О любви. Последний танец

        Памяти прекрасной Ирины Кольцовой..
  Был ли юноша с телескопом, честно сказать, не знаю.. Это  рассказ, а в рассказе возможно все.. "Над вымыслом слезами обольюсь.."? Помните? Художница была.. И работы ее талантливые были и есть! Светлая память! Ее не стало 10 декабря в девяностых..
 
        Он сидел у открытого окна с телескопом. Звезды были яркими, крупными. Снять бы одну с неба и подарить женщине. Красивой, с ласковыми руками. Нет у него такой. Никакой нет. Только мечты. И звезду не снять, можно пофантазировать, представить. Завтра скучный день, а пока ночь и глубокое черное небо. Другой мир! Может, там затерялась тоненькая фигурка в воздушном голубом платье? Он ее однажды видел. На земле. Летним вечером. Шла, как летела. Улыбалась чему – то своему. Тоненькая, с черными прядями вдоль лица. Глаза он не разглядел и решил, что голубые. Но рассмотрел руки, незагорелые, без украшений. Тоненькая, а живот большой. Через месяц, два будет ребенок, понял он. Чужая! Только дрогнуло сердце. Достал мобильник и сфотографировал. Чужую, летящую... Заметила, остановилась, погрозила пальцем.
       – Беременным фотографироваться нельзя.
       – Не удержался, - смутился он, -  хотите посмотреть?
       Улыбнулась, подошла совсем близко.
       – Удалите.
       Снял ее со спины, когда она поправляла волосы. Летели на ветру легкие складки платья, летели руки, черные пряди.
       – Похоже на танец, - сказала она, - красиво, но лучше не надо. Беременным еще и танцевать нельзя. Примета плохая, а я суеверная.
       Прикоснулась к его ладони.
       – Пожалуйста.
       Глаза у нее были темные, теплые, с легкими тенями у нижних век.
Вот и все, что было, а он помнил. На улицах вглядывался в женщин. И надеялся! Вздрагивало сердце от голубого цвета. Любовь наваждение? Звезды, черное небо и танец... Жаль, что не художник. Написал бы эту летящую фигурку. Фантазии, фантазии, а время проходит стремительно. Сына нет, дом не построил. Правда, дерево посадил. Рябину под окном. Работа скучная. Вот только телескоп! И мечты в сорок лет. Надо что – то менять. Что? Если бы та, в голубом, была его женщиной. Если бы...
      Сын спал, а она на веранде работала. Готовилась к выставке. И была недовольна. В одной из последних работ не хватало экспрессии. Какого - то таинственного мазка, который бы наполнил энергией танцующую женщину под ночным волшебным небом.
      – Ты же не выспишься, Леночка, - волновалась мать и приносила горячий чай, бутерброды, - завтра в больницу. Как же я за тебя беспокоюсь! Операция сложная.
      – Я помню, что будет завтра, - мы с тобой это выдержим. Посмотри – ка, что в этой работе не так?
      – Не знаю. Все так. Девушка похожа на бабочку. По мне красиво.
      – Идея, мам. Она должна танцевать в воздухе. Ты иди. Я успею к утру.
      Вспомнился снимок невысокого, сероглазого мужчины, его смущение, ее полет. Говорила про суеверие, приметы. Вот ерунда! Жаль, что больше ни разу не встретились. Что - то в нем было особенное, но она ведь тогда летала, потому что любила и шла на свидание. Любимый только что вернулся из экспедиции и еще не видел ее живот, но она знала, будет рад. И уже придумала имя сыну, и накупила всякой всячины... Судьба щедра, все впереди - семья, свой дом, путешествия, балы и танцы. Мать переживала, мало знакомы, но она – то знала, это совсем не имеет значения. И верила, что тело не может лгать. И губы благословенны, когда произносят «люблю», потому что божественные слова рождаются в душе. Верила, а он накричал, разозлился.
      – Но там сын, -  растерянно показала она на живот, - ты хотел!
      – Мало ли я что хотел. Это было давно..

     Каким сильным и горячим был ветер! И отчаянно бился малыш. Так же отчаянно, как и ее сердце. А любимый сел в машину и уехал... Она родила в тот же день, раньше срока. И некогда, некогда было думать, плакать, кричать, спрашивать: «Почему?» Некогда, незачем. И не у кого, кроме матери. Да и у нее не спрашивала. Боль ушла глубоко, разлилась в крови.
      Работала до утра. Тоненькая фигурка в голубом воздушном платье летела к звездам, раскинув руки. Просто фантазия, просто танец...
      – Скоро вернусь, сынок, ты жди, - прошептала сыну. Он улыбнулся беззаботно и весело, - я нарисовала тебе много лошадок с лохматыми гривами. Реку, звезды. И нас с тобой. Ты жди!
       Мать украдкой вытерла слезы.
       Он торопился на работу, не смотрел в окно, а на улице ахнул. Падал снег. На гроздья рябины, на еще зеленую траву, на нежные бархатцы, на яркие астры, которые цвели на клумбе возле подъезда. Снимать, снимать... И неожиданное желание: написать в интернете, что это для женщины в голубом, которую он встретил год назад. Для мадонны, которая носила под сердцем ребенка, и шла, словно летела, а он сфоткал. Увидит. Должна увидеть! И, может быть... Как же он был глуп, когда смутился, не решился на знакомство. Фотографию он тогда не удалил и выложил сейчас вместе с бархатцами, астрами, рябиной. Красное, желтое, сиреневое сквозь белый снег. Голубое рядом!
       Коллеги восхищались. Такие прекрасные снимки, попробовал бы послать в журнал. Или напросился работать в рекламное агенство. Если дано, надо искать предназначение, а не чахнуть в заштатном офисе. Он соглашался, обещал, а думал о ней. И горел от нетерпения, хотя понимал, что затея его наивна и даже глупа. Ночью снова смотрел в телескоп. Ругал тучи и удивлялся луне, которая мелькала среди них загадочно, осторожно и почему – то пугала. Странное ощущение, от которого непривычно холодели руки. И хоть бы одна звезда, как знак, что найдет он свою незнакомку. У нее, должно быть, сын или дочка. Он бы любил! Он бы покупал забавных лошадок. Почему вдруг лошадок? Впрочем, можно и их. Только бы откликнулась... Только бы! Муж? Он об этом еще не думал. Может, и нет никакого мужа
       На следующий день позвонил друг, пригласил на выставку. Работ было много. Но он как – то сразу увидел неяркое голубое пятно. Длинное бальное платье, фалды, кружева. Воздушные рукава, а из них руки, обращенные к небу. Оголенная спина... Одинокая в густом синем воздухе. Напряженная в ночном полете. «Последний танец», - так называлась работа.
      – Кто автор? – спросил он ошеломленно.
      – Это Лена. Талантливой была, романтичной, красивой.
      – Что значит была? Познакомь.
      – Уже месяц, как ее нет. Стресс, болезнь... Тяжело уходила. Не будем об этом. Посмотри, какие чудесные, сильные кони. Тоже ее работы. Не продаются. Сыну оставила, а я бы купил.
      Друг еще что – то говорил, а он смотрел на бледную спину, на усталые, выпуклые позвонки и хотелось припасть к ним, согреть дыханием, поделиться энергией. Поздно. Последний танец! Неужели было предчувствие, когда увидела себя летящей, словно в танце, на его фотографии? Он не суеверный, но разве поймешь всю мозаику мира? А скорее всего совпадение. Так бывает, но как же больно! Она уходила, а он смотрел в телескоп и представлял в небе тоненькую фигурку, голубой ажур. Значит подсказывало сердце, а он смотрел и смотрел в телескоп. На равнодушные звезды. Не помог, не спас. Может, его тепла и не хватало! Холодно там в воздушном платье. Холодно!
      Подошел менеджер.
      – Будете покупать?
      Он хотел ответить:
      – Да. Да!
      И вдруг понял, что делать этого не следует. Он же с ума сойдет от этой спины, от этих позвонков. Пусть танцует свой причудливый танец, а он будет помнить. Любовь, наваждение... Да, какая в сущности разница!