Ночное нашествие

Ночью полпервого в дверь квартиры настойчиво звонили, разбудили всех. Это была съёмная трёхкомнатная квартира где-то на окраине Москвы, в районе Где-то-Там-У-Чёрта-На-Куличках, здесь жили десять человек. Это были российские "гастарбайтеры", все они приехали в Москву на заработки. Конечно, у всех у них было российское гражданство, это были коренные россияне. Но все они жили в других регионах, близлежащих и не очень близлежащих. Короче, "понаехали". В Москве все они работали на продуктовом складе.

В дверь настойчиво звонили, всё время трезвонили, и надежда на то, что ситуация сама собой рассосётся, давно отпала.

– Кто там? – спросила Галина Васильевна встревоженно. Конечно, это была Фэмеэс.

– Шухер!.. Менты-и-и!.. – испуганно закричала Верочка.

– Не ори! – оборвал её Сидоров, в просторечии Сидор.

– Нас всех повяжут менты... – тихо причитала Верочка.

– Не повяжут, Верочка, – утешала её Галина Васильевна. – НЕ за что, мы не совершали никаких преступлений.

В коридоре, надрываясь, звенел звонок.

– Открывайте! – велел Сидоров. Дверь открыли, и тотчас в квартиру вошли два фэмеэсника,

– Покажите ваши документы! – приказали они.

И все сразу кинулись за своими документами. Все они предъявляли российские паспорта. Фэмеэсники очень обрадовались, это был их любимый контингент. Это были не нищие таджики из Средней Азии, которые ничего не понимали по-русски и с которых нечего было взять – только депортировать на родину. Это были законопослушные русские, выжать с них денежку было проще простого.

– Ну а регистрация у вас есть? – продолжил спектакль фэмеэсник. Это была вторая часть Марлезонского балета, самая интересная.

Регистрации, конечно, ни у кого не было. На это фэмеэсники и рассчитывали. Всем они выписали штраф в пятьдесят тысяч рублей, а Петровичу – в сто тысяч. Петрович был судимый, когда-то давно, двадцать лет назад, он сдуру что-то там украл, отсидел за это в тюрьме, и вот теперь мучается. Менты и прочие представители власти просто млели от удовольствия, когда видели его паспорт.

– А с тебя сто тысяч, – сказал довольный фэмеэсник Петровичу. – Тебя и близко к столице нельзя подпускать.

Всё прошло по плану, лица обоих просто светились от наслаждения. И, радостные, фэмеэсники ушли.

Но после их ухода в квартире остались десять человек. Все они были унылы и глубоко подавлены свалившимися словно с потолка большими проблемами. Пятьдесят тысяч – это много, это два месяца работы в Москве. А в провинции, где все они жили, такая сумма наберётся только за полгода. Если, конечно, у себя в провинции они смогут получитъ хоть такую работу. Все они думали, где достать деньги на штраф. Некоторые внимательно изучали квитанции, но ничего там об этом написано не было. Конечно, всем им надо было спать, чтобы потом идти на работу, но спатъ из них никто не мог.