Валенки

                Моему папе посвящается               

       Маленькая Мила, примостившись возле отца, сидит на низкой скамеечке и сосредоточенно наблюдает за его занятием: отец подшивает валенки. Они сидят у раскрытой нижней дверцы высокого, до самого потолка, деревянного шкафа. На стенке шкафа висит отрывной календарь и маленькие часы-ходики. Ходики отсчитывают минуты и часы, а календарь — дни и месяцы. Уже до 1 декабря 1970 года досчитались.
     Для Милки этот шкаф всё равно что мёдом намазан — она исследовала его вдоль и поперёк. На полках верхнего яруса обнаружила квадратные металлические банки с надписями «Мука», «Крупа», «Сахар», ситцевый мешочек с горохом и красивую узкую банку компота из фиников. За этой банкой Мила нашла бумажный кулёк с конфетами. Изюм в шоколаде. Соблазн великий — таскает оттуда потихоньку блестящие конфетки.
    А в нижнем отсеке этого шкафа папина мастерская, и туда Милке ползать воспрещается. Как только длинным зимним вечером отец садится на низкую табуретку и открывает дверцы шкафа, Мила тут как тут, уж больно ей любопытно посмотреть всё действо. А отец не спеша зажигает свечку, раскладывает перед собой инструменты: нож, шило, дратву, плетёный шнур из капронового чулка и жёлтый карандаш. Мила заглядывает через его плечо в тёмное пространство шкафа, и ей чудится, что вовсе и не шкаф это, а потайная комната с подземельем, как в книжке про Буратино.

     За работой отец негромко посвистывает, собрав губы в трубочку, а то вдруг запоёт известную мелодию: «Ты меня ждешь, а сама с лейтенантом живёшь, и поэтому знаю, с тобой ничего не случится…»
         «Не так, неправильно поёшь, я сама по радио слышала!» — возмущается Мила, но ей не до песни, она завороженно наблюдает за действиями отца.
       Тот берёт в руки валенок, неспешно ощупывает его со всех сторон, залезает рукой вовнутрь, и вдруг из подошвы его пальцы выглядывают наружу.
       Отец крутит головой, вздыхает и ворчит: «Ну что за народ? Да такие валенки выбросить пора или на подметки порезать. А подшивать-то новые валенки надо, обноси маленько да и отдай на подшивку — тогда твоим валенкам сносу не будет! Так нет же, вЫносят до дыр и ко мне: «Евлампьич, подшей...» Тьфу, вот пущу голенища на подметки, будут знать!» — и отбрасывает валенок в кучу таких же оборванцев.
        Но Мила знает, что этим же вечером отец подберёт отброшенный им валенок, подошьёт его аккуратно, и послужит тот своему хозяину или хозяйке ещё не одну зиму.
       У Милы валеночки маленькие, теплые, аккуратно папкой подшитые. На голенищах ножом зазубринки вырезаны, чтоб не путала правый с левым.
     А отец Милы только на одной ноге валенок носит, на второй у него всегда коричневый ботинок надет. Перед сном ногу вместе с ботинком отстегнёт и в угол поставит.
       И когда Милка пристаёт к нему с вопросом: «Пап, а где твоя живая ножка?» — отец  всматривается куда-то вдаль, гладит Милу по пушистой голове и отвечает: «А в Польше осталась, мезонька, в 45-м…»


2012г.