Неведомые миры 3. Тьма в конце туннеля

Начало здесь http://www.proza.ru/2014/10/31/447


Он был в глубоком запое, когда неожиданно явился он.

- Кто вы?

- Я же говорю: следователь. Моя фамилия Крутиков.

- Долго я был не в себе?

- Третий день в отключке.

- Чего вы хотите?

- Убили вашего соседа.

- Старика-инвалида? Какой кошмар! Но я-то тут при чём?

- Кажется, он был откровенен с вами в последнее время. Вы ведь тоже думаете, что его убили ОНИ? Мне нужны ваши материалы. Я уверен, я абсолютно уверен, что мы имеем дело не с тривиальным преступником. Мы столкнулись с неким НЕЧТО, которое само по себе не опишешь словами протокола.

- Ну, слава богу! – вздохнул с облегчением Сергей, - А то уж мне временами начинало казаться, что я схожу с ума! А все мои записи – всего лишь набор небылиц.

- Нет, - убеждённо вещал Крутиков, -  это не небылицы, а знаки. Знаки свыше, к которым мы не прислушиваемся. Люди отказываются верить, хотя им давным-давно бы следовало открыть глаза на существование самых ужасных и тайных сил, лежащих в сердцевине всех вещей, сил, перед которыми души людей чернеют и умирают, как чернеют под электрическим током их бледно-розовые тела. Такие силы нельзя назвать, о них невозможно говорить, их даже нельзя вообразить. Их нельзя убить, ибо они неуязвимы. Можно лишь слегка прикоснуться к ним, и от одного взгляда сойти с ума от ужаса.
В нашем цивилизованном обществе принято считать, что суеверия наших предков – лишь глупые сказки. Людям хочется верить, что они всесильны, но в основе этой самоуверенности лежит лишь тривиальный страх перед неведомым. Всё, что выше его понимания, человек склонен объявлять несуществующим. Это свойство людской натуры. И тут уж он постарается, придумает кучу объяснений, лишь бы они были до идиотизма просты и понятны, только бы не вникать в сложности. Иначе его разум разорвётся от кошмара и логических противоречий.
Но иногда кошмар обретает и совсем зримые, физически ощущаемые формы. И я кое-что знаю о том кошмаре, который обитает в тайных закоулках жизни, скрываясь под человеческой плотью. Он бесформен, ибо присвоил чужую форму. Он похож на человека и не является таковым.

- Ты намекаешь на то, что уже встречался с ними? - Сергей, вдруг почувствовавший необыкновенное доверие к человеку, с которым познакомился только что, как-то непроизвольно стал обращаться к нему на «ты», - Как это произошло? Когда? Ты что же, точно уверен, что всё это не плод твоего воображения?

- Это было в одном заброшенном доме. Не буду рассказывать о том, где и почему я там оказался…

- В связи с делом о гибели бизнесмена Крючникова? Он много времени перед смертью проводил со странным художником, который потом сошёл с ума.

- Ты хорошо осведомлён, дружище, - Крутиков, тоже ощутивший мгновенно возникшую близость душ с журналистом, проникся к нему необыкновенной симпатией.
 
- Я бывал в этом жилище. Я вёл журналистское расследование. И с хозяином квартиры был знаком ещё до происшествия. Когда же всё произошло, и я узнал о знакомстве бизнесмена с художником, мне и показалось, что здесь должна быть какая-то связь. Но я не понимаю: домыслы ли это или факты?

- Вот и я сделал всё, находящееся в пределах моего понимания, дабы увериться, что прибываю в здравом уме и рассудке и не принимаю иллюзию за действительность. И тут я лицом к лицу столкнулся с ними.

- Я чувствовал их присутствие в той комнате! – воскликнул Быстрюков, - Но даже и не подозревал, что так близок к разгадке.

- Поначалу я был потрясён, - продолжал свой рассказ следователь, - и едва мог соображать, когда явственно увидел их тени. Потом, придя в себя, я убедился, что мой пульс бьётся ровно, нервы не шалят, и я в своём уме. Тогда я попытался спокойно и твёрдо взглянуть на то, что было передо мной. Далее я вступил в схватку с неведомым. И победил, по крайней мере, мне тогда так показалось. Я смотрел на их трупы, хотя брезгливость и тошнота поднялись во мне, а вонь от немедленного разложения перехватила дыхание. Я всё же превозмог отвращение и был проклят зрелищем того, что произошло далее.
Перед моими глазами проходили бесконечные метаморфозы. Биомасса, распростёртая под моими ногами, трепетала, извивалась и сокращалась. Кожа, плоть, мускулы и внутренности, находившиеся ранее передо мной, мутировали. Вся та основа человеческого тела, которую мы привыкли считать неизменной от рождения до смерти, начала плавиться и растекаться. Я бы ни за что не поверил, расскажи мне кто другой о том, что я видел сам. Там, несомненно, присутствовала какая-то внутренняя сила, о которой ни мы, ни наука не имеем ни малейшего понятия. А потом оно начала воскресать из праха. Перед моими глазами была повторена вся работа по сотворению человека. Я видел великое множество форм, форму единого пола – гермафродита, и колебания между мужским и женским. И всё это содрогалось, восставало и перерождалось в постоянной борьбе противоположных начал, как бы единых с одной стороны и пожирающих друг друга. Из жизни происходила смерть, а из смерти жизнь. Я не знаю: чем кончилось дело, я был в таком ужасе, что бросился бежать.

- Но как такое может быть! – вскричал под впечатлением услышанного Сергей, - Как? Когда? Почему все эти неведомые силы завладели нашей планетой? И почему Земля не содрогнётся под такой ношей?

- Сергей! Человечество в опасности! - похлопав журналиста по плечу, твёрдым голосом заявил Крутиков, - Я принёс вам повестку. Вы должны дать показания. И объявить во всеуслышание о том, что знаете. Я жду вас завтра в 18.00 в своём кабинете.

«Адвокат доктора Ричардса, приговорённого парижским судом к пожизненному заключению, добился смягчения приговора, - вещало радио, - его подзащитный направлен в местную психиатрическую лечебницу. Он абсолютно безумен и беспрестанно повторяет только одну фразу: «ЕЁ УБИЛИ ОНИ!»

6. Голос среди бела дня

Сергей выехал за город. Ему было абсолютно всё равно куда ехать. Он просто сел на первую попавшуюся пригородную электричку и оказался здесь, где трава была по пояс, где шумел камыш и тихо несла свои воды маленькая речушка. Наконец-то наступил май. И спокойные краски апреля сменились сочными, кричащими мазками разгара весны. Сергей любил это время, когда деревья, кустарники и травы облекаются в дорогие праздничные одежды. Неумолчный гул пчёл стоял над цветущими вишнями, и только-только начинала раскрывать бутоны ароматная черёмуха.

Он брёл и брел без устали, не ведая дороги, потом случайно оказался на знакомой тропинке и ноги сами привели его в столь памятное для него место, на дачу его покойного деда, пчеловода – пасечника. Вот и знакомая тропинка, калитка, увитая плющом, скоро и забор почти полностью обрастёт виноградом. А вот и лес, дубовая аллея, берёзовая роща, знакомый овраг… В детстве он любил представлять, что эта дорога вела в неведомую страну.

- Какой чудный воздух сегодня утром! Легкий ветер колышет листья берёз. Какая безмятежность! Какой восторг! Как прекрасна Земля! И чего вас всех тянет сюда, залётные пришельцы из космоса? Наша планета прекрасно существовала и без вас!

- Вы изволите быть недовольны тем, что из обезьяны сделались человеком? – спросил незримый голос философски, - Да, мы создали ваш вид гомо сапиенс, всю вашу цивилизацию. Без нас бы не было ни Александрийской библиотеки, ни Египетских пирамид, ни Пушкина, ни полётов в космос.

- Ни Нейрона, ни Гитлера, ни Крестовых походов и Варфоломеевской ночи.

«О боже, с кем я говорю? - вдруг опомнился Сергей, - Так не долго покатиться по бесславной дорожке незабвенного доктора Ричардса».

- Послушай, что тебе надо? Что ты от меня хочешь? – вслух спросил Быстрюков.

- Просто интересно: какие мысли могут крутиться в голове такого создания, как ты.

- Ты хотел сказать: «недочеловека». Пошёл к чёрту! Вы не одержите над нами верх! Мы достаточно сильны, чтобы вам противостоять!

- И чем же ты собираешься нам противостоять? – со смехом поинтересовался голос, - Каково! Такие мелкие людишки, а такая мания величия! Ну, давай, начинай уже сейчас. Убей меня. Ну!!! Что ты для этого изберёшь из своих никчёмных орудий: автомат, пулемёт, термоядерную ракету, атомную бомбу? Для того, чтобы убить меня, нужно знать где я. В твоём пространственно-временном континууме я – всего лишь голос, то есть нервные импульсы, подаваемые в твой мозг твоими барабанными перепонками. Ну, теперь стреляй. Куда ты будешь целиться? Уничтожь свои барабанные перепонки. Но при этом ты нанесёшь вред только себе, меня же побеспокоишь ровно настолько, как если бы грозился и бил по воздуху огромной палкой, похожей на ту, которую давным-давно взяла в руки обезьяна, при этом сделав шаг на пути, чтобы стать человеком. Для того, чтобы меня убить, нужно знать: что я такое. А ты не знаешь, и не узнаешь никогда, как никогда не увидишь свой мирок нашими глазами.

- А ты не очень-то здесь умничай! – подавив в себе острый приступ панического страха, не без иронии заявил пришельцу Сергей, - Ты говоришь: у человечества мания величия. Могу сказать тебе тоже самое. Сознайся: что ищешь на нашей планете? Раболепный страх в глазах низших существ? Божком стать захотелось?

- А мы и есть ваши Боги! – цинично откликнулся голос, - Всегда ими были, ими и остаёмся. В течении всей вашей истории вы с покорностью выклянчивали что-то у нас, унижались, пытались подкупить, приносили и приносите жертвы. И поклонялись нам, сознавая своё ничтожество, потому что без нас похожи на пугливое стадо. Вы без нас – ничто!

- Однако, ты преувеличиваешь, делая в своём воображении из нас послушных игрушек в ваших руках, бессловесных рабов. Мы гораздо сильнее, и вы это понимаете. Возможно, мы нуждаемся в вас. Но и вам мы необходимы. Вам нужны наши жертвы. Без всего этого вы хиреете и чахните. Угасаете, как огонь без порции дров. И вспыхиваете только тогда, когда мы вам подбрасываем очередную «стопку». Доктор Ричардс рассказывал мне, что первую пару подопытных генетических мутантов вы назвали Адам и Ева. Об этом же самом вещает и Библия. И та же Библия наводит и на другие мысли. К примеру, даёт ответ на то, почему вы не сумели всласть наиграться вашими игрушками. Чувство собственного достоинства – вот то, что вы больше всего ненавидите в человеке.

- Ты самоуверен, впрочем, как и все особи вашего биологического вида. И именно это качество путаешь с тем, которое называешь «достоинством». Впрочем, достоинств у вас гораздо меньше, чем недостатков. И один из них очень существенен: вы смертны. Вы умираете, в отличии от нас. Какая жалость! Только и всего! В то время, когда вы писаетесь от восторга, заявляя с такой помпезностью, что достигли Луны и собираетесь к Марсу, мы переносимся телепатически в любую точку Вселенной за считанные доли секунды. Что же касается вашего «достоинства», оно у вас есть, несомненно. И пока оно у вас есть, вы действительно непобедимы, потому что идиотизм непобедим. Именно поэтому мы оставили вас.

- Не оставили, а убрались отсюда восвояси. Вы нас никогда бы не оставили добровольно, потому что бессмертны только до тех пор, пока мы вам приносим в жертву самих себя. Крутиков утверждает, что вас нельзя убить. Но мутировали и воскресали вы на его глазах только потому, что питались его страхом. Какая жалость! Только и всего. Жаль, что я это только сейчас и понял.

Сразу же по возвращению домой Сергей обнаружил в своём почтовом ящике письмо из Парижа.

«Я пишу вам эти строки с огромной болью в сердце, - вещал доктор Ричардс, - Когда вы прочтёте моё письмо, меня уже, скорее всего, не будет в живых. Сознаюсь, мой эксперимент, который я провёл на ваших глазах, это была большая ошибка. Но что сделано, то сделано. Я взломал дверь обители ада, не зная и не слишком заботясь о том, какие последствия могут повлечь за собой мои легкомысленные действия. Я представлял себя героем, первооткрывателем, всемогущим суперменом и сексуальным мужчиной. И жестоко поплатился за это. Я упивался своей властью над природой и над любящей меня женщиной. Я ошибался, проводя глупый эксперимент, основанный на нелепой теории. Вы в совершенном праве винить меня, и я не стану отрицать вины. Да, я ошибался, но ошибался лишь наполовину. Гуманоиды действительно хотели контакта со мной. И это отнюдь не плод моего пылкого воображения. Мы говорили с НИМИ через мою ассистентку. Крис действительно видела то, о чем я вам говорил. И передала послание пришельцев. Но я не принял во внимание одной вещи — ни одно человеческое око не может выдержать этого зрелища, увидеть неведомое и остаться в живых. Я ждал послания, и она передала его. Но в послании было предупреждение о величайшей угрозе, нависшей над нами. Я открыл дверь в бездну, выпустил ужас в наш безмятежный мир. А когда обитель ада открыта, мы не можем ей противостоять. Нечто неназванное человеком способно свободно проникнуть в нас, и тогда человеческая плоть может оказаться лишь безмолвной игрушкой в руках кошмара, какой едва ли можно описать. Да, я играл с силами, которых не понимал, и вы видели конец этой игры. Хотя, это не конец, это только начало. Теперь вы знаете от чего сходили с ума, почему сводили счёты с жизнью все эти невинные люди. Они стали жертвами моей беспечности. Но знайте и другое: ВЫ принесли в ваш город всё это зло!»

Лицо Сергея покрылось холодным потом. Он интуитивно засунул руку в карман, чтобы найти носовой платок… Что это? Флэшка? Откуда? Именно эта куртка была на нём в ту злополучную ночь.

- Так доктор не был сумасшедшим! – молнией пронеслась в его голове мысль.

«На этой флэшке крайне любопытный материал, сохраните её. И в случае необходимости обнародуйте», - отчётливо всплыли в его памяти слова Ричардса.

Как же он мог забыть???! Наваждение какое-то!!!

- Слабая память – вот ещё одно ваше уязвимое место, - услышал он снова голос ниоткуда.

7. Война с «ветряными мельницами»

Сергей наспех оделся и опрометью выбежал на улицу. Теперь он знал, что сделает, что должен сделать. Он обнародует материалы доктора, он немедленно расскажет обо всём следователю Крутикову: и про контакты с иными мирами и про обстоятельства смерти ассистентки Крис Фокс. Он больше не боится последствий. Он разговаривал с пришельцами и остался жив, несмотря на все предупреждения Ричардса о том, что ни один человек не может пережить встречи с неведомым. Он спорил с самозваным «божком», и тот ничего ему не сделал. Выходит, не такие уж и грозные эти гуманоиды, какими кажутся на первый взгляд! По сути они – люди, как люди со всеми человеческими слабостями. Он остановит инопланетную агрессию. Должен же быть выход. И земляне найдут его. Необходимо спасти человечество от надвигающейся катастрофы!

Вот и районное отделение полиции. При входе Сергею не чинили препятствий, потому что повестка следователя лежала у него в кармане. По пути он не заметил ничего подозрительного, разве что нелепого вида девицу, которая ошивалась в коридоре.

Корреспондент открыл дверь в кабинет Крутикова… Он опоздал. Бездыханное тело следователя распростёрлось в неестественной позе между стеной и письменным столом. Мёртвая голова покоилась на сидении стула. Из отвратительной раны через всю шею капала кровь. Безжизненные глаза вылезли из орбит. В них отразился и застыл непередаваемый ужас. Всё было кончено. ОНИ опередили его!

- Вот он – убийца! Хватайте его! – раздался откуда ни возьмись визгливый голос.

На руках Сергея Быстрюкова защёлкнулись наручники. Четверо охранников окружили его со всех сторон. Всё это было настолько неожиданно, что журналист поначалу растерялся, но через несколько мгновений пришёл в себя и осознал, что происходит.

«А чего я ожидал? – обратился он мысленно сам к себе, - ОНИ за мной наблюдали. ОНИ готовили ответный ход. Или я надеялся, что справлюсь с ними одним махом? Самое главное сохранять спокойствие. Действовать решительно. И помнить: моя сила в моей правоте».

- Это провокация!!! – смело заявил он.

Свидетелей для такого заявления было предостаточно. Крики нелепой девицы (а это именно ей принадлежал визгливый голос) переполошили всех.

«Чем больше очевидцев, тем лучше, - обдумывал Быстрюков своё положение, - а в общем-то неплохая идея: убить следователя и обвинить во всём обличителя. Одним махом покончить и с тем, и с другим. Нужно отдать ИМ должное – сильный ход. Только не учли они одного: раз есть убийство, то будет разбирательство. А огласка для них равносильна смерти. Тут расчёт, видимо, на то, что я растеряюсь, сломаюсь при первой же неудаче. Отсюда вывод: спокойствие, Сергей, главное не бояться. Крутиков испугался, поэтому проиграл».

- Я видела всё своими глазами! – вновь взвизгнула обладательница мерзкого голоса, - Как этот человек ворвался в кабинет следователя с бешеным лицом и буквально искромсал ему горло!

«На первый взгляд: девушка, как девушка, - продолжал свои наблюдения Быстрюков, - сексапильная даже. Но несуразности просто бросаются в глаза. Как бы эти пришельцы не были могущественны, при всём при том, что способны принимать любой облик, человеческий глаз всё же видит подмену. Им-то, инопланетянам, все люди, наверное, кажутся на одно лицо. Но мы-то, при желании, своих всегда узнаем. Вот все остальные здесь люди. К примеру, этот молодой человек лет 28-ми в форме, судя по погонам, – лейтенант. Самый обычный парень: подтянутый, жизнерадостный, эдакая такая икринка в глазах. Или этот солидный мужчина в гражданской одежде, которого все величают Михал Аркадьич – самый, что ни наесть земной, свойский, родной даже можно сказать. Наверняка, почтенный отец семейства. И подчинённые его любят. Да все тут: эксперт, охранники, несмотря на свои протокольные рожи, мальчишка-курьер: люди-человеки. А эта смазливая девица – нет!»

- Сонные артерии перерезаны, дыхательные пути повреждены, нанесённые раны не совместимы с жизнью, - констатировал врач-патологоанатом, осматривая тело Крутикова.

- Я полностью отрицаю все выдвинутые против меня обвинения, - на всякий случай громко и чётко объявил ещё раз Сергей, - и решительно требую, чтобы слова мои были занесены в протокол!

- Однако, глупо, молодой человек, в вашем положении отрицать, когда вы пойманы практически с поличным, - попытался разъяснить ему его положение тот самый добродушный Михал Аркадьич, которого все ещё награждали титулом «товарищ прокурор», - в коридоре нашлись и другие свидетели. Они слышали душераздирающие крики Крутикова, вашу ругань с ним и пререкания, сразу после того, как вы вошли.

- Прежде чем утверждать такое, неплохо было бы взглянуть на записи с камер слежения, если таковые имеются. И отправить нож, которым был зарезан следователь, на экспертизу, - поспешил вставить Быстрюков, показывая тем самым, что ему нечего бояться.

- Разберёмся, - заверил его Михал Аркадьич.

- В самом деле, задержанный, разберёмся и без ваших советов. Всё уже сделано, Михал Аркадьич, только вот с камерами небольшая заминка, технические неполадки, - докладывали начальнику его подчинённые.
 
- Подождём, - отвечал тот, продолжая далее отдавать распоряжения. - Отведите задержанного в камеру предварительного заключения.
 
- Клянусь вам, это недоразумение, - запротестовал Сергей, - я – корреспондент журнала «Нереальные новости».

- Нереальные новости?? Чушь какая-то!!!

- Я бы на вашем месте не стал так торопиться. Наш журнал может и имеет не совсем серьёзное название, но в свете последних событий, возможно, займёт не последнее место в общественной и политической жизни нашего города. Моя фамилия Быстрюков. Вы, наверное, обо мне слышали?

- Боюсь, что нет, - к большому разочарованию журналиста объявил ему прокурор.

- Как? Вы разве не читали мои статьи?

- Рыбаков, ты читал статьи задержанного Быстрюкова?

- Вообще-то нет, - отозвался лейтенант.

- Ты вообще чего-нибудь читаешь? – сделал замечание ему прокурор, - Продолжайте, гражданин задержанный.

Несмотря ни на что, этот молодой человек казался Михал Аркадьичу крайне симпатичным. Было в нём нечто такое: решительное, смелое, самоотверженное даже.

- Быстрюков! – взвизгнула девица, - Зато я всё про него знаю. Он – сосед того самого убитого с улицы Заречной. Крутиков говорил о нём при мне здесь вчера в своём кабинете с участковым. А последний характеризовал его, как морально неустойчивого, неадекватного, асоциального типа. Этот гражданин пьянствует, кричит по ночам, разговаривает сам с собой на лестничной клетке, ведёт себя агрессивно. Как раз его-то Крутиков и подозревал.

- Чистейшей воды поклёп! У нас с Крутиковым было полное взаимопонимание, - заявил Сергей, - к тому же, у меня алиби. Когда убили моего соседа, я был в запое.

- Да, он и впрямь неадекватен, раз говорит такие вещи, - заметил лейтенант, почёсывая у себя в затылке.

- Вы утверждаете, что журналист. И журналистское свидетельство у вас, несомненно, имеется, - заметил прокурор, - только вот небольшая несостыковка, документики не на вашу фамилию оформлены. Как вы это объясните?

- «Левкоин Георгий Михайлович», - прочитал с удивлением Быстрюков, - Жорик?
 
Понятия не имею, откуда у меня в кармане его документы, тем более, он вообще не журналист. Он в прошлом бизнесмен, а теперь – бомж. Это печальная история. Сейчас я вам её расскажу. Мой друг попал в скверную историю, боюсь, что вы мне не поверите, но это легко проверить, потому что его отец служил полковником как раз в вашем отделении и, к сожалению, покончил с собой. Левкоин Михаил Аркадьевич, слышали о таком?

«Вот смотрю я на этого типа и никак не могу его раскусить. Вроде, хороший парень. Но прямо такое впечатление, что с Луны свалился», - думал про себя прокурор, выслушав рассказанную подозреваемым версию случившихся событий.

К примеру, эта его история про друга Жорика была чистейшей выдумкой, и кому, как ни ему, Михаилу Аркадьевичу, было знать об этом лучше всего.

- Полковник Левкоин – это я, - объявил он подозреваемую истину, не требующую доказательств.

- Вы, наверное, шутите?!!! – безмерно удивился тот.

- Отнюдь, но мне кажется, что шутите вы, ведь записали, как я понимаю, меня в покойники.

Следует заметить, что Левкоин Георгий Михайлович – сын прокурора, в это самое время вовсе не слонялся по помойкам, а находился в служебной командировке в Париже. Женат он никогда не был. А вместо уже изложенной, рассказал, когда ему дозвонились, совсем другую историю. Впрочем, там было приблизительно тоже самое, только с точностью до наоборот. А дело, по версии Жоры, было так.

В один достопамятный день он встретил в переходе своего старинного приятеля Сергея Быстрюкова, который был напуган и выведен из себя до полнейшего безобразия, вёл себя неадекватно, а в ответ на расспросы, заикаясь, рассказывал про какой-то эксперимент и убийство. Левкоин пригласил его к себе и предложил пожить у него на квартире в то самое время, пока он будет в командировке за границей, так как у него создалось впечатление, что Быстрюков от кого-то скрывается, кем-то до смерти напуган и ему угрожает опасность.

- Это он убил соседа! – возобновила визг девица, в то самое время пока Быстрюков обдумывал, в свете вновь открывшегося, может ли быть случайность то, что Жорик уехал в командировку именно в Париж, и какая ещё дьявольская интрига за этим скрывается.

«Может это глупый розыгрыш? Но такие шутки не в духе его школьного приятеля. Нет, он, конечно, шутник. Но объявить живого отца покойником, это уж слишком! А может?... Нет абсолютно исключено, ведь совершенно невероятно предположить, что Михал Аркадьич может оказать одним из ЭТИХ…»

- Вы-то сами: кто такая будете, гражданочка? Я вас, к примеру, впервые вижу. Рыбаков, ты знаешь эту особу? – продолжал в это время строгий допрос полковник Левкоин.

- Это новая секретарша Крутикова, кажется, - подсказывали ему подчинённые.
 
- Это она убийца! – не в силах держать свои подозрения при себе, поторопился объявить Быстрюков, - И не секретарша это вовсе, а одна из ИХ компании, член банды злоумышленниц-нимфоманок.

- Рыбаков, ты слышал о такой банде? – снова задал ему вопрос прокурор.

- Не припоминаю что-то, - ответил тот, почесав в затылке.
 
- Ты вообще что-нибудь помнишь?! – с досадой отчитал его Михал Аркадьич.

Прокурор и сам не слышал ни о какой банде, но решил не особенно распространяться об этом до выяснения.

«Ну, как так-то? – спрашивал он себя, - если этот человек врёт, то почему врёт там, где его разоблачить легче всего? И если он убийца, почему ведёт себя столь независимо и решительно? Да и вообще, кто может убить следователя прямо в его кабинете? Разве что – полный идиот».

- Охрана, снимите с задержанного наручники, - после некоторых сомнений отдал он приказ.

Прокурор решил про себя, что содержание под стражей – это слишком крайняя мера. По сути, нет никаких причин арестовывать журналиста. Свидетели, дающие против него показания, казались ему крайне ненадёжными. А эта история с чужими документами – каким-то нелепым недоразумением, потому что рассказ его сына больше давал повод думать, что Быстрюков не преступник, а жертва какого-то зловещего заговора. Если бы он знал, что из-за только что принятого им решения, он распрощается с погонами полковника… Сергей же был одержим своей миссией настолько, что даже не заметил, что его освободили. Он был фанатичен, настроен решительнейшим образом и готов бороться до конца.

- В нашем городе вот уже долгое время орудует банда злоумышленниц-нимфоманок, - ораторствовал он, - Эти особы – виновницы смерти бизнесмена Крючникова и самоубийства Ланского. Поверьте мне, Михал Аркадьич, я знаю. Я вместе с Крутиковым тоже расследовал эти дела, и могу утверждать с полной ответственностью, что девица эта вполне подходит под описание преступниц. Посмотрите во что она одета, как выглядит: короткая юбка, вызывающий маникюр. А бусы какие – чистый маскарад.

- Ваши документики, гражданочка, - набросился прокурор на свою новую жертву.

- Я… я не знаю, - провизжала та, разве что в отделе кадров.

- Как вам не стыдно, гражданочка, находиться в отделении полиции в таком виде? Посторонние люди уже делают замечания. Ваша фамилия, имя, отчество?

- Жанетта Петровна Карнавалова.

- Я же говорю, она не настоящая секретарша, - снова ринулся в атаку Быстрюков, - у неё и фамилия-то – чистый водевиль.

- В самом деле, гражданочка, как вам не стыдно разгуливать по городу с такой фамилией? – вновь сделал замечание девице полковник Левкоин.

- Я не виновата, совсем, - прослезилась девица, - Это всё мой дедушка, он был массовик-затейник на турбазе «Светлый путь», взял творческий псевдоним, а потом изменил фамилию, а имя мне дали мама с папой.

- Разберёмся. А вы, Быстрюков, продолжайте излагать свою версию событий. Но только говорить кратко, по сути и без пререканий.

- Охотно. Началось всё в Париже во время научного эксперимента доктора Ричардса, того самого, который приговорён к пожизненному заключению за убийство своей ассистентки.

- Рыбаков, ты слыхал о таком заграничном скандале?

- Никак нет, Михал Аркадьич.

- Ты вообще о чём-нибудь знаешь?... Продолжайте, гражданин Быстрюков.

- Я думаю, с того всё и началось, - продолжал Сергей свою тираду, - и именно этот эксперимент и дал толчок всем ужасающим событиям в нашем маленьком городке. Как я теперь понял, ОНИ использовали Крис Фокс, как портал для своего межгалактического вторжения. И имеют целью захватить нашу планету. И можно только гадать о том, каких ужасов они здесь натворят!

«Нет, он точно с Луны свалился, а может – с Марса», - подумал Михал Аркадьич.

- Что я говорила! – подняла голову секретарша, - Разве он в своём уме, раз говорит такие вещи?!

- Помолчите, гражданочка Карновалова, - пресёк её поползновения прокурор.

Он тщетно пытался вникнуть в загадочную речь журналиста, и потому судорожно чесал у себя в затылке.

- Так я не понял. А банда-то здесь при чём?

- Я тоже сначала не понимал, - не обиделся оратор, - трудно осознать такое. Но мы должны действовать без промедления, иначе ОНИ…

- Да кто ОНИ-то?

- Инопланетяне, разумеется.

Сознание собственной правоты было не сильным, а слабым местом Сергея. Он был слишком самоуверен, поэтому не замечал, как странно смотрят на него окружающие. Он думал так: «Самым весомым аргументом в этом деле является флэшка с материалами доктора Ричардса». И журналист это хорошо понимал. Понимал он, конечно же, и то, что аргумент этот следует использовать в самый ответственный момент, не раньше и не позже. Иначе, всё пропало. И здесь он почувствовал, что момент настал.

- Вы слышали что-нибудь об энергетических вампирах? – продолжал распинаться он, - Вот это они и ест, злоумышленницы-нимфоманки. Пришельцы все, как я думаю, питаются нашей энергией. Если на Земле вдруг случается катастрофа, стихийное бедствие или военный конфликт, почти обязательно в небе в это время фиксируют неопознанный летающий объект. Но эти девицы – особого рода стервятницы. Они питаются сексуальной энергией мужчин, и те буквально сгорают в огне их страсти.

То, что сейчас излагал Быстрюков, конечно же, не лезло ни в какие ворота. Наступила оглушительная пауза.

- На этой флэшке все! – выдохнул Сергей.

- Рыбаков, посмотри материал, - распорядился прокурор.

- Здесь только видеофильмы, - отозвался тот, вставляя флэшку в компьютер:
«Ошибка профессора», «Проделки инопланетян в маленьком городке», «Проказы гуманоидов», «Энергетические вампирши снова взялись за своё». А это что? Порнография. Фу! Какая мерзость! Это же уголовно наказуемо!

- Это не моё! – отпрянул в ужасе Сергей.

- Разберёмся, - констатировал прокурор.

 Быстрюков понял, что спокойствие и уверенность покидают его. Он заметно нервничал. Да! Он недооценил пришельцев. Очередной ход. И тоже очень сильный.

- А вы посмотрите в делах по убийствам, - начал было мямлить он, - Я уверен, что Крутиков…

- Я вот как раз и читаю протоколы, - перебил Сергея лейтенант, - и ничего такого, поверьте, здесь не нахожу.

- Как? Не может быть! Он же сам говорил мне… Впрочем, он говорил и то, что всё это не для протокола. Могу я взглянуть?

- Это запрещено.

- Да вот же, вот! – вскричал торжествующе Сергей, - Предсмертная записка Крутикова, читайте:

«Биомасса продолжала разлагаться и мутировать. Но всё это было слишком омерзительно, чтобы описать словами. И как только это ужасное и отвратительное, не человек и не зверь, приобрело окончательные формы, оно начало пожирать всё вокруг себя. И я, кто видел всё это, не без великого страха и трепета души ставлю здесь своё имя, в подтверждении того, что всё изложенное здесь – чистая правда».

- Вы ошибаетесь, гражданин Быстрюков, это записка жены следователя.

- Как?

 Сергей с жадностью приступил снова к чтению. И как только его взгляд коснулся строчек, они как бы расплылись и построились в нечто абсолютно иное.
Тогда он прочёл следующее:

«Мой Пупсик! Заходила к тебе и не застала. Я жду тебя к ужину к семи часам. Купи два пакета кефира и батон. Твоя мышка».

- Наваждение какое-то!

Невозможно передать словами то, что почувствовал Сергей, читая эти строки. Непередаваемый ужас объял его, волосы встали дыбом, а суеверный трепет охватил каждую его клеточку. Они просчитывали его ходы на несколько шагов вперёд!

- Михал Аркадьич, - сказал только что вошедший криминалист, - результаты экспертизы готовы.

«Как, уже? – изумился про себя Быстрюков, - Что-то больно подозрительно».

- Согласно предварительным результатам, отпечатки пальцев, обнаруженные на ноже, которым был убит Крутиков, полностью совпадают с отпечатками, снятыми с орудия убийства, найденного на квартире на улице Заречной. И принадлежат они гражданину Быстрюкову Сергею Владимировичу.

«Не может быть! Возможно, ошибка?!» – крутились мысли в голове журналиста.
 
- Что у вас с глазами? – неожиданно не к месту спросил Сергей у говорившего.

- Это у меня с детства, осложнение после скарлатины. С тех пор я дальтоник. А что, сильно заметно? – вопрос был задан столь внезапно и с таким напором, что эксперт как-то невольно начал оправдываться.

«Дальтоник он, так я ему и поверил, - думал в это время Быстрюков, - Тоже один из этих. Как я сразу эту гниду не раскусил?»

- Товарищ прокурор! - сообщил только что вошедший охранник, - Камеры слежения полностью подтверждают показания секретарши следователя – Карноваловой Жанетты Петровны.

И тут журналист Быстрюков понял: ВСЕ те, кто стояли перед ним не были людьми. Это были гуманоида. А всё происходящее – фарс! Безвкусный фарс!!!

С неизвестно откуда взявшейся звериной ловкостью, Сергей ухитрился выхватить пистолет из кобуры охранника, стоящего рядом, и открыл беспорядочную стрельбу.

- Проклятые пришельцы! – вопил он, - Получите от сынов Земли!

Кроме воя пуль слышны были дикие крики, кажется, он кого-то убил. И, кажется, не единожды.

Потом в состоянии глубочайшего возбуждения он начал громить и уничтожать всё вокруг. Он был столь свиреп и лют, что буквально никто не мог его изловить. Неистовая страсть и ненависть бушевали во всём его существе.

- Вот, вот, вот, что я сделаю со всеми вашими липовыми доказательствами! – с искривлённым от бешенства лицом, хрипел он.

И даже сотворив всё это, Сергей чувствовал в себе необычайный прилив сил.

- Быстрюков! Сдавайтесь! – звучал в его ушах властный голос, - Не усугубляйте своего положения! Прекратите сопротивление, и мы сохраним вам жизнь!

- Жизнь! – вызывающе вопил он в ответ, - Размечтались! Живым я вам не дамся! Земляне не сдаются!

Он сиганул в окно с четвёртого этажа и побежал по улице с нереальной для человека скоростью. В ушах его стоял лишь звон разбитого стекла.

В голове у Быстрюкова вертелась только одна мысль: «Необходимо успеть добежать до редакции. Там меня знают, там мне поверят, там меня поддержат».

Вот и до боли знакомое здание, а у дверей хорошо известный ему охранник.

- Куда это вы так ринулись, гражданин? – вопросил он его строго.

 Такой вопрос показался Сергею странным. И он вновь насторожился.

- Ты что, не узнаёшь меня? Я спешу в редакцию, - подозрительно поинтересовался журналист у охранника.

- Конечно, узнаю. Вы – Быстрюков, - без колебаний ответил ему вопрошаемый.
 
- То-то же, а то уж я подумал, что ты тоже из этих тварей!

- Узнаю-то я, узнаю. Только вот не пойму: о какой это редакции вы мне тут толкуете? Это офис психиатра Ричардова Льва Львовича.

 Голос охранника звучал, как приговор.

- Что ты несёшь?!

 Сергей помотал головой, и вдруг понял, что просто ослышался.

- Ты тоже знаешь о деле доктора Ричардса? Я как раз в связи с ним. Я должен обнародовать его материалы. И рассказать всё об обстоятельствах гибели ассистентки Крис Фокс.

- А-а-а, вы, наверное, о Кристине Викторовне, медсестре? Так она, вроде, на больничном…

Но Сергей уже не слушал его. Он в один миг преодолел два лестничных пролёта, открыл дверь в кабинет редактора и не поверил собственным глазам…

Перед ним была та злополучная комната – загородная лаборатория, предназначенная для секретных опытов. Всё было так же, как и в ту трагическую ночь: множество приборов, полка с дисками, стол с хирургическими инструментами, раковина для мытья рук у стены, на крючке свежие полотенца, халаты, перчатки. Два кожаных кресла как и прежде стояли на своих местах. За окном виднелся прекрасный пейзаж: яблоневый сад, заросли виноградника, ветви боярышника, немного в отдалении – лес, прелестная долина, извилистая река, заливные луга.

- Когда это я оказался в Париже? – недоумевал Сергей.

 Он протянул руку к окну, пытаясь потрогать видение. Уж ни мираж ли это? И… хоть это было с разумной точки зрения невозможно, дотянулся до него…

- Пациент Быстрюков, не трогайте фотообои! Доктор будет ругаться! И вообще, как вы тут оказались? Кто разрешил? – вопила истошно санитарка из регистратуры.

8. Тьма в конце тоннеля

Профессор Ричардов Лев Львович был психиатром от Бога. Он практиковал более 30 лет. На его счету были сотни и тысячи благодарных пациентов. Его блестящая диссертация на тему: «Возникновение фобий у параноиков, их течение и динамика» явилась некогда настоящей сенсацией в научных кругах. Его приглашали во Францию, предлагали собственную научную лабораторию в окрестностях Парижа, но он отказался. И открыл частную клинику в Энске. Кроме того, ему принадлежали научные труды на темы: «Ложные воспоминания, как следствие психологических и физических травм», «Мания преследования у больных, страдающих частичной амнезией» и многие, многие другие. Он охотно брался за самые, казалось бы, безнадёжные случаи, и его лечение приносило плоды.

Приступы паранойи у пациента Быстрюкова были не редки. Но Ричардов считал, что держит ситуацию под контролем, и молодой человек может находиться вне психиатрической лечебницы. Непростительная ошибка! Вот так подкрадывается старость. Как он мог столь легкомысленно отнестись к столь явным симптомам? И вот итог: пятеро убитых, 17 пострадавших, в тяжёлом состоянии отвезены в больницу эксперт, секретарша, охранник. За всё за это придётся нести ответ.

Когда Сергей ворвался в приёмную доктора (ещё один воскресший покойник), тот как раз разговаривал по телефону:

- Понимаю, что вы поначалу ему поверили. Параноики, иногда, бывают крайне убедительны. Но я вас уверяю: Быстрюков – мой пациент. Также я не виню вас в том, что вы не приняли необходимые меры предосторожности, не догадываясь о столь нечеловеческой силе подозреваемого. Откуда же вы могли знать? Но тем не менее, с душевнобольными, иногда, такое случается во время приступов. У меня в клинике некоторое время назад находился на излечении пациент, так он, представляете, зубами перегрызал железные решётки.

- Доктор Ричардс! – взмолился Сергей, - И вы туда же! Как вы можете? Что они сделали с вами? Они вас запугали? Подкупили? Ведь ещё год назад, при нашей последней встрече, в этой же самой лаборатории вы мне рассказывали про далёкие миры…

- Успокойтесь, Сергей, - мягко сказал ему доктор, - присаживайтесь. Год назад, вы говорите? Уверяю вас, с тех пор, как мы виделись с вам в последний раз прошло не более полутора недель.

- Но ведь был июнь.

- Конец апреля. Виной всему, очевидно, тот прелестный пейзаж, что запечатлён на стене моей лаборатории. Вы перепутали, это всего лишь картинка.

- Доктор, да что такое вы говорите! Вы же сами писали мне сегодня, винились передо мной.

- Да, я винился перед вами, Серёжа. И я действительно виноват. Винился в том, что невольно спровоцировал ваш приступ. Во-первых, это я расстроил вашу свадьбу…

- Как доктор! Это вы отослали Светку в командировку в Амстердам?

 Доктор развёл руками.

Какой Амстердам? Всё это время невеста Сергея жила у своей тётки. А что он должен был делать? Как врач он обязан был предупредить девушку. Так он и поступил, представившись родственником жениха. Умалишённых не регистрируют! Но он давал клятву Гиппократа. И с тех самых пор Лев Львович не переставал спрашивать себя: может возможно было поступить по-другому, более тактично и профессионально? Да он просто обязан был найти более правильное решение в этой непростой ситуации. Найти способ не разлучать Сергея с девушкой. Это было жестко. А Светлана – хорошая, только глупенькая. Никак не хотела верить в психическое нездоровье своего жениха. Всё твердила:

- Он такие писал мне стихи!

- При чём здесь стихи! – восклицал Лев Львович, хватаясь за голову.

К его глубочайшему ужасу, именно все эти события и ввели больного в состояние глубочайшей депрессии.

- В тот день вы пришли ко мне на плановый приём, - продолжал свой рассказ Ричардов, - я выписал вам транквилизаторы. И тут же вручил одну упаковку. Я предупреждал вас, что вы не должны пить более двух таблеток, но вы выпили пять, и тут же заснули прямо у меня в кресле. Такое бывает. Эти пилюли в больших дозах обладают снотворным действием. И вызывают галлюцинации, к сожалению. Далее вы проснулись…

Впрочем, всё остальное и для самого доктора Ричардова оставалось полнейшей загадкой. Наверное, тут всё дело было в яркой лампе и игре теней.

- Ночь наступила неожиданно, я заработался и посчитал ненужным включать другие осветительные приборы. Тем более, что вы заснули и мне не хотелось вам мешать. Я проводил своей помощнице процедуры, потому что у неё было небольшое нервное расстройство. Далее вы проснулись, подняли крик и куда-то сбежали.

«Но я и подумать не мог, что дело зайдёт так далеко!» - восклицал про себя Ричардов.

- Сознавайтесь! Опять смотрели эти ужасные видеофильмы? Я же вам строжайше воспретил!

После стремительного бегства Сергея профессор посылал справляться о здоровье пациента Быстрюкова, но посыльные долго не могли его найти, потому что по указанному в карточке адресу пациент с тех пор не появлялся. И только через неделю поисков его обнаружили на съёмной квартире друга, который, кажется, улетел в командировку в Париж.

Пациента Быстрюкова доктор наблюдал давно. Ещё с самого детства, когда его доставили на скорой в районную больницу, где Ричардов тогда работал психиатром. Мальчик страдал частичной потерей памяти, вызванной тяжелейшей травмой головного мозга. Злые языки поговаривали, что его изнасиловал его отчим. Но медицинское обследование не выявило к тому никаких данных. Скорее всего девятилетний ребёнок просто упал с обрыва, бродя по лесам и ища вход в выдуманную им, сказочную страну, где, видимо, хотел укрыться от бесконечных семейных скандалов, которые нервировали его с тех самых пор, как его мать вторично вышла замуж. И всё бы было хорошо, потому что лечение явно давало положительную динамику, и функции мозга в основном восстановились, если бы мальчик не втемяшил себе в голову, что видел неведомые миры.

Доктор хорошо знал Сергея, все его странности и слабые места, досконально помнил любые мелочи, относящиеся к течению его болезни. И он был уверен, что может воззвать к его разуму.
Сергей в глубоком шоке слушал доктора, и вдруг понял, что наконец начинает вникать в суть происходящего. Он осознал реальность. И она была похожа на кошмар. Реальность заключалась в том, что все те люди, которых он ранил и убил не были гуманоидами: ни внезапно воскресший отец Жорика, ни эксперт, который наверняка просто в детстве переболел скарлатиной, ни даже нелепая секретарша Крутикова с водевильной фамилией. Она была не виновата, а лишь наследственность её дедушки массовика-затейника. Всё это время он стрелял по своим!!!

«Для того, чтобы меня убить, нужно знать: что я такое», - вспоминал он слова пришельца.

Гуманоиды действительно воевали с ним, но эта война была проиграна им, Сергеем, в самом начале. Они боролись с ним, но другим, незнакомым человеку способом. Они не пытались его убить, они просто изменили его реальность. А одна реальность может не слишком сильно отличаться от другой, как предупреждал его сосед-инвалид. Вот и в этой почти всё, как и в привычной ему реальности. Только в том мире он был уважаемый человек с именем, борющийся со злом корреспондент. А здесь он кто? Сумасшедший? Маньяк-убийца?

Кажется, теперь Сергей по-настоящему понял, что видели и чувствовали все те люди, которые столкнулись со столь мощной и зловещей, превосходящей во всём людской разум силой: суеверный ужас, звериное отчаяние, крушение всех надежд. Теперь ему ничего не оставалось, как только молиться…

А потом он увидел свет. И в лучезарном свете к нему спускался ОН – Вседержитель. И божественный нимб венчал его чело.

- Господи Всемогущий! Прости мою гордыню! Перед тобой я – всего лишь прах!

- Кристина Викторовна, - попросил доктор свою помощницу, - сделайте любезность, милочка, погасите, наконец, эту лампу. Вы же видите, что она раздражает пациента.

 … А потом изменился сам свет, он обернулся чернотой, но не был чёрен, как ночь, в которой видны лишь силуэты и тени. Он стал чернотой прозрачной, нисколько не мешающей видеть всё происходящее. Это был не просто не свет, а как бы его противоположность, антипод.
… а потом к нему явился сам Сатана. Нет! Скорей всего это были ангелы, потому что их было двое, и они были в белом.

- Вот так! Небольшой укольчик, и приступа, как ни бывало, - вещали они.
 
- Давно он гоняется за гуманоидами? – поинтересовался один санитар у другого.

- С тех самых пор, как возомнил себя корреспондентом, - был ответ.

КОНЕЦ