Лекарство от ангины

Для семейного чтения
               
     Так случилось, что у меня было три бабушки. Две из них носили чудесное имя Анна. Третью звали Натальей. Можно, конечно,  подумать, как же мне повезло, ведь кого-то  хотя бы одна родная бабушка никогда не гладила в детстве по голове – просто так, от переизбытка чувств к маленькому человечку. Известно, что в суровые времена, которые выпали нашей стране в прошлом веке, многие женщины старшего поколения уходили  из жизни слишком рано,  так и не увидев своих внучат. Как раз поэтому,  любви мне досталось только от одной, вовсе неродной по крови бабушки. Две же другие – по линии обоих моих родителей, в силу обстоятельств,  остались для меня почти сказочными образами. Первая бабушка (по материнской линии) умерла задолго до моего рождения, со второй я виделась в сознательном возрасте лишь единственный раз, и только третья бабушка, сибирячка по рождению и сути, оставила в моей душе тот глубокий  след, какой будет со мной до конца.

     Бабушка Аня в преклонном возрасте, пока её в последние годы не свалил паралич, имела стройную фигуру и несколько горделивую осанку. И на фоне своих соседок, проживавших на её улице, где в садах утопали невысокие белёные домики, заметно выделялась.  Жизнь моей бабушки – достойна сложного, напрягающего читателя, романа. Достаточно сказать, что она была из репрессированных или, как долгое время называли таких людей  у нас в стране, «врагов народа». Мне и до сих пор приходится читать в интернете у некоторых ярых защитников всего советского, что «за просто так» и кого не надо – не сажали». Не собираюсь спорить с теми, кто плохо знаком с историей нашего Отечества и не желает услышать голоса её свидетелей. Скажу только, что я знала людей, кого власть оторвала от семьи, детей по одному только подлому анонимному доносу и затем отправила их по этапу. А потом  этим «политическим», как их ещё тогда называли, был предоставлен выбор – погибнуть, сломаться или мужественно перенести годы заключения и ссылки, сохранив в себе человечность, в лучшем смысле этого понятия.
     Так вот, моя бабушка Аня была из этих, несломленных людей. Она не растратила за годы своей тяжёлой жизни любовь и чуткость, и даже способность к игре и фантазии.
               
     Я появилась в её доме в не полных три года, и она, на долгое время лишённая общения с сыном  и, в конце концов, потерявшая его окончательно (по той причине о какой было сказано выше), полюбила меня всем сердцем.  И до сих пор я чувствую, согревающий меня свет её неподдельной любви. Хотя она, надо признаться,  никогда не гладила меня по голове и совсем не хвалила. Женщины того времени, перенёсшие тяготы двух мировых войн, и  глубоко спрятавшие в себе чаяния по спокойной и счастливой  жизни,  способны были показывать  свою любовь только через поступки. Да ещё их сердечное расположение, какое  было по отношению ко мне и у моей бабушки,  не могли утаить глаза, излучавшие  такое обволакивающее тебя тепло, которым можно было  согреваться надолго.
     Жила бабушка Аня вместе с мужем, тоже репрессированным, с которым они познакомились, кажется, уже после заключения,  в ссыльном поселении в Игарке,  где провели целых 10 лет. Дом они начали строить по возвращении оттуда, когда им было уже не меньше пятидесяти. Небольшой домик с голубыми ставнями – устроен просто и удобно. Без изысков. Через некоторое время, стараниями деда, около него вырос хотя и маленький, но замечательный фруктовый сад. Пару деревьев в нём потом  бабушка с дедом  назвали моим именем. Если бы в жизни моей не было этого сада и этого уютного домика, думаю, я считала бы себя обделённой. 
    Как и многие маленькие дети, я иногда не хотела есть. Особого разнообразия в питании тогда не было, и ребёнок порой начинал протестовать. Сейчас-то уже многим  известно, что дети  капризничают не просто так и часто знают, сколько и чего им нужно съесть. Но в то время  взрослые либо заставляли малыша съедать всё, что лежит на тарелке (такая практика насилия была и в детсадах), либо  включали творчество. Самое простое – как делали многие наши бабушки – это подать пример. «Смотри-ка, как я ем! Ай, как вкусно!» Но, подростая, я почему-то на это редко покупалась.
    Как-то мне в тарелку налили странного зелёного супа. Суп со щавелем я съела один раз. А во второй, увидев тарелку с похожим супом, – наотрез отказалась от него. Может, слово «щавель» настораживало или пугало меня – не знаю. Как меня ни уговаривали, есть такой суп я не желала. Тогда бабушка, интуитивно почувствовавшая  мою творческую натуру, придумала что сказать:
- Нет, сегодня у нас совсем другой суп, со щавелем был раньше…
- А какой? - Заинтересовалась я.
- Сегодня будем есть суп с виноградом!
Ну, это же совсем другое дело! И я быстро заработала ложкой. Виноград рос у бабушки и деда во дворе. И я не раз с интересом рассматривала резные листья вместе с крупными гроздьями в одно время зелёных, а в другое – фиолетовых ягод. «Суп с виноградом» мне показался иным на вкус.
     Никогда не желая, чтобы меня развлекали, я сама себе придумывала игры. Игрушек у детей нашего времени было мало. Поэтому мы могли любую вещь превратить в игрушку. Известно, что малышня трёх-четырёх лет любит, подражая взрослым,  играть в магазин. И если в детсаду  для этого всегда есть какие-то приспособления, имитирующие прилавок,  продукты и другие товары для покупателя, то я легко обходилась без них. И просто брала бабушку за руку и отводила её из одной комнаты в другую. Даже если в комнате никого не было, это мне не мешало. У воображаемого продавца  я просила выдать нам, покупателям, не меньше не больше, «два ведра киселя и ведро горохового супа». А потом  эти «вёдра» с усилием мы "тащили" с бабушкой на кухню, к моему и её удовольствию. Похоже,  в те годы фруктовый кисель для меня был столь же любим, как и  для нынешней детворы  какие-нибудь сладкие батончики. Смотря на моё общение с бабушкой из сегодняшнего времени,  я поражаюсь тому, как она, словно ребёнок, легко включалась в любую игру и  тут же становилась моей старшей  подружкой.

     Однажды я заболела. Особых средств для лечения детей, дома тогда  не было. Мы жили слишком далеко от больших городов. В крайнем случае,  дитя могли положить в больницу, но с «мелкими болезнями»  народ боролся самостоятельно. В тот день у меня заболело горло, поднялась очень высокая температура. Совсем маленький ребёнок полоскать горло не стал бы, да и, кроме соды, ничего не нашлось бы в обычном советском доме. И бабушка рассказала, как лечили они свои ангины, находясь в ссылке, предложив маме просто заварить чёрного чаю и размешать в стакане несколько ложек сахара. Представьте себе, заключённые и ссыльные  от такого средства выздоравливали.  Попив пару дней горячего сладкого чая, очень скоро излечилась от ангины и я. Наверное, потому что доверяла своей бабушке. Детский врач потом очень удивлялась, когда  на третий день обнаружила меня совершенно здоровой. Сейчас я понимаю, что, дело было вовсе не в этом особом рецепте (который, скорее всего, многим не поможет), а в огромном желании бабушки и мамы увидеть меня здоровой.

     Не помню, чтобы бабушка сказала при мне хотя бы одно дурное слово. И шлёпнула она меня всего раз,  слегка, попавшимся под руку веником, теперь уж и не помню за что.  Позднее, мне, в силу  жизненных обстоятельств и профессии, приходилось встречать бывших зэков, и я видела, как разительно они отличались от моей бабушки. И внешне и, по сути. Так вот, не было у бабушки Ани, ни их грубости, ни нетерпимости, ни желания урвать  себе что-то от ближнего. Скорее, она и дед готовы были раздать  своё имущество тем, кому, как им казалось, оно будет нужнее. Порой так и уходили из дома, в общем, нелишние для них вещи.
    
     А когда мы довольно далеко уехали из городка, где она жила, бабушка Аня стала присылать открытки. На обратной стороне их мелким почерком была написана, сочинённая ею сказка. Наверное, до того мама рассказала бабушке Ане о  моих провинностях. Ребёнок ведь должен беспрекословно и во всём слушаться взрослых – эта  «важная педагогическая мысль» того времени не изжита у многих родителей до сих пор. И вот, бабушка, как современный психолог  с вузовским образованием (при её семи классах), проводила для меня  настоящую сказкотерапию, рассказывая  на открытке, например, историю птички, что иногда вела себя нехорошо. И я без объяснений понимала, что эта птичка – я. И легко могла увидеть, как именно и почему мне нужно поступать в дальнейшем.

     Однажды летом, когда я закончила первый класс,  бабушка Аня выбралась к нам в гости. Больше для того, чтобы забрать меня к себе на каникулы. Ей не хватало меня, а мне её. Мы пошли с нею в магазин, где она спросила, какой бы подарок я хотела получить? Я увидела в отделе игрушек забавного серого медведя с  чёрными пуговками глаз и слишком короткими ножками, и указала на него. Мне купили эту игрушку,отчего я была несказанно счастлива. Потом уже Мишка пережил многие вещи, которые из-за переездов пришлось выбросить. Но сам он, совершив долгие путешествия по разным городам и весям, обитает у меня до сих пор. Выглядит он довольно неказисто по сегодняшним меркам, но я ни за что не избавлюсь от него.

      Через годы, когда бабушки не стало, дед, которого я тоже очень любила, решил не сообщать мне об этом. Я только-только вышла замуж  и, по его объяснению, он «не захотел портить мне начинающуюся счастливую жизнь».  Поэтому узнала я о смерти бабушки спустя три месяца после случившегося. Днём я лила слёзы, а ночью бабушка приходила ко мне во сне, и молча спокойно смотрела на меня. Это продолжалось несколько дней, пока я не выпросила на работе короткий отпуск за свой счёт и не поехала в городок моего детства.
     Я пришла на кладбище вместе с дедом. Он  признался, что вспоминала обо мне бабушка Аня до последних дней.  После поездки мои слёзы и тяжёлые, изматывающие сны, прекратились. Но я совсем не почувствовала, что бабушка ушла. Она, как жила, так и живёт для меня, пусть не на этой планете, на другой, в похожем городке и таком же белёном домике с двориком, увитым виноградом. И я вижу, как печёт она самые вкусные на свете блины,  запах которых (пусть с другой планеты)  я улавливаю на нашей обетованной Земле. 
6. 12. 2014