Смешные люди

 
- Как  живешь, Оленька?
- Спасибо. Все по-прежнему.
- Может, встретимся, поговорим.
- Хорошо.
- Я позвоню накануне.
- Конечно.  Я буду ждать.

Его голос  растаял. Она улыбнулась понимающе грустно:
- Конечно,  не позвонит. И не придет. Всё как всегда.

Прислушалась к себе -  на сердце было, кажется,  спокойно. Сколько же  времени прошло?  Ну, да — два года. А всего? Неужели?  Ужас!  Господи, какая же я старая...

               
В тот осенний день   ей  очень нужно было  уйти с работы вовремя, но редактор    чуть просительно распорядился:
- Вы, милая, посидите часик   за меня  на совещании по  выборной компании.  Я уже предупредил, что придет мой симпатичный  заместитель.  Отчитаетесь, запишете, что скажут.  А я   лечиться пойду. Совсем что-то расклеился.

Ольга оценивающе взглянула на  распухший нос и слезящиеся глаза шефа:
- Да уж.
- Вот именно, - он подмигнул весело, - увидит руководство и отправит ветерана на заслуженный отдых.
Ей сразу стало  не до шуток - дядька  был хоть и пожилой, но правильный.  Благодаря ему она научилась  многим премудростям газетного дела.

Часик давно прошел, а  собравшиеся в зале заседаний   расходиться явно не собирались. Тем более, что приехал     главный претендент на победу в грядущих выборах. Раньше  Ольга видела столичного "варяга"  только по телевизору  и теперь   с любопытством изучала воочию.
Виктор Михайлович Вязьмин для своих сорока  пяти выглядел     вполне    достойно. Короткий седой бобрик явно молодил. Загорелое скуластое    лицо         выражало доброжелательную закрытость. Крепкое тело благородно облегал коричневый   костюм.  Рубашка   поражала    свежайшей    белизной.  А сказал, что прямо из аэропорта.  Переодеваются они в машине что ли?
Сидел  молча, чуть  опустив  веки. То ли слушал, то ли  о своем задумался.   По темным полукружьям под глазами   и по тому, как  потирал   указательным пальцем  правый висок, чувствовалась накопившаяся  усталость.

Докладчики  разливались соловьями. Отчитавшись  о   плодотворной работе на благо родного города и области,   каждый менял бодрую интонацию  на печально  нежную.   И  начинал певуче просить денег. На ремонт или  покупку оборудования.    На  борьбу словом  с вражеской оппозицией. И конечно,  на   стимулирование активности   основных работников и внештатников. Когда пришла  очередь Ольги, до закрытия детского садика оставалось полчаса. Так что все обещания  "обеспечить и оправдать" заняли минуты три.
Вязьмин  заглянул в вежливо придвинутый ему список присутствующих и вдруг сказал:
- Молодец, Ольга Андреевна. Кратко и по делу.
И  подведя итоги, закончил совещание.

Думая, как завтра похвастается шефу о неожиданной похвале В.М.- так  она мысленно "окрестила" Вязьмина,  Ольга неспешно шла с дочкой  через парк.  Слушала  её милый картавый лепет и напитывалась зябким чудом грядущего предзимья.
Сумрак, упавший  на землю,  заглушал  привычный  городской гул. Обнаженные  ветви  растопыренными  ладонями  чернели    в туманном   свете фонарей.  На пустой аллее шелестело влажное  эхо  их   шагов.   Осень...
               
Через три дня редактор сообщил, что      её приглашают в большой дом  начальником службы  по связям  со СМИ. От изумления она даже дар речи       потеряла. Застыла обалделой истуканшей перед его столом, все время  нервно поправляя новую заколку в волосах. И словно через толстый слой ваты  слышала:
- От таких предложений не отказываются,      девочка.   Они не ошиблись - у тебя получится. Только осторожнее там. Сто раз подумай, прежде, чем что-то сказать. Тем более, написать. Тогда все будет хорошо. Станешь важной птицей. Нас забудешь.
Она возмущенно замотала головой.
А мудрый старик  сварливо - весело добавил очень обидное:
- Кто же это тебя  продвигает? Не могла же Вязьмину так понравиться  твоя речь из четырех предложений. Хотя, пожалуй, всё к лучшему. А не то скушала бы меня  через полгодика.
      
Следующий  месяц слился для    неё   в непомерно длинный, трудный и очень интересный  день. Сплетни и слухи    о неизвестной выскочке, конечно, имели место быть. Но в разумных пределах -      чиновникам и    чиновницам, слава Богу,  было некогда. Неповоротливый  большой  дом,     похожий  на перенаселенный муравейник, шумел и двигался в едином трудовом порыве, обеспечивая   победу Вязьмина.
               
Зато  с тихой семейной жизнью  новая  работа  не сочеталась.  Дочке пришлось взять вечернюю няню, а муж  встречал  полуночницу-жену  риторическими вопросами:
- Зачем это,  Лялечка? У нас вроде и так все  хорошо. Зачем?
А она?  Она, до смерти уставшая, но довольная собой,   терпеливо уговаривала:
- Потерпи, пожалуйста, выборы пройдут, и всё наладится.

Они победили. Ночью  после голосования  В.М., выйдя из телестудии, где  давал  интервью,  посмотрел на неё пристально и неожиданно  полупоклонился:
- Спасибо, Ольга Андреевна. Ваш нестандартный подход к моей скромной персоне дал блестящий результат.
И добавил участливо - непреклонно:
- Вам нужно отдохнуть. Три дня можете не выходить на работу.  Спасибо ещё раз.

Послышалось завистливое    шушуканье свидетелей  индивидуальной  благодарности и заботы.   Правда,  вскоре затихшее, потому что победитель          проникновенно поблагодарил всю команду,  лично вручив  каждой   женщине  по роскошному букету.

          Три дня    Ольга  готовила завтраки, обеды и ужины. Забирала дочку из садика и после уютных семейных вечеров    укладывала её спать  сочиненной тут же сказкой о маленькой пчелке. В мужнин  выходной они  съездили к её родителям за город. Подышали-пошуршали  лесной осенью.
Все было как раньше. Только неотвязно чудился взгляд  В.М. И голос. Участливый и непреклонный.
С работы позвонили лишь раз — бухгалтер сообщила о премии за организацию выборной компании.  Узнав сумму,  муж изумленно присвистнул:
- Вот это платят слугам народа! 
 
...Утренний троллейбус плыл по  проспекту, еще свободному от  суеты — Ольга вышла из дома пораньше. Стояла  возле   заднего окна, где, как на большом экране, медленно менялись туманные декорации   просыпающегося предзимнего города.
Человек из догнавшей троллейбус машины поднял глаза.   Совсем не удивившись, что это  В.М., она    улыбнулась, приподняла   руку  — машина послушно замедлила ход, приноравливаясь к троллейбусу. Кадр с мужчиной  на пассажирском сиденье автомобиля занял весь экран.
Бело - голубой  вагон с длинными усами на    макушке   мерно покачивался.  Водитель открывал и закрывал     двери,      хрипло объявляя остановки - простыл, наверное. Входили и выходили люди, а мужчина и женщина  пристально  всматривались друг в друга, пока застучавший в окно    дождь не разделил  их  текучей стеной.
Возле большого дома  она выскользнула  через переднюю дверь и поспешно скрылась в подземном переходе.

Так дальше продолжаться не   могло, но продолжалось. Они  встречались по несколько  раз на дню.    Иногда — с глазу на глаз. Часто  повод для  вызова был откровенно пустяковый — её просто хотели увидеть. Или показать, что хотят видеть.

Раз в  месяц она готовила для  него    неформальные вечера    общения с прессой. Проводил В.М. их удивительно   легко. Даже как-то изящно. Отбивая острые вопросы, словно теннисный    мячик партнера   по игре. Возвращались  вместе. Она смущенно сжималась на заднем сиденье большой машины.  Он устраивался впереди и просил водителя:
–  Трогай, Коля, потихоньку. Ещё  день прошел.
Когда машина останавливалась у её подъезда, обычно шутил. Или не шутил:
- Ну, вот и приехали. А мы с Вами опять ни о чем не договорились. До завтра, Ольга Андреевна.
А что  коллеги? Коллеги - как всегда.      Соединили их в  грешном   соитии с её первого рабочего дня.

  Однажды  на работу позвонила мама. К  свалившемуся   в приступе отцу  не могла пробиться городская скорая. Из-за обледенения трасса стояла  на несколько километров.
- Вертолет  нужен, Олюшка.  Пошлют, если от вас распорядятся.
- Мамочка, я попробую.
- Успеть бы, доченька. Боюсь, не дождемся.

Увидев влетевшую в кабинет мертвенно бледную Ольгу, Вязьмин выскочил из-за стола:
- Что? Что случилось? Обидел кто?
Она ещё говорила, всхлипывая, а он уже звонил, одновременно     наливая в стакан воду.
- Попей. Посиди тут. Успокойся.
Вертолет успел.

Вечером пришедший    навеселе    муж поведал, как ему рассказали о шашнях  жены с Вязьминым.
- И ты поверил?- она устало опустила руки.
- А что? Разве это неправда? Весь город  надо мной смеется. - он вскинул на неё измученные глаза.
Она долго молчала, но всё-таки решилась:
- Ты знаешь, я его, наверное, люблю. Он, конечно, об этом догадывается и смеется надо мной.  Выходит,  мы с тобой оба — очень смешные люди.
- Так между Вами ничего нет?
Она отрицательно качнула головой и изумилась мысленно:
- Не услышал  о любви.

Но он, наверное, услышал. Или  поверил в её измену.  Потому что через несколько обоюдно молчаливых дней   попросил:
- Ты собери мне чемодан.  Я отпуск оформил. Съезжу к родителям на пару недель.
- А когда ехать?
- Завтра.

Муж  был родом из Красноярска. После армейской службы в их городе поступил в политехнический. Студентом начал подрабатывать в автосервисе, да, так там и остался.
После его отъезда и маминых слез Ольга положила  заявление об увольнении   в красную папку с надписью "Входящая почта" на столе у секретарши главной приемной.
А вечером  В.М. позвонил:
- Нужно встретиться, Оленька. Прямо сейчас.
- Я не могу оставить дочку. Муж уехал к родителям.
Через полчаса он  стоял на пороге её квартиры. Непривычно смущенный и весь заснеженный Пешком что ли шел?
               
Ей казалось, что  он был всегда. Вот так дышал  рядом, прижав к плечу её голову с растрепавшимися  прядями. Целовал сухими губами её глаза, руки, грудь.    Настойчиво бережно настраивал женское  тело на собственный  лад. И музыка пришла.  Зазвучала несмело.  Набирая силу,  зазвенела, застонала, заплакала. Вырвалась наружу  и  вознесла  сомкнутых в любви мужчину и женщину  над землей. Или   низвергла в пропасть?

Муж не вернулся.    Счастливая распустившейся в ней мелодией любви, Ольга  как-то не очень заметила его уход. Молчаливой  тревоги  в материнских глазах тоже старалась не замечать. Зима окунула  мир  и её сердце в чуть тревожную  прохладу новой жизни. Впервые  встречая Новый год  вдвоем с дочкой, она   с надеждой  улыбалась  предстоящей  судьбе. 

                ***               

Вязьмин  знал, что победит на выборах,  потому что так решили наверху. Машина госресурса была запущена. Мелкие  кочки и рытвины не могли остановить её мощного, давящего всё на своем пути  движения.
Конечно, жаль  менять стремительную Москву на чужой   полуспящий  город, но мысль об отказе  даже  не приходила в голову          чиновника высокого ранга. Являясь  неотъемлемо  послушным   многолетним винтиком  в механизме   власти,  другой жизни он себе не представлял и даже боялся. Да, и  о чем теперь жалеть? Ведь  город  подарил ему Ольгу.
Что-то подобное, трогательное и  нежное,  он испытал только однажды, к  первой жене. А она его обманула. Выстроенный   в душе мир и недолгое  семейное счастье рухнуло, когда выяснилось, что отцом их    ребенка  является её бывший  ухажер.
Второй раз  предусмотрительно  женился на  некрасивой  учительнице значительно старше его годами. Тихая,  не вызывающая интереса у противоположного пола, не задающая лишних вопросов,  она была, по его мнению,  супругой, идеальной во всех отношениях. Любовь же тратил на  двух дочерей. И уходить из семьи не собирался ни при каких обстоятельствах.
Связи  на стороне, конечно, периодически возникали — при такой должности слабый пол сам активно проявлял инициативу  - но только не на работе и в обстановке строгой секретности. Иначе греха не оберешься.

Да-да, именно так. Виктор Михайлович являлся ярым противником служебных романов.
До тех пор, пока на том редакторском совещании  не заметил, как   чьи-то  темные, по-детски    круглые глаза  исподтишка изучают     его с веселым    интересом. От напряженной сосредоточенности на кончике  в меру курносого       носика выступает  легкая испарина.  Милая  голубая блузка с бантиком, открывающая нежную шею,  чуть колышется  на груди.
А когда тоненькая, легкая женщина-девочка  в ореоле полыхавших огненным золотом  волос     произносила  свою      короткую речь, он  и вовсе  обомлел от чуда её первозданной  чистоты и прелести. Через неделю  Ольга оказалась в большом доме.
      
     Её недалекое присутствие вызывало     мучительную боль и не давало работать. Приближение  приносило недолгий покой  и   радость жизни. Ради неё он, Вязьмин, был готов на любые крайности и глупости.      Но она не ничего не замечала.  Не чувствовала особого к себе отношения. Или намеренно избегала встреч? В кабинет входила лишь    по вызову.           Вечерами задерживалась только по служебной  необходимости. Посиделки с коллегами посещала изредка. Даже внешне не изменилась на новом месте. Не облепила себя модными тряпками, не выглядела сверх ухоженной. Всё та же милая простота в одежде. Та же     скромная   заколка  в пышной рыжине непослушных волос. 
Однажды муж с ребенком  встречали её с работы, а он, незамеченный, стоял в стороне, пока они не скрылись из вида.   
- Да, дошел, идиот...  Подсматриваешь, словно школьник,  Весь город,  наверное смеется,- застыдил  себя, оглядевшись по сторонам. - Пора брать себя в руки.
И решил терпеливо   ждать,  постоянно давая ей возможность сделать первый шаг.
Она его и сделала. Своим нелепым заявлением об увольнении. Так всё и началось. Или закончилось?               
               
Он всегда был очень занят, поэтому она       всегда  ждала его. У себя в квартире.  В тихом ресторанчике, где хозяином был верный человек. На   неизвестно чьей пустой  даче, ключи от которой он протянул  ей со словами:
- Это будет только наш  дом.

В.М. часто не приходил. Иногда     даже долго не звонил, чтобы отменить свидание.  Это было самое тяжелое. И все время выбивало  из колеи. 
- Понимаешь, Оленька, - успокаивал  после первого, по её мнению, обмана, - я ведь не знаю, что случится со мной через минуту. Так что привыкай. Просто    жди меня. Если смогу, я приду всегда.  Ты нужна мне больше всех на свете.

Делая первые горькие глотки из  неиссякаемой чаши  женского  одиночества, она верила, что выдержит.  Надеялась, что  В.М. не позволит ей  испить эту чашу до дна. 
Время текло. Он привык быть вместе - невместе со своей  девочкой-женщиной. Привыкла и его безропотная жена, которая узнала о сопернице  почти сразу. А Ольга? Ольга  играла свою роль. 
В меру сосредоточенная,     доброжелательно закрытая, продолжала безукоризненно выполнять свои обязанности на работе.     Внешне не то, чтобы похудела - как-то слегка  подсохла. В модной    стрижке чуть  потускнело прежнее огненное  пламя.
Радостная  веселость больше   не лилась из темных  глаз.  И они - глаза — уже не казались по-детски круглыми. Обычные глаза чуть уставшей женщины средних лет.
Она  не привыкла.  Она   ждала.   Ждала определенности их отношений. Хотя так и не научилась говорить ему "ты".               
               
Уезжая в Москву,  В.М. сказал:
- Приезжай в пятницу. С утра сдай отчеты в министерство, а к обеду жди меня в гостинице. Отдохнем в выходные.
Как обычно, попросила маму     приглядеть за дочкой и, стараясь не слышать её печального молчания,  села в поезд.

Он не приехал в гостиницу. И не позвонил. И в ту ночь  в ней вдруг замолчала музыка... 
Стало пусто и страшно. Захотелось шагнуть с звездного  балкона прямо на  площадку  перед входом в гостиницу. Что удержало?      Дочка, конечно. А ещё представленная картина  себя. Кровавой тряпичной  куклой, распластанной внизу.
- Смеяться ведь будут. Удивляться, чего, мол,  бабе - дуре не хватало...

        Когда   Ольга рассказала   о  желании шагнуть с балкона,  В.М.  испуганно долго  смотрел на неё. Зная, что это не шантаж,  никак не мог произнести то,  что  пытался сказать несколько раз за последнее время.
Она стала  другая. Чего-то уже недоставало в ней, или что-то было лишнее. И это   мешало ему любить её, как прежде. Может быть, ему         не нравилась излишняя сосредоточенность на её  лице?  Или новый голос? Без прежних теплых ноток.  Чуть резковатый. А еще он все чаще вспоминал, как  мучился из-за неё и  выглядел смешным и глупым... 
Нет, она по-прежнему  близка и дорога ему. Она лучшее, что было,  есть и будет в его жизни. Но в Москве он впервые не захотел уже тяготившей встречи. 
- Тебе нужно отдохнуть, девочка. Может, съездишь на море? - наконец произнес сочувственно только эти слова.

Море было теплое и нежное. Он    звонил. Обещал навестить. Но не смог.
Море лечило  душу,  и она впервые его не ждала. Её  музыка больше не звучала.

Возвратившись,    несмело сказала, что не хочет  больше работать на этом месте.
И  вдруг услышала в ответ:
- Конечно, ты права. Надо двигаться. Твой бывший редактор тут у меня был. На пенсию просится. Тебя   кандидатом    на свое место      назвал. Как ты? Газета авторитетная. На  многое сможешь  повлиять.
- Ну, если ты так думаешь... –  произнесла неуверенно, впервые говоря ему "ты" и стараясь не выказать  возникшей в ней жгучей радости освобождения.
               
Они уходили  друг от друга постепенно.
Когда Ольга  сказала, что за ней ухаживает   один хороший человек, Он  не удивился. Не позвал. Не пообещал. Лишь вздохнул. Ей показалось,  с облегчением. И поздравил...               

        Так два года назад  к  ней  возвратилось  тихое семейное счастье. И вдруг   эта случайная встреча:
- Я позвоню накануне.
- Хорошо. Я буду ждать.