрал ее из спинки старой кровати. Папаша кричал, что он сразу же догадался, какая такая «Маргаритка» ему то самое письмо написала, а на встречу с этой якобы «Маргариткой» решил сходить только для того, чтоб поиздеваться надо мной и выставить меня на посмешище. Хотя, согласитесь, вряд ли благоразумный родитель побежит куда-то зарабатывать себе эпизоотию и ревматизм ради надобности выставить на посмешище своего сына, ведь так? Пусть скажет еще, что и доллар он мне выдал, чтобы поиздеваться! Ну, мама с папой — дуются пока друг на друга, а на меня теперь и она, и он — оба — поглядывают, как на уголовника-рецидивиста. Эх, такую шутку оценить не сумели! Сбегу я от них в Миссури, пожалуй, — стану там вторым Джесси Джеймсом*. Ну, прощайте! Если заскочит к вам мой папаша и будет обо мне спрашивать, скажите, что видели, как на больничном катафалке провезли в морг останки симпатичного мальчишки, похожего на его Хеннери, принявшего смерть, по всем признаком, от ударов планки, выдранной из спинки кровати. Это его, думаю, огорчит. О, а все-таки простуду он подхватил первоклассную!

   Мальчуган проковылял к двери, вышел из магазина и бросился разнимать двух дерущихся у входа собак.
————————
   * Джесси Джеймс (Jesse James), 1847-1882 — знаменитый бандит, грабил банки и поезда от Колорадо и Миссури до Техаса; герой многочисленных легенд и анекдотов.

К следующей главе - http://www.proza.ru/2014/09/28/554