крымские рассказы

Крымские рассказы. Сентябрь 2014 года.

     Стоим в порту «Крым» - в проливе шторм, паромы не ходят. И наши, простенькие, и два больших греческих красавца.   Вот он, противоположный берег, всего четыре километра, - а не достать, не доплыть. Эта переправа - единственная «дорога жизни» к блокированному полуострову. Ждать пришлось почти пятнадцать часов…
     Но вот паром вышел из бухты в пролив и, сглаживая своим плоским брюхом трёхметровые волны, медленно двинулся вперёд. Перед глазами – жёлтые, голые скалы, опалённые солнцем и обдуваемые ветрами; одинокий маяк.
     Керчь, как и весь Крым, за исключением может быть, Севастополя, несёт на себе  явный налёт «крымско-татарскости»;  и в названиях городов, гор, мысов, и в старой архитектуре. Когда видишь белые домики под плоскими крышами, с глинобитными заборами, и рядом пирамидальные тополя – сразу же ассоциации с татарским поселением времён хана Гирея. Дорожные указатели на украинском языке, их никто не собирается менять, совершенно спокойно относятся и к названиям, и к украинской речи – ведь этот язык официальный, наравне с русским и татарским.
     После Керчи начинается степь, в конце сентября уже сухая, пыльная. Да, вода здесь – первейшая необходимость, это не вызывает сомнений. Километров через двести далеко на горизонте появляются дымчатые горы. Вместе с горами появляется растительность. Чем выше горы, тем богаче и разнообразнее их зелёный покров. Вскоре уже нельзя оторвать глаз от красоты разворачивающегося пейзажа. Симферополь рассмотреть не удаётся – нужно успеть до ночи в Ялту. Садимся на троллейбус, и по самой длинной в Европе троллейбусной трассе (около 90 км) через перевал направляемся в Ялту. Жаль, но уже темнеет, и вечер размывает дальние горизонты, а затем ночь окончательно скрывает пейзаж. Побережье открывается постепенно: сначала огни Алушты, потом и курортная столица Крыма. 
     Утро в Ялте начинается с удивительного ощущения воздуха: он живой, насыщенный хвойным духом, прохладой с гор и слабым запахом бушующего моря. Он бодрит, оживляет и насыщает организм энергией. Прямо во дворе нашего жилища возвышаются два могучих ливанских кедра, им не менее трёхсот лет. Своими роскошными плоскими кронами они перекрывают весь двор, их мохнатые лапы лежат на крышах и нависают над нашими головами.
      В Ялте и вдоль всего побережья царят хвойники, и множество видов деревьев и кустарников, которых я не видела никогда и нигде! Здешняя флора уникальна, а вместе с морем и горами создаёт неповторимый микроклимат, энергетически насыщенный, чрезвычайно полезный для здоровья. Крым как бы специально приподнят и слегка вывернут к солнцу, поэтому каждому клочку земли достаётся максимальное количество тепла и света. Природная здравница, ещё одним компонентом которой является красота. Красивы горы, с утра кутающиеся в белые меха облаков; нереально точёные, высоченные  кипарисы; старые платаны, далеко раскидывающие свои толстые боковые ветви; пышные каштаны, то и дело роняющие  зелёные колючие шарики, из трещин которых выглядывают маслянисто-коричневые, гладкие плоды. Тис, падуб, бирючина, можжевельники и сосны нескольких видов, кедры – ливанские, атласские, тибетские, - далеко не полный перечень не виданных мною до Крыма  растений.
 А море?!
     … Море ощущается эдаким таинственным, необозримым существом, своей текучей плотью объявшим землю со всех сторон. Оно то бросается в ярости на берег, с шумом перекатывая  совершенно гладкие камешки пляжей, то смиренно и ласково лижет подножия крымских скал. В тот день ещё штормило. В каждой волне, с гулом разбивающейся о берег с фейерверком брызг и пены, чувствовалась мощь и сила. Смотреть на это можно бесконечно. У штормового моря был странный, взбаламученный нутряной запах - запах таинственных глубин, рыбьего жилья, его спален и кухонь; запах подводных лесов – водорослей и тины… 
      Море в штиль – безмятежно, безгранично и трёхцветно. Вблизи берега оно зеленоватое, чуть дальше – бирюзовое, а там, у горизонта – синее. Зверь спит, по его коже, которую иногда слегка морщит лёгкий ветерок,  медленно скользят катера и корабли. Горизонт теряется в дымчатых далях, и там, вдалеке от любопытных глаз, море и небо сонно сливаются в невинном, детском поцелуе. Небо слегка розовеет, розовый отсвет ложится и на поверхность моря. Солнце садится за облака, загораются городские огни, но море остаётся непроглядно тёмным, зверь уходит в объятия ночи. Его ночная жизнь таинственна и незрима, и только шуршат и шепчутся с песком выскальзывающие из темноты медленные, тихие волны. 

* * *
     Ливадия – белый царский дворец стоит высоко на горе, и отделён от моря обширным запущенным парком, в котором множество тенистых дорожек, лестниц, постепенно ведущих к берегу. Более или менее поддерживался всё это время только сам дворец и непосредственно прилегающая к нему территория, где убран мусор, деревья подстрижены. В изобилии растут лавровые деревья, которые составляют живую изгородь близлежащих аллей, я определила их по ни с чем не сравнимому густому аромату.
Вот три огромных платана, растущие из одного корня: между ними можно спокойно разместиться одному человеку. Вот широкая аллея, с перемежающимися площадками и лестничными маршами, ведущая вниз, к давно не работающему мраморному фонтану. Верх аллеи перекрыт металлическими арками с остатками увивавших их плетистых роз.
Везде, но почему-то особенно здесь меня не оставляет ощущение, что сейчас в эту аллею вбегут, смеясь и перепрыгивая через ступеньки, юные царевны, в летних белых платьицах, со счастливыми улыбками на прекрасных лицах, и войдёт маленький, болезненный царевич, не отпуская  руки своей державной матери. А потом они все вместе будут смотреть с балкона второго этажа на вечернее море, перечёркнутое тёмными вертикальными линиями кипарисов, радуясь жизни и не подозревая, сколь трагичным будет их будущее, и будущее их империи.   Захожу в домовую церковь императорской семьи, и меня просто наотмашь бьёт по сердцу размещённая на самом видном месте икона: вся семья, в полном составе, сменившая царские короны на мученические венцы…
Император, оставшийся верным своему высшему долгу, стране и народу, императрица, не оставившая своего мужа и уже родную Россию, и дети, их молодая поросль, тесно сгрудившиеся возле родителей. Что за рок преследует человечество – сначала убить, а потом молиться убиенным?!
   
* * *
 Массандра, дворец Александра III.  Царь не отдал дань моде и не стал приглашать архитекторов-иностранцев, а доверил строительство молодым русским инженерам и строителям, и в результате мы имеем неповторимый, сказочно-удивительный, со множеством интересных деталей замок-дворец. Ему чуть больше ста лет, и время уже наложило на него свою беспощадную руку, но его власть только придала этому шедевру зодчества налёт печального благородства. Фигуры Пана, играющего на свирели, и горгулий, потемневших от влаги, в тёмно-серых потёках, выглядят фантастично. Печален и таинственен этот дворец и парк, его окружающий, в своей отрешённости от мира и заброшенности. Два «мамонта» - два секвойядендрона, просто ошеломляющие своей толщиной и густотой кроны, безмятежно стоят у входа в царские владения, охраняя покой и тишину этого сказочного места.
     На винзавод я не ездила, так как перед отъездом видела на канале «Моя планета» подробнейший рассказ о нём, а вкусить местного вина можно было на каждом углу  в фирменных магазинах, а также приобрести его. Из тринадцати дней, проведённых в Крыму, мы не пили вина только один день, и то по недосмотру. Никаких побочных эффектов, никаких проблем – только удовольствие и радость приносит умеренное питие натурального вина в хорошей компании и под соответствующую закуску, а так же под душевные разговоры…  Крымский виноград (и вино) нельзя сравнивать с французским, где климат мягче, почвы другие. Он морозостоек, и его кожица толще и плотнее, но в ней  содержатся вещества, придающие вину уникальные свойства. Виноградники на южных склонах гор расположены под углом к горизонту, и солнце с раннего утра и до позднего вечера щедро ласкает каждую гроздь, одаривая её неповторимым вкусом.

* * *
     Медведь-гора, мыс Аю-даг. Огромный, отдельно стоящий каменный массив, действительно своими очертаниями напоминающий медведя, припавшего к воде. Красивая легенда сложена об этой горе, я расскажу вам о ней.
     … Давным-давно, когда на этом берегу ещё не было людей, среди густых тёмных лесов жили медведи. Однажды, после сильной бури, медвежья семья нашла у прибрежных скал разбившийся корабль, и среди его обломков маленькую живую девочку. Вожак стаи, матёрый громадный медведь забрал её в свои владения и стал растить человеческое дитя, как своего ребёнка. Девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку. Она любила медведей, заботилась о них, лечила и готовила им еду, а они охраняли её, защищали и тоже сильно привязались к ней. Особенно любил её вожак стаи, как родную дочь. Однажды, когда она гуляла по берегу моря, она наткнулась на рыбачью лодку с поломанной мачтой и порванными парусами, на дне которой лежал без сознания молодой и прекрасный юноша. Девушка впервые увидела человека, перенесла его на землю и спрятала в пещере. Юноша пришёл в себя, увидел её и влюбился. Девушка приносила ему еду, вылечила его и тоже полюбила. Юноша предложил ей убежать с ним к людям, после того, как он отремонтирует свою лодку. Она долго колебалась, ведь медведи были ей родными. Но любовь победила, и однажды тёмной ночью, дождавшись, когда медведи уснут, девушка сбежала, они вдвоём сели в лодку и отплыли от берега…
      Старый вожак проснулся от предчувствия беды, увидел, что его человеческая дочь сбежала, и кинулся на поиски. Выбежав на берег, он увидел вдали уплывающую лодку. Медведь стал звать дочь обратно, но лодка всё удалялась. Тогда от бессилия что-либо изменить он припал к воде и стал пить воду, желая притянуть лодку обратно. Но воды в море не убавлялось, лодка удалялась и вскоре пропала из виду. Но медведь всё пил и пил, и всё увеличивался в размерах. Поняв, что он потерял свою дочь навсегда, сердце его окаменело, и окаменело всё его туловище. Со временем его тело поросло лесом, а бока облезли, обнажив отвесные белесые скалы Так и лежит он до сих пор на берегу, опустив морду в море, в безнадёжной тоске по  сбежавшей к людям дочери.
   
* * *
    Я не могла не поехать в Севастополь, о котором у меня уже сложилось определённое представление. Дорога от Ялты до Севастополя потрясает своей красотой: внизу – склоны гор, поросшие лесом, сбегающие к морю, берега которого изрезаны уютными бухтами, а вверху – величественные полукилометровые скалы, бесконечные в своём разнообразии. Город показался мне несколько суровым, но родным, русским, где осязаемо витает русский дух, и «Русью пахнет». Центр и набережная – в порядке, гордо возвышаются памятники Екатерине II, Нахимову. У памятника погибшим защитникам города детский караул, подростки в форме чётко сменяют друг друга, на аллее городов-героев цветы, иконки, георгиевские ленты. Зашла во флотский воинский храм, на фасаде которого, на мраморных плитах, выбиты названия всех воинских подразделений, принимавших участие в защите города и покрывших свои знамёна неувядающей славой. Проехалась на катере по скрытой от внешнего взгляда южной бухте, где стоят корабли нашего черноморского флота. В бухте, где находятся и ремонтные доки, слышны звуки работающих механизмов. Подошла к памятнику погибшим кораблям, о каменистое подножие которого постоянно разбиваются волны. Гордость и печаль – вот два чувства, преобладающие в душе.
    Для меня нет сомнений, что Севастополь – живое, горячее сердце Крыма, он явился тем локомотивом, что вытянул Крым в Россию. Там сейчас кипит работа, маячат огромные перспективы по строительству новых кораблей, перевооружению и модернизации старых. Судостроительный завод национализирован и загружен работой. Американцы гнули хохлов под то, чтобы сделать город курортным, и только курортным, постепенно разрушив его военную инфраструктуру и вытеснив наш флот. Нельзя предавать кровь и родство, иначе это предательство обернётся против тебя же самого.
   
      Что касается политической составляющей.  О политике здесь стараются не говорить, слишком опасная тема, не знаешь, на кого нарвёшься. Я однажды и нарвалась – всё началось с безобидного вопроса продавщице магазина, приехавшей из Донецка: как город, сильно разрушен? Она сказала, что в основном окраины, а центр не сильно. Я призналась ей, что я наполовину украинка и считаю, что простым людям делить тут нечего и воевать бессмысленно. Но она внезапно сорвалась и с перекошенным лицом чуть не бросилась на меня. «Что вы к нам лезете, что вы нас давите?!» - кипятилась она и рассказывала о виденных её глазами больших отрядах бородатых  чеченцев и русской армии, сравнивала ДНР с Чечнёй. На мои осторожные возражения: - «А что ж вы тут сидите, в спокойном Крыму, под крылом российского орла?» она принялась кричать: - «Я все русские каналы выключаю сразу!» - «Конечно, ведь правда глаза колет!» - сказала я и вышла. Она кричала вслед: - Что с ними говорить, они все зомбированные!   Тут мне стало смешно, наверное, мы все немного зомбированные, надо выключать телевизор и включать мозги. Двадцать лет назад мы  были одним народом, жили мирно, женились. Народу нужно именно такое положение дел. А вот кому выгодно, чтобы мы ненавидели друг друга и убивали, кто на этом наживается?!  Нужно выискивать «корень зла» и его выкорчёвывать, а не убивать друг друга Ведь мы православные!!!  Не убей, не осуждай брата твоего за соринку в глазу, когда у тебя в глазу бревно. Как-то мы все дружно пошли за сатаной, а Христос стоит рядом и скорбит, оттого что мы не слышим Его призыва.
   На рынках торговцы в унынии, некоторые говорят, что лучше бы их не трогали, потому что нарушились привычные торговые связи, упали доходы, начался переход на новую налоговую систему, новые деньги, в которых ещё плохо ориентируются, новое законодательство. Все очень ждут нового моста в Керчи, и устойчивого снабжения. И только один аргумент, убийственный по своей правоте, действует на всех одинаково: зато в Крыму  нет войны и беспредела. Тут все крестятся и говорят: да, слава Богу!  Большинство считает, что Украина развалится. Много и тех, кто истово радуется присоединению и готов претерпеть временные трудности перехода. Рассказывают, что в момент присоединения другие города присылали в Севастополь автобусы с просьбами дать им жителей для последующей высадки на центральных площадях и заражения их энтузиазмом растерявшихся местных горожан. Так сказать, просили  «горящую головёшку»  в тлеющий костёр.

  * * *   
 Не оставляло впечатление:  ты попадаешь в советский союз, двадцатилетней давности, только очень запущенный. Все эти годы, когда Крым был оставлен, он не обновлялся. Лестницы, узкие боковые улочки – всё такое старое, ещё советское… Цены пока гораздо ниже, чем в России, только бензин существенно дороже  (92-ой – 37руб/литр), так как доставляется только железнодорожным паромом, когда море спокойное. Кстати, поезда из Украины спокойно ходят до Симферополя и обратно, но из Крыма с русскими паспортами выехать рискуют немногие – могут высадить, избить, изнасиловать, ограбить; рассказывают о таких случаях.
     На троих мы получили очень приличные двухэтажные апартаменты стоимостью одна тысяча руб в сутки, т.е. по 330р с брата и на все последующие дни у нас не было никаких проблем с бытом. Питание тоже дешево – нормальный обед от 150 рублей, на каждом углу – выпечка с мясом, сыром, овощами, т.е. перекус. Бутылка молодого вина марки Массандра или Инкерман – от ста рублей.

    Вывод, который я сделала после посещения Крыма:   Крым – это такой подарок, что сделать его можно было только очень близкому родственнику или верному другу. Но врагу – никогда. Наши ближайшие родственники повели себя, как враги, и они не достойны такого подарка. Крым наш, и это правильно, и это навсегда.