Чужая мысль

 



       Семёну Тутыкину, сантехнику ЖЭК,а, пришла мысль. Новая, совершенно чужеродная его канализационно – алкогольному разуму. Пришла совершенно случайно, по недоразумению. А случилось это так:

     Во время обеденного перерыва, Тутыкин, хлебая борщ, вполуха, слушал радио. Передавали, какую – то буржуйскую трепотню. Так он это назвал. Правильнее было бы сказать – интеллигентскую. Но, это заковыристое слово, он, так и не научился выговаривать, даже мысленно. А потому, как он считал, нашёл достойную замену.

     Вообще то, трепотня была, занятная. Особенно ему понравилось, когда, какой –то чудик, не умевший плавать, держался за минную рогульку. А, с катера, его, почём зря, крыли. Правда, звучало это так – трам – тара – рам! Но, он то, Тутыкин знал, какими словами его песочили!

     -Оставь мину, трам – тара – рам, и плыви сюда трам – тара – рам! – повторил Тутыкин и даже рассмеялся.

     Дослушав, да конца, рассказ, Тутыкин отправился в свой родной ЖЭК. По дороге, он продолжал думать об услышанном, с некоторым пренебрежением:
     -Подумаешь, «рагулька»! Да у нас, на трассе, ещё и не такое случается!  Семен стал перебирать в памяти случаи, произошедшие за несколько лет его работы в ЖЭК,е. Именно в этот момент, и пришла чужеродная мысль, в его необразованную голову.
     - А что, если я опишу, все эти хохмы и, пошлю на радио? –подумал он. –Артисты, на разные голоса прочтут, вот смеху – то будет!

     По своей натуре, Тутыкин, был человеком импульсивным и устремленным. Будь то день или ночь, если ему захотелось выпить, а дома ничего нет, он всех соседей разбудит, но, стакан водки, или пива, непременно, найдёт. Так что, решив написать  свои хохмы,  он не стал откладывать это в долгий ящик.

     Плотно поужинав, он попросил, у сына школьника чистую тетрадку. И скрылся с ней на кухне.

     Жена, удивлённая поведением мужа, крикнула ему, что –то насчёт футбола, но он, находясь во власти творческого вдохновения, никак не отредактировал.

     В мыслях, всё казалось простым и ясным, без проблем. Но, оказавшись перед чистым листом бумаги. Тутыкин оробел. Школьные годы, когда он корпел над сочинениями и диктантами, отодвинулись так далеко, что он не мог даже вообразить в роли ученика. И, тем – более, вспомнить, хоть какое – ни будь правило, которым можно было бы руководствоваться при написании сочинения.

     Тутыкин ощущал, почти физически, как ворочаются, в его голове, жернова, именуемые мозгами, пытаясь что – то вспомнить. И вдруг, как благая весть, прилетела  - чья – та фраза, совет, что, писать, надо только о том, что хорошо знаешь. Тутыкин вздохнул с облегчением:
     -Ну знать – то я знаю! Но, с чего – то надо начинать? Подумав, написал:
    
     -Я никакой не писатель… - потом, испугавшись своего признания, хотел его вычеркнуть. Подумал – узнают, что я не писатель, и не станут передавать по радио… Но тут, пришла новая, спасительная мысль – но я решил, все ж – таки, написать хохму. Задумавшись, зачеркнул «хохму» и написал «байку». – потому что, сам Ленин говорил, что, даже нашим государством, может управлять каждая кухарка. Это верно. И мы, этого, уже добились. Посмотрите на наших депутатов. Они и пьют и, по несколько раз, в тюрьме сидят. А потом, выдвигаются в депутаты. Значит, у нас уже социализм. Или что – то другое, чего мы, все – таки, добились. А значит, хоть и не писатель, могу писать всё, что мне захочется.
     Я,  сегодня, слушал по радио передачу, про, какого – то чудика, который держался за рогульку от мины. Это было, довольно – таки смешно. Но, супротив комиксов, которые происходят у нас в ЖЭК,е, это, прямо скажем, ерунда на посном масле!

     Вот, например с Коляном, нашим сантехником, случай был – его на батарее отопления, замкнуло… Трясёт, как лихоманка, а отцепиться не можент… Во, смеху – то было! А то, Егорка, ногой в унитазе застрял! Не хуже чем импортный артист. Как его там, Ришер, что ли? Или ещё, когда, в конторе, замок заклинило, и Мариванна, в окно полезла и застряла! Но про это, я вам, как – ни будь, в другой раз пропишу. А щас я вам, потрясную хохму расскажу. Мы над ей, цельную неделю ржали!

     Как – то, у нашего Петровича, мастера по бригаде, рождение случилось – пятьдесят лет обещало стукнуть. А время было, ну, самое не подходячее – три дня до получки. Тут уж, и на жратву денег нет, - Тутыкин, вдруг, решил, что, пожалуй «жратва» будет некультурно, и заменил, на «еду» - а, на бутыля и вовсе… А, без него, какое рожденье?! Мы бы, конешно, скинулись, дак и у нас, в кармане, вошь на аркане…

     И тут, вдруг, Васька – спец – так  мы его кличем, потому как он мог, из ничего, чего сделать, приносит, откудава –то, бутыля с красной жидкостью. Под названием родамин. Радостный такой, говорит – вот, нашему Петровичу, горючее!

     Хотя наш Петрович, не только одекалон и денатурат употребляет, но чтоб такую краску пить… Одним словом засумневались мы.

     Однако, Васька – спец, успокаивает. Говорит -  Не боись робята, всё будет окей! Он у нас, страсть, как иностранные слова любит! Я, - говорит, - из этого зелья, бурбонское сделаю! Из нас, никто этого бурбонского не пробовал, а потому, мы и возражать не стали.

      Ну, по химичил он там, взболтал с солью. Как положено, через ватку профильтровал. Глядим, и впрямь, что – то получилось! Правда, оно, слегка, в розовый цвет, отдавало. Но Васька пообещал, у жинки вареньем разжиться, чтобы оно, вроде наливки смотрелось.

     Было правда, у нас ещё одно сомненье насчёт запаха. Больно уж оно ядовито воняло, то есть, извините, попахивало… Но Васька нас, и на этот счёт, успокоил. Сказал, что, Петрович никогда не нюхает, что пьёт.

     Этого бутыля, на всех нас, само – собой, было мало и мы решили, хлебнуть, только для виду, из уважения. Чтобы Петровичу больше досталось.

     Пришли мы, значит, к Петровичу. А было это воскресение. Жена Петровича дома, Увидала нас, вроде как, растерялась. Она, у Петровича культурная, всё –«извиниите» да «пожаалуста», смешно так! Но ничего, мы к ей уже привыкли.
     -Ой! – говорит, -гости, незваные , пришли! Милости просим! А с чего это вы, не спросясь, в гости пожаловали?

     Ну мы объяснили, что пришли Петровича поздравить. Тут она, пря мо рассыпалась вся.
    -Ой, - говорит, -а я совсем запамятовала! И, к столу – то, у меня ничего нет, окромя  картошки, и квашенной капусты. Вы уж, извиняйте меня, я счас, мигом!

     Сели мы за стол, всё честь по чести, культурно. Миска картохи стоит, капуста. Глядим,  и грибки, где – то, жмотина, отыскала! Каждому отдельная тарелка. А, вместо стаканов, стопочки.

     ы, как говорится, хлебнули по разу и сидим, лясы точим. А, именинник, знай пьет да наливает! А жена, хочь и культурная, не отстаёт от него!

     Нас бы не было, Петрович, непременно, сказал бы ей, что, мол, лакать – то, хватит. Ты ж, всё таки, баба, то бишь, женщина! А при нас, стесняется. Только зыркает в её сторону.

     Ну, как, наш Петрович допил бутыля, встали мы и пошли. А что ещё делать, если на столе, шаром покати! Вы не подумайте, что на этом всё и закончилось, Самое интересное, ещё впереди!

     Хотя мы с ребятами только слегка хлебнули, по утру, что –то так муторно было, что, все мы, на работу опоздали. Поднимаемся на второй этаж, а, в конторе ржут, аж стены дрожат. Я уж подумал, не замкнуло ли опять кого…

     Открыли двери, слышим, Петрович выступает. А все, чего – то ржут. Нам это странно показалось, потому как, Петрович, даже в подпитии, никогда не травил.
А, как мы вошли, все в нашу сторону обернулись и, по сторонам разошлись. А мы, с Петровичем тык в тык оказались. Увидел он нас, да как закричит:
     =Вы чем меня, вчера, сучьи дети, напоили?! Каким таким, зельем? Я теперь, по вашей милости, на радость всему коллективу, посмешищем стал!

    Стоим мы, перед ним, три олуха, и, никак в толк не возьмём, какие у него к нам претензии.
     -А в чём дело? – осторожно так, Васька интересуется. – Что такого случилось с Вами?
     -Дак вы, на мою рожу гляньте! – уже кричит Петрович. – Видите, она у меня, совсем как свекла красная!
     -Красная она, наверное, потому, что вы, на нас осерчали! А мы, ни в зуб ногой, ничего не понимаем, - оправдывается Васька.
     -Осерчал?! Да я вас, прикончить собираюсь за это! Говорили, чем поили? – наступает на нас с кулаками.
     -Ей богу, ничего противоестественного! – оправдывается Васька. – Простой родоминчик и всё…
     -Какой ещё родоминчик? – уже орёт Петрович. А вокруг, все, просто покатываются со смеха.
     -Красочка такая,,. Ею разные детальки красят… -объясняет Васька.
     -Красочка?! Вот я тебя, сейчас, выкрашу. Кровушкой своей умоешься!
     -Да ты что, Петрович, совсем взбеленился?! Я же её очистил и профильтровал. И даже вареница, для вкусу положил… - Васька даже захныкал от испугу.
     -Вареница, говоришь, положил?! – уже завыл Петрович.

     А зрители наши, уже и смеяться не могут, только кряхтят.
Ну, кое – как, успокоили его, и по рабочим местам разошлись. Перед обедом, встретили Петровича, а он, вроде как, уже и посветлел, в норму видать, вошел.

     Порадовались мы, что всё  так обошлось, да не тут то было!  Возвращаемся с обеда, а Петрович, опять как буряк красный! Что за черт?! И тут нам, вдруг, самим смешно стало. Ну, просто спасу нет. А он увидел это и говорит:
     -Ржете, черти?! А мы теперь, с женою, друг на друга любуемся, и вас дурным словом поминаем!
     -Так что, она тоже?..
     -Тоже, тоже…- буркнул Петрович, махнув рукой.

     И всё это, цельную неделю продолжалось. Утром, Петрович, приходил на работу красный, к обеду бледнел. А поев, обратно буряком становился!
Во, какой комикс у нас случился! Разве не смешно?

     Подумав, Тутыкин приписал:
    - Прошу передать мои байки по радио, в удобное для меня время. Тоесь, после пяти часов вечера, когда я прихожу домой. А деньги, шлите по моему адресу.

     Заклеив конверт и написав адрес, Тутыкин, понёс письмо на почту, испытывая полное удовлетворение и гордость от того, что он, сантехник ЖЭК,а, стал писателем.

---Ооо---