Граница

Безусловно, в мире есть два центра силы, мы и американцы. Допустим, сойдемся в рукопашной на территории Европы,  допустим.  Что тогда? Разгромленные бары, рестораны, супермаркеты, пенсионеры в перемазанных кетчупом пальто, женщины с обломанными каблуками и ногтями, кричащие черной тушью лица. А загаженный общественный транспорт? Разбитые стекла, мусор в метро? Нет, такого я допустить не могу…

На третьем этаже с треском открылось окно, и мне под ноги упал чемодан.

- Убирайся! - крикнула Люся.

Отличный чемодан, а какие надежные замки, да раньше были люди, мастера,  - Я поднял голову.

Люся наполовину высунулась из окна, - Это все, что ты нажил своим общественным трудом, скотина! Видеть тебя больше не могу….

Люся кричала и кричала.

Как же она хороша в гневе, эти глаза полные огня, губы полные справедливого гнева.

***

Я вспомнил, как в первый раз в жизни мы пошли в ресторан. Это было замечательное событие.

Неожиданно в зале погас свет, и сразу на высоком прерывистом сопрано заголосила пенсионерка из-за соседнего столика, а потом начала читать молитву. Наверное, тоже в первый раз, как и мы, - подумал я тогда. Люся же хранила гордое молчание.

Уже потом в мерцании свечей, я обратил внимание на уголок  Люсиного лица, - волевой подбородок римского императора. Еще помню, как под покровом хлопчатобумажной скатерти, я налил водку в фужер и сразу почувствовал ее локоть, - острый клинок римского гладиатора.

Откуда я мог знать, что в ресторане нельзя наливать водку в фужер, а Люся знала!

***

Люся крикнула, - Подожди, сумасшедший! – и исчезла.

Итак, территория Аляски. На первый ряд наступления, они  поставят негров из Калифорнии и Флориды. Этих двухметровых горилл, - футболистов, баскетболистов, бейсболистов, любителей кокса и марихуаны. Мы ответим им нашими отечественными эскимосами из северных морей, охотники и рыболовы, они опутают их сетями, заставят есть снег и плакать в жилетку…

В окне показалась облитая солнцем рыжая голова.

Какая же она красивая.

Люся крикнула, - Держи, неудачник!

Я подпрыгнул и сделал, - Хоп!

Зубная щетка. Она всегда заботилась обо мне, как же я счастлив, как же я тронут до глубины…

- Будет чем  улицы мести!

Я поднял голову. – Спасибо милая, ты всегда заботилась обо мне…

Окно захлопнулось.

Неторопливым прощальным  взором я обвел отчий дом имени товарища Хрущева. Жадные до слез глаза, опечаленные, прилипшие к стеклам носы моих замечательных друзей соседей,  а со второго  этажа, на меня смотрела  еще более замечательная Анна Семеновна из ставшего родным ЖЭКа и аплодировала  стоя.

Я положил щетку в карман, подобрал чемодан и зашагал в сторону железнодорожного вокзала.

Поеду к дяде в Саранск, в свои девяносто он достаточно свеж и мыслит масштабно, как прибитый гвоздями к горе, Прометей.  Отлучение от вина и женщин, позволяет  практически любому мужчине  любить все человечество скопом.   

Дядя! Интересно он вспомнит меня?!  Думаю да, его работа сторожем в шахматном клубе, заставляет трудиться мысль и день и ночь.  Мы сядем за неторопливым чаем и разыграем королевский гамбит, слон бьет на эф 7…

***

- Эй, дядя, дуй сюда, дело есть, - раздался приветливый мужской голос.

Я огляделся. Справа покосившийся забор картонажной фабрики, украшенный  тонкими узорами колючей проволоки, а вот слева… на меня надвигались две длинные черные тени.

- Конечно, конечно, - заторопился я, - Чем могу быть полезен?

- Если будешь вести себя правильно, то будешь полезен, если неправильно -  то тоже будешь, но без радости.  Выбирай!- голос засмеялся.

-  Ты куда собрался, на ночь глядя?

- Иду на железнодорожный вокзал, хочу уехать к дяде в Саранск, - убедительно отчеканил я.

- А ты знаешь будущий пассажир, что поезд  в Засранск отбывает утром?

- А вот по расписанию…

- Забудь! По моей информации на железке задавили одного козла в шляпе, и с этого момента центральная дорога работает по особому расписанию.

- Что же делать?

- Что делать, что делать.  Слушать умных людей. Вот смотрю на тебя дядя, и сердце кровью обливается. Ты что, хочешь умереть от искривления позвоночника? 

- Нет, не хочу, - я сильно расстроился.

- Тебе повезло, что нас встретил. Сделаем так, ты топаешь на вокзал, а мы принесем чемодан к отходу.  Чемодан тяжелый, а люди дядя должны помогать друг другу. Или я не прав?

- Вы правы, безусловно. Я буду ждать Вас у первого вагона.

- А с какого конца? Нам главное не потерять друг друга.

В его голосе я почувствовал простую человеческую заботу.

- Не знаю, - я немного растерялся.

- Ладно, не робей, мы тебя найдем, сделаем все синхронно. Давай чемодан, - из темноты вылезла длинная рука и схватила чемодан, - Кстати, на вокзале можешь поесть чебуреков, мы сегодня двух свежих псов отловили.

- Каких псов?

- Каких? Каких? Диетических! – голос забулькал, и я услышал удаляющиеся шаги.

- Апчхи! Апчхи!

- Будь здоров, грабитель, - чихнула темнота.

- Все верно!  Да здравствуют лохи!

***

Без чемодана,  мой шаг стал стремителен и свеж, и я с готовностью пронзал пространство от одного фонаря до другого.

Итак, на чем я остановился? С первой линией атаки все ясно, - негры. Кого они могут выставить на вторую? 

Пуэртоамериканцы?  Музыка песни интриги и танцы.

Мексиканцы? Сомбреро, светлые штаны, да у них химчистки дымят как паровозы, а в очередях в прачечную живут и умирают.

Может индейцы племени наварро?

Индейцы? Они были хороши, сто лет назад, когда, как стебли подсолнуха срезали скальпы, а для плотного проникновения в азы милитаризма курили свои длиннющие  трубки. А сейчас? Сидят в резервациях,  пьют  текилу, а могучие кондоры сбрасывают на них с небес остатки переработанной пищи,  от боевого духа остались лишь густые перья и желтые дедушкины мокасины.

Мы выставим против этих неудачников смешанный бурятско-монгольский ансамбль  с тысячелетним знанием борьбы на поясах, они их будут щелкать, как кедровые орешки, взбивать как гоголь-моголь…

***

- Гражданин!

Я поднял голову, около фонаря стоял милиционер. Настоящий! В его неподкупных глазах я увидел -  знание! Знание основных законов уголовного кодекса.

- Слушаю Вас, - в своем голосе  я отметил застенчивый налет интеллигентности.

- Документы! – он произнес не то чтобы строго, скорей с неизбежным  энтузиазмом выбранной профессии.

Не скрою, мне сразу захотелось обнять его и дружески похлопать по спине.

Я протянул паспорт.

Милиционер сдвинул фуражку на затылок, засунул уголок документа в рот, немного пожевал.

- Фальшивка, - определил он.

- Не может быть! 

А как все хорошо начиналось, - с некоторым разочарованием подумал я.

Он снял со спины рюкзак и вытащил из него папаху, - Надень, гражданин!

Затем он вручил мне бурку, пояс с кинжалом, сапоги.

- Ну что? Оделся?

Его широкие с густым войлоком ресниц глаза наполнили меня душевным теплом, и я поправил висящий на боку кинжал.

- Так точно! – звонко щелкнул каблуками.

Милиционер вытащил карандаш и просунул его мне между губой и носом, - Зажми!

Я сделал губы трубочкой.

Он очень естественно посмотрел на меня, - Сабакашвили  Михаил!

- Очень приятно, - Я постарался удержать карандаш на губе.

- Приятно? – удивился он.

- Вчера на улице академика Якира…

- Якир не был академиком, он был красным командиром, - я придержал карандаш рукой.

- Не был?! Вот те раз.

Было видно, что он очень расстроен.

- А где же тогда род.дом? – он посмотрел на меня в некотором недоумении.

- На улице академика Янгеля, - я ответил четко по-военному и подумал, что при благоприятных обстоятельствах мог бы служить в милиции.

Его взгляд заострился и я понял, что он нащупал под ногами почву.

- Это ты, гражданин Грузии, Сабакашвили Михаил вчера ограбил пивной ларек и вынес два ящика пива и коробку воблы! Весь род.дом кишит свидетелями, а одна вообще родила, от ужаса.

Карандаш свалился с моей губы, - Не может быть! Я не пью пиво, у меня на него аллергия.

- Аллергия? Это что типа а, а, я, я... Медицина?!

Я кивнул головой.

Он огорченно сморщил нос, - Не любить пиво? Мне стало очень зря за свою страну. Ладно, раздевайся.

Я разделся быстро  по-военному, помог ему уложить вещи в рюкзак.

Он обнял меня за плечи и горячо зашептал в ухо, - А я вот люблю пиво, очень, больше чем водку, больше чем раков,  воблу и даже семушку.

Его глаза наполнились слезами.

В горле у меня пересохло, язык угольком расчесал небо, и я не узнал своего голоса,  - Чем я могу Вам помочь?

Он махнул рукой, - Чем ты можешь помочь? Два месяца зарплату не платят, говорят у милиционеров, должны быть чистые руки и плоский живот. Я рассчитывал на премию, мечтал. Думал, вот отведу тебя, в смысле Сабакашвили в тюрьму и…

Я вытащил пятьдесят  рублей, - Держите, от чистого сердца.

По его лицу побежали негромкие  ручейки  слез, он взял деньги и, смотря в сторону, мужественно произнес, - Пусть это как до гробовой доски, но знай товарищ, твоя милиция тебя бережет.

Он приложил руку к козырьку и три раза повернулся на 180 градусов.

В кромешной тишине я отчетливо услышал скоротечные хлопки его шагов.

- Не расстраивайтесь! - крикнул я вслед, - Вы еще найдете своего Сабакашвили!

***

Я шагал и шагал по необъятным просторам нашей Родины.

Какой тонкий трепетный милиционер, - думал я. Как он здорово с карандашом придумал, будущее нашего театра. А все эти сегодняшние Вити Витюки должны ему портянки по утрам накручивать.

Ну, все хватит, теперь о главном, на чем я остановился?

Итак, третий ряд стартового поля. У них смешанный состав, - канадцы на канадках, американцы…. Вот черт там может быть,  кто угодно!  Напишем так, осторожно,  - граждане с различными половыми органами, а некоторые с двумя.

И тут выйдем мы россияне, снимем рубашки рубашечки, не торопясь разотремся снежком и ура! Будут бежать до Гондураса и купаться в Мексиканском заливе.

На освобожденной территории построим кинотеатры, пусть мирное население смотрит «Кавказскую пленницу», а не их тусклую бессодержательную  муру….

Черт!

***

Я наткнулся на шлагбаум, рядом темнела сторожевая будка.

Эй, - крикнул я и пошарил по карманам.

Вытащил зубную щетку и опять с благодарностью подумал о Люсе.

В пионерском лагере я был барабанщиком, вспомнил юные годы чудесные, а потом и руки тоже вспомнили. Я ритмично  забарабанил по шлагбауму, - Эй, эй! Мы поедем мы помчимся…

Свет в окошке зажегся, шлагбаум поднялся, и я открыл дверь.

На диване сидела… Кто? Кто?! Обезьяна в звездно-полосатых шортах, с зеленой фуражкой на голове.

Пограничник?

В руках она держала газету, а из синих губ торчал химический карандаш. Я ущипнул себя за щеку и попросил ничему не удивляться.

- Здравствуйте! – улыбнулся открыто и дружелюбно.

- Слово из восьми букв, - вместо здрасьте сказала она, - Первая О, вторая Б, в середине мягкий знак, а на конце буква А.

- Обезьяна! – мгновенно выпалил я и прикрыл рот рукой, - Извините.

- Ничего страшного. Вот если бы Вы меня негром обозвали, тогда мог возникнуть серьезный международный конфликт,  - дипломаты начали бы плевать  друг в друга и бросать просроченные бананы. Бананы!!!

Обезьяна побагровела.

- Я думаю, Вы со мной согласитесь,  уж лучше тухлые яйца или гнилые помидоры.

Она послюнявила карандаш и начала писать на газете, - Вы молодец, очень сложное задание, я  больше трех часов сижу, спасибо.

- Я счастлив, что смог Вам помочь. А какое было задание?

- Очаровательная, окончательная и бесповоротная муза простого жителя Великой Британии, Чарльза Дарвина. Еще раз спасибо.

- Вы извините, а как пройти в библиотеку? - я закашлял, - В смысле на вокзал?

Обезьяна подняла голову и махнула лапой, - Идите на огни, не ошибетесь.

- Спасибо! - Я выбежал за дверь.

***

Я шел и шел на огни, но они не становились ближе. Мистика. 

Итак, идем дальше, вся эта разношерстная публика  бежала с поля брани, как различные Гаруны быстрее лани, как охрипшие зайцы от орла, как сайгаки с потными спинами, как коротконогие выхухоли. Да ну их, надоели!  Лучше я буду думать о Люсе!

Уже день был готов превратиться в ночь, уже сирень не так сильно щекотала овал ноздрей, уже свежий ветерок начал смывать с моего лица беспокойные хлопоты душевных и физических мук.

Хватит лирики! Так вот, Люся сидела на лавочке в саду и читала Гоголя, «Вечера на хуторе близ Диканьки». Я надел вороной бабушкин парик, мамино с дерзким декольте платье. Очень  короткое!  Пришлось срочно надевать  черные ажурные чулки, как же это было невыносимо! Бедняги, и так каждый божий день. Мама! Бабушка! Простите меня! За все!!

Я выскочил из-за березы, сделал страшную козлиную рожу и заорал, - А вот и черт! Черт!!
 
От неожиданности Люся выпустила книгу и бочком упала на клумбу, я прыгнул за ней. Она из последних сил крикнула, - Дурак!

Бабушкин парик повис на хризантеме, и мы начали целоваться.

***

Это уже не смешно, я опять пришел к обезьяньей будке. Она сидела в той же позе и… правильно, отгадывала кроссворд.

- Королева Африки, всеми  любимая любовь всех времен и народов Африканских, а также мать их всех городов, божественная и неповторимая, - Обезьяна гордо подняла голову и двумя лапами поправила  фуражку.
 
- Слово из восьми букв. Первая О, потом Б…

- Обезьяна, - сурово перебил я.

- Большое спасибо, - она начала чиркать в газете.

- Послушайте, я не могу найти дорогу к вокзалу. Я шел на огни, но…

- Ах да! – Обезьяна присвистнула и сделала чмоки, чмоки, - Совсем забыла, мной до Вашего сведения не была доведена важная информация. Вы должны идти вперед спиной и галсами, как корабль.

- Галсами? – я не на шутку обеспокоился за ее психическое равновесие.

Обезьяна надула щеки, - Дорога к мечте никогда не бывает легкой, приведу пример шипы и розы, огурцы в банке с узким горлышком и наконец апофеоз, -  демократические выборы. Следуйте моим инструкциям, и мечта сама найдет Вас.

- Я не к мечте, а к дяде в Саранск!

- Саранск, - это город мечта, - Обезьяна опустила голову в газету и зашевелила губами.

Я захлопнул дверь, - Чертова обезьяна совсем сбрендила.

А вдруг? – и я пошел к мечте спиной и галсами, как осторожный бумажный кораблик.

***

Что тут говорить, но через полчаса я был опять в гостях у обезьяны.

Перед дверью я осенил себя крестным знаменем, собрался с мыслями и договорился вести себя сдержанно, экономно расходуя энергию слова.

- А вот и я! – я сделал счастливое лицо, - Не ждали!

Обезьяна почесала низ спины и задвигала челюстью, - Генералиссимус! Самая звездная из всех мировых звезд кино! Самая великая из всех исторических героев, а также  фактурных олимпийских чемпионов! Королева красоты, бесценная и неподкупная, совершенная и незабвенная, а русская золотая рыбка у нее на посылках, трудится на почте рядовым почтальоном. Слово из восьми букв…

- Обезьяна!! - заорал я.

Обезьяна уткнулась в газету, - Абсолютно точно! Вы большой молодец!
 
Что-то изменилось во мне. Что? Не знаю, но я стал по-другому дышать, видеть, чувствовать.

***

Фламенко!

С пятого по восьмой класс под неусыпным бабушкиным оком я ходил на танцы.

Конечно, я полюбил свою учительницу Майю Андреевну, посещал дополнительные занятия и надеялся, что в скором будущем наши сердца соединяться. Много, много раз во сне я танцевал с ней фламенко.

На уроках Майя Андреевна беспрерывно кашляла и чихала, а потом и вовсе  уехала из нашего города.
После ненасытных слез и естественного желания сжечь проклятую школу танцев, я был вызван бабушкой на конфиденциальную беседу. В ходе, которой выяснилось, что у Майи Андреевны был хронический тонзиллит, а ее муж хронический алкоголик.

Я бросил танцы, но любовь оставил нетронутой.

Все это пронеслось в моей голове яркой космической вспышкой.

Фламенко!

***

Я сжал кулаки, и начал достаточно сдержанно. Правой ногой я начал отбивать ритм. Раз два три, раз два три.

- И пришла обезьяна к морю, волоча за собою палку,  и стала копать песок палкой, и рыбку звать золотую. А мимо пролетали чайки, белые, как медсестры, и крикнули медсестры сверху, - Тебе  срочно лечиться надо!

- А с далекой звезды высокой прилетел Зеленый, как глобус, а может, был он и синий, кто знает, что прилетело. И закрыл он лицо ногами, оставив лишь влажную дырку, и крикнул пришелец в дырку, - Тебе точно лечиться надо!

Я поднял руки над головой, сделал фуэте и пошел, пошел, хлопая в ладоши. Раз два три.

- Но была глухой  обезьяна, и все глубже копала яму и звала золотую рыбку,  не звала даже, а  орала,  хвостом мокрым  песок рубила.

Раз два три.

- Вздыбилось и закипело, море синее стало черным, и пошли по  нему  барашки, а за ними медведь стоэтажный.  Заревел медведь, рассердился, и из пасти его черноморской  золотая вспорхнула рыбка.

Черт, как мало места в этой обезьяной будке, видела бы меня сейчас  Люся. Я сделал резкий поворот. Раз два три.

- Ничего не сказала рыбка, помахала лишь плавниками и без скромности, без фотошопа  показала тупой обезьяне, где ее укромное место. Побелела обезьяна рожей и свалилась в свою же яму, и, забулькав,  ушел под воду весь военный  флот обезьяний, а за ним под откос покатились все ракеты, танки и пушки.

Я остановился, опустил руки и сухо добавил.

- А Ваша хваленная система ПРО нырнула в гнилое болото и ее съел еще тот старый Советский крокодил, который солнце проглотил.

- Что? – обезьяна встала и подошла ко мне. Это была очень черная очень длинная обезьяна, а из-за рта у нее вывалился запах  отравленных  рыбных консервов.

- Вот ты и раскрылся, а то вежливого из себя корчил. Мы давно за тобой следим, надо же такое выдумать, на Аляске решил с нами в войну  поиграть. Русские сняли рубашки рубашечки, растерлись снежком и ура. Твои слова?

Вот, что значит большая лапа, она вытерла всю рожу сразу.

- А ты знаешь, поэт песенник, что у нас есть Бетмэн,  Хелбой из пепла, Люди Х, наконец,  космический Харрисон Форд. В нашей героической стране живут и процветают человек Муха, Паук, Мышь.  Есть и другие, это наше светлое  будущее, они все рвутся в бой,- человек дуб, гардероб, пианино,  человек муравьед, опоссум, налим…

Я не слушал. Обезьяна говорила и говорила, я видел, как налились кровью ее глаза, как капала и прожигала половицы слюна, а по волосатой роже побежали красные полоски.  Ну, все эта обезьяна вывела меня из себя окончательно.

- Да все эти Ваши мыльные пузыри! Ваши люди чебуреки, одного мизинца… Ты слышишь, обезьяна!! Одного мизинца нашего Ильюши Муромца не стоят!!!

Я много чем в этой жизни себе отказывал, жертвовал, но есть же, граница, есть предел человеческому терпению.  Я поднял кулак, очень  захотелось звездануть по этой холеной звездно-полосатой физиономии.

- Я ошиблась! – закричала обезьяна.

Она повернулась, и я увидел, как жидкий сальный хвост прижался к ноге.

Потом она с грохотом завалилась на четвереньки и уползла в секретный лаз. Я услышал, как хлопнула крышка унитаза, и по фанерной стене бешено закрутился рулон туалетной бумаги.

Обкакалась, - решил я, а вслух крикнул, - Вставай страна огромная, - и как шарахнул ногой. Дверь сорвалась с петель и улетела.

Шлагбаум я вообще порвал, как Тузик грелку.

***

Люся  сидела одна одинешенька на лавочке около подъезда и курила. Я сел рядом.

Где ты был? – она посмотрела на меня строго.

Чувство горькой вины наполнило все мое тело, я судорожно вздохнул, - Да так гулял, собирался с мыслями.

- Ты чемодан на помойку выбросил?

- На помойку?

- Я не виновата, что ты ленишься и уже две недели не можешь мусор вынести, - она покачала головой.

- И потом это была твоя идея, чтобы я чемодан из окна сбросила и наорала.Сам же сказал для придания мне общественного веса.

Мы помолчали.

- Здорово я тебя причесала? – Люся улыбнулась.

- Заслуженно, - я усмехнулся.

Мы опять помолчали.

- Кстати сработало, - устало сказала Люся, - Соседи тут выбежали, поздравляли, а эта Горгона Медуза из ЖЭКа, Анна Семеновна вообще назвала меня по имени отчеству.

Я решил разрядить обстановку, - Знаешь Люсь, а я тут случайно обезьяну встретил.

- Подумаешь обезьяна, вот пока тебя ждала, ко мне милиционер подкатил, - Чай кофе потанцуем.

- Милиционер? – внутри что-то  оборвалось и повисло на очень тоненькой ниточке истерзанного нерва.

- Говорил, получил премию в пятьдесят рублей за поимку особого опасного преступника Саакаба…

- Сабакашвили, - я тяжело вздохнул.

- А ты откуда знаешь?

- Весь город знает, жужжит, - я горько махнул рукой.

- Представляешь, этот любитель пива  и…, - она засмеялась.

- Семушки, - прохрипел я.

- Откуда ты все знаешь? – удивилась Люся.

- Весь город знает, жужжит, - я опять махнул рукой.

- Так вот колени мне целовал, клялся в вечной любви. Пришлось отдать десять рублей за вечную разлуку, - Люся опять засмеялась.

Я решил, что будет разумнее твердо по-мужски застыть в граните.

- Ты, что такой хмурый писатель? Как там наши? Затоптали америкашек на Куликовом поле?

- На Аляске, - я еле выдавил из себя гранитную гильзу.

- Пойдем домой, я замерзла, -  она встала и зябко передернула плечами.

Я тоже встал.

Она положила руки мне на плечи, - Что скажешь герой?

- Я люблю тебя.

- Не верю.

- Я очень люблю тебя.

- Не верю.

- Я убью тебя, женщина!

Люся внимательно посмотрела мне в глаза, - Ты изменился.

- Я сражался с врагом на границе.

- Теперь верю, - и она залепила мне рот поцелуем.