Прощай, Ворон. Прощай, Ворон

     Что такое сторожевой корабль (СКР) проекта 50?  Это небольшая посудина длиной всего лишь 90 метров, которая могла возить по морю три пушки. Калибр у пушек приличный – 100 миллиметров, т.е. они были способны устроить каку, и причем cущественную, как надводным, так и наземным целям.

      А еще на борту СКРа бычился торпедный аппарат с тремя умными торпедами  --охотницами за подводными лодками.  При обнаружении подлодки они глубоко ныряли и вражеской субмарине приходила хана.  Конечно. если эту субмарину удавалось засечь. Она ведь тоже не дура.

    А если на СКР налетели бы самолеты, у него на этот случай существовал  ракетно-зенитный комплекс и две двухствольные, 37-ми миллиметровые  автоматические артиллерийские установки.

     Чтобы отгонять всякую мошкару типа катеров, по обеим бортам в районе дымовой трубы было установлено по одному двухствольному, 25-ти миллиметровровому автомату.

     На учениях случалось, что использовать торпеду против лодки было несподручно, тогда подключались две двенадцатиствольные установки, снаряженные реактивными глубинными бомбами. Когда установки с резким воем отработывали свое, то несколько гектаров моря перед кораблем мощно вспенивалось. Красотища!

     А еще лодку можно было достать с помощью двух бомбометов, расположенных на  юте.  Еесли же лодка вообще под кораблем, то открывались кормовые люки, и через них глушили её несчастную большими глубинными бомбами.

     Кажется все. Хотя, нет. Еще стоит упомянуть, что СКР мог принять на верхнюю плубу 20 якорных мин. Вот теперь все!

      После этого «все» может сложиться впечатление, что СКР – это какой-то  монстр-оруженосец, утыканный стволами, что людям на нем не было места. А вот и нет!  На нем находилось место аж для 168 человек, и не просто человек, а настоящих моряков, можно сказать, альбатросов всего Черного моря.

      В отличии от подводников, закупоренных в своих длинных железных бочках, матросов с крейсеров и вертолетоносцев, которые видят море лишь на горизонте и с других современных коробок, где матросы не видят море двже в иллюминаторы (их там нет), моряки со сторжевиков с морем были на ты.

      Они смотрели морю в лицо, а оно обильно обдавало их брызгами и норовило при шторме захлестнуть волной и смыть за борт. Для присечения таких поползновений боцман при волнении  натягивал от носа до кормы дополнительные леера, чтобы матросам, при случае, было за что ухватиться.

     Ох же и мотало в бурю эти кораблики. Их мотало. а им хоть бы что.   И маторосам тоже --  хоть бы что. А для тех кому было не хоть бы что, интендант принайтовывал к трапу, ведущему на задний мостик, лагун соленых огурцов   или селедки. Считалось, что соленая пища успокаивает морскую болезнь.

     Где только не ходили эти сторожевики!  И в Индийском океане, и в Ледовитом океане, и в Тихом океане. А в 50-х годах 12 сторожевых кораблей проекта 50 прошли  Северным морским путем  с Северного флота на Тихоокеанский.
 
     Да, досталось шустрякам! А, что вы хотите? Они ж не ледоколы. У них толщина стенок корпуса всего лишь 7-8 миллиметров.

     Понятно, что все они пришли в сплошных вмятинах, с погнутыми лопастями гребных винтов, с помятыми патрубками насосов, с деформированными  скуловыми килями и трщинами в сварных швах. Но пришли же!


     На флоте любили эти красивые, стремительые корабли (скорость до 29 узлов) и называли их «зверьками». Они, и верно, на ходу напоминали каких-то  морских зверьков. Но не поэтому их называли «зверьками», а потому, что при рождении им давали имена зверей: «Гепард», «Волк», «Пантера» и т.п.

      «Зверьков» было уже много, но их все рожали и рожали, а звери-то и закончились. Перешли на птиц. А и птиц – тоже ведь немного. Когда докатились до такой нелепости как «Пингвин», «Пеликан» (ума-то нет) и дальше катиться было некуда, стали новым кораблям присваивать пордковые номера:  СКР-57, СКР-58 и т.д. Всего СКРов проекта 50 наклепали 68 единиц.

        Нравились «зверьки» и иностранцам. Финляндия, Китай,  Индонезия, ГДР, Болгария закупили их  у Союза в количестве 15-ти  единиц.


      Матросы на СКР "Ворон" свою любовь к кораблю не афишировали. Они же мореманы, даже альбатросы и вообще – мужчины. Поэтому корабль у них был коробка и железо: «Скорей бы свалить с этого железа», «Видал я эту коробку».

     Подошел момент сваливания с «Ворона» старшины первой статьи Скорика. На корабле он командовал  трюмными машинистами. Его годки уже демобилизовались, а он перед самым дембелем попал с аппендицитом в госпиталь.  Вчера он вернулся из госпиталя, а сегодня нужно было обязательно сойти с корабля, т.к. «Ворон» через час, прямо от Угольной стенки, где он теперь стоял, уйдет на месяц в Средиземное море.

    Демобилизованный старшина прошелся по кубрикам, простился с приятелями и земелями, затем попрощался с бычком и в окружении трюмачей проследовал на ют.
 
       Поскольку стенка была пустынна и отдать швартовы было некому, боцман попросил Скорика сбросить с береговых кнехтов петли правого и левого промасленных стальных тросов и вручил ему пару новых брезентовых рукавиц.

     Еще раз пожав всем руки, старшина ступил на трап, последний раз поприветсвовал флаг и сошел на стенку. Боцмана убрали трап, слегка потравили швартовы.

     Скорик надел рукавицы и осторожно, чтобы не запачкать парадку, снял швартовы с кнехтов.  Концы скользнули в воду, боцмана стали быстро их выбирать. Тут же корабль дал самый малый, и корма начала медленно отходить от стенки.  Вскоре командир увеличил обороты и «Ворон» вышел на простор Севастопольской бухты.

     Cкорик с растопыренными руками в рукавицах,  запачканных  тавотом, стоял и не отрываясь смотрел на удаляющийся корабль. Только теперь до него дошло, что «Ворон» -- не корбка, что он больше никогда не увидит ни друзей, ни своих трюмачей, ни ставший родным корабль.
 
     «Ворон» скрылся из виду. Скорик снял руковицы и полез за носовым платком. Возникла потребность промакнуть глаза.

    «Вот тебе и железо, вот тебе и коробка, -- подумал старшина, -- оказывается все не так просто».

     Он добрался на автобусе до города и первым делом заглянул в чепок к тете Капе. Та налила ему 200 грамм. Он выпил и с большим удовольствием закусил бутербродом с красной икрой. Больше пить он не стал, так как четко усвоил, что если выпьешь больше двухсот – начнутся неприятности.

     Повеселевший моряк вышел на набережную, сел на скамью и стал любоваться рейдом, кораблями, порходящими через боны, Константиновским равелином, памятником Потопленным кораблям.
     Отдохнув, он отправился на вокзал и купил билет на лениградский поезд, до Орла.


       Уже давно нет «Ворона». Сначала-то приняли красивое решение: передать корабль подшефным киевским школьникам – юным морякам. Но оказалось, что содержать корабль пионерам не по силам. И в 1989 его разобрали в Севастополе. Ему было 39 лет.

    По этому поводу бывший артиллерист-вороновец Николай Агибов написал стихи:

                НА  СМЕРТЬ  «ВОРОНА»

                Торчат твои шпангоуты, как ребра.
                От старости прогнулись стрингера.
                Глядят иллюминаторы недобро.
                На палубе провисли леера.

                Ты был когда-то молодости полон.
                Шел на шторма, не кланялся волне.
                Но  вот --  финал и умирает «Ворон»,
                Свою задачу выполнив вполне...

       Судьбу «Ворона» разделили и остальные «зверьки». Последним в 1991 году пал «Горностай». Он был головным в серии, он серию и закончил.

      Бывшие моряки со «зверьков» -- это уже солидные дядьки. Но эти солидные дядьки никак не могут забыть свои корабли. Они кучкуются, обмениваются информацией, фотографиями, чертежами своих кораблей, создают модели, пишут воспоминания и стихи.

     Да, друзья, МОРЕ – ЭТО НАДОЛГО!

    А Скорик свои швартовые рукавицы сохранил. Они висят у него в прихожей.

__________________________________
Иллюстрация из Интернета.