Обида

     Всю свою жизнь, сколько Снегов помнил себя, его всегда заставляли за кем-то тянуться. Еще когда он ходил в детский сад, мама постоянно ставила ему в пример ребят, бойко выступавших на детских утренниках. Он этого не мог. Испытывая досаду от его пассивности, она недовольно говорила:

      - И в кого он у нас такой беспамятный уродился?
Беспамятным он не был, просто был замкнут из-за своей застенчивости, и когда видел устремленные на него глаза, так терялся, что все слова моментально улетучивались.

     То же происходило с ним и в школе. От смущения он запинался и бормотал что-то невнятное, отчего отметки по устным предметам были посредственными, а то и плохими. Если бы не письменные работы, за которые он получал пятерки, быть бы ему вечным второгодником.

     Казалось что это должно было насторожить и обеспокоить учительницу, но она ни разу не удосужилась поговорить с ним по душам и продолжала попеременно ставить то пятерки, то двой¬ки. И родители были им вечно недовольны. Мать постоянно укоряла его за то, что он не отличник, а отец называл размазней и мямлей.
     - Кулаками, кулаками надо пробивать себе дорогу.
Мальчик молчал. Но однажды, выслушав отца и слегка оробев, сказал:
     - Если у человека пусто в голове, незачем других расталкивать. А если голова в порядке, кулаки не нужны!

     Отец даже онемел от неожиданности. Такого высказывания, он от него   никогда не слышал. И то, что он был прав, вызвало у отца гнев:
    - Да что ты понимаешь? - набросился он на сына, - Проживешь с мое, тогда будешь рассуждать! Чтобы пробиться в жизни, надо не только кулаки иметь, а еще и зубы!
   - Сила есть, ума не надо, да? - усмехнулся сын.

    Больше о кулаках отец не говорил.

     Однажды, когда мальчик учился в шестом классе, произошел инцидент. После урока литературы должна была быть математика, но учитель заболел и вместо нее предстоял еще один урок лите¬ратуры. Узнав это, ребята пришли в неистовство, так как терпеть не могли эту учительницу.

     У Клавдии Ивановны была странная привычка - перед тем, как сесть, она клала на свой стул лист бумаги. Когда урок заканчивался, она складывала его и убирала в портфель. На этот раз по¬сле ее ухода бумага осталась лежать. И вот кто-то из самых ярых ее ненавистников решил зло подшутить над ней: положил под бу¬магу несколько канцелярских кнопок. Такие шутки, нравились не всем ребятам, однако, из чувства ложной солидарности, никто не решался заступиться за учительницу.
     Когда Клавдия Ивановна вошла в класс, ее встретила настороженная тишина. Все с затаенным дыханием ждали назревающих событий.
Вот она закрывает дверь, подходит к своему столу, кладет на него портфель... Еще мгновение, и она сядет на стул... Но тут неожиданно для всех с места поднимается Снегов и говорит своим тихим голосом:
      - Даже если вы все потом изобьете меня, я все - равно скажу, - и, уже обращаясь к Клавдии Ивановне, произносит скороговоркой:
      - Не садитесь на стул, там лежат кнопки!
      - Что? Кнопки? - пугается учительница. - Зачем? Откуда?

        У нее бледнеет лицо и на глаза навертываются слезы.
      - Дети за что? - спрашивает она удивленно. - Что я вам сделала?

     Ребята смотрят на нее и молчат. Они впервые заметили, что она
уже совсем немолода, и лицо у нее усталое и грустное. И вообще она никакая не противная. А глядя на ее лицо, даже плакать хочется.

       Узнав об этой истории, отец сказал:
     - Если тебя побьют твои товарищи, я не удивлюсь.
     - За что побьют? - спросил сын.
     - За предательство!
      
       Немного помолчав, сын задал вопрос:
     - А ты хотел бы сесть на кнопки?
      - Я? Почему я? - растерялся отец.
     - Ну, так... вместо нашей учительницы, - ответил сын, внима¬тельно глядя на отца.

     В ответ отец только пробормотал что-то нечленораздельное.
Постепенно преодолевая свою застенчивость, Снегов закончил десятилетку с хорошим аттестатом и без труда поступил в институт. Пожалуй, это было самым хорошим, самым счастливым вре¬менем в его жизни. Он чувствовал себя со своими сверстниками на равных.

      Он был добрым и отзывчивым парнем и всегда старался быть чем-то полезным окружавшим его людям. Если требовалось что-то объяснить, решить задачу, оформить стенгазету или просто пере¬хватить трояк до стипендии, обращались именно к нему, потому что знали: Снегов не откажет! И, тем не менее на фоне своих со¬курсников он всегда казался незаметным.

      В институте он был одним из первых учеников, так как никогда не пропускал лекций и не филонил, хотя и ему не были чужды удовольствия. Вот только с девушками Снегову не везло. Им нравились ребята бойкие и самоуверенные, а этими качествами он не обладал.
    
      На третьем курсе Снегов познакомился со студенткой младше¬го курса Зиночкой Звягинцевой, славной, наивной девушкой. Три месяца они гуляли в институтском парке, катались на лыжах, хо¬дили в кино. Он был готов поверить, что к нему пришло счастье, но однажды Зиночка исчезла. Она будто растворилась. И только месяц спустя он встретил ее со старшекурсником, который славился любовными похождениями. Было обидно, что она предпочла ему именно этого типа. Зиночка за это время очень изменилась. От ее застенчивости не осталось и следа.

     Исчезла и милая наивность. Глаза были ярко накрашены и обведены зелеными тенями. Губы алели от импортной помады, делая ее похожей на десятки таких же размалеванных девиц. Одним словом, для него это было грустным зрелищем. А еще через месяц, она предстала перед ним поникшей, и словно полинявшей. Волосы унылыми прядями свисали на ее худые плечи, а глаза смотрели виновато и жалобно. Ее действительно было жаль, и все же Снегов не мог простить предательства. Не помогли ни ее мольбы, ни раскаяние.

     Закончив институт, и попав по распределению на предприятие, он сразу же влюбился в сотрудницу своего отдела. А через два месяца был уже женат.
Первые недели их совместной жизни были безоблачными и радостными. Но уже скоро он заметил, что его молодая жена по¬стоянно пытается руководить им. Ну, что касалось домашних дел и расходов, то он ничего не имел против, чтобы этим занималась она. Но ее власть стала постепенно распространяться и на работу. Он отвечал ей, что работает еще слишком мало, чтобы претендовать на что-то. Но она возражала:
     - Ничего, ты парень толковый, знающий, справишься! Только таким, как ты, и руководить! И учти, - добавила она, - человек кузнец своего счастья!
Она не могла понять, что Снегов, не хотел быть руководителем. Она просто не верила этому. На его возражения она приводила по¬говорку, что плох тот солдат, который не хочет стать генералом.
    
     Поняв наконец, что муж ее не способен ничего добиться, она сама пошла к его начальству и выбила ему прибавку к окладу. Когда Снегов узнал об этом, у них произошел крупный разговор, чуть не кончившийся разводом.

     Мысль, что жена пробила ему зарплату, была для Снегова нестерпима. Помаявшись, с неделю, он пошел к своему начальству и потребовал, чтобы с него сняли злополучную прибавку. Начальник был страшно удивлен. За всю свою жизнь, он ни разу не встречал человека, который просил бы снизить ему оклад. Ему пришлось долго уговаривать Снегова, чтобы доказать, что он действительно заслужил эту прибавку. Конечно, об этом узнали на новом месте, несколько раз до его ушей долетало «позвоночник» и «блатной».

      Три года, которые должен был работать молодой специалист, давно истекли, а Снегов все ходил в рядовых. Жена рвала и метала. Бегала к начальству и даже в местком, но изменить ничего не могла. И тогда она решила, что муж должен уйти с этого предприятия.
     Снегов был доволен своим местом и никуда переходить не хотел, но понял, что если не уйдет, навечно останется, на потеху сотрудникам, в подчинении своей жены.

      Увольняясь, он надеялся, что найдет работу сам, но жена, не дав ему опомниться, очень ловко, устроила его в НИИ, где работал её брат. Сердясь и ругая себя за бесхарактерность, Снегов смирился.

     На новом месте его встретили не очень радушно. Несколько раз до его ушей долетало «позвоночник» и «блатной».

     Не понравился Снегову и начальник. Еще не старый, но будто пыльным мешком прибитый. Ходил сутулясь, шаркал ногами. А говорил, словно каша у него во рту. И глаза какие-то совсем потухшие, то ли видит, то ли нет... Но на самом деле он все видел, все слышал и до всего ему было дело.

     Снегов хорошо знал свою работу, но довольно скоро между ним и его непосредственным начальником стали возникать конфликты. Проверяя его ведомости, начальник весьма недвусмысленно давал еду понять, какие данные необходимо изменить в сторону увеличения. Объяснял он это тем, что делает это ради его же блага, то есть, ради квартальной премии. Снегов всегда возражал:
         - Я не могу, не имею права этого делать.
        - Да вы не волнуйтесь, в этом нет никакого криминала, - убеждал его начальник. - Все так делают! Да вы не бойтесь, ответствен¬ность я беру на себя.
         - Ответственность за свою работу несу я! - отвечал Снегов.

     И все же ведомости уходили в плановый такими, какими их хотел видеть начальник. Делалось это уже помимо Снегова, и без его подписи. Снегов возмущался и нервничал. Как-то он заговорил об этом со своим шурином, но тот воспринял его слова совершенно спокойно. Он сказал:
    - Да ты брось, старик, не трепыхайся. Начальство знает, что делает! Помалкивай себе в тряпочку и все будет о - кей! - И добавил: Премию-то небось, хочешь получить?!
   - Если заработал, то, конечно, а так нет!
   -Тоже мне праведник нашелся! - перебил его шурин. - А я то поручился за тебя! Будешь свои принципы ставить, нигде не сработаешься!

    Снегов и сам это понял. Бегать не хотелось, но и приписки делать он не мог. Видимо, и в самом деле надо было уходить.

   Узнав как-то, что из планового отдела ушел экономист и место его пустует, обрадовался. Долго не раздумывая, пошел к начальнику отдела. Тот возражать не стал, и заявление его подписал даже с радостью. Очень уж неудобным человеком оказался Снегов!

     Новый коллектив - три молодых и одна пожилая женщина — встретил его появление безучастно. Видимо, им было безразлично, кто сидит на этом месте. Равнодушие и отсутствие самой элемен¬тарной вежливости задели Снегова, но он смирился и с этим.

     Шли дни и отношения понемногу налаживались. Неожиданно для Снегова он был избран профгруппоргом. А еще спустя неко¬торое время вошел в состав руководителей общества книголюбов.

    Перед ноябрьскими праздниками, в клубе завода была организова¬на большая книжная лотерея, на которой Снегов помогал продавать книги. Закончилась она поздно, около семи вечера. Все отделы были давно закрыты, и деньги, вырученные за книги, решили отдать Снегову, благо он работал в заводоуправлении, где был сейф.

     Охранник, дежуривший в тот день, долго не хотел пускать его, и Снегову при¬шлось несколько раз, повторить, что ему необходимо пройти в помещение, чтобы положить в сейф деньги. Наконец парень уступил.

     Убрав деньги, Снегов остановился в замешательстве, не зная, что делать с ключом. Был момент, когда он готов был взять его с собой. Устыдившись своей недоверчивости, Снегов повесил его в условленном месте. После этого он со спокойной душой отпра¬вился домой. А на другой день, когда пришли за деньгами, в сейфе их не оказалось... Для Снегова это было подобно удару грома. Он стоял перед сейфом и растерянно повторял:
  - Как же это так? Я же их собственными руками туда положил!
  - Обеими положил, своими и вынул! - вдруг проговорила одна из экономисток.
Снегову показалось, что он ослышался. Потом он решил, что она шутит, хотя до шуток ли тут?!
  - Что вы имеете в виду? - спросил он, чувствуя, что сердце ку¬да-то проваливается.
  - Пока вас тут не было, у нас ничего не пропадало! - сказала она жестко.
  - Да, как вы смеете? - задохнулся он от возмущения.
  - Она правду говорит! - поддержала ее другая женщина. - У нас в самом деле ничего до сих пор не пропадало.
  - Да я никогда чужой копейки не брал - выкрикнул Снегов в отчаянии.
  - Этого мы не знаем, - спокойно проговорила старшая.
 
     Происшествие было ужасно, и то, что его подозревают в воровстве, казалось, просто чудовищным. В растерянности он повернул голову к знакомому инженеру, с которым они продавали книги, ища у него поддержки, но тот усердно крутил диск телефона. Когда ему ответили, он сказал:
  - У нас ЧП - пропала большая сумма денег. Где? - мужчина назвал НИИ. Выслушав, что ему сказали, ответил: - Семьсот шестьдесят рублей. Да. Подозревается экономист ЦДО Снегов. Здесь. - После этого инженер назвал адрес.

     Слушая его, Снегов чувствовал, как на голове у него шевелятся волосы. Распахнув от удивления глаза, он спросил:
   - Неужели вы думаете, что деньги украл я?
   - Я ничего не думаю. Факты говорят за себя!
   - Какие факты?! - возмутился Снегов. - Вы у охранника спросите, он подтвердит, что я действительно приходил, чтобы положить деньги в сейф. Он еще пускать меня не хотел.
  - Кому надо, проверят... - проговорил инженер, не глядя на Снегова.

     Приехала милиция.
   - Знаем мы таких, интеллигентными прикидываются, а сами только и смотрят, где бы урвать! - тяжело переведя дыхание, произнес с ненавистью, один из сотрудников: - Не признается, гад!
   - Убирайтесь вон! - сердито сказал майор и заняв его место приступил к допросу.
      Снегов облегченно вздохнул. Он решил что теперь - о все наконец разъяснится и его отпустят домой, но ему опять пришлось повторять ту же историю, уверяя, что денег он не брал.

     Хотя майор не кричал на него, он также пытался склонить его к признанию.
  - Вам нечего бояться, вернете деньги и все, - уговаривал он.
  - Да поймите же вы, - уже в который раз устало повторял Сне¬гов, - не брал я этих денег!
   -Я понимаю, что вам трудно признаться в воровстве, но сде¬лать это надо, — настаивал майор.
 - Почему надо? — удивился Снегов. - Ведь я ни в чем не виноват!

     Мука продолжалась около пяти часов, домой он вернулся поздно вечером. На вопросы жены отвечал односложно, стиснув зубы. Отказавшись от ужина, сразу лег, но несмотря на сильную усталость уснуть не мог.
На работу Снегов пришел морально и физически разбитый. Сотрудники вопросов не задавали, только бросали на него любопытные взгляды. День был предпраздничный, короткий. Снегов так и просидел, не притронувшись к работе и ни с кем не разговаривая.

     Оба праздничных дня, он пролежал на диване, отказываясь от еды и питья.
Серьезно обеспокоенная его состоянием жена, пыталась расшевелить мужа, но это не удалось ей. Он только отмахивался от нее:
  - Оставь меня в покое!

     Не мог он работать и на следующий день.
Перед обедом позвонил начальник и сообщил, что он должен явиться в Большой дом.

     Выйдя из Управления, Снегов поехал в свой район, но, сойдя не на той остановке, долго блуждал вокруг каких-то незнакомых домов, кружа, как загнанный зверь. Потом, внезапно остановившись, посмотрел вверх на уходящий в небо точечный дом. В голове мелькнула спасительная мысль, за которую он ухватился.

     Распахнув входную дверь дома и не вызывая лифта, Снегов стал торопливо подниматься по лестнице. Второй этаж, третий, пятый... От напряжения заныли ноги, стало трудно дышать, но непреодолимая сила продолжала толкать его вверх. - Седьмой, девятый... Добравшись до десятого, он весь взмок. Дыхание стало прерывистым и свистящим, а впереди было еще четыре этажа.

     Наконец добравшись до последнего, Снегов подошел к дверям, ведущим на пожарную лестницу, и дернул их на себя, но они не поддавались. Плохо соображая, он нащупал шпингалет, отвел его в сторону и вновь дернул дверь. Она угодливо распахнулась. Навстречу ему ударил тугой порыв ветра. Преодолевая его, Снегов шагнул на площадку и посмотрел вниз, где была далекая и враждебная земля. Страха не было. Впереди Снегова ждало освобождение от душевных мук и позора.
Через несколько дней на заводской проходной появилось траурное объявление:
«Десятого ноября с. г. на сорок втором году жизни скоропостижно скончался сотрудник ПДО Снегов Иван Николаевич. Кремация состоится...»

     Проходя мимо фотографии, окантованной траурной лентой, работники завода и НИИ ненадолго останавливались, качали го¬ловами и проходили мимо.
   - Надо же, такой молодой!..
    -В аварию, должно быть, попал? Может быть, инфаркт? Теперь ведь и у молодых бывает...
     И вдруг кто-то сказал:   
   - Он с четырнадцатого этажа выбросился! Его в краже денег обвинили, а он не брал...
  - Конечно, разве Снегов мог украсть, честнейший человек был! - заметил кто-то с опозданием.
И потом, все проходя мимо некролога, говорили в его адрес добрые, благодарные слов...

     А через неделю, плача в пьяном угаре, охранник вневедомственной охраны, Керимов признался своему соседу по общежитию, что деньги украл он. Сделать это было нетрудно - ключи от всех комнат находились в его ведении.
                ---оОо----