Другая

       Эрика родилась в семье известного ленинградского профессора. Отто. По тем временам, их семью можно было назвать вполне состоятельной.. По крайней мере у Елены Александровны не было необходимости работать. Она занималась домашним хозяйством и воспитанием дочери.

     Девочка была худенькой и гибкой, но, несмотря на это, неловкой. Когда она проходила мимо мебели, то, невольно за все задевала. Чтобы оббить ее углы, как выразилась   Елена Александровна, она отдала ее в платную балетную группу. В ту пору Эрике шел седьмой год. А в семь, по настоянию. отца,- он считал, что дочь должна знать язык своих предков, ее отдали в группу, изучающую немецкий язык.

     Эрика была единственным и долгожданным ребенком, и мать, вольно или невольно, баловала ее. У Эрики было много игрушек и   всевозможных настольных игр.. Не было недостатка и в подругах. Правда, некоторые из них дружили с девочкой из меркантильных соображений,  на столе профессорского дома,  всегда стояла вкусная еда, которая была не по средствам их родителям.

     Несмотря на малолетний возраст,  у Эрики были уже  поклонники  - один мальчик из немецкой группы, а второй из балетной. Когда она, однажды. заболела под самый Новый год, Кирюша попросил отца, чтобы тот принес Эрику  на новогодний праздник

     Девочка была очень общительной. И, где бы она не появлялась,  в парке или сквере, она, тотчас, обзаводилась новыми друзьями. Хотя она и не стремилась кому - то нравиться, было в ней что-то такое привлекательное, что влекло к ней не только детей, но и  взрослых.

     Профессор Отто, безмерно увлеченный наукой, пропадал в своем любимом институте , до позднего вечера. Когда он уходил на работу, Эрика еще спала. А когда возвращался,. чаще всего, уже лежала в постели. Если она еще не успевала заснуть, отец неизменно спрашивал ее:
     -Was hast du heute gemacht, meine kleine? -(чем ты сегодня занималась, моя маленькая?)
     Эрика уже хорошо владела немецким, но всегда норовила ответить по русски:
     -А к нам в группу, сегодня новый мальчик пришел! У него такое смешное имя. Зиги! Разве такое бывает?
     -Бывает. Когда он вырастит. Его будут называть Зигфридом. -Aber warum  wilst  du nicht deutsch  antworten? ( но, почему, ты не хочешь отвечать по-немецки?) недовольно говорил отец.
     -Ach Fatti, Ich bin ein Esel , der kann nicht lesen , was er selbst  geschriеben  hatt! ( -Ах, папочка! Я глупый осел, который не может прочесть, то что он сам написал!)

     Компенсируя свое отсутствие по будням, отец старался, хотя бы, по выходным, заниматься с дочерью. Он водил ее то в зоологический музей, то в зоосад, или на детские кукольные спектакли.

     Когда Эрика пошла в школу, у нее и там, сразу появились друзья. Так что, можно было сказать с полной уверенностью, что детство у нее счастливое. К сожалению, оно оказалось коротким…

     Первого  февраля сорок первого года профессор Отто, скоропостижно скончался прямо на своем рабочем месте. А третьего марта Елену Александровну вызвали в Большой дом, и сказали, что она  высылается из Ленинграда. На сборы ей дали двадцать четыре часа …

     Не заезжая домой, Елена Александровна поехала к свекрови. Оказалось, что и она тоже подлежала высылке…У свекрови она застала ее дочь  Вероника, которая была замужем за русским и. пока что, ее не тронули, но кто знал, что будет завтра?

     Берта Леопольдовна обладала твердым характером, но известие, что ее, потомственную петербурженку, высылают, буквально сразило ее. И она повторяла только одну фразу:
     -За что? Скажите  мне, за что меня высылают?:
 У Вероники и Елены Александровны был только один ответ:-
     -Мы немцы!
     -Но разве это наша вина? 

     Когда Эрика пришла из школы, она застала Елену Александровну за странным занятием. Мать выложила на постель свои и ее платья, вынула  туфли..
     -Мама, что происходит? -с тревогой спросила девочка.
     -Нас высылают!
     -Высылают? Но почему?

     Эрика уже не раз, слышала, что, кого- то из знакомых, выслали, но, как- то не задумывалась о причине. И вот.  настал их черед! У нее просто не укладывалось в голове, что их, семью известного профессора.  могут, так же, как и других, выслать!
     -А куда? -задала она вопрос.
     -Этого мне не сказали…-Посмотри, какие туфли тебе нужнее, из которых ты еще не выросла… -сказала Елена Александровна, продолжая перебирать вещи. Решить, что взять, а что оставить, было трудно. Все, чем она владела, казалось необходимым. Однако, ее предупредили, что взять можно только ручной багаж, то, что сможешь донести сам…
     -А кукол я могу взять? задала вопрос Эрика.
     -Ну, о чем ты говоришь, какие куклы?! Я вот, никак не могу решить, какое из платьев взять, что мне будет больше нужно.

     Посмотрев на огорченное лицо Эрики, Елена Александровна смилостивилась:
     -Ладно, возьми свою любимую!

     Эрике шел уже двенадцатый год, но она, все еще играла в куклы.
Обведя взглядом весь развал, она спросила с грустью:
     -Мы что, никогда больше не вернемся сюда?
     -Откуда мне знать?! Мы теперь с тобой, враги народа!

     Нервы Елены Александровны были на пределе. Она пыталась сдерживать свои эмоции, но волнение было сильнее ее.

     День отъезда, врезался Эрике в память, на всю оставшуюся жизнь. Раньше ей приходилось ездить на дачу, или на юг, к морю, и поездки эти  всегда были волнующе - радостными.  От того, что она увидела на вокзале, больно сжалось сердце.

     Среди изгнанников, оказались и знакомые люди, но они так разительно отличались от тех, кого она раньше знала, что Эрика  даже засомневалась, они ли это? Пальто, шляпы, туфли, были те же. А вот лица, за какие-то сутки, стали чужими. Вместо привычной  приветливости, они выражали не-  уверенность и страх. Чувства родителей, невольно передались и детям. Хотя был уже поздний вечер, даже  малыши не плакали и не ныли. Намертво вцепившись в своих родителей, они послушно следовали за ними.

     Вид людей, нагруженных чемоданами и узлами, словно от чего- то спасающихся, было первым шоком для Эрики. Вторым был эшелон, состоящий из одних товарных вагонов, куда им предложили грузиться. Люди были просто ошеломлены. Многие даже не поверили, считая это какой - то ошибкой. Когда же они вошли внутрь, то вообще лишились дара речи. В вагонах не было ни скамеек, ни полок, на которых можно было бы разместиться. Не было ничего, кроме остатков соломы, разбросанной по полу…

     Люди. Которые занимались их погрузкой, были грубы. Они, то и дело, подгоняли их, словно невольников. То и дело слышалось:
     -Ну, ну. Давайте! Шевелитесь!
Эти окрики, действовали на ссылаемых, подобно удару, так как это  только подтверждало, что они стали для всех, врагами народа.

     В вагонах размещалось по сорок человек. Сидели на чемоданах и узлах Да так и уснули, привалившись друг к другу.

     Ехали с закрытыми дверями, выходить, чтобы справить свою нужду, разрешалось только по ночам. Да еще во время раздачи еды. При эшелоне, ехала кухня, которая кормила их два раза в сутки, какой - то баландой, неизвестно из чего сваренной. От этой еды, постоянно хотелось пить, но воду, или вернее кипяток, давали только раз в день, по вечерам. Несмотря, что народу было много, в вагоне стояла тишина - все были погружены в невеселые мысли. Не было слышно даже детских голосов.

     Скорбное путешествие, продолжалось целых две недели. Часто, часами, стояли где- то на запасных путях, отцепляли и прицепляли паровозы. Обо всем этом можно было дога даться только по звукам .О том, где они находятся, узнавали во время остановок. Из слухов было известно, что репрессированных  отправляли в Казахстан, но, в таком случае, они бы уже давно приехали. А, между тем, путь все продолжался. Когда- то. еще при царе, местом ссылки была Сибирь, но и ее миновали…Так куда же, куда, их везли?
    
     Наконец поезд остановился и наступила странная глухая тишина, не нарушаемая никакими звуками. Время тянулось бесконечно. Трудно было определить, как долго они стояли. Наконец, заскрежетали отодвигаемые двери и всем открылся уже привычный вид железнодорожного разъезда.
Тут и там раздались крики:
     -А ну, вылезай!

     С трудом разминая  отекшие ноги,. поднимались и шли к выходу. Все еще, не теряя своих интеллигентских привычек, помогали друг- другу сгружать вещи. Когда все выгрузились. Раздался громкий клич:
     -Берем манатки, идем к машинам!
     -Что он сказал? -с удивлением, спросила Эрика
     -Я думаю, он имел в виду наши вещи1 -ответила мать.

     Несмотря на предупреждение брать лишь столько, сколько сможешь нести, вещей оказалось значительно больше. Хотя Елена Александровна была взволнована, она сообразила,как действовать, чтобы перенести все вещи и, чтобы их не украли. Задачка была похожей на перевоз через реку козы, волка и капусты. Оставив  с частью вещей  свекровь, она взяла с собой Эрику, чтобы та смогла сторожить их в конце «переправы».

     Не зря говорят, что действие людей зависит от обстоятельств. В машины грузились по дикому, падая друг на друга.

     Прибыли на место назначения утром, а в барак попали только к исходу дня. Это было большое помещение с грязным полом, в центре которого стоял колченогий стол и две длинные неуклюжие скамейки. Располагаться пришлось прямо на полу, расстелив  одеяло. Пожевав полу черствого . хлеба, буквально рухнули и забылись тяжелым сном. Распоряжавшаяся здесь женщина, успокоила их, что это не на долго. Провалявшись на полу целую неделю. Наконец переехали в другое помещение. Это была длинная землянка, разделенная на комнаты, в которых жило по двенадцать - восем-   надцать человек.. Интеллигентные люди пытались поселиться в месте, но им было в этом отказано!.. Расселяли всех, по своему усмотрению!

     С Бертой Леопольдовной, со дня приезда, творилось что-то непонятное. На заданные вопросы, она отвечала невпопад, постоянно о чем- то думая. Кроме того, она стала бормотать себе что-то под нос. Аппетит у нее совсем пропал, она почти ничего не ела и, спустя неделю, скончалась. По всей вероятности, это был тот случай, когда человек умер  не от голода, а от горя. С похоронами возникли трудности, так как у свекрови, впрочем, как и у всех остальных, в поликлинике  не было карточки, а потому, врач отказалась выдать справку о ее смерти. Аргументировала она это так:
     -Откуда мне знать, что она умерла своей смертью, может быть, вы ее отравили!
Пришлось везти ее в центр города, анатомировать…

    Ни на отпевание, ни на поминки, денег не было…Да и на памятник, или, хотя бы, на  крест, тоже…И осталась ее могила безымянной…

     Всех трудоспособных, кто приехал этим эшелоном, оформили работать в цех. Елене Александровне повезло - она стала секретарем - машинисткой   начальника цеха. Работа была легкая и чистая, но платили совсем мало. Приходилось экономить буквально на всем.

     Эрика, почти сразу, пошла в школу. Пропустила она совсем немного и, потому, легко догнала. Впрочем, программа в школе была значительно ниже ленинградской.

     До приезда ссыльных, в школе учились одни чалдоны, как называли себя коренные алтайцы. Вновь прибывших, встретили в штыки.  До ушей Эрики, то и дело, долетали брошенные вслед, слова:
     -Фрицовка! Фрицовка!

     Обороняться Эрика не умела и Елена Александровна, возвращаясь с работы, не раз видела ее заплаканные глаза. Когда мать спросила о причине ее слез, Эрика совсем разрыдалась.
     -Почему они меня фрицовкой дразнят, разве я хуже их? -всхлипывая, говорила Эрика

     Елена Александровна была в растерянности, так как ничего не могла посоветовать
     -Держись, Девочка! Мы должны выстоять!

     Как-то доведенная местными девчонками, до слез, Эрика, на очередной выпад, сказала:
     -Ну и что ж, что я Фрицовка? Ты русская, а русский язык знаешь хуже меня! У тебя больше тройки никогда не бывает, а у меня одни  пятерки!

     С этих пор, фрицовкой ее больше никто не называл, но за ней укре-   пилось  прозвище «ученой».Впрочем, это Эрику нисколько не обижало. Но она, по прежнему, чувствовала себя чужой, не такой, как все. То же ощущение она испытывала и в присутствии соседей по комнате. Она никак не могла понять, в чем дело. Однажды она спросила маму:
     -Скажи, а почему мы не такие как все? Почему они смеются, когда мы говорим друг - другу спасибо, или целуемся при встрече? Они что, все дворники?

     Это было первым знакомством Эрики, с людьми низкого культурного уровня. И Елена Александровна вновь оказалась перед дилеммой, не зная как ей объяснить это неравенство.

     В конце июля сорок первого, в Барнаул приехали первые эвакуированные. И к ним в класс поступило сразу трое. Среди них был худенький бледный мальчик Сережа, с которым Эрика сразу подружилась. Их дружба продолжалась всю войну. Но. как только война закончилась, семья Сережи вернулась в Ленинград. Да года они переписывались, а потом. Переписка, как-то внезапно, прервалась.

     Жилось семье профессора Отто тяжело.  Зарплаты Елены Александровны явно не хватало. Правда, иногда, благодаря ее непосредсвенном начальнику, Глебу Глебовичу, который относился к ней с симпатией, ей удавалось приработать, печатая какие-то технические тексты. Но этого было мало. Приходилось продавать вещи, которые были нужны им самим. Питались, практически, одной картошкой.

     Сложности возникали и в общении с соседями, людьми низкого культурного уровня. Добавлял свою лепту и климат. Летом свирепствовали сильные ветра, гонявшие по улицам тучи песка. Зимой приходилось бороться с буранами и морозами. Вода замерзала в колонках и приходилось ходить по всему поселку, в ее поисках.

     Война шла где- то далеко- далеко. Небо над алтайскими просторами не бороздили чужие самолеты и, тем не менее, жить стало еще труднее. Неза-  метно, в их скудном рационе появилась новая еда - жмых! Его покупали у колхозников, приезжавших на рынок. Покупали так, как обычно покупают орехи или семечки - пробуя на вкус, и толком не зная, из чего он состоит. Жмых был разный. Темный и светлый. Мягкий и жесткий. В некотором, было слишком много несъедобной шелухи, а другой невозможно было раскусить.

     Хотя служащим не полагалось бесплатного обеда, Глеб Глебович неизменно давал Елене Александровне талоны. О причине такой благосклонности своего начальника, Елена Александровна не задумывалась Лишь много времени спустя, она догадалась, что нравится ему.

     Столовая, где питались рабочие, была неуютная, а посуда сплошь из пластмассы. Многие тарелки были расколоты и еда из них потихоньку вытекала.   Кормили одними овощами, в основном, капустой. И. все же, это была какая- то еда. А вот Эрике, в течение дня, приходилось  довольство-воваться жмыхом.

     Девочка унаследовала от отца, острый ум - быстро все схватывала и Елена Александровна надеялась, что , закончив школу, Эрика поступить в институт или, хотя бы, техникум. Но жизнь диктовала свои условия. Надо было не только есть, но и, хоть как-то одеваться. Те веши, которые они взяли собой, поизносились, а новых, не было. И Эрика решила внести свою лепту. Когда она заканчивала седьмой класс, она сказала Елене Александровне, что  решила идти работать  на завод. Елена Александровна была в шоке. Она никак не хотела смириться с тем, что ее дочь, с ее способностями, станет рабочей. Но Эрика была непоколебима. Она сказала:
     -Мама, ты же сома видишь, как мы живем! Дальше не может так продолжаться. А что касается того, что я. дочь известного профессора, стану рабочей, то в этом нет ничего зазорного. Главное это оставаться самим собой.
     -Куда же ты пойдешь? Ты же ничего не умеешь!
-Не бойся за меня, научусь. Ты же сама говорила, что я способная!

     Успокоившись, Елена Александровна сказала:
     -Ты права, моя девочка и я сдаюсь! Но, если бы ты знала, как мне больно от того, что я не могу дать тебе образование, не могу сытно накормить и одеть…
Эрика попала в цех, который шутя называли «инкубатором», так как в нем работало много бывших  ФЗУ- шников - детдомовцев из Ленинграда. Так что ее среда обитания, была вполне  благоприятная. И, все же, она, почему-то, чувствовала себя чужой. Или вернее «другой». Не лучше и не хуже их, но другая!

     Когда Эрика родилась, Елена Александровна завела записную книжку, в которой записывала, с начала  рост и вес девочки, потом ее первые слова, какие- то небольшие события в  ее жизни. Перед отъездом. Елена Алексан-дровна сжигала фотографии, чьи-то письма и, только записная книжка избе-жала сожжения. И, по прежнему, в ней появлялись новые записи. Последние из них были тревожными и грустными. Елена Александровна сетовала на то,  что Эрика становится грубой, непослушной, своевольной, и даже чужой. Она не хотела верить, что дочь изменяется из-за влияния  окружающей  среды. Елена Александровна была уверена, что, раз заложенные  навыки, остаются на всю оставшуюся жизнь. Но это было не так. А ее дочь, тем временем, писала в дневнике:
    
     «…Я радовалась тому, что попала в молодежный цех, в котором работают и ленинградцы, но оказалось, что я, как и в школе, не такая как все… Я даже не пойму в чем дело. Впрочем… Девчонки грубые, недовер-чивые и насмешливые. А еще, они, ругаются матом!. .Только мы. вдвоем с Зиной, не употребляем бранных слов Они ничего не читают, хотя и слушают мои рассказы, с интересом. Да, я не сказала, что я теперь у них штатная рассказчица. Что прочту, рассказываю им, в обеденный перерыв. А иногда и выдумываю что- то. У меня это, как- то само собой получается.. Я вот, все о том же. Я ведь никогда не хвалилась тем, что я дочь известного профессора, а они относятся ко мне. как- то иначе чем к другим. однажды прихожу на смену, а, возле вешалки компания стоит, анекдоты рассказывают. Меня, первым, наш наладчик увидел и говорит остальным:
     -Не надо, при, ней, не рассказывайте!

     А сам он, меня все на «вы» называет, хотя у нас всего два года разницы.»

     Была у Эрики подруга - хорошая, веселая девушка с Украины, но и она, порой не понимала ее устремлений, интересов и взглядов. И, все чаще, стало получаться так, что мечты свои, она поверяла только дневнику. Над ним она могла сидеть часами. Сперва, это были просто дневниковые записи. А потом,  фантазия стала уносить ее в  другой, более благополучный выду- манный ею, Мир. Видя,. что дочь подолгу сидит над тетрадью, Елена Алек-сандровна как-то спросила:
     -Что ты там ,все пишешь?

     Эрика, словно ее застали врасплох над чем-то предосудительным, растерялась:
     -Да так, веду дневник…
     -Наша жизнь, не настолько разнообразна, чтобы писать о ней часами, -заметила мать .-Может быть, прочтешь мне что-ни будь?…
     -Я не думаю, что тебе это будет интересно…-проговорила Эрика. -Но, если ты хочешь…

     Слушая записи дочери. Елена Александровна удивлялась тому, как складно и интересно Эрика излагает свои мысли. Когда она закончила читать, мать сказала:
     -Да ведь это, у тебя, просто законченный рассказ! Только его надо отделить от дневниковых записей. Сделать самостоятельным произведением.
     -Ты, в самом деле. так думаешь? -с радостью, спросила Эрика.
     -Ну конечно! Разве я когда-ни будь, обманывала тебя?! -Ты очень хорошо описываешь своих героев, они узнаваемы!

     Ободренная материнской похвалой, Эрика, с еще большим энтузиазмом. принялась исписывать страницу за страницей. Пока что, героями ее рассказов, были окружающие их люди, не обладавшие излишней  нравственностью и честностью, так что и  поступки их  вызывали скорее осуждение, чем сочувствие. И, тем не менее, изложение всех этих фактов, вполне соответствовало понятиям рассказа. Ведь героем может быть не только положительный, но и отрицательный тип.

     В пятьдесят шестом году, со всех ссыльных, были сняты ограничения и они могли ехать на все  четыре стороны, но увы, для этого требовались деньги, которых они не могли собрать. И тут, произошло чудо, иначе это и не назовешь - издали книгу профессора Отто, которую не успели издать до войны.   На  гонорар, оставшиеся члены его семь, смогли вернуться в родные края. Сумма была так велика, что ее хватило на часть дома. в пригороде Ленинграда. Со всем этим, было много трудностей. но, в конце-концов, все утряслось и жизнь покатилась по новым рельсам.

     Самым радостным было то, что им удалось найти своих дальних родственников. А, кроме того, сразу появилось много новых знакомств.

     Общаясь с интеллигентными  людьми, Эрика вдруг  почувствовала ,насколько она необразованна, груба и даже дика. Там, среди людей низкого культурного   уровня, она  была выше их на голову. Здесь ее роль резко  изменилась.

     Пользуясь открывшимися возможностями, Эрика кинулась восполнять упущенное - бегала по музеям и выставкам, ходила, чуть не каждую неделю в театр и кино. Поступила на заочное отделение библиотечного техникума. Но пока, работала на инструментальном участке, в цеху, так как, кроме заводской специальности, ничего не умела делать. В этот период жизни, она ощущала, как, внутри ее, буквально бурлит энергия. Она могла бы считать себя вполне счастливой, если бы не одно «но». Эрика всегда считала, что главное в жизни, это любовь, но ее то и не было…Правда, сама она была влюбчива, но, эти любови, всегда были без взаимности. И ей опять, оставались только мечты, в которых она чувствовала себя счастливой. А в жизни. у нее были сплошные комплексы. Она страшно боялась, что мужчины посчитают ее глупой и даже невежественной. И это самоедство мешало ей жить. Тем  более, что у нее, полностью, отсутствовала уверенность в себе, как в женщине.
     Разочаровавшись в очередной раз. она. невольно, возвращалась  мысленно к  Сереже, и, как-то так, получилось, что она стала думать о нем, как о возлюбленном, которого потеряла. Несколько раз она посылала запросы в адресный стол, но ей, неизменно, отвечали, что у него слишком распространенная фамилия. Дело было еще в том, что она не знала даты его рождения и отчества.

     Мысли о Сереже, привели к тому, что она написала о нем рассказ, в форме писем, которые она никуда не отправляла.

     Прочитав его, Елена Александровна,  посоветовала  послать  рассказ в какой ни будь журнал. Эрика послушалась ее, но он, как и многие другие ее  рассказы,был возвращен…

     Пролетело несколько лет. Елена Александровна умерла и Эрика осталась совсем одна. Теперь она жила в кооперативной квартире, в спальном районе. Незаметно подкатилась и пенсия, но она решила, пока что, не увольняться. Однако. проработав еще три года,она, все же. ушла. К этому времени по умирали и их знакомые, которые  были по возрасту намного старше Эрики. А те, что были еще живы, почему-то. отдалились. и вокруг нее образовалась  ничем не заполненная пустота…

     Говорят, что привыкнуть, можно ко всему. Эрика, уже давно, привыкла к своему одиночеству, к одиноким  поездкам за город, одинокому чаепитию перед телевизором. И вся ее личная жизнь стала для нее каким-то островком, отдельным от других. миром. Считается,  что одиночество, это свобода, но можно сказать и наоборот, что свобода, это одиночество. Однако, скуки, она никогда не испытывала, так как оставались книги, литература, телевизор и природа.. Хотя ее почти не печатали, она продолжала писать, причем более интенсивно чем в молодости. Эрика была глубоко уверена в том, что ей есть что сказать людям.
 
     Ко всем знаменательным датам, публиковались рассказы об участниках войны и блокадниках но, никто, никогда не упоминал  невинных жертв политических репрессий, к которым  относилась Эрика. Она же считала, что  люди должны наконец, узнать  о тяготах невинно пострадавших. Сделав такой вывод, она засела за воспоминания.

     Ее день был полностью занят, она трудилась как пчелка, не ощущая своего одиночества. Но, очень часто, под утро, она видела во сне свою любимую маму, с которой куда-то шла, мирно разговаривая, или занималась какими-то делами. Когда она просыпалась, ею владело чувство  удовле-творения от того. что рядом был любимый человек. Но, спустя несколько секунд, она осознавала, что это был только сон и испытывала острое чувство одиночества, словно,  только что.. потеряла этого близкого человека.

     Хотя она скуки никогда не испытывала, иногда у нее появлялось  естественное желании с кем-то просто поговорить. В ее доме жило много пожилых женщин,  которые вечно собирались возле парадного, и часами о чем-то говорили, .но общения не получалось. И она, вновь, чувствовала,  что она  какая-то «другая». Хотя, по возрасту, они подходили друг другу, взгляды их никогда не совпадали. Да и интересы были разные. В основном, эти женщины ничего не читали, в театр и. тем- более на выставки не ходили. Разве что говорили о  бесконечных мексиканских сериалах, обсуждая семейные дела героев с таким пристрастием, словно это были  их соб- ственные  дела.

     Перекинувшись с ними пару словами, и не найдя понимания, Эрика шла дальше. Как-то. когда она была от них уже на довольно большом расстоянии, она услышала, брошенные ей в след слова, сказанные с насмешкой:
     -Писательница!

     Это ее очень удивило, так как она никогда. никому не рассказывала о том, что пишет. Об этом знали только ее немногочисленные знакомые. Навряд ли эти женщины читали ее рассказы и могли судить о них. Но тогда почему в их голосе звучало  такое пренебрежение? Впрочем, это было лишь продолжением той же неприязни, людей низкого культурного уровня к интеллигенции.

     Как- то, под выходной. ей позвонила довоенная знакомая и пригласила в гости.
     -Приходи, а то мы забудем как ты выглядишь! -сказала она.
     -Я принесу свой последний рассказ? - спросила с неуверенностью Эрика. Она чувствовала, что знакомую это не очень интересует, но ей так хотелось кому-то прочитать и, быть может, услышать отзыв.
     -Конечно, конечно. Приноси! - прозвучало почти радостно.

     Ольга открыла ей дверь со словами:
     -Ну вот, на ловца и зверь бежит!
     -А на кого охотитесь? Я ведь просто Мышка-норушка.
     -На писателей!
     -А я-то тут причем? -спросила Эрика.
     -Да ладно, не скромничай!
     -И кто же охотится?
     -Да вот. Познакомься с охотником! - ответила Ольга, пропуская ее в комнату.

     Навстречу им поднялся с дивана моложавый мужчина с сильной проседью в волосах.
     -Петр Андреевич - представился он.
     -Эрика Вильгельминовна.. Так это вы охотник?
     -Да, я.
     -А что вы будете делать с писателем, если поймаете его, застрелите или зажарите?
     -Не то и не другое. Мы его пропечатаем. Если конечно, он того стоит…
     -Это уже интересно. А где именно? - поинтересовалась Эрика.
     -Дело в том, что мы с приятелем собираемся основать новый литературный журнал. Но, в противоположность другим издателям, вместо известных писателей, хотим пригласить  новых, никому неизвестных, литераторов, которые, в последствии, могут стать нашими постоянными авторами.
     -Риска не боитесь? -спросила Эрика.
     -Риск конечно есть, но. как говорится. кто не рискует. тот и не побеждает! Ольга Сергеевна сказала мне, что вы пишете.
     -Пишу, но не знаю, смею ли называть себя писателем. Как говорят -нет читателя и нет писателя!
     -А еще, - если нет зрителя, то нет и артиста. Не так ли? - подхватил он. Я с этим мнением не согласен. Были же наши хорошие писатели, в свое время, диссидентами, и писали только  в стол. Далеко ходить не надо, при жизни Высоцкого, не было издано ни одной его книги! Ольга Сергеевна сказала, что вы принесете что - то прочесть…
     -Да, я взяла два рассказа.
     -Так давайте читать! - воскликнул Петр Андреевич.
     -Нет, нет. Только не сейчас! - запротестовала Ольга. -Вот, чаю попьем. а потом и читайте!

     Обычно, читая свои произведения мало знакомым людям, Эрика всегда волновалась, но, на этот раз, себе на удивление, была совсем спокойна.

     Слушая ее, Петр Андреевич потирал  от удовольствия руки и согласно кивал.
Когда она кончила читать, он воскликнул:
     -Вы, наверное, и сами не представляете. Как это хорошо! Свежо. Самобытно!
     -В самом деле? - удивилась Эрика.
     -Ну конечно! Я вас уверяю!
     -Рада это слышать! - ответила она.
     -А еще у вас есть что- то? - поспешно спросил он.
     -Конечно, я ведь не вчера начала этим заниматься!
     -А когда я смогу  увидеть остальное?
     -Принести вам в редакцию?
     -Нет. Что вы, я приду сам! Да и редакции как таковой, у нас еще нет.
     -Ну что ж. приходите как- ни будь..
     -А сегодня нельзя?
     -Сегодня? - удивилась она.-Поздно уже…
     -Ну. Я вас хоть провожу, можно?
     -Можно. Кстати, мне уже пора…
     -Ну вот и хорошо! - обрадовался он.

     Всю дорогу, Петр Андреевич рассказывал ей о проекте журнала, о том, что они собираются печатать. Как думают оформить.

     Когда они пришли, и Эрика собиралась проститься, он спросил:
     -А можно я зайду? Читать не буду, только одним глазком взгляну, что у вас там есть?
     -Я вижу, вы всерьез завелись! Вы, наверное, из тех, что -вынь да положь?
     -Ну, знаете, как говорится, куй железо пока горячо! Я взял себе за правило, ничего из задуманного, не откладывать.

     Зайдя в комнату, и оглянувшись вокруг, он воскликнул:
     -Здорово у вас  тут!
     -Что значит «здорово»Тоже мне, редактор! - проговорила Эрика усмехаясь.
     -Ну, вы же сами понимаете, что я имел в виду? Красиво, стильно, художественно, уютно! И добавил уже серьезно - и вы, в том числе, тоже!
     -Стильная и уютная? - усмехнулась она и вдруг, заметила, что будущий редактор, смутился.
     « -Ну вот. Опять я кого- то смутила»… -подумала она с сожалением.

Раскрыв папку, Эрика стала в ней рыться, но он остановил ее:
     -Не ищите. Давайте всю папку. Я на досуге почитаю и сам выберу!
     -Да тут у меня не все годится для печати. Так, записи, вроде воспоминаний…
     -Давайте, давайте, разберусь!
     -Я бы предпочла сделать это сама… - проговорила Эрика.
     -Воспоминания, это тоже неплохо! - ответил  он.

     Не утерпев, Петр Андреевич  заглянул в один рассказ, потом в другой. На чем- то остановился.
     -Здорово. Я даже не надеялся на такое!- сказал он.-Вы просто находка!

     Через три дня он позвонил, обрушившись  на нее  восторженными восклицаниями. Для Эрики это было что- то новое. Обычно редакторы если и не ругали, то и не хвалили.
     -Моему шефу тоже , почти все, понравилось!-заключил он. -Знаете, мы решили сделать весь номер, только из ваших рассказов, как вам это?

      Такого Эрика не могла даже придумать.
     -Ну, какой же автор от такого откажется!-ответила она.
     -Вообще - то так делать не принято и мы решили, что вам надо приду-    мать себе псевдоним! И  не один, а два или даже три!

     Эрика, в замешательстве, молчала.
     -Что вы молчите, вам это не нравится?
     -Да, не очень…
     -Соглашайтесь! Это только для первого номера, а потом, когда будем публиковать и других авторов, вы будете печататься под своим именем.
     -Хорошо, я подумаю… - ответила Эрика и повесила трубку.

     Ничего лучшего, не могло произойти в ее жизни но, хотя она много лет ждала, как высшего счастья, публикации, это известие не вызвало у нее  бурной радости.

     «-Что со мной?» с недоумением и досадой, подумала она. - «почему я не радуюсь, не ликую?» А дело было просто в том, что она не могла поверить, что это, на самом деле, случилось.

     Она не помнила, сколько прошло после этого. Но ей показалось. Что всего пару дней,  когда Петр Андреевич вновь позвонил ей. Он просил Эрику приехать к ним.

     Познакомив ее со своим другом - основателем журнала, он, сразу, приступил к делу:
     -Знаете, а мы решили рискнуть и все ваши рассказы опубликовать под вашим именем, озаглавив все  вашей краткой биографией.
     -Вам не кажется. Что вы сильно рискуете? - вновь спросила Эрика.
     -Не думаю. А пригласили мы вас, чтобы вы могли выбрать рисунки для своих рассказов. У нас тут и свой художник появился…
     -Очень интересно. Никогда не думала, что меня могут об этом спросить!
     -Ну, мы с Павлом, демократы! - ответил Петр Андреевич.

     После этого он, дважды был у нее. Вопросы были такими пустяковыми, что решить их можно было по телефону, но он приехал… Эрику это очень удивило.

     Потом он привез ей гранки и засиделся надолго. Эрика поила его чаем, и, по его просьбе, показывала семейные фотографии. Уходя от нее, он сказал:
     -Знаете, я так благодарен  судьбе, что встретил вас!…

     Эрика поняла это по- своему, она  сказала:
     -Я тоже должна быть благодарна судьбе. Ведь, если бы не ваш журнал, все бы мои рассказы так  и пролежали в столе…
     -Я имел ввиду не совсем это… - проговорил он.
     -Да? - удивилась она. -Тогда что же?
     -Лично вас!
     -Но ведь вы меня, практически, не знаете!
     -Но этого вполне достаточно, чтобы оценить вас!
     -?
     -Можно я, как ни будь, навещу вас, просто так, без дела? - спросил он, уже стоя в распахнутой двери.
     -Можно.

     Он явился к ней уже через пару дней, с букетом цветов, несколько смущенный. Эрика воспринимала все это, как какой -ни будь сон, события которого не относились к ней. Вечер был очень приятным, таким. каким она себе  его уже придумывала. Потому что. ничего подобного в ее жизни еще не случалось.
Петр Андреевич что- то рассказывал ей. А она, исподтишка, наблюдала за ним. У него были светло карие глаза, которые глядели на нее с удивительной теплотой. Она это хорошо понимала, но. почему - то в ее душе ничего не шевельнулось, не забилось учащенно сердце. Ощущение было такое, что, все это. ее не касается.

     Как только  журнал поступил в продажу, ее стали одолевать звонками  различные издательства, прося разрешения на переиздание. Звонили даже из театра и просили, чтобы она написала пьесу…

      Петр Андреевич приехал к ней и привез  несколько экземпляров. журнала.  И опять,засиделся допоздна. Уходя, он сказал:
     -Знаете, мне всегда так трудно уходить от вас…
Она промолчала.
     -Мне бы хотелось всегда быть рядом с вами…

     Эрика не знала, что ей на это ответить и, опять  промолчала. 
     -Я подумал, что, если бы, соединить два наших одиночества, мы, могли бы быть счастливы…
     -Вы имеете в виду брак? -наконец дошло до нее.
     -Да, именно!

     Эрика, много раз, в своей жизни мечтала услышать эти слова, но теперь, когда это стало явью, ничуть не обрадовалась.
     -Поздно, дорогой мой. Поздно! Мне уже перевалило за шестьдесят. Вы моложе меня лет на шесть или семь. Вы, еще мужчина в полной силе. А что  я могу предложить вам?  О близости не может быть и речи, а жить как соседи… -Эрика не договорила.

Петр Андреевич стал говорить что-то о том, что она не знает своих возможностей, что, быть может… и так далее.
     -Я считал, что каждая женщина мечтает иметь семью… Сходятся  даже пожилые люди…
     -Может  быть… Но я другая…  -с грустью ответила Эрика.

     Ее разбудил громкий телефонный звонок.
     -Да, да! - ответила она, еще не совсем проснувшись.
     -Это Леля.  Ты меня извини, но наша встреча отменяется. У дочки проблемы, она привезет мне сегодня ребят, а с ними, сама понимаешь, какие разговоры! Не сердишься?
     -Да нет. Что ты.. - ответила Эрика и повесила трубку. Она не могла понять, что же произошло. Что было, а чего не было. Ее взгляд случайно остановился на календаре, на котором стояло пятнадцатое февраля.
     -Но ведь на дворе весна! -с недоумением подумала она. Отдернув занавеску, посмотрела в окно, но, вместо зеленых листочков, увидела  покрытые снегом  деревья.

                ---оОо---


-