Далида. Дура

АВТОР – ДАЛИДА - Конкурсант

 Заявка предшественника:
Автор – Душечка -  240 зн.

Количество знаков  (включая заявку)  – 18 860 знаков

***

Рита и Макс сидели в прокуренном баре. Сегодня в выходной день люди заполнили все столики и теснились возле стойки. В такой поздний час кафе и пивнушки работали только в переходах метро, глубоко под землёй. Бомбёжки и обстрелы жилых кварталов к осени усилились, и риск подставиться под снаряды противника возрастал безмерно. Хотя… хотя многим уже стало безразлично. Война, начавшаяся как небольшой инцидент на одной из главных площадей, переросла в серьёзный вооружённый конфликт, длившийся не один год. Новости о боях, техника даже на улицах городов, ожидание весточки от родных, притупили чувство опасности.

Гражданские как-то незаметно стали людьми низшей пробы, раздражающим балластом. От них требовалось одно: работать и молчать. Макс вырос в семье на окраине города. Семья нуждалась, но не возмущалась, когда приходили вооружённые люди и обыскивали их скромное жилище, отбирая всё, что требовалось для солдат. Никого не удивляли вычеты с мизерной зарплаты или бесплатные дни работы в фонд приобретения оружия. Так повелось, что в первую очередь снабжали армию. У военных и зарплата была высокой.

Между этими категориями граждан стояли служащие государственных структур, получавшие денежное и пайковое довольствие и пользующиеся некоторыми льготами. Рита, как раз работала в полиции патологоанатомом, и относилась к такой категории.

Но были люди, которые не испытывали недостатка ни в чём – люди, жившие в бункерах. Когда война приобрела широту всемирной, оказалось, что почти в каждой более-менее развитой стране правительства расконсервировали убежища – бункера со всеми жизненно необходимыми службами и техникой – целые подземные города. Строительство началось давно, ещё в XX веке. Члены правительства, видные деятели, крупные учёные, а также олигархи – элита, скрылись в бункерах. Спустя десятилетия попасть в бункер считалось необыкновенной удачей, словно схватить жар-птицу за хвост и влететь в рай.

Разумеется, по стране, за её пределы, или наоборот, просачиваясь внутрь каким-то непостижимым образом, не замечая фронтов и боевых действий, перемещались граждане без средств к существованию: полураздетые, голодные, инфицированные смертельными болезнями. Полиция старалась не впускать оборванцев в города, поддерживая в мегаполисах видимость развитой цивилизации и безопасность для горожан.

Как происходило выращивание овощей и животных для забоя, ни Рита, ни Макс не представляли. Они были уже из того поколения, которое не знало довоенной жизни. Возможно, продукты были синтетического происхождения и вырабатывались на тех заводах, что стояли на окраинах городов, в промышленных зонах. Может быть, необходимые товары и продукты закупались в высокогорных районах, где радиация после точечных ядерных ударов оставалась минимальной. Пожилые люди говорили, что существуют подземные теплицы, такие же, как первые, построенные в Великобритании в 2000 году.

С одной группой бродяг весной столкнулся Макс, отвозя заказ (он работал курьером). Видимо, потрясение, пережитое им, никак не давало забыть увиденное. В разговоре он часто замолкал, в середине фразы, увидев какой-то предмет или событие, грустнел или злился без видимой причины. Сегодня Макс тоже был не в себе: то говорил быстро, то молчал. Он рассказал Рите о детях, которых увидел среди бродяг: чумазых, худых, с гноящимися ранами. Это воспоминание вызвала встреча с генералом, выступавшим на митинге. Громко и напористо он вербовал добровольцев. Генерал приехал с семьёй. Холеная жена не вызывала у людей ничего, кроме зависти. А вот детишки, оказавшиеся пренебрежительно высокомерными, в своих красивых нарядах, похожие на ожиревших кабанчиков, казались отталкивающими троллями.

Рита всеми силами старалась переключить внимание Макса на что-нибудь другое, позитивное. Ей не хотелось всю предстоящую ночь выслушивать между поцелуями о несправедливости мироустройства. Рите хотелось отвлечься от каждодневной рутины. И она решилась рассказать другу о сегодняшнем случае на работе, вопреки подписанному договору о молчании:

— Макс, я попала сегодня в идиотскую ситуацию. Даже не знаю, как тебе рассказать. Вот представь: женщина–патологоанатом производит вскрытие трупа. Труп - женщина 30 лет, привлекательная, хорошо одетая, без документов. Была найдена задушенной возле станции метро. В процессе вскрытия врач извлекает сердце и видит на нем надпись «Дура!».

Макс улыбнулся, краешком губ и ответил:

— Действительно идиотская надпись. Впрочем, я тоже считаю всех женщин, поменявших свои сердца на силиконовые дурами.

— Видишь, твоё мнение совпадает с чьим-то ещё.

— Ты всегда прячешь голову под одеяло от реальных проблем или только сегодня? — с сарказмом спросил Макс.

Макс был неправ. Рита всю жизнь преодолевала жизненные неурядицы и боролась с неудачами. Еще в возрасте тинэйджеров она стала участницей скандального развода своих родителей. Мама, известная журналистка, неожиданно оказалась любовницей ректора ведущего научно-исследовательского института и за его деньги сделала себе операцию – пересадила силиконовое сердце. Отец сразу ушёл из дома. А мама через неделю переехала в бункер. Для Риты места в новой семье не нашлось. Правда, только благодаря протекции мамы Риту приняли в один из престижных институтов. И именно мама оплатила обучение дочери. А отец вернулся, но так и не смог оправится от предательства любимой женщины. И неизвестно, что его больше угнетало: измена, или силиконовое сердце в груди его бывшей супруги. Рита стала для него и нянькой, и домработницей. Она жалела отца, удивлялась его старомодности и любила всей душой. Осуждала маму вместе с ним.

Когда отца нашли мёртвым у дверей бункера, Рита дежурила в ночную смену. На записях камер видеонаблюдения отец выглядел пьяным. Он то кричал признание в любви своей бывшей жене, то проклинал мать своего ребёнка и её искусственное сердце.

У него оказался обширный инфаркт, как выяснила Рита во время вскрытия. Смерть близкого человека само собой тяжёлое событие, а вскрытие и вовсе невыносимое ощущение.

Выйдя с работы, Рита решила напиться, а заодно и помянуть преданного огню отца – кремация прошла быстро и скромно. Завернув в ближайший бар, Рита уселась за дальний столик и заказала бутылку креплёного вина. Она настроилась на минорный, размышляющий лад, но побыть со своими мыслями наедине не удалось. У стойки какой-то небрежно одетый парень громко сыпал цитатами из классиков, обвиняя бармена в бесчеловечности, и требовал чашку кофе в долг. Его выступление прервал один из посетителей ударом в нос. Парень закрыл лицо руками и свалился на колени. Рите стало жаль несчастного. Она оплатила кружку кофе, штраф за хулиганство и увела Макса к себе за столик.

В тот вечер они напились вдвоём. Новый знакомый читал стихи забытых поэтов и смешно щелкая воображаемыми каблуками целовал Рите руки.

Макс восхищался красотой Риты, сочинял в её честь стихи, в которых она половины сравнений и метафор не понимала, дарил чудесные ласки по ночам. Но при этом вынуждал слушать теории и различные рассуждения о несправедливости мироустройства, пагубности военных действий и многом другом, чего хватило бы на срок в тюрьме, работы по строительству линий обороны и даже расстрел.

Иногда Рита сильно пугалась тем, которые затрагивал Макс, и просила прекратить немедленно крамольные разговоры. Но приятель сразу высмеивал её трусость и втягивал в спор, в котором Рита неизменно становилась проигравшей стороной. Частенько Макс забывался, что находится в скромной квартире и Рите казалось, что он представлял себя на площади перед толпой слушателей.

Вот и сейчас Рита начинала понимать, что вечер грозит перерасти в театр одного актёра: на сцене Макс с рассуждениями о смысле существования, худой, в потёртых джинсах, с длинными давно не мытыми волосами, и она, Рита эффектная блондинка в качестве единственного зрителя в партере. Вздохнув, она, отчаявшись, сказала:

— Не всем дано быть воинами, так же как не все могут стать философами. Некоторые просто хотят жить, получать удовольствие и радоваться прожитым мгновеньям.

— Не думаю, что бродягам нравится их жизнь, Рита. Не думаю так же, что парни, которые вызвались сегодня идти на фронт, в самом деле патриоты и рвутся в бой. Это жесткая реалия сегодняшнего дня – либо ты выполняешь указ тех, кто дорвался до власти, либо подыхай на обочине жизни. В прямом смысле, Рита, подыхай. Выбора нет! — Макс вдруг сжал губы, схватился за левую сторону груди, нагнулся, сжался и как-то болезненно сник.

Ну вот, не напрямую, но всё же он назвал её дурой, или ей показалось?


 ***

Рита с сожалением смотрела на друга. Его сердечные приступы участились и она решилась. Решилась впервые в жизни помочь реальному человеку, а не персу на андроиде или в компе:
— Макс, я могу выкупить для тебя сердце с той идиотской надписью: «Дура!».  По инструкции мы сохраняем дееспособность искусственных органов около трех недель. Тебе дадут кредит для операции. Госбанки всегда дают кредит для трансплантации сердца.

Держась за левую сторону, груди Макс зло ухмыльнулся:

— Ещё бы! С таким сердцем даже поставят в очередь на переселение в бункер. Ненавижу их. Суки!

Рита непонимающе взглянула на приятеля, спросила:
— Макс, тебе совсем хреново?

Парень достал капсулу из блестящей конвалюты, положил в рот и запил.

— Хреново, Рита. Но лучше сдохнуть со своим истерзанным, но настоящим сердцем, чем потерять душу с силиконовым.

— Ты опять за своё? Сотни человек приобрели, тысячи мечтают о подобной возможности, а ты так запросто отвергаешь?

Макс молчал, рассматривал причудливые фигуры сигаретного дыма, висящего в воздухе – маленькие радости ночного кафе.

— Рита, давай откровенно?

— Давай, Макс.

— Что у тебя по истории в аттестате?

— Ну… натянутая тройка. Ты же помнишь, как учебники переиздавались каждый год, и герои становились злодеями, а потом менялись местами? К чему забивать голову такой ерундой?

— Ты неправа, Ритка, Это не история изменяется. Это её преподносят по-разному те люди, которые приходят к власти. Для одних ценно одно, для других – другое. Это война за умы населения – планктона. А переписать историю, это как дать ребёнку новую игрушку. Дал одну игрушку, надоела, потому что жить лучше не стало. Достают другую, которая вывернута изнанкой.

Макс замолчал, отдышался, подозвал официантку и заказал чай. Затем взглянул на Риту и продолжил:

— Вокруг всё меньше настоящего, природного. Даже чай стал с ароматом чайных листьев, — он усмехнулся, и продолжил: — Силикон прочно вошёл в нашу жизнь: силиконовые губы, силиконовые сиськи, силиконовые члены и высшее достижение – силиконовые сердца! Заменители чувств. Обман для разума…

Вот смотри, кусочек твоей нелюбимой истории. История одного материала – силикона. Я подсчитал, всего двадцать лет и накачанные губы перестали удивлять, перестали быть новшеством. Ещё бы! Телевиденье в каждой передаче, даже в новостях показывало светских тусовщиц с неестественно пухлыми губами. Затем очередь пришла за стоячей силиконовой грудью. Третий размер и не меньше! Даже в захолустной деревеньке все девочки уверовали, что счастье и карьера в бюсте. Время убеждения сократилось до десятилетия. Кстати, твои губки и сиськи тоже силиконовые? А сердце?

Рита вцепилась рукой в столешницу. Макс не мог знать, но отсутствие имплантатов её личная трагедия. Из-за настоящих органов у Риты не сложилась карьера. Она столько лет кромсала трупы, но так и осталась на том же месте, в том же звании, хотя те, с кем она начинала, ушли работать в научно-исследовательские институты, расположенные в бункерах.

У Риты скопилось много интереснейшего материала, и она даже написала диссертацию, но…

Но диссертацию она продала, после второго провала по защите. Руководитель проекта, смотря в сторону, сказал: «Ты умная девушка, скорректируй свою жизнь. Ошибки в расчётах не самые страшные».

В тот день она явно ощутила себя дурой.

Деньги за диссертацию помогали выживать. Рита даже переехала в другую квартиру вблизи входа в бункер, где было относительно безопасно.

Макс почувствовал бестактность вопроса:

— Прости за грубость. Я целовал тебя… да и на ощупь ты… Но как такое случилось?

— Отец постарался. Он не давал денег на операции. И я была гадким утёнком среди девиц с красивыми формами. И даже умирая, взял с меня слово не калечить себя.

— Твой отец был мудрым человеком, Рита. Жаль я не познакомился с ним. Он сохранил тебя, для тебя нынешней, не сломал юную хрупкую психику в угоду моде. Поэтому ты и мыслишь здраво.

— Ты о чём, Макс?

— О твоей независимости. Индивидуумов, сохранивших ясность ума мало. Люди, пришедшие к власти, так или иначе, порабощают других. Это – деньги, внушения, угрозы, наказания. И в результате абсолютно инородное становится символом успеха и счастья.

Разговор прервали глухие, ухающие звуки – очередной обстрел. В кафе погас свет, и загорелись крохотные жёлтые лампочки аварийного освещения. Похолодало. Генератор не мог потянуть обогреватели. Разговоры в кафе стихли. Реальность напомнила о себе.

Макс поднялся и, бросив: «Прощай», ушёл. Рита, как обычно, в последние дни рассчиталась за ужин, спустилась на два пролёта ниже и села в метро. Она возвращалась домой. Её квартира вряд ли пострадает. Существовал «радиус обороны» – местность вокруг выхода из бункера, которая не подвергалась обстрелу. Руководители воюющих сторон оберегали себя дорогих и подписали договоры о необстреливаемых зонах. Квартиры, попадавшие в спокойные кварталы, стоили дорого. Но сейчас Рита могла себе это позволить.


 ***

Выкупить сердце с надписью «Дура!» Рите удалось. Оно досталось ей в полцены. Почему-то эта надпись отталкивала кандидатов.

Начальник одобрительно и даже как-то с радостью подписал прошение. Ей обещали оплачиваемый отпуск для необходимой операции. Но Рита купила сердце не для себя. Она решила подарить его Максу на день рождения. А там… пусть хоть на свалку выбросит! Рита видела диагноз. Макс умрёт молодым, если оставит всё как есть. Одно дело говорить о воображаемом сердце, а другое дело держать своё спасение в руках!

Но встретиться с Максом не получилось. Знакомый бармен передал ей письмо, вернее небольшую записку:

«Рита, прости. Я ухожу к тем, кто решил разрушить «наш» бункер. Хотя бы один бункер. Тогда равновесие рухнет и что-то изменится в этом мире. И если у нас получится, то многие поймут, что нельзя жить, заискивая, боясь изменить что-то в нашей жизни. Нельзя подменять настоящие чувства искусственными теми, что не во благо, а из выгоды. Нельзя забыть о душе, заменив сердце силиконовым и отказаться от поиска истины».

Через несколько пропущенных строк стоял постскриптум: «Я всё же любил тебя».

Рита не находила себе места несколько дней. Она никак не могла согласиться с решением Макса. Он стал предателем. Принял идею дезертиров, не желающих идти на фронт.

А потом в одну из холодных ночей (от обстрелов пострадала теплостанция) Рита, наконец, поняла. Максу осталось жить немного. И он решил не изменять себе, а попробовать изменить мир. Вряд ли такая жертва сломает отлаженный механизм власти. Но он хотя бы попробует.


 ***

Держа в руках контейнер с сердцем, Рита рассматривала его слабо переливающуюся поверхность. Плавая в емкости с жидкостью, силикон изменчиво рисовал разводы, как бензин в осенней дождевой луже. Надпись «Дура!» темнела багряным рубцом. Несколько часов и в груди Риты может застучать вот это, надежное и проверенное сердце. А если Макс прав и силиконовое сердце меняет человека, и меняется его отношение к добру и злу, к смерти и жизни, к долгу и трусости? Индивидуум умирает душевно начиная с минуты, когда в груди забьётся силиконовое сердце.

А если Макс ошибся? Если наоборот, вживить искусственное сердце решают моральные уроды, для кого личные блага – цель существования. Для них важно получить разрешение на тёплый уголок с достатком и исключительным положением. А разве есть другие? Неужели кто-то станет жить для других? Напридумывала. Наверное, поступок Макса так повлиял на неё, решила Рита.


 ***

Рита не выдержала и поинтересовалась у следователя, кем была при жизни погибшая. Она оказалась женой мэра их города. Вернее бывшей женой. Он развёлся с ней месяц назад, и как уверяли местные, СМИ причина в том, что у главы города сердце настоящее: грубое и нетактичное. Мирно сосуществовать два изначально разные сердца просто не могут. Настоящее бьётся, как придётся: с разным ритмом и силой. И зависит это от разных факторов. А силиконовое технологично. На него не действуют эмоции, перепады давления или страх. Людям, живущим с искусственным сердцем, не нужны эмоции, они не желают страдать, переживать и... любить.

Так вот, следователь уверял, что мэр любил свою супругу. Но жена не пылала взаимной страстью и мечтала об одном – быть в избранных и попасть в бункер.

Рита задумалась. Отчего же мэр не захотел сменить сердце? Ведь ему и льгота положена, и скидка. Ещё один такой же, как Макс? Или мэр на самом деле считает горожан своим детьми и как-то пытается облегчить участь умирающего города? И у него большое, чувствующее боль сердце?

А что, неплохой подарок он сделал в честь развода – сердце с надписью «Дура!». Оказывается, наш мэр остряк. Впрочем, у Риты он и так вызывал симпатию. А жена? Жена мэра попала в бункер и прожила там некоторое время. А потом стала искать встреч с бывшим супругом. Заскучала? Или ещё что-то захотела от него?

Мэр мобильный мужчина, передвигался по городу активно, решая возникшие проблемы после очередных обстрелов. Бывшая жена с силиконовым сердцем мешала ему, и он раз за разом отсылал её в бункер.

И вот несколько дней назад женщину нашли мёртвой. Версий возникло много. Но следователь, уставший от груза служебных проблем, остановился на самой простой – убийство с целью ограбления. При существовавшем уровне бедности населения грабёж, разбой и убийства с целью наживы и являлись основными причинами совершения преступлений.


 ***

Время уходило, а Рита так и не могла решиться. Макс всё время говорил об отсутствии чувств, эмоций у людей с искусственными сердцами. А вот влияет ли силикон на логику и ум? Можно ли задаться целью с одним сердцем и добиваться этой цели, заменив его на другое?

Отчего-то Рита уверовала в мысль, что Макс и люди, к которым он ушёл не смогут совершить задуманную диверсию. Непросто это наскоком разрушить серьезное укрепление, основательно созданный мир. Силиконовый мир должен быть разрушен постепенно изнутри. И разрушить его должен человек с силиконом, просчитав возможные варианты. У Риты ёкнуло что-то внутри. Одиночка не сломит систему, но сможет стать первым. Первой?

Надо найти способ связаться с Максом. С теми людьми, к которым он ушёл, и… записаться завтра на операцию…

Рита вскочила и заметалась по комнате: «Нет, ну не бред ли я несу? Бред… бред… бред… Только жить спокойно уже не получиться и рано или поздно эта мысль меня одолеет. Куплю другое сердце и всё равно попробую понять, как можно свернуть шею огромному подземному монстру…

И доказать, наконец, Максу, что и у меня появляются отличные идеи, которые могут сработать в отличие от его разглагольствований. Мне абсолютно безразличны их воззвания и лозунги, их призывы к переустройству мира, но Макс должен понять, что я тоже умею здраво мыслить.

А если вдруг не повезёт, то коллега, патологоанатом, вскрывая  меня  усмехнётся, прочитав надпись на сердце «Дура!» И, возможно, эта надпись будет как нельзя правдива».


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2014
Свидетельство о публикации №214110100024 


Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2014/11/01/24