Мои женщины Июнь 1963 Феи Востока

Мои женщины. Июнь 1963. Феи Востока.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация из открытой сети Интернет.


Продолжение главы «Мои женщины. Июнь 1963. Космическая фея. Часть 2.».


Вечером 16 июня 1963 года в летний кинозал туристического дома отдыха в сосновом бору близ города Алексин Тульской области «набилось» огромное количество народа…

Здесь были отдыхающие, работники столовой, вся администрация, рабочие котельной и мастерских, водители, врачи и санитарки, а также множество незнакомого люда, пришедшего посмотреть итальянский цветной кинофильм «Женщины Востока».

Наша мужская компания пришла относительно поздно и нам с шутками, а кое-где с «боем» пришлось отвоёвывать нашу привычную лавку. Нам и всем, кто раньше занял наши места пришлось потесниться и мы сидели так плотно прижавшись друг к другу, что от наших сплочённых движений качались толстые столбы лавки…

Всем хотелось увидеть женщин Востока и сравнить их с нашими женщинами, тем более, что никому из нас не доводилось и, наверно, не доведётся побывать на Востоке и увидеть «вживую» то, что нам сейчас покажут…

Фильм начался необычной бравой оркестровой музыкой и титрами кинокомпании «Галатеа», Италия. Автор сценария и режиссёр Ромоло Марчеллини и ещё двое, имена которых я не запомнил сразу. Имена такие заграничные…

Диктор приятным сочным мужским голосом сообщил, что нам покажут шесть историй шести женщин из Египта, Непала, Таиланда, Малайской федерации, Гонконга и Японии.

И началась первая история в Каире, Египет.

- Это Каир. Здесь начинается наш рассказ. Пять рассказов о пяти судьбах пяти женщин Востока, - сказал диктор и я подумал, что стран-то шесть, а историй – пять...

Первая египтянка. Она выступает в кабаре. А пока лежит себе на кушетке, на крыше самого роскошного отеля в Африке и слуга подаёт ей кофе «в постель».

- Госпожа, к вам пожаловал гость, - говорит подобострастно слуга.

- Я вам рада, - вкрадчивым голосом воркует госпожа и поднимает голову с подушки, а на голове у неё великолепная причёска.

- Чашечку кофе? – предлагает она невидимому рассказчику фильма.

- Нет, благодарю вас, - отвечает спокойный мужской голос диктора.

- Я только что проснулась, - говорит томно красивая девушка.

- Вы спите здесь, на воздухе? – спрашивает диктор.

- Так принято у нас, в Египте, - отвечает девушка и томно, как кошечка потягивается на кушетке. Наша скамейка дружно вздохнула, перевела дух и качнулась на столбах туда-сюда…

Госпожа выходит из самого роскошного отеля в Африке и садится в роскошный американский «кадиллак». Эта красивая ультрасовременная девушка едет на древнее кладбище, где лежат её предки.

Женщины её рода провели всю жизнь взаперти и с покрывалом на лице, а она теперь в модной причёске, с открытым лицом, в короткой чёрной юбке и белой рубашке, на тонких каблучках.

Красивая, и губы у неё сочные…

По дорожке каирского кладбища идут одетые в чёрное женщины с закутанными в покрывала лицами. Они живо балакают друг с другом по своему, по-арабски или по-египетски.

Лицо Сфинкса на фоне пирамид. Пирамиды. Верблюды, овцы, пастухи, караванщики.

Госпожа едет в короткой юбке на верблюде и слышит похвальбу молодого египтянина, который готов за шесть минут в угоду западному туристу за два фунта египетских денег сбегать на вершину пирамиды Хеопса.

Он снимает свою длинную одежду, остаётся босиком и в белой набедренной повязке типа трусов. Потом он живо полез на огромные раскалённые солнцем блоки пирамиды.

Огромная гора каменных блоков. Молодец быстро карабкается по каменным блокам. К вершине они всё меньше и меньше.

За египтянином с тревогой следит госпожа.

Смуглый мокрый от пота молодец стоит на вершине пирамиды Хеопса и машет оттуда людям. А потом прыг-прыг – вниз.

Турист говорит «Браво! Браво!» и вручает запыхавшемуся молодцу деньги, а госпожа снимает с руки свой золотой браслет и сверху с верблюда роняет его в руки молодцу.

От пирамид госпожа едет на своём кадиллаке по дороге среди пустыни на мусульманскую свадьбу, куда её зачем-то пригласили.

С вершины бархана скачут весёлые бедуинские всадники-воины. Как чапаевцы они окружают кадиллак госпожи. Скачки наперегонки! Она едет в машине, они её догоняют на лошадях…

Один из всадников встаёт на седле скачущей лошади в полный рост.
 
Папа усмехнулся и сказал вполголоса: «Я тоже так делал!». Наша скамейка дружно отреагировала общим качком туда-сюда…

Богатый бедуин приветствует красивую госпожу. У него уже есть жёны, но Коран разрешает арабскому мужчине иметь четырёх жён. Он играет новую свадьбу…

Бедуин хлопает в ладоши и музыканты, сидящие под пальмами на песке по кругу, дуют в дудки, барабанят в барабаны. Даже лошади начинают танцевать копытами. Они играют, встают на дыбы, «гарцуют», как сказал мой папа.

Всадники на конях гарцуют-танцуют в круге людей, сидящих на песке. Стреноженные верблюды жуют свою жвачку.

Тут выходят две полуодетые женщины с голыми животами. Одна женщина хлопает дважды в ладоши и начинает танцевать танец живота.

Женщины двигают бёдрами, перебирают босыми ногами, поднимают вверх руки, хлопают в ладоши и гибко танцуют – играют широкими бёдрами.

Одна из них как-то ловко вскидывает свой бочок вверх и у неё это получается удивительно красиво, притягательно, ловко.

Наша мужская лавка нервно задвигалась и мы все вместе, единым организмом, еле заметно задвигались в ритме этого магического танца живота…

В соседнем шатре среди других жён сидит невеста. Женщины поглядывают на происходящее в щёлочку между коврами, покрывающими бедуинские шатры. Их никто не должен видеть, и они никого не должны видеть, но они подсматривают…

Госпожа подходит к шатру, сделанному  из палок и ковров, низко приседает и залазит к женщинам под полог. Она дарит золотые украшения женщинам-жёнам бедуина. Невеста сидит за большим круглым столом-подносом. Она вся закутана в покрывало. Только глаза и лоб видны…

Госпожа спрашивает её не жалеет ли она о своей судьбе жены бедуина и целует в щёчку невесту. Ей не больше 14 лет и она теперь собственность мужа-бедуина, вместе с тремя остальными его жёнами.

Что было дальше, видимо кто-то отрезал от фильма, потому что киноистория прервалась и нам показали только, как какой-то всадник ускакал в пустыню.

Красивая госпожа, как русская женщина, машет ему платочком и грустит улыбаясь…

Странно... Вдох разочарования и обиды всколыхнул нашу скамейку.

Где танец живота госпожи в концертном зале роскошного каирского отеля? Где танец госпожи на свадьбе перед бедуинами? Где влюблённый «джигит» госпожи и их влюблённые переживания?

Эти вопросы гневно прошипел наш «толстяк», который раньше видел этот фильм не порезанным…

- Что там было? – быстро спросил «толстяка» «черноволосый».

- М-м-м… - замычал сладострастно «толстяк».

– Там был такой «танец живота», - протянул он мечтательно и попытался качнуть своими бёдрами. Столбики нашей скамейки теперь качнулись не только туда-сюда, но и в разные стороны…

Сразу после Египта нам показали реку с лодкой под парусом, а на горизонте Гималайские горы в опушке из облаков.

Теперь мы за 7000 км от Египта в Непале.

Непал, древний мир между Индией и Китаем. Деревня на горной вершине. Женщины носят корзины на лямках, накинутых на лоб.

Идёт Лакшми, жена одного из трёх сыновей старшей женщины.  Ругаются сыновья, мать пихает кого-то из них и предлагает своим сыновьям поговорить. Они садятся на пыльную дорогу.

Решение матери и сыновей: «Ты, Лакшми, иди в Катманду и живи со своим мужем, с ним одним, но тогда у тебя не будет ни земли, ни скота».

Лакшми и её муж кланяются матери, но она говорит им, что не простит их, отталкивает и жалеет, что им будет одиноко и тяжело.

Мать и её сыновья идут тяжело в гору с корзинами на лямках на лбу, а красивая Лакшми и её муж уходят в Катманду.

Потом появляются островерхие, шпилеобразные храмы Бангкока (Сиам). Путешествие по странам продолжается.
Изумрудный храм Будды. Чудные статуи с улыбками и статуэтки танцоров с раздвинутыми руками и ногами в полу приседе. Хвостатая богиня обезьяна.

Красивая девушка садится на колени перед божком в виде стоячего мужского члена, кланяется, молитвенно складывает руки и одаряет божка дарами, чтобы он помог ей обрести  счастливую любовь.

Девушка спичками зажигает курительные палочки и втыкает в основание божка-фаллоса, а к головке фаллоса приклеивает записочку.

От неожиданности наша скамейка отпрянула на столбиках назад и ощутимо накренилась…

По всему летнему кинотеатру пронеслась волна замешательства, а потом всеобщий шелест шёпота. Все опешили от того, что увидели на экране. Девушка сидит на коленях перед каменным изваянием мужского члена. Ни ху-ха себе ху-ха?!

«Толстяк» с видом знатока снисходительно остался недвижим, а мы невольно заёрзали на скамейке насколько это позволяли наши сплочённые тела. Столбики скамейки закачались вкруговую в своих ямках…

Я не успел отреагировать на вид каменного члена и даже «сперва» ничего не понял, но зрители ещё долго не могли успокоиться…

По каналам Бангкока плывут лодки гружёные фруктами. На одном из каналов живёт очень красивая девушка Суорни. Её дом на сваях в воде и она причаливает прямо к своей террасе-причалу.

Полуголый страдающий муж торопит её с опиумом, который та принесла ему на тонком коромысле в двух плетёных корзинках. Девушка готовит курительные принадлежности и молодой муж, лёжа на боку, курит опиум и балдеет.

Красивая девушка ухаживает за ним как за больным. Он засыпает, а она гладит его по щёкам.

До этого её муж бился сиамским боксом. Побеждал. Они гуляли по берегу озера, разговаривали. Но он повредил руку, перелом кисти.

25 лет мужику и всё рухнуло. Потом нам показали, как он работал водителем строительной машины. Она носила ему обед, а он убегал с работы и курил опиум в курильне. Он больше не мог обходиться без опиума.

Полуголые мужики в курильне курят, а женщины массируют им бока...

Суорни не в силах что-то изменить. Её мужу теперь не нужна жена, ему нужен опиум. Девушка прихорашивается перед зеркалом, раздевается и ложится спать одна.

Наша скамейка опять отреагировала на спящую красавицу лёгким качком туда-сюда…

Наркотик в Бангкоке стоил недорого. Девушка работала, чтобы на лодке возить товары и продавать их. Лодок в Бангкоке тьма…

Суорни торговала бойцовыми рыбками, которых добывал её старик-рыбак.
 
Самый богатый торговец опиумом в Бангкоке. Господин Янг. Лысый улыбчивый господин.
 
Он хочет купить Суорни себе. Говорит ей, что купит для неё всё: брильянты, платья, машины, хорошую еду...

- Мне не нужны ваши брильянты, - гневно отвечает Суорни.

- Всё продаётся, смеётся господин Янг. - Уверен, что она вернётся, как возвращались все другие. Правительство закрывает курильни, а мы поднимем цены на опиум.

Сиамская полиция на американских джипах закрывает курильни. Выносит наркоманов. Сжигает опиум в огромных кострах. Наркоманы сходят с ума. Царапают себе горло, мучаются. Топятся в реке.

Девушка просит мужа пойти в больницу. Он орёт, требует принести опиум.

- Раз ты мне это не приносишь, я могу сам добыть, а ты мне не нужна. Убирайся! – кричит он и честно ззаявляет, что в гневе может её прибить...

В порту он берётся украсть груз. Бандиты его обманули. Он бьётся с бандитами, но они его избили.

В это время девушка моет с мылом свои волосы в реке. Ей сообщают об аресте мужа. Он страдает в камере и боится перевода в больницу.

Девушка встретила мужа у ворот тюрьмы. Дома его корчит. Тогда девушка раздевается, распускает волосы и идёт к господину-торговцу Янгу...

- Кто там? – спрашивает слуга.

- Твой хозяин меня ждёт. Открой, - говорит тихо девушка и входит в приоткрытую щёлочку двери богатого дома...

Опять трубка, опять опиум, опять её муж балдеет в забытьи.

- Теперь у тебя всегда будет опиум. Я продалась за него, - говорит ему Суорни и они, обнявшись, горько плачут…

Наша скамейка рывком возмущённо качнулась во все стороны и ещё некоторое время не могла успокоиться…

Малайзия. Рисовые поля покрыты водой. Рыбак бросает с лодки сеть. По обычаю они покупают рыбу, чтобы отпустить её на свободу. Опускают рыбок в воду и молятся. Малайцы – народ отзывчивый и добрый.

Берег моря. Ветер, накат. Едет на велосипеде девушка. Обезьянка в корзинке перед рулём. Беспокойная, но ручная.

Девушка приветливо разговаривает с собиратеплем орехов. Шутит, покупает орехи и берет у него сигарету впридачу к 10 орехам.

Обезьянка лезет на пальму. Быстро-быстро! На самый верх!

Эта обезьянка компаньон девушки. Она залезает на вершину пальмы и тщательно выбирает спелые орехи. Девушка садится в тени пальм и ждёт.

Жарко, а обезьянка трудолюбиво выбирает зрелых орехов. Девушка курит сигарету и смотрит на свою помощницу.

Обезьянка крутит орех на плодоножке и сбрасывает их вниз. По зову хозяйки она спускается на землю.

Девушка, обезьянка и орехи едут домой. Девушка отдаёт орехи родным, а обезьянка сидит со своим малышом.

Теперь Гонког. Ювелирный магазин. Крупные голубые алмазы-орешки. Покупатель в лупу смотрит их на просвет.
300 000 долларов за всю коллекцию. Дорого…

Слуга принёс покупателю в чемоданах в гостиницу 300 000 долларов и туфли с секретом. В каблук можно спрятать алмазы.

Вечерний Гонконг. Световая реклама. Ганс Букер из Цюриха идёт в бар гостинице, где в холле сидят красивые девушки-проститутки. Прекрасный выбор…

Одну из них приглашают к Букеру. Они танцуют. У девушки китайское имя – «Звонкий колокольчик».

Букер приглашает её с собой в Европу. Слуга зовёт Букера к телефону.

- Всё в высшей степени удачно. Вылетаю на днях, - говорит он по телефону.

Ганс Букер берёт из купленных алмазов самый маленький. Для девушки…

Он дарит ей алмаз.

- Какая прелесть. Что я должна за это?

- Будьте моим секретарём-любовницей.

- Вы знаете, кто я? Мы бежали из Китая, продавали вещи, а потом продали меня. Потанцуем?

Теперь они на «ты». Танцуют, и девушка выражает надежду на счастливое будущее.

- Подожди меня на улице, я переоденусь.

- Официант! Счёт, пожалуйста.

- А вот и я.

- Как быстро…

Они гуляют на смотровой площадке над городом.

Красивая девушка в красивом платье.

Они в гостинице. Ганс Букер берет для девушки одинарный люкс-номер. Они целуются в номере…

Утром девушка примеряет на себя ткани и новые туфли в магазине Гонконга.

Ганс Букер предлагает в магазине сделать для девушки туфли с секретными ямками в каблуках.

Девушка признается в любви Гансу.

- Знаешь, я не могу без тебя жить.

- Знаю, знаю, - отвечает Ганс.

Они ужинают в шикарном номере отеля.

Утро, постель…

- Где мой костюм? – спрашивает потрясённый Ганс, ведь в кармане пиджака брильянты на 300 000 долларов…

- Я отдала его в прачечную…

- Воровка! Все вы воры! Скорее в прачечную! – орёт он не своим голосом.

Они бегут и плывут на катере…

- Быстрее! Быстрее! Я заплачу – кричит Ганс.

Идут по улице, бегут на пристань к лодкам. Девушка, слуга и Ганс плутают и находят костюм…

Девушка видит, как лихорадочно ищет алмазы Ганс и уходит, совсем уходит от Ганса Букера…

Он один в номере, но потом идёт в стриптиз бары, ищет девушку Мэйлин.

Теперь она с другими господами.

Мэйлин желает счастливого пути Гансу. Ганс просит прощения, но девушка неумолима.

Ганс расстроен… Даже друга красивая проститутка ему не нужна.

На трапе самолёта Мэйлин отдаёт Гансу свои туфли с алмазом. Реактивный самолёт улетает.

- Я люблю тебя, Мэйлин, - с горечью шепчет Ганс Букер из Цюриха…

Музыка играет, как в опере перед окончанием спектакля.

Японское море. Красивый прогулочный катер плывёт по спокойному морю. Группа мужчин. Странная и грустная церемония «потопления жемчужины».

Девушка кланяется морю и высыпает из деревянного блюда в море множество жемчужин.

Красивые улыбчивые молодые девушки «ана» плавают в море и ныряют в глубину. Они собирают раковины в корзины и плавающие деревянные чаны. Девушки одеты в белые рубашки, которые не нравятся акулам. Поэтому девушки «ана» безопасно ныряют.

Взрослый мужик на лодке отгоняет прочь молодого студента из Токио. Он на маленькой шлюпке с парусом заплыл туда, где ныряют девушки «ана».

- Я не позволю студентам-бездельникам мешать нашей работе, - грозится японский мужик самурайского вида.

- Я не бездельник, я занимаюсь научной работой, у меня есть разрешение, - отвечает студент.

- Я проверю, - говорит грозно «бригадир» девушек «ана».

Одна из них весело предупреждает студента, что Накамура грозен, он может выкинуть вас в море…

- Я бы не хотела выловить студента вместо раковины! – говорит она удивительно тоненьким красивым и мелодичным голоском.

Парень надевает маску ныряльщика и ныряет в воду к девушкам, тела которых рельефно облеплены мокрыми белыми рубашками.

В этот момент фильм резко обрывается. Гул возмущения прокатился по летнему кинотеатру. Наша скамейка угрожающе и протестующе качнулась несколько раз в разные стороны, и эти качки были с каждым разом всё мощнее…

Оказывается, прошло уже много времени и событий, которые мы не смогли увидеть. Студент назначил свидание у статуи какого-то странника с посохом. К нему подбегает девушка «ана» в узком платье кимоно, кланяется ему и извиняется за опоздание.

Эта статуя господина Никимото – изобретателя технологии выращивания жемчужин в раковинах моллюсков. Девушка мечтала сфотографироваться на фоне его статуи. Красивая, улыбчивая, с веером…

Потом девушка «ана» и студент встречаются на берегу спокойного моря. Гуляют, играют, держатся за руки и садятся на песок.

- Когда я вынырнула и увидела тебя, то сразу поняла, что всегда ждала тебя, - говорит девушка. Она одета в белую одежду «ана» с капюшоном на головке.

- Я приехал изучать технологию производства жемчужин, - говорит студент, - а нашёл настоящую жемчужину.

- Сейчас я думаю о том, что вряд ли смогу без тебя жить, - говорит студент и девушка смущается.

В летнем кинозале была такая тишина, что было слышно, как герои на экране не только произносят слова, но и дышат в такт ласковой музыки…

- Мне нужны твои глаза, твоя чудесная улыбка.

- Всё это как чудесный сон, после которого остаются только воспоминания, - отвечает прелестная девушка.

- Я не могу и не хочу жить без тебя, - говорит юноша и берёт её за руку. – Я верю, мы будем мужем и женой.

- Я простая работница и твои родители не благословят наш брак, - печально отвечает юная девушка.

- Ты приедешь, они узнают и полюбят тебя, - говорит проникновенно студент.

Он рисует на песке расположение улиц в Токио, где недалеко от дворца императора расположена квартира родителей студента.

- Значит, здесь дворец императора, а здесь живёт господин студент, в которого я влюблена, - весело шаля, рисует на песке план девушка.

Парень находит в песке красивую раковину и прикладывает её к уху.

- Что это? Как будто поёт, - говорит он. – Послушай.

- Это море шумит, - отвечает красивая девушка и улыбается.

Парень тянется к ней. Они прикасаются лбами. Трутся друг об друга лбами и закрывают глаза. Затем осторожно прикасаются друг к другу губами. Целуются…

Наша скамейка как бы вытянулась вперёд, наклонилась и замерла в таком напряжённом положении…

В заливе моря на рамах-мостках из бамбука привязаны корзины с раковинами. В них в течение трёх лет развивались моллюски с вживлёнными в них песчинками, вокруг которых образовывались жемчужины.

Девушка Санака сидит на камнях у моря и читает очередное письмо от своего Санара, студента из Токио. Целует его письмо…

У неё совсем не японское лицо – тонкий нос, красивые брови и огромные глаза, белозубая улыбка, маленький подбородочек и очень красивые наполненные губки. И причёска у неё почти такая же, как у наших советских девушек.
Она мечтательно улыбается…

Осенью что-то изменилось. За три недели от студента ни строчки. Девушки «ана» работают за столом, подсаживают в раковины песчинки для жемчужин и разговаривают друг с другом.

Оказывается господин Накаморо, бригадир девушек, неровно дышит к Санаке.

- Напрасно ты собралась в дорогу в Токио, - грозно говорит он девушке. – Я тебя не отпущу.

- Ты мне не хозяин, - отвечает независимо девушка. – Мне в дирекции сказали, что я могу отсутствовать 5 дней.

Толпа девушек «ана» провожает на пристани Санаку в Токио.

Маленький поезд увозит девушку в Токио. Здесь по улицам спешат-идут толпы народа. Постоянно снуют машины, автобусы, троллейбусы, такси.

Японцы, когда общаются друг с другом, то постоянно кланяются друг другу…

Девушка нашла дом родителей студента и обратилась к служанке, подметающей перед входом в дом, с вопросом о состоянии здоровья студента. Их разговор услышала госпожа-мать студента…

- Я Санака. Давно не получала писем от вашего сына и позволила себе приехать.

- Рада вас видеть, - отвечает строгая женщина в тёмном кимоно.

Они разуваются перед входом и в чистейших белых носочках вступают в дом.

- Я запретила сыну писать вам письма, - говорит госпожа-мать и приглашает девушку к низкому столику. Та садится на свои поджатые под себя ноги. Служанка приносит угощение.

- Вам не следует обижаться на меня, - говорит госпожа-мать. – Я не знала, что вы такая красивая, такая скромная и такая молодая.

- Как вы ласковы со мной, ноя не знаю, заслужила ли я такое обращение, - говорит девушка с яркой, ярчайшей улыбкой на лице.

Госпожа-мать направляет девушку в кафе напротив дома, в котором сейчас находится студент. Девушка находит своего суженого в кафе. Он в компании молодых современных парней и девчат.

- Моя Санака, - вскакивает молодец и подбегает к девушке. – Я не могу поверить, что это ты!

Одна из девиц указывает на девушку пальцем и называет её «жемчужиной». «А она ничего» - говорит один из парней.

- Друзья, - говорит студент. – Это моя невеста.

Друзья кланяются девушке и убегают по делам.

Девушка дарит студенту раковину, которая должна напомнить ему об их встрече на море. Парень прикладывает раковину к уху и слушает «шум моря».

Молодые идут на стадион, где при огромном стечении народа на помосте борются друг с другом борцы сумо.

Толстый пузатые полуголые мужики, почти такие же, как наш «толстяк», задирают вбок свои правые ноги и гулко топают по помосту-татами.

Вполголоса взволнованно «толстяк» поясняет нам происходящее и его не прерывают…

Наша скамейка «ожила» и стала качаться, наклоняться и вздрагивать.

Борцы кидаются друг на друга, обхватывают свои огромные тела и стараются вытолкнуть друг друза за пределы помоста.
Этих бойцов сумо кормят так, чтобы их вес был не менее 130 – 220 кг. При этом никто не знает, чем и как их кормят. Строжайшая тайна…

Борцы борются, мутузят друг друга, швыряют наземь, выкидывают за пределы площадки. При этом оба, как правило, валятся наземь.

Зрители, среди них девушка и студент, смотрят на борьбу, переживают, а девушка не сводит глаз с любимого…

Ночной Токио. Световая реклама. «Сони», «Фузияма», бары, рестораны, коктейли, магазины «Монте-Карло».

- Эти магазины всегда открыты? - спрашивает девушка.

- Да, всю ночь, - отвечает студент и они идут мимо этих шикарных магазинов.

В ночном небе вспыхивают огни фейерверков. Влюблённые со скамейки любуются красивыми вспышками разноцветных огней.

Утренний Токио. Спешат машины, неспешно едут трамваи, широким потоком идут люди.

- У нас будет свой дом, и мы купим все эти вещи, - говорит студент и показывает на вентилятор, пылесос и другие домашние приборы в витрине магазина.

- Я вернусь в Токио, найду работу и через несколько лет, когда ты закончишь учиться, я постараюсь быть тебе послушной и доброй женой, - говорит счастливым голосом красивая девушка и смущённо теребит свой веер.

- Хочешь, я стану такой современной, как твои друзья? - говорит она студенту.

- О, нет, нет! - восклицает он, но так и не поцеловал девушку, которая от волнения чуть ли не поломала свой веер.

На вокзале студент провожает девушку и сажает её вагон поезда.

Красавица грустно машет ему на прощанье рукой. «До свиданья!» - говорят они друг другу.

- Скорей возвращайся! - кричит вслед уходящему поезду студент. – Я буду тебя ждать!

Снова девушки-ныряльщицы сидят на корточках на берегу моря. Девушка говорит подругам, что директор обещал её отпустить к жениху.

Счастливая девушка идёт домой по кромке морского прибоя, но тут из-за камней выскакивает разгорячённый бригадир команды девушек-ныряльщиц-«ана». Он хватает девушку и тащит её за скалы.

Бурное море смывает с песка все следы насилия над девушкой…

Схлынули волны. На песке с голыми ногами лежит-плачет изнасилованная девушка. Она встаёт, рыдая, бредёт к морю.

Бурное море приняло и эту, не получившую блеск, жемчужину…

Конец.

Наша скамейка, до предела подавшись вперёд на последних кадрах фильма, дружно вздохнула и скрипуче откачнулась назад. Фильм кончился, но никто не спешил вставать и расходиться.

Всех зрителей потряс конец фильма. Всем, в том числе всем мужикам нашей компании, особенно мне, до слёз было жалко эту красивейшую японскую девушку с нежнейшим ангельским голоском и удивительно скромными, чистыми и светлыми манерами и поведением.

- Да, - сокрушённо сказал мой папа и расслабил напряжённую спину. – Вот так-то, сынки, жизнь иногда обходится с чистыми и светлыми душами…

Он повёл плечами и мы все, стиснутые дружной компанией мужских тел, почувствовали, как нам тесно на нашей скамейке.

- Ну, что? Пора вставать? – спросил папа и хлопнул ладонями по своим коленям. Вокруг люди вставали со своих мест, толпились, пробирались между скамейками к выходу.

Мы все дружно, слитно и монолитно качнулись на нашей шаткой скамейке вперёд и назад, и также дружно одновременно попытались встать на ноги. Скамейка послушно качнулась сильнее, чем до этого и вдруг обломилась и упала назад…

Мы все, одной шеренгой, повалились назад, одновременно приземлились на свои «пятые точки», монолитно качнулись  навзничь на спину и дружно взбрыкнули ногами в воздух, как девушки в кордебалете.

Такого грохота всеобщего смеха я ещё никогда не слышал и не видел…

Удручённые концовкой фильма люди хохотали над нами, лежащими на спинах с задранными вверх ногами, и никак не могли остановиться.

Нам никто не помог. Люди только расступились, окружили нас и хохотали, хохотали и хохотали.

Мы сначала все опешили. Потом стали неуклюже подниматься. Помогли подняться смущённому «толстяку» и «очкарику», потерявшему свои очки. Потом, поглядев друг на друга, на нашу сломанную скамейку, на хохочущих людей, мы вдруг сами стали неудержимо хохотать, хлопать друг друга по спинам, сгибаться пополам, крутиться на месте и хохотать, хохотать, хохотать…

Посмеиваясь, работники дома отдыха, убрали нашу злосчастную скамейку, не стали нас ругать и отпустили нас восвояси.

Мы дружной компанией шли по ночному сосновому бору и живо обсуждали только что виденный фильм…

- Я этот фильм видел раньше, - говорил возбуждённо «толстяк», - на закрытом просмотре в нашем доме культуры. Его сильно порезали. В самом начале фильма отрезали целый кусок о том, как эта танцовщица танцевала на свадьбе танец то ли свахи, то ли подружки невесты.

- Вы думаете, отчего я так могу танцевать «танец живота»? – спросил важно «толстяк». – Оттого, что я видел, как она это делала!

- Ох, как она это делала! – воскликнул мечтательно «толстяк». – Как она вскидывала бедром, как вертела попой, как покачивала плечами, как играла глазами и как крутила руками. Как змея…

- Помните она махала платком какому-то всаднику? – спросил нас «толстяк» и мы все дружно закивали головами.

- Это какой-то «ихний» джигит в неё влюбился и одарил её золотыми подарками за её красоту и танец, - сказал печально «толстяк».

- Между прочим, этот джигит точь в точь был похож на вас, - обратился «толстяк» к «черноволосому».

«Черноволосый» немедленно вскинул голову, расправил плечи, вынул из кармана расчёску и горделиво пригладил свои непослушные кучерявые жёсткие и чёрные кудри.

- А потом что было? – завистливо спросил «лысый» и поглубже натянул на голову свою кепку.

- А потом эта египетская красавица танцевала в кабаре сольный танец и была совсем умопомрачительной, - ответил «толстяк». – Там её увидел один богатейший толстячок невысокого роста и с такой же причёской, как у вас.

«Лысый» вскинул голову и остро взглянул на «толстяка», ожидая либо похвалы, либо оскорбления.

- Он пригласил директора кабаре и приказал ему привести эту танцовщицу, - сказал обычным голосом «толстяк» и замолчал.

- Ну, что дальше то было? – нетерпеливо спросил «лысый».

- Он своего добился, - коротко и сухо ответил «толстяк».

«Лысый» победно взглянул на «черноволосого» и важно снял со своей головы свою кепку. Он стал обмахиваться ею, как веером, и косо насмешливо поглядывать на своего «друга».

- А твой-то, ускакал, - сказал он «черноволосому», - А мой своего добился…

- Это она своего добилась, - сказал примирительно и веско «очкарик». – Развела обоих, как дурачков лопоухих, собрала «урожай» из золота и снова на свою кушетку на крыше отеля…

- Здравствуйте, чего вы хотите? – передразнивая елейно-сладкий голос девицы, пропел «очкарик». Правда, в его голосе я уловил нотки зависти…

 - А мне интересно, перед каким таким изваянием молилась та красивая девушка? – спросил всех мой брат и сверкнул в темноте своими глазищами на меня. – Что это было?

Мужики смущённо хохотнули, а папа, немного подумав, сказал…

- Это, сынок, такое божество очень древнее. Практически все народы мира уважали и поклонялись этому божеству, потому что от него зависело – быть людям на земле или не быть. Это божество человеческого плодородия. Одно владеет тайной зачатия и продолжения рода человеческого и символизирует плодовитость и жизнетворящую божественную силу. Вот почему девушка поклонялась этому каменному изваянию, и ничего смешного в этом нет.

Мужики немедленно прекратили смешки и хохотки, перестали шептаться и строго поддержали моего папу в его мини- лекции.

- Понятно, - неуверенным голосом сказал мой старший брат. Мне же было ничего не понятно, и я уже было открыл рот, чтобы задать папе вопрос, но он не дал мне этого сделать.

- Фильм, конечно, порезан безбожно, - сказал авторитетно мой папа, - но в целом он хорошо показал, как во всём мире складываются судьбы молодых женщин. Он показал нам чуть-чуть картины из жизни за рубежом. И должен сказать, - хорошо, что у нас в стране нет таких отношений и таких женских судеб.

- Да, - поддержал его «толстяк». – Наши женщины и девушки становятся космонавтами и летают в космос, работают, как мужчины, учат, лечат, кормят детей и нас, мужиков.

- И у нас есть свои красавицы, - сказал уверенно «черноволосый». – Да такие, что невозможно глаз отвесть!

- Точно, - поддержал его «лысый», - Вот хотя бы моя жена. Знаете, какая она у меня красивая…

Мужики хмыкнули, но перечить не стали. Всем, в том числе и мне, вдруг захотелось домой, к своим жёнам, и мамам, а мне ещё и захотелось к моим феям любви и страсти…

Я шёл, спотыкаясь о корни сосен, и думал о только что увиденном фильме. Мне он очень понравился и я никак не мог забыть тонкий счастливый голосок последней героини – японской невесты.

Мне было очень жаль эту девушку, которая после встречи с негодяем-бригадиром, утопилась в море…

Во мне всё кипело от ненависти к этому насильнику, и я горел желанием вернуться в деревню Дальнее Русаново, вооружится кованой прадедовой кочергой и надавать по башке этому гаду…

Во мне всё ещё дрожал и вибрировал тонкий скромный голосок этой японской девушки-ныряльщицы, девушки-невесты, японской феи красоты и страсти.

Она была такая красивая, такая скромная, такая послушная, такая милая, такая жизнерадостная, такая улыбчивая и такая стеснительно страстная, что я потихоньку заплакал и не вытирая в темноте слёзы, шёл, не видя ни дороги, ни людей, ничего вокруг.

Мужики ничего не заметили, но я краешком сознания почувствовал, как кто-то заботливо направляет меня между клубами выступающих из почвы корней, как передо мной расступаются и как старательно не заглядывают мне в лицо…

Даже мой старший брат не шёл, как обычно сзади, и не наступал, шутя, мне на пятки, а семенил рядом и был «на подхвате».

Подходя к кругу света от фонаря, висевшего над входом на террасу нашего домика, я украдкой вытер обильные слёзы, которые, не переставая, текли из моих невидящих ничего глаз.

Папа молча помог мне забраться по ступенькам на террасу, потом повёл меня в душевую комнату и жёсткой рукой вымыл мне лицо.

Мужики встретили меня в спальне-палате молча, потому что все дружно ложились спать и укладывались в свои постели. Каждый, видимо, хотел ещё раз во сне увидеть этот фильм и пережить его волнующие моменты.

Я тоже «заказал» себе ещё раз посмотреть во сне этот фильм, и уже было приготовился, но кто-то внутри меня опять мягко, заботливо, ласково, совсем как моя мама, погладил меня по душе, смахнул с глаз крупные, как жемчужины, слезинки и погрузил меня в ласковое море сна…

Я заснул почти сразу и последнее, что я увидел, - это были плавно мелькающие тоненькие красивые ножки девушки-ныряльщицы «ана», которая уплывала всё глубже и глубже в мерцающую жемчужным светом глубину.

С этого момента во мне стали «быть» и «жить» мои феи красоты и страсти.

С этого момента я их стал «творить», «создавать», «наделять» их красивой внешностью, красивыми голосами, красивыми манерами, красивым поведением, такими, какими мне нравится.

С этого момента я почувствовал себя «божеством», потому что очень захотел оставить в живых эту красивую японскую фею красоты и страсти, пусть только в моём воображении, в моём сознании, в моей памяти и в моей жизни…

Утром я проснулся уверенным в себе, твёрдо знающим, что я хочу и что я могу, маленьким мужичком.

И утром писка моя была очень похожа на то каменное божество, перед которым молилась молодая красивая девушка в фильме…