Ах, эти маленькие ручки!

        Как завораживали, хватали и цепко держали взгляд, не давая ему уйти ни на секунду, заставляя молча, почти остановив дыхание, следить за ними! Они были удивительным творением - эти крошечные ручки молочно-белого цвета, пухленькие с перетяжечками, с ямочками на пальчиках! Их хотелось нежно перебирать в руках, потом тихонько, спрятав в своей ладони, почувствовать внутри их несмелое шевеление, а потом прижимать к губам, непременно втягивая их нежный ни с чем не сравнимый детёношный запах. Какое счастье, какое божественное совершенство эти крошечные ручки десятимесячного человечка!
 
Вот ручонки похлопывая, исследуют поверхность стола, ищут, чего бы интересного ухватить, но ничего не находят: всё предусмотрительно отодвинуто. Но, вот, каким-то непонятным усилием, пухленькие пальчики ухватили с тарелки аппетитный слоёный пончик с кремом, крепенько сжав добычу, потянули ко рту. Но по дороге указательный пальчик провалился в рыхлое слоёное тесто, как в нетвёрдый ледяной наст, исчез в глубине пончика. Это заставило малыша застыть и посмотреть туда, где должен был быть пальчик. Малыш вопросительно посмотрел: где? куда исчез? Потом пошевелил потерянным пальчиком и вытянул его из теста. Но пальчик был странным: на кончике его торчало липкое белое нечто. Это нечто вкусно пахло. А поскольку весь мир малыш пробовался на вкус, то пальчик отправился в рот. Но сначала он покрутился перед носом, скошенные к переносице глазки поизучали его пару секунд, после чего палец исчез во рту. Детская мордашка застыла в потрясённом изумлении: нечто оказалось очень вкусным, доселе неизведанным. Облизанный пальчик, извлечённый изо рта, снова был изучен. Белого вкусного нечто на нём уже не наблюдалось. Но теперь путь пальчику был известен, и он снова воткнулся в продырявленный пончик.

        Эта процедура так захватила малыша, что он уже ничего вокруг не замечал. Он постигал новый вкус, примеряя его к себе, и это ему очень нравилось. Спустя минуту, уже не только указательный пальчик исчезал в пончике. Дырочка превратилась в дыру и вкусное белое нечто выковыривалось уже всей пухленькой пятернёй, безошибочно доставлявшей ароматное нечто по уже известному адресу. Его существо было поглощено добыванием, изучением, а всё, что было вокруг него, просто исчезло. Стояла сосредоточенная тишина. Мордашка ребёнка лоснилась и сияла от удовольствия и крема, напоминая румяный блинчик в масленицу. Пончик превратился в мочалку, затем расслоился на тонкие лохмотья. Ручка малыша  мяла эти остатки, словно хотела почувствовать и ощутить свою силу, превращая в крошки то, что несколько минут выглядело симпатичной выпечкой. И вновь пальчики заставили скосить глазки у переносицы: они слипались. Малыш прикладывал усилие, разлепляя их. Это ощущение было новым, и оно тоже забавляло ребёнка. Слепить-разлепить, слепить-разлепить. Это, конечно, нравилось. Личико его было сосредоточенно-счастливым, мир для него исчез, потому что мир был у него сейчас в руках. Ах, эти маленькие ручки!