Исповедь

               


    Я возвращалась из Калуги, куда была приглашена на юбилей. Стояла середина лета, пора миграции большого количества любителей путешествий. Ехали во все стороны - с севера на юг и с юга на север. Приобретая в Калуге билет, я была уверена, что придется ехать в битком - набитом вагоне, ведь и в наш город, несмотря на летнюю жару, стекаются со всех сторон потоки жаждущих впечатлений, туристов.
    
    На мое удивление большинство мест пустовало. В моем купе, кроме меня, никого не было, и я подумала, что так и поеду в одиночестве. Но минут за пятнадцать до отправления поезда, вошла женщина. Ей было лет сорок пять. Небольшого роста с приятным, но грустным лицом, и тихим задушевным голосом. Зачастую женщины относятся друг- к другу, с некоторым предубеждением, но бывает и такое - увидишь и сразу, даже если не сказано еще ни одного слова, проникаешься симпатией. Именно к разряду таких людей принадлежала моя попутчица.
   
    Поздоровавшись со мной, она положила на столик три гвоздики, повесила плащ, убрала чемодан, и усевшись перед окном, сразу задумалась. Поезд тронулся, но она, кажется, даже не заметила этого. Я - же, вытащила, приготовленную для дороги книгу, и углубилась в чтение. Вернее пыталась читать, потому что, мои мысли, постоянно возвращались к моей спутнице. У меня было желание вновь увидеть ее лицо, хранившее какую-то грустную тайну. А в этом я уже не сомневалась. Я боялась, что она заметит мои взгляды и сделает мне замечание. В самом деле - разглядывать   незнакомого человека, не очень-то деликатно. Но, на мое счастье, она не замечала и этого.
   
     Когда проводница предложила чаю, она, как незваная гостья, торопливо отказалась:
    -Нет, нет спасибо, я не хочу!
     И все – же, мне удалось уговорить ее выпить за компанию.
Однако, ни компании, ни разговора не получилось. Похрустывая сухариками, с изюмом, женщина почти не пила чай, а только машинально, помешивала его ложечкой.
   
    Глядя на заходящее солнце, она тихо сказала:
    -Какой грустный час!
   
    Посмотрев в окно, я промолчала - солнце садилось в чистом безоблачном небе.
    Напившись чаю, она быстро разделась и легла, но не уснула. Увлекшись чтением я, на какое-то время, забыла о ней, но она опросила меня:
    -Скажите, если бы у вас была возможность прожить жизнь еще раз, вы прожили бы иначе?
   
    Ее вопрос, застал меня врасплох. Я совсем не была готова отвечать на него и пробормотала:
    -Не знаю...возможно в чем-то поступила бы иначе, а что-то повторила...Я, как - то, не задумывалась над этим!
    -А. я бы, не смотря ни на что, повторил а, - сказала она и добавила тише, - даже боль... Может быть именно ее...
   
    Я подумала, что она начнет о чем-то рассказывать, но она только проговорила:
    -Простите, я мешаю вам читать, -и замолчала.
   
    Плафон над моим местом светился тускло, читать было трудно, и я тоже решила лечь.
    Мерный и монотонный стук колес, быстро навевает сон и я, незаметно уснула. Когда проснулась, поезд стоял. Мне кажется, что я ничем не выдала себя, но моя спутница спросила:
    -Тоже не спится?
    -Да нет, я спала, -ответила я, собираясь продолжить это занятие,
но моя попутчица, слоено не слыша моего ответа, задала еще один вопрос:
    -Вы верите в судьбу?
    «-Ну вот, теперь ее судьба интересует!» -подумала я недовольно. Рассуждать о судьбе спросонья, у меня не было никакого желания.
    -Не знаю, -ответила я не очень вежливым тоном.
    -А мне кажется, что все - же, существует что - то, что сильнее нас. Вопреки нашим планам и даже желаниям.
   
    Хотя я и сама бываю не прочь пофилософствовать о смысле жизни, высказывания ее в столь поздний час, не увлекали меня, и я вновь стала погружаться в сон, по - этому кое-чего не слышала. Но постепенно, ее тихий голос стал проникать в мое сознание, будоражить и сон стал отступать.

    -Это произошло несколько лет назад. Первый раз в жизни, я поехала по путевке без мужа. Поехала с легким сердцем. Дома у нас

    Все было хорошо. С мужем мы были счастливы и мне казалось, что в моей жизни, уже ничего не может произойти и измениться.
   
    Во время отпуска мы, каждый год, куда – ни будь ездили. Чаше всего в Прибалтику. В Крыму бывали. А на Кавказ я попала в первый раз... Женщина умолкла. Немного помолчав, она продолжала:
   
   -Когда мы с мужем ездили, все было совсем иначе. Он не очень любил компании, по – этому, все время, мы проводили вдвоем. Ездили на экскурсии, ходили, пешком. Все наши дни, были заполнены до отказа... Люди, которые окружали наос- в корпусе, в столовой, кино, были где-то за пределами нашего зрения...
   
    Приехав в Пятигорск одна, я растерялась, почувствовав себя девочкой, попавшей в чужое место. И вое вокруг, увидела совсем иными глазами. Какую-то незнакомую мне жизнь. При муже никто даже и не пытался знакомится со мной, а тут, стоило сесть в саду на скамейку, сразу появлялся какой-нибудь мужчина и, без лишних слов, приглашал в кино или на танцы.
   
   -Знаете, у меня и мысли не было, изменять мужу, но полная свобода опьяняла меня. И я решила, что не будет большого греха, если я позволю себе немного пофлиртовать… Бы видите, я не красавица, но когда замечаешь, что нравится не только мужу, но и окружающим мужчинам, это, как-то, придает уверенности в себе. Впрочем, я очень скоро поняла, что большинство мужчин ищет "легкой, добычи" и стала бесцеремонно "отшивать" их. И весь мой Флирт, по существу, сводился к шутливому разговору.
   
     Были правда и упорные, которых не так-то просто отпугнуть. Особенно настойчивым оказался какой-то отставной военный, которого я, за глаза, прозвала "генералом". По своей наивности я думала, что в его возрасте, а ему было около шестидесяти, кроме прогулок и дружеских бесед, ему ничего не надо. По - этому ходила с ним в кино, принимала от него цветы и даже разрешала при прощании, целовать руку.
      
    Он мне рассказал, что уже пять лет, вдовеет. Взрослые дети ЖИВУТ отдельно. У него двухкомнатная квартира, дача, машина. Я спросила его, зачем он мне все это рассказывает, но он, почему - то, промолчал.
   
    Вообще с ним было интересно. Но однажды, после того, как он в темном кинозале стал гладить мое колено, я перестала встречаться с ним. Несколько раз, он пытался перехватить меня около источника, заговаривал, уверяя, что относится ко мне серьезно...
   
   Через  несколько дней после своего приезда, я обратила внимание на мужчину, сидевшего в столовой через несколько столиков от меня. Вернее на его внешний вид. На нем была белая рубашка с широкими рукавами и брюки на корсаже, какие когда-то носили испанцы.

    Это одеяние очень шло к его тонкому женственному лицу, и черным волосам, но было слишком необычно, экстравагантно. Потом я заметила, что он, сидя за столом, почти не разговаривает. Позже видела его одиноко сидящим на скамейке в санаторном саду. Через плечо у него, всегда висел фотоаппарат, но я никогда не видела, чтобы он фотографировал. Иногда он сидел с раскрытой книгой, но не читая.
   
    -Знаете, я никогда в жизни, даже в юности, не знакомилась с мужчиной первая. Если мне кто-то нравился, то я, в противоположность моим подругам, которые старались чаще попадаться на глаза, понравившимся мужчинам, стремилась к обратному. А тут у меня, появилось непреодолимое желание, познакомится с эти человеком. Хотелось как-то расшевелить его, оживить, даже развеселить. Я уверила себя в том, что должна сделать это. Смелости мне придавало то, что он был моложе меня лет на пять- семь. А, стало быть, я могла "опекать" его. Но не имея опыта в этом деле, я не знала, как осуществить свой замысел.
    
     Однажды, столкнувшись о ним в дверях столовой, я встретилась с ним взглядом, и была поражена выражением его глаз. В них была  такая тоска, что у меня даже болезненно сжалось сердце. Мне кажется, что я даже запнулась и остановилась. Остановился и он. Постояв некоторое время друг против друга,  и не сказав, ни слова, мы разошлись.
   
    Сперва я решила вовлечь его в беседу, для чего придумала такой маневр. Прогуливаясь со своим генералом по парку, я прошла с ним несколько раз мимо скамьи, на которой сидел "предмет. Потом, изобразив, что мне попал, камешек в туфлю, охнув, проскакала на одной ноге несколько шагов, и плюхнулась на скамью. Мой генерал рассказывал что-то веселое, я смеялась, продолжая делать вид, что ищу камешек попавший, мне под ногу. Смеясь, посмотрела на "испанца",как - бы приглашая и его посмеяться вместе с нами. Но маневр не удался. Стоило кому-то сесть на одну с ним скамью, как он сейчас - же поднимался и уходил. На этот раз он сделал тоже - самое.
   
    -Вы можете подумать, что я женщина несерьезная, увлекающаяся, но это не так. Но в тот момент, я еле удержалась, чтобы не броситься за ним
за ним вслед.
    - После этого, я встретила его в вестибюле, где больные сидели в ожидании процедур. Некоторые переговаривались между собой, иные ждали молча. Его я заметила не сразу, он сидел в самом темном углу, уткнувшись в книгу, которую не мог читать из-за темноты. И опять, какое-то стечение обстоятельств, совпадение - и его и меня, вызвали одновременно, и мы оба разом, вскочили и столкнулись у стола дежурной медсестры. И опять, я совсем близко, увидела его глаза. Глаза, в которых было что-то немужское... Вы не подумайте только, что это мои фантазии, нет, нет! Но со мной тогда происходило действительно что-то непонятное... Но не в этом смысле. Я даже не могу объяснить вам свои чувства. Это не было обычным увлечением и, тем - более, физическим влечением...Это была какая-то манящая боль.. Сладостная мука...
   
    Мой сон окончательно улетучился, внимательно слушала свою попутчицу, Я пытаясь понять было ли все это на самом деле или...Трудно судить о человеке, не зная его. А она все говорила и говорила торопясь высказать все, что наболело на душе, и о чем она, может быть, никому никогда не рассказывала.
   
   -И все - таки, мне удалось познакомиться с ним. Договорившись в "прокате", что мне оставят ракетки и валаны для бадминктона, я пошла искать его. Я уже приблизительно знала, где он может быть. Место было неуютное, продуваемое ветрами и вид открывался тоскливый. По - этому никто кроме него там никогда, никого не было.

    Я не обманулась. Он сидел на том - же месте, словно так и не уходил отсюда со вчерашнего дня. И задумчиво, смотрел в даль.

   Перед тем, как приступить к осуществлению своего плана, я тщательно готовилась, как перед спектаклем. Даже фразу приготовила. И, все - же волновалась. Очень боялась, как бы он не подумал, что я навязываюсь ему и не отказался бы...
    
     Проходя мимо него, я внезапно остановилась, словно увидела его впервые и спросила:
    -Все сидите?
    -Сижу, - ответил он удивленно посмотрев на меня.

    -Ноги болят?
    Этот вопрос удивил его еще больше.
    -Нет
    -Тогда пойдемте играть в бадминтон, мне обещали оставить ракетки.
    Он опять удивился:
    -Я, в бадминтон?
    -Ну да, вы! А то сидите тут как старик!
    Он ответил о сожалением, что в бадминтон играть не умеет.
    Я сказала:
    -Ничего, научитесь, пойдемте!
   
    Он встал, а сам на меня с таким недоверием смотрит. Подумал наверное, что шучу. Но все - же пошел.
   
    Сперва у него плохо получалось, но потом смотрю, разошелся. И лицо прояснилось. А под конец игры, совсем ожил, даже улыбаться стал, И поблагодарил. Голос у него был мягкий, душевный... Пригласила его придти на другой день, в это же время. Согласился.
   
    -Иду ужинать, а "генерал" уже около столовой стоит. Спрашивает, где я пропадала. -Обыскал, говорит, весь парк. Ответила, что в бадминтон играла. Он опросил с кем, и почему, я его не пригласила. Я ему ответила, что не хотела его утомлять, но  если он хочет, пусть приходит завтра. Только время я ему назначила на час раньше...
    
     На другой день, пока мы шли с "генералом" на площадку, он мне, как в молодости, в футбол играл. Это, наверное, для того, чтобы себе вес придать. Иду, слушаю его, а сама думаю, -ладно, рассказывай! Посмотрим, как ты прыгать будешь!

     Конечно. Через пятнадцать минут, запыхался! А признаться не хочет, хорохорится. Через полчаса, совсем выдохся. На его счастье, мой партнер пришел. Увидел нас издали и остановился. Чувствую я, что если не окликну его, не позову, повернется и уйдет! Помахала ему приветственно ракеткой и говорю громко, чтобы он слышал, своему "генералу”:
    -Садитесь генерал, ваша замена пришла!
    
     Генерал мой скривился, но возражать не стал. По всей вероятности, побоялся, что его может хватить удар. Хоть бадминтон и не футбол, а тоже надо иметь привычку. Уметь надо.
    
     Сел на траву, отдувается. Посмотрел немного на нашу игру, а потом к "испанцу"обращается -  что, -говорит, вы вчера, мою даму увели?
   
     Мой бедный "испанец," даже засветился весь. И лицо у него стало еще привлекательнее. А у меня все, от чего –то, сердце сжимается, как от плохого предчувствия.
   
     Ответить он ничего не успел, я сказала генералу:
    -Да нет, он тут не причем, это я его завлекла!
Генерал  согласился:
    -Это вы умеете!
   
     Испанец мой играет, а сам то на меня, то на "генерала" с сомнением смотрит.
    Генерал, видимо, после игры, почувствовал себя неважно, и сославшись на какие-то дела, ушел, а мы остались вдвоем.
   
     Несколько дней спустя, произошло то, о чем я вам уже говорила, я имею ввиду случай в кино и мы с "генералом" расстались. Зато с Алексеем, проводили все свободное от процедур время. Он заметно оживился, стал разговорчивее, но было в нем что-то такое, что не переставало беспокоить меня. Поведение его, для молодого мужчины, было неестественным. Я чувствовала, что нравлюсь ему, если не сказать, больше. Увидев меня, он начинал улыбаться еще издали, но в  его глазах порой, мелькала все та - же тоска и безысходность.
    
     Казалось, что наши встречи, доставляют ему одновременно и радость и боль. Он никогда не брал меня под - руку, ни разу не коснулся моей руки. На оборот, он всячески избегал этого. Никогда не садился слишком близко ко мне. Только иногда, резко повернувшись ко мне лицом, молча смотрел в глаза и тогда мне казалось, что мы с ним близки, как никогда не были близки с мужем! Эта близость была гораздо большая, чем физическая. Наверное, это не совсем понятно, но это было именно так. Если бы только не эта постоянная боль... Боль какой-то преграды.
   
     А "генерал" +еще несколько раз, пытался говорить со мной. Обещал, что никогда больше, не позволит себе ничего лишнего. И наконец, предложил выйти за него замуж. По всей вероятности, он думал, что для меня это предел желаний.
      Я сказала ему:
    -Вы должно быть забыли, или не знаете, что я замужем, и люблю мужа!
    
    Тогда "генерал" кивнув, куда-то в сторону,  спросил:
    -А этот, что?
Я сделала вид, что не поняла его и ответила:
    -Алексей хорошо играет в бадминтон!
    -И только то?
    -Нет, отчего - же, - сказала я. - У него еще хороший голос и мы пели с ним.
   
    Мы действительно пели. Как-то сидели на Машуке, смотрели вниз и молчали. И вдруг, он запел мою любимую песню "Хас Булат удалой". Я подхватила. И так ладно у нас получилось, будто мы с ним всю жизнь вместе пели! Потом еще что-то спели. И вдруг, слышим, снизу аплодисменты и не один хлопает, а много народу. Оказалось, что экскурсия на Машук поднималась. И, невольно, оказалась нашими слушателями.
   
     А "генерал" мне тогда сказал:
    -Никогда не встречал таких  женщин!
    -Каких, таких? – спросила я. - Вы, видимо, считали, что все женщины, едут на курорты не лечиться, а крутить любовь?
    -Но, о вас – то, я такого не думал!
    -Если бы не думали, не стали бы, в темноте, мои коленки гладить! –возразила я.
    -Ну, просто я подумал, что, немного ласки, доставит вам удовольствие…
    -Теперь вы знаете, что это не так. И держитесь от меня, подальше!
    -А вы, всё – таки, чертовски привлекательная женщина! –воскликнул он и, вдруг, засмеялся.

     По мере нашего сближения с Алексеем, я имею ввиду душевную близость, его депрессия,  сменилась подъемом и возбуждением. За свою жизнь он много поездил, много видел интересного. А слушателей у него, видимо, было немного. И поделиться, рассказать кому-то о виденном, было некому. И  он говорил, торопливо, захлебываясь, словно, боялсь, что не успеет все рассказать.
   
    Однажды, когда я ждала, когда он освободится от процедур, ко мне подошла женщоина. В лицо, я ее знала - она сидела в столовой за соседним столиком, и всячески, пыталась привлечь внимание моего "генерала", Но, несмотря на шикарные туалеты к грим,"генерал" почему-то, игнорировал: ее.
   
    Лицо её, выражало доброжелательность, но я, почему - то, сразу почувствовала что-то недоброе. Присев на мою скамейку, она сказала:
    -У меня к вам разговор...
    Я промолчала, только посмотрела на нее вопросительно.
    Я к вам, как женщина к женщине... –добавила она.
    Я молчала.
    -Я вот, смотрю, вы с "этим" гуляете...
   
    Женишияа, видимо, ждала, что я начну ее расспрашивать, но я упорно молчала.
    -Гуляете, а не знаете, что он... -тут она произнесла, хотя  и не ругательство, но отвратительное слово, и мне не хочется его повторять... Ну, вы понимаете меня?
   
    Я снова промолчала. Видя, что я не поняла, моя спутница проговорила:
    -Вы понимаете... он не мужчина...

    Её сообщение, так потрясло меня, что если бы я не сидела, то наверное упала.  Не могу вам даже передать, какой это был удар! Кажется скажи она мне, что Алексей со скалы упал, я бы наверное, испытала точно такое же чувство. Я не подумала даже, что мне следует скрыть от нее свое волнение. Впрочем, я даже не очень поверила ей. А, самое главное, мне не хотелось этому верить.
   
    -Что за чепуху вы городите! -воскликнула я сердито.   
     - А вот, и не чепуху! -возмутилась женщина. - Мне санитарка, с ванного отделения рассказала!
-    -Ну, если это даже и так, вам - то до этого какое дело?! -воскликнула я сердито.
     -Да я ради вас... Вы с ним гуляете, и ничего не знаете. А потом бы, у вас, могла трагедия получиться...
   
     Поняв что она имеет ввиду, я чуть не задохнулась от возмущения. -По себе судите?! А вам не приходило в голову, что можно просто так гулять, ходить в кино, беседовать...
   
    Она мне ответила, не скрывая своей усмешки:
    -Ну да, как - же, так я вам и поверила!
   
    Я сказала ей, что я замужем, и люблю своего мужа, и приехала сюда лечиться, а не за этим...
    -Подумаешь муж! Может быть, он у меня тоже есть... Одно другому не мешает! -И вдруг добавила, -лучше бы уж с "полковником" водились, а то совсем сохнет по вам старикан!
   
    Я никогда ни с кем, так не разговаривала, а тут словно в меня бес вселился.
    -Жалеете, так и берите его себе, мне он не нужен!
    -Рада бы, -говорит, взять, так он меня не берет!.
   
    Смотрю, лицо у нее стало, какое-то противное, жалкое и завистливое одновременно. Что - то она мне еще говорила, но я уже ничего не слышала - мысли вихрем, налетели! Стала понятна сдержанность Алексея, и тоска в глазах. Странное выражение. И такая боль меня пронзила! И сочувствие к нему, превратилось из морального в физическое. И стало невыносимым. Мелькнула даже мысль, что я схожу с ума...
   
    Когда мы жили в эвакуации, со мной на одном заводе, работала эвакуированная из Николаева, женщина, которую за глаза называли Миша - Маша. Её земляки, которые знали ее ещё до войны, говорили, что в Николаеве, она ходила в мужской одежде, и о ее неполноценности, мало кто знал. В Барнауле она, почему - то, решила "стать" женщиной. И это было ее ошибкой, так - как женская одежда, только привлекала к ней внимание. В ней она выглядела переодетым мужчиной. Фигура у нее была мужская - широкие плечи, плоская грудь, узкий таз и совсем плоские икры. И голос был почти басом.
   
    Естественно, что все, что можно было узнать об этом несчастном существе, знал весь поселок. Причем, говорили об этом полушепотом и с вытаращенными глазами. Говорили, что она хорошо рисует, вышивает, делает посуду из жести. Как-то, одна женщина решила попросить у нее рисунки для вышивания. Пока сидела у неё, страху натерпелась, все ждала, что Миша-Маша кинется на нее, словно она была сексуальным маньяком, а не...
      
     Запнувшись, моя спутница замолчала. Помолчав, она продолжала:
    -Казалось бы, можно с человеком просто так общаться. Поговорить... Но друзей у нее не было, так как ее избегали и мужчины и женщины.
    
    Я тогда была совсем молодая, и вопросы пола меня тогда не не интересовали, но Миша-Маша казалась мне каким-то чудовищем, монстром. Думала я и о том, что существо  это обречено на вечное одиночество.
      
    К чему я все это говорю? -После того, как женщина сообщила мне эту новость, я сразу вспомнила Мишу- Машу. И мысль, что Алексей такой -же несчастный, была невыносима. Не знаю, понимаете ли вы меня. Ощущение было такое, словно произошла большая беда, которую нельзя исправить, залечить, забыть... А тут еще, как аккомпанемент к моим мыслям, из окна корпуса неслась ужасно знакомая грустная мелодия без голоса, но я вспомнила, что там были слова -ты прости, мой друг, прощай, но меня не забывай!
    
     В  это время я заметила, что в нашу сторону, идет Алексей. Мне не хотелось говорить с ним на эту тему. А женщина всё продолжала говорить, кивая в сторону, появившегося Алексея. Когда он подошёл, я не успела еще успокоиться, и он сразу заметил, что что-то произошло. Он спросил меня:
    -Случилось что-нибудь?
    Я ответила стараясь не смотреть ему в глаза:
    -Да так, ничего особенного! - Женщина, рассказавшая мне о его тайне, при приближении Алексея, вскочила и стремительно, куда - то унеслась.
    
     Видимо он что-то заподозрил. Да и как было не заподозрить, если женщина так многозначительно смотрела на него. И он, без обиняков, спросил меня, Не сказала ли она мне, что-то о нем. Я растерялась и не знала, что ответить. Стараясь быть непринужденной,  сказала:
    -О вас? А почему, собственно говоря, о вас? вы что знакомы о ней? Он ответил, что не знаком, но...
    
     Тут мне пришла в голову спасительная мысль и я сказала:
    -Она на "генерала" виды имеет, а он мне дачу и машину предлагает.  Вот и завидует и колкости говорит.
    Алексей спросил:
    -Это тот, с которым вы играли в бадминтон?
    Я ответила:
    - Да, тот!
   
      Алексей молчал, но смотрел на меня вопросительно, ожидая объяснений.
     У меня и мысли не было рассказывать ему о моих отношениях с "генералом", но я ухватилась за эту тему, стараясь, хоть чем-то, отвлечь его от мысли, что я узнала о нем правду. Впрочем, правду - ли? Может быть это только чей-то злой вымысел?  Но ведь не спросишь же об этом вот так, прямо...
    -Я думала, что ему, по его возрасту, кроме интеллектуального общения со мной, ничего не надо, а он всё еще озабоченный... -Алексей, почт с испугом, спросил:
    -Он что, приставал к вам?
    -Во всяком случае, делал попытки...
    _И что - же? - спросил Алексей, но, тут-же, спохватившись извинился.
    Я развела руками:
    -Да вот, разошлись... Но довольно об этом. Я не люблю говорить на такие темы. -Пойдемте, а то мы с вами в кино опоздаем!
   
    Казалось бы все успокоилось, утряслось, но относиться к Алексею, так, СЛОЕНО ничего не произошло, я уже не могла. Внешне оставаясь все тем -же, каким был, он превратился для меня в какое-то иное существо, вроде инопланетянина. Нет, он не вызывал у меня ни отвращения, ни страха, наоборот, я, вдруг, поняла, что люблю его. Люблю именно таким необычным, странным и несчастным. Это, наверное, ненормально, противоестественно, правда?
   
     Дня через два после этого, я пошла на прием к своему лечащему врачу. Поговорив со мной о моем здоровье, процедурах и прочем, он вдруг сказал:
    -Вы, женщины, можете иногда сделать больше, чем медицина, -и посмотрев на меня одобряюще, замолчал.
   
    Я не поняла, что он имеет в виду, и тогда он объяснил, что говорит об Алексее, который, так - же как и я, лечился у него.
    -Вы помогли снять у него депрессию. Я видел его с вами и был просто поражён. Это прекрасно, но я, как врач, должен предупредить вас... Вы, наверное, не знаете, что он...
   
    Врач повторил то, что мне сказала женщина. -Знаете, мне даже кровь бросилась в лицо, и я наговорила ему массу дерзостей, на которые, никогда не была способна. Сейчас я даже не могу вспомнить, все что обрушила, вылила на него. -Да, еще оказала, что он, как санаторный врач, видимо, привык, что многие приезжают не столько лечиться, сколько гулять.
   
    Можно было ожидать, что он рассердится, накричит на меня, но он стал извиняться и успокаивать, а я вдруг расплакалась, да так, вся в слезах, и выбежала из его кабинета. Но самым удивительным, было то, что я, на самом деле, ощутила влечение к Алексею.
   
    Прошло несколько дней. Алексей явно нервничал. Пропала и его веселость. То и дело, я ловила на себе его вопрошающий и тревожный взгляд. Рассказывая о чем -то он вдруг умолкал, словно забыв о чем хотел оказать.
   
    В воскресенье, после завтрака, мы должны были поехать на экскурсию в Железноводск, но к автобусу Алексей не пришел. Не было его и на завтраке. Естественно, что не поехала и я. Решив, что он внезапно заболел, пошла к нему в корпус. Я знала где он живет, но до этого, никогда не заходила туда, считая это неудобным. На этот раз я, не думала что обо  мне могут сказать или подумают.
   
    В его палате находился только один пожилой мужчина, который сказал мне, что Алексей ушел куда-то еще до завтрака и не возвращался.
   
    Выбежав из корпуса, я на всякий случай, прошлась по аллеям,  надеясь увидеть его сидящим в одиночестве. Но его нигде не было. И тогда, какая-то интуиция, что - ли, повела меня по знакомой тропе к месту, где мы любили сидеть о ним, любуясь раскинувшимся внизу городом.
   
    Еще издали, я увидела его лежащим  ничком,на траве. Плечи его вздрагивали от беззвучных рыданий. Жизнь не бывает без огорчений и разочарований, но такой муки, я еще никогда не испытывала.
   
    Присев рядом с ним на траву, я стала молча гладить его по голове. Что я могла оказать, чем утешить? Сказать, что все образуется? Или что любая боль проходит?
   
    Догадавшись, что это я он, не поднимая головы, почти прокричал:
    -Я не хочу больше жить, не хочу!
   
     Внезапно, он перевернулся на спину и сказал с каким - то злорадством и злостью:
    -А вы знаете кто я? Я...
   
     Договорить я ему не дала, зажав ладонью рот и покачала головой,чтобы он молчат. А потом наклонилась и поцеловала его в дрожащие губы...
   
    От моего прикосновения он так вздрогнул, словно его ударило током, и страшно побледнел. Мне показалось, что он умирает, и я страшно испугалась. Но он, чуть слышно, попросил меня поцеловать его еще раз. И тогда я, стала целовать его мокрое от слез лицо, глаза губы... Целовала и плакала сама. И не было ничего сладостнее, и мучительнее этих поцелуев!
   
    Знаете, с мужем мы жили хорошо, но иногда он упрекал меня, что я только отвечаю ему на его поцелуи. Не задумываясь, и над  этим, я шутливо подтверждала это. А ведь мужу, наверное, хотелось, чтобы я сама обняла его первая. Обвила шею руками, поцеловала. Но я даже не могу вспомнить, случалось ли когда-нибудь такое.
   
    Но моя ласка, обошлась Алексею недешево. Видимо, для него, это было равносильно стрессу - его начала бить такая дрожь, словно он был болен малярией. Зарывшись в траву лицом, он повторял:
    -Не смотрите на меня! Господи, какая мука!
   
    Но я не ушла. Я не могла оставить его одного в таком состоянии. Чтобы хоть как-то, успокоить его, я стала поглаживать его плечи и ё спину, тихо приговаривая:
    -Спокойно, спокойно… Все хорошо... -На мое удивление, он стал, на самом деле успокаиваться и наконец затих, видимо уснул. Тогда я тихо поднялась и стала спускаться с горы.
   
    После обеда, хотя и смущенный, но сияющий, он подошел ко мне сам, чего никогда раньше не делал, и пригласил меня кататься на лодке. Мне хотелось немного отдохнуть, но я не могла ему отказать. В Пятигорске небольшой, но какой-то очень неуютный двухэтажный парк. Особенно, мрачная нижняя часть парка, тенистая и сырая, но именно там был водоем, где можно было кататься на лодках. Хотя вода была зеленой и мутной, в водоеме купались.
   
     Когда я садилась в лодку, Алексей протянул мне руку. Кисти у него были узкие и длинные, но рука оказалась сильной и надежной и мне так захотелось поверить, что "это" неправда...
   
    А он, пристально глядя мне в глаза, сказал:
    -У меня нет равной ценности, чтобы отблагодарить вас за то, что вы сделали для меня. Единственно что я могу, это отдать за вас свою жизнь. И поверьте, если в этом будет необходимость, сделаю это, не задумываясь!
   
    Я верила, он способен на это и попросила его никогда не выполнять своего обещания, но он промолчал.
   
    Как вы заметили, в этой истории, с самого начала, все было необычным и странным. Сложными были наши отношения и чувства. Поэтому его клятву я восприняла как нечто предрешенное и неотвратимое и предчувствие, как домоклов меч, висело надо мной до самого конца. А, пока что, все стало вдрут естественным, как между обычными мужниной: и женщиной...
   
    В Пятигорск я приехала в конце мая, в пору буйного цветения.
На улицах, вдоль домов, пестрели яркие цветы, ограды обвивали мелкие вьющиеся розочки. Цвела необыкновенная южная акация. Ее белые,розовые,  и бледно сиреневые сережки, свешивались длинными, чуть ни в полметра длиной, гроздьями, маня и волнуя своим ароматом.
   
    По дороге из парка, Алексей изловчился и сорвал одну такую гроздь, протянув ее мне с улыбкой.
    Знаете, я вот думаю теперь, что, по всеЙ вероятности, к мужу, у меня не было большой любви. Ведь были и цветы, много цветов, но все это не имело для меня такого значения, как с Алексеем. Возможно,да это так и было, что большое значение, играла необычность ситуации и мое болезненное чувство жалости к Алексею.
    Принимая у него цветы, я подумала, что он, все - же, мужчина, хотя и не совсем полноценный.
   
    В тот - же вечер, после ужина, мы пошли с ним в летний кинотеатр, где над головой, вместо потолка, чернело южное небо. Но самым интересным было то, что в течение всего сеанса, перед экраном, летали  летучие мыши. Порой они так отвлекали меня, что я забывала смотреть на экран, следя за их бесшумным полетом.
   
    Расставаясь с Алексеем, я протянула ему руку и не удержавшись спросила, о чем он сейчас думает. Он ответил мне:
    -Я счастлив. Счастлив впервые, и навсегда!
    После этого он наклонился и поцеловал мою ладонь.
   
    Все дни, остававшиеся до отъезда Алексея, он уезжал на три дня раньше меня, мы бродили по Пятигорску, и его окрестностям. И однажды, забрели в какую - то станицу с красивой деревянной церквушкой, которую я давно издали приметила. На наше удивление, ее  двери были открыты, и мы беспрепятственно вошли. Внутри было тихо и прохладно. Перед образами тускло светились лампады. Несколько полуобгоревших свечей, освещало колеблющимся светом, темные и суровые лики святых. Пахло воском, лампадным маслом к старым деревом...
   
     Алексей подошел к одной из икон, и пристально  разглядывая ее, сказал:
    -Как жаль, что я не верю в бога!
   
     Я удивилась и спросила:
    -Разве он нужен вам?
    - Я бы упал на колени и молил его чуде...
   
    Я подумала о том, что к богу обращаются те, кто уже не верит в силу людей, но не сказала этого. Но Алексей, казалось, догадался, о чем я думаю и, словно в ответ проговорил:,
    -А вы считаете, что люди могут мне помочь? Я промолчала. Посмотрев на него, я подумала, что он наверное, даже не догадывается, как он сейчас хорош собою! И, ту – же, мелькнула жгучая мысль - такие долго не живут!
   
    А. он, повернувшись ко мне, вдруг улыбнулся и сказал:
    -Но вы уже сотворили чудо!
   
    Я порядком устала, и обратный путь, показался мне гораздо длиннее. Дорога шла под уклон, идти было трудно. Под ногами шурша и перекатываясь рассыпались в разные стороны белые камни. Дополняло эту муку, раскаленное добела солнце, вокруг же, не было ни деревца, ни кустика. Стало ужасно тягостно и я сказала, что не хотела бы жить в Пятигорске. На что Алексей ответил, что согласен на любой город, в котором буду жить я.
   
    Накануне отъезда Алексея, мы пошли с ним проститься с лермонтовскими местами. Зашли в маленький, утопающий в цветах домик, постояли возле столика на тонких изогнутых ножках, за которым когда-то сидел поэт.

     Полюбовались открывшимся со двора видом. Потом отправились на кладбище. Тело Лермонтова, увезла бабушка, а могила осталась. Простая, ничем не примечательная.
   
     К кладбищу, огороженному каменной стеной сложеной из больших камней, вела пыльная каменистая дорога. Находилось оно, в стороне от города, и выглядело совсем заброшенным. Все его могилы, были засыпаны песком и пылью. Откровенно говоря, я подумала, что для последней прогулки, можно было выбрать более уютное место...
   
    Вею дорогу, Алексей о чем -то возбужденно говорил, словно боясь тишины. В смысл его слов, я не вникала, мне казалось, что он говорит совсем не о том, о чем думает... Такой вывод я сделала, глядя на страдальческое выражение его красивого лица. Иногда оно вдруг озарялось улыбкой, но потом вновь мрачнело.
   
   Mы прошли через кладбище и остановились у могилы Лермонтова. Она была на самом краю кладбища, и от нее открывался вид на город.
   
    Алексей нервно перебирал- руками прутья ограды, но казалось не видел ее. Волнуясь он заговорил, ставшем вдруг, глухим голосом:

     -Завтра я уезжаю...Больше мы с вами никогда не увидимся…
Но я благодарен вам... очень благодарен. Вы дали мне возможность почувствовать себя нормальным человеком... Можно мне поцеловать вас на прощанье?
   
     Он робко коснулся моих плечь, привлек к себе, и до боли прижался к моим губам. Поцелуй Алексея запретный, потому что был противоестествен в этой ситуации, пронзил меня как острие шпаги. Я пыталась вырваться из его рук, но не могла.
   
    Когда он слегка, отстранился от меня, я увидела на его губах капельку алой крови, не знаю, его или моей. Таким он мне и запомнился…
   
    Все было так призрачно и ненадежно, но Алексей не хотел терять и этого. Он прижался ко мне всем телом, повторяя в отчаянии:
    -Я люблю вас...Я люблю вас!..
   
     У него так сильно билось сердце, что я ощущала его всем телом. Потом он, как -то, обмяк, разжал руки и тихо опустился на низенькую скамеечку, которая стояла под акацией. Прижавшись спиной к ограде и не открывая глаз, он сказал:
    -Оставьте меня, уходите...
   
    Я попыталась возразить ему, но он повторил:
    -Уходите... — и добавил, -и не приходите меня провожать...
   
    Ах, как это было невыносимо больно! Как хотелось кинуться к нему, чтобы целовать его бледное лицо, его губы с капелькой крови, его чудные неземные глаза... Но я повернулась и пошла прочь...
   
    На какое-то время, женщина замолчала, и я решила, что ее рассказ окончен, но она, видимо, просто пыталась справиться с нахлынувшим волнением. Помолчав, она сказала:
    -Вы, наверное, осуждаете меня? Ведь то что произошло, в какой-то мере противоестественно.
    -Нет, этого я не думаю, -успокоила я ее.- -Просто то, о чем вы рассказываете, действительно необычно, и понять непросто. Не знаю, могла ли бы я вот так...
   
    Моя спутница, не дав мне договорить, сказала:
    -Поверьте, если бы я с самого начала знала его тайну, я бы ни за что не подошла к нему и не пыталась бы развлекать, А я узнала об этом, после того, как полюбила его. Да, да, полюбила!  Но с другой стороны, если бы он был обыкновенным мужчиной, он бы не держался так загадочно, и тоже не привлек бы моего внимания. Ведь возникло мое чувство из сочувствия к нему, к его eщe не узнанной трагедии.
   
    Когда я садилась ужинать, Алексея еще не было. Но, во время еды, я ощутила на себе пристальный, взгляд и оглянувшись, увидела устремленные на меня глаза. Он смотрел на меня с такой тоской, что я не могла больше есть, и выбежала из столовой. Придя в свою палату, я бросилась на кровать и в отчаяние зарыдала.
   
    Несмотря на запрет Алексея, я решила поехать на вокзал, но чтобы он не видел меня, села в другой автобус, сорвав по дороге, розовую гроздь акации. А еще  я не была уверена, подойду ли я к нему, но увидеть его еще раз, мне безумно хотелось.
   
    На вокзале, стояла обычная дорожная суета. Слышался смех. Кто- то напевал. А кое-кто и плакал. Одна из отдыхающих, буквально рыдала, провожая своего возлюбленного, а он, стоя уже в дверях вагона, и весело улыбаясь, подавал ей какие-то шутливые советы.  Женщина вызывала жалость, но было и неловко  от ее беззастенчивого горя, и от непритворного пренебрежении ее кавалера.
   
    Выглянув из-за угла киоска, я увидела Алексея, стоявшего около вагона. Он с напряжением вглядывался в толпу, надеясь, что я ослушаюсь его и приду. Кроме меня, ему некого было ждать.
   
    Я вышла из-за киоска, и остановилась, бережно держа гроздь акации. Увидев меня, он бросился ко мне, радостно воскликнув:
    -Как хорошо, что вы пришли! Я так боялся, что больше не увижу вас!
   
    Он протянул мне листок бумаги, со своим адресом и спросил, может ли в свою очередь, писать мне. Подумав, я дала ему адрес главпочтамта.
   
    Ударил колокол. Я протянула ему кисть акации и сказала, что это память о нашей встрече. Еro взгляд, которым он оглядел меня, я ощутила как легкое прикосновение ко лбу, глазам, губам... Я чувствовала, что ему очень хочется поцеловать меня, но он сдержался и, принимая цветы, поцеловал только руку.
   
    Обратно я шла пешком и, не стесняясь своих слез, плакала. Оставшиеся три дня я бродила, как в бреду. То и дело мне казалось, что я вижу сидящего на скамейка Алексея, и я спешила к нему... Нет, нет это не было бредом, на скамейках действительно сидели мужчины, но только не он..."
   
    Как ни странно, но я уснула. Первое, что я спросила, проснувшись, написал ли Алексей письмо. Ответа не последовало. Оглядевшись, я поняла, что в купе, кроме меня никого нет. Матрац был скатан, и убран на верхнюю полку. Только на столике лежала забытая книга, и три гвоздики, которые моя попутчица так и не поставила в воду. Подняв цветы, я прочла название книги. Это была "Исповедь".
   
    Не садясь, я бегло просмотрела ее, и вдруг наткнулась на что-то очень знакомое. Прочла одну строчку, вторую я, в смятении опустилась на сидение. Передо - мной была ночная исповедь моей спутницы! Отсутствовали только мои ответы. Я ничего не могла понять.  Быстро перелистав книгу, я нашла место на котором уснула. -"Нет, нет, это не было бредом, на скамейке действительно, сидел мужчина, но не он..." Дальше было вот что:
   
   "Когда я вернулась домой, у меня началась какая-то двойная жизнь. Было ощущение, что предаю ни мужа, а Алексея. Чувство к нему было сильнее чем к мужу... Стоило мне закрыть глаза, как я видела его лицо и глаза, полные тоски и муки. Он снился мне во сне, и сон был всегда один и тот - же - мы идем навстречу друг- другу с протянутыми руками, готовые упасть в объятия, но между нами, разверзается земля, и мы оказываемся на разных обрывах. Повторение этого сна было мучительно. Вечная преграда, неосуществимость желаний, недозволенность. По всей вероятности, я стонала во сне, так как муж будил меня и спрашивал, что со мной.
   
    Алексей писал мне. В письмах он называл меня, своей возлюбленной, и благодарил за счастье подаренное ему. И, тут же, с болью, сетовал, что не может меня ни обнять, ни поцеловать.
   
    Помните, я говорила вам, что муж, иногда, упрекал меня, что я только отвечаю на его поцелуи. И, конечно же, он не мог не заметить, что я стала ещё холодней.  И, однажды, обеспокоенный этим, спросил  полу – шутя, - не встретила ли я, кого - ни будь в санатории, кому отдала своё сердце? Спрашивая об этом, он, конечно же,  был уверен, что я отвечу отрицанием. Но я сказала – да, встретила!  А, помолчав, добавила – но ты не беспокойся. Я за него, никогда не смогу выйти замуж…
    -Почему? – спросил он.
    -У него мужские проблемы…
   
    Мужа, этот ответ, кажется, успокоил. И, на эту тему мы больше не говорили. Но, в наших отношениях, ничего не изменилось. Впрочем, это не так. Мне стали неприятны его прикосновения. И, хотя я знала, что с Алексеем мы никогда не сможем стать мужем и женой, меня, всё больше и больше, влекло к нему. Это было сильнее меня…
   
    Алексей, видимо, испытывал нечто подобное, На днях я получила от него письмо, Он писал:
   -«Милая моя Сашенька! Я знаю, что я должен быть благодарным судьбе, за то, что она послала мне вас. Я не смею о чём – либо просить вас. Но, мое сердце разрывается от тоски. Я умираю без вас! Вы снитесь мне каждую ночь. Я вижу, будто мы целуемся с вами и мне, в одно и то же время, и сладко и больно…. Одна, знакомая старушка, предложила мне помочь, забыть вас. Но я не хочу этого, потому что наша любовь, единственный смысл моей жизни!
    
     Я знаю, что бросить всё, что у меня есть, ради безумной любви, у которой нет будущего, безумие, но мы должны, быть с ним вместе!"

   На этом, повествование обрывается. Ниже, приписка редакции:
   «Эту рукопись, принес нам муж Александры Плужниковой. Что касается её самой, то она бесследно исчезла. И все попытки мужа её найти,  до сих пор, не увенчались успехом…"
                ---ооОоо---