Житейские истории. Смех и слёзы В трёх частях

 1
В лихие годы, когда народ бедствовал, и нравственные устои лишились партийного контроля, меня угораздило стать управляющим  подсобного  хозяйства  крупного комбикормового комбината. Это был остров благополучия - сытый, уютный и веселый, с  коровниками, свинарниками, пасекой, конюшней, водоплавающей птицей и рыбой на озере, теплицами, огородами в шестьсот гектаров и даже столовой. Успешно руководить таким хозяйством  в то время можно было только по принципу : и волки сыты, и овцы целы.  Начальство всех мастей накорми, а   убыль  свиней, коров, птицы, мёда, овощей  спиши  за счёт всевозможных болезней. А их, этих болезней у флоры и фауны, как блох у беспризорных кошек. Естественно, тушки погибших животных и птицы никто и  в помине не видал. Так я и жил меж двух огней, иногда огрызаясь директору  и  прилежно собирая его записки- указания.
Как - то вызывает меня директор  в свой кабинет и со свойственной ему   иронией говорит:
- Есть горящая путёвка на море, поедешь? 
Кто в разгар курортного сезона откажется от бесплатной путёвки!  Я незамедлительно согласился, а сам про себя думаю: « Затевается  крупная афёра! Подальше от греха, и так  грешен, недостачи на мне висят, как пиджак с чужого плеча. Не ровен час, что под ним и последней рубашки не останется»
   Не успел я  из города выехать, как директор назначает  одного из своих братьев  руководить подсобным хозяйством. Он меньше пил и имел хоть какое-то представление  о животных, дома держал злую собаку.
На море быстро забываешь житейскую суету и все тревоги.  О растратах на производстве позволяют  не  думать ласковое море и красивые  женские купальники, но как раз  расходы на них  и волнуют, а хватит ли средств?  Когда  беспечен и  беды совсем не ждёшь, она  сваливается, как снег на голову  среди лета. Получаю телеграмму: « Немедленно выезжайте!  Главбух». Такие телеграммы и с такой подписью посылают , когда обнаруживают недостачу или ревизоры едут.
 Для важности  я ещё три дня провалялся на море, показывая  всем своим поведением, что  нам и волк не страшен.  А у самого-то душа болит. Нет  - не за хозяйство , а за своё  рабочее кресло,  к которому я уже прикипел своим  сытым желудком, не надеясь   на   холодный разум.
В конце второй недели отправляюсь домой, и сразу же на комбинат к директору. Виктор Иванович не ждал,  вероятно, что я раньше срока  выйду на работу,  удивленно спрашивает:
- Что случилось? Море штормит, кормление плохое, по  жене соскучился?
- Соскучился, но по работе, без неё не могу и дня прожить.                А про себя думаю: «Не в курсе,  Иваныч, видно, всех  событий». И отправился к Полине Ивановне, главному бухгалтеру. Она с радостью и с улыбкой меня встречает. Усадила  в кресло, чаёк наливает, и на второй чашечке подсовывает  акт на списание водоплавающей птицы  на 860 голов.  У меня  в глазах зарябило, разум холодный помутнел.
Читаю -  совсем потерял дар речи. Чёрным по белому  написано, что 450  домашних уток улетели, а 510  гусей утонули. Даже нашлись свидетели, которые завизировали  этот факт  в лице самого директора  и председателя  контрольно-ревизионной комиссии.  А у Полины Ивановны в бухгалтерии дело было поставлено так: много будешь знать - быстро состаришься! А так как в коллективе были одни женщины, естественно, никто из них не желал быстро стареть,- акт подписали - быстро, не задумываясь. Долго мы смотрели с главбухом друг на друга: я - вопросительно, а она - выразительно!  Словами всё не выразишь, картина Репина «Приплыли». Меня интересовало, почему  так много  упёрли. Главного бухгалтера волнует другой вопрос: откуда берутся такие кадры, которые  сами  на широкую ногу живут, а с ней не делятся!? И тут- то я слышу длинный и обстоятельный рассказ:
Как только Вы, Петрович, вышли за ворота комбината, Павел Иванович (брат директора)  начал распоряжаться вскормлённой и взращённой Вами продукцией, как своей. Вместо сметаны, молока, куска мяса, гуся или там утки  на мой стол ложилась только одна пыль от машин, перевозивших неучтённую продукцию с подсобного хозяйства. А моя помощница прямо на глазах расцвела, бегает то и дело в кабинет директора в короткой юбке, а он как флаг, за которым любой директор пойдёт - куда угодно, особенно если он высоко поднят!  Вызываю Павла Ивановича к себе , а он, видите  ли, очень занят, у него гости - родня директора! Беру контрольно- ревизионную комиссию и сама на озеро.  Тычу ему под нос последний акт и говорю, как это надо понимать? И вместо привычного слова «позвольте» употребляю «какого»? Стала мысли свои выражать более доходчиво, быстрее и точнее.  Показывайте, говорю, всех погибших птиц от болезней, которые Вы  в акте указали, вплоть до птичьего гриппа. А на озере ни одной погибшей птицы, все  водоплавающие -  в здравии и спокойствии. Только Павел Иванович руками машет, готов вместо птицы улететь в дальние края.  Я ему ещё жару и перца на пятки сыплю, обрисовываю будущую картину: « Если в ветеринарной лаборатории узнают, какую чушь  Вы в акте написали, закроют  комбинат, а всё подсобное хозяйство сожгут, а вас, работничков, в инфекционную палату  упрячут. Там вы, уж точно, с такой жадностью не выживите». Тут он стал  на месте подпрыгивать и составлять новый акт. Начали подсчитывать цифры. Прикидывать. И всё такое. А я, уезжая, ещё и говорю: «Участились жалобы рабочих на мясные котлеты в столовой.  Мясо- то в котлетах практически отсутствует, а списано его, о-го-го сколько, на столовую. Здесь наш Павел Иванович и задумался, почесывая свою репу. Еду я с озера, хотя и  не солоно хлебавши,  но зато с удовлетворённой совестью в борьбе за справедливость, а про себя думаю о своей помощнице Валентине- короткая юбочка: «Только получив от своего начальника повышение по служебной лестнице,  начинаешь сознавать, в какой степени твой начальник живёт за счёт государства! И такое меня зло взяло: поломай-ка  голову ты теперь с моим заместителем , как выйти из затруднительного положения!»                Через пару дней Павел Иванович и притащил этот злосчастный акт, а у самого глазки бегают, и  рот до ушей. Я ему и говорю: « Здесь не до смеха, где продукция? Лучше, если бы она лежала на моём столе!»  При этих словах Павел Иванович  начал даже крякать - видно с бодуна. Я до того огорчилась от громадных убытков, что сразу Вам  и отбила телеграмму»
Я взял в руки акт и к  директору прямым ходом  на согнутых ногах.  Директор , как глянул на акт трезвыми глазами, так  и обомлел, а потом на повышенных тонах:
- Ах, он подлец!  Подсунул мне этот акт, когда я был на озере с председателем ревизионной комиссии с целью ревизии….. Нашёл же время, когда его ввернуть на подпись.
Директор смотрит мне в глаза и говорит:
- Не позволю иметь такое жульничество на своём комбинате.
От этих слов  я  обалдел: только недавно  это была  всенародная собственность, а теперь уже частная!
 Видя моё обомлевшее лицо, директор уже более рассудительно произносит:
- Я стою на страже  общенародных интересов   и не позволю, чтобы кто-то нахально списывал продукцию  под мою руку.
 Он немедленно вызывает главного бухгалтера на ковёр  и неожиданно заявляет:
- Я сколько раз говорил  вам , Полина Ивановна, что без визы Владлена Петровича  ни одного акта мне не подсовывать на подпись.  Следить за списанием продукции- эта ваша прямая обязанность! Я и воспарил духом, выходя из кабинета директора. 
                ( Продолжение следует)

2.
 .