СКИТ

     Вера работала в читальное зале городской библиотеки. Любила книги, читателей и свою работу. У нее был муж и восьмилетний сын, о которых она  заботилась с любовью. Сотрудники в библиотеке тоже подобрались хорошие. Одно огорчало - год назад они проводили на пенсию Николая Николаевича Полянского, чудесного душевного  старика. Это  был просто клад, а не человек, обладавший
феноменальной памятью.  Кажется, не было в библиотеке книги, которую бы он не знал. И авторов помнил, и названия и даты выпусков.

    Библиотекари говорили eмy шутя, что он мог бы выступать перед публикой и демонстрировать свои феноменальные способности, как это делали люди .манипулирующие  большими числами. Впрочем,  то что он делал, было гораздо значительнее и важнее. Если бы не его нездоровье, он наверное, проработал бы еще не ОДИН год, хотя было ему уже около восьмидесяти. Второго такого полиглота
трудно было  найти. Он был из тех людей, которые не мыслят себя без любимой: работы. Без нее, он просто не мог существовать, А потопу, как только ему становилось лучше приходил в библиотеку.
   
    Вместо него, на должность заведующего, пришел еще довольно молодой мужчина, некто Шериот, поражавший взглядом своих глаз устремленных куда-то за пределы видимого. Ходили слухи, что раньше он работал в каком-то научно - исследовательским институте, и в библиотеку попал по знакомству.

    Как очень быстро заметили сотрудники, в  библиотечном деле он разбирался не очень хорошо. Да и вообще вел  себя   как-то странно. Можно.  было подумать, что он попал в  совершенно незнакомый ему мир. Переходя от стеллажа к стеллажу, он рассеянно перебирал корешки книг. Иногда он вынимал  какую – ни будь из них, торопливо перелистывал и ставил:  на место, после  чего двигался дальше.
    
    А, кроме того, говорили, что он занимался какой - то научной деятельностью, но какой именно, тоже  никто не знал.
   
    Заняв кабинет Николая Николаевича, он с самого первого  дня, закрыл его на ключ, не допуская туда не только сотрудников, но и уборщицу. Все это удивляло и даже настораживало. А особенно то, что являясь заведующим библиотеки, он оставался, как- бы, посторонним человеком. Казалось, что никто, ни сотрудники библиотеки, не существовали для него. Только иногда, не найдя нужной ему
книги, он обращался к подчиненным, тот час забывая о них.

     Если же кто-то обращался к нему с каким- ни будь серьезные вопросом, он неизменно отсылал его к старшему библиотекарю, отговариваясь занятостью. Пожалуй, единственными его функциями было подписание заявлений на отпуск или на отгул. В конце - концов, сотрудники смирились с его существованием и с той же взаимностью, перестали его замечать. Тем- более, что он не имел привычки даже здороваться.
   
     Несмотря на то, что в библиотеке имелась сигнализация, однажды в читальном зале, произошла кража, после чего было решено, что библиотекари будут по очереди дежурить по ночам в выходные дни. Оставаться одному в полутемном пустом помещении, было страшновато, но соблазняли два отгула. Ведь у женщин, всегда есть, какие-то свои дела, на которые никогда не хватает времени.
         
    Так, однажды, дошла очередь к до Веры. Сперва, ушли из зала читатели, потом его покинули библиотекари. После этого, какое-то время раздавался только стук половой щетки о ножки столов и стульев, уборщица подметала помещение. Все это время Вера ходила по залу, проверяя, тщательно ли заперты окна и двери.
   
    Оставив кое-где гореть настольные лампы, она села за свое рабочее место и принялась раскладывать абонементные  карточки. Закончив работу, она вытащила из стола книгу и принялась за чтение.
    
    Часов до девяти, время пролетело незаметно, и она совсем не думала о том, что находится совершенно одна. Но постепенно, ею начало овладевать неясное беспокойство. То ей слышались шаги под окнами, то какие - то шорохи, от которых она то и дело вздрагивала.

    Чтобы как - то отвлечься, она решила напиться чаю. В ожидании, пока вскипит чайник, она стала неторопливо раскладывать свой нехитрый ужин. Потом она включила транзистор, из которого полилась тихая, успокаивающая музыка. Передавали "Времена года "Чайковского. Звучала ее любимая мелодия "октябрь". Так под эти звуки и песенку чайника, ее уютный уголок стал казаться  почти домашним.
   
    Напившись чаю, она зашла в кабинет старшего библиотекаря и позвонив по телефону, спросила мужа, все ли у них благополучно. Муж и сын тоже уже успели напиться чаю, и теперь мальчик собирался ко сну. Узнала, сделал  ли сын  уроки, и получив утвердительный ответ, она пожелала обеим спокойной ночи и повесила трубку. Затем, спустившись вниз, она вновь уселась за свой рабочий стол, но чувство спокойствия не возвращалось. Впереди же, было еще десять часов дежурства. Как она не старалась сосредоточить свое внимание, смысл читаемого, неуловимо ускользал от нее.
   
    Хотя раньше двенадцати часов ночи она никогда не ложилась, тишина и бездействие, стали нагонять на нее сон. Чтобы стряхнуть его, она решила еще раз, пройтись по всем помещениям.

    Поднявшись на второй этаж, она прошла мимо бухгалтерии, квасного уголка и месткома. Кругом стояла безмолвная, угнетающая тишина. Но когда она поравнялась с кабинетом Шериота, ей показалось, что за его дверью раздается гудение, какое нередко издают люминесцентные лампы. И она решила, что заведующий забыл выключить освещение. Она нагнулась, чтобы посмотреть в замочную скважину, но ничего не увидела. Когда она выпрямлялась, то слегка уперлась рукой в дверь и чуть не упала, так как дверь, от ее прикосновения  распахнулась. В комнате было  почти темно, только на письменном столе, что-то  слабо мерцало голубоватым светом, бросая отблеск на спинку  высокого кресла. Похоже было, что
гуденье, раздается именно с той стороны.
   
    Нащупав в темноте выключатель, Вера включила свет, и ее глазам открылась довольно неприглядная картина. Кабинет Шериота, был превращен в мастерскую. Всюду валялись какие-то провода, куски железа, прокладки и прочие материалы. Нo главное ее внимание привлек  письменный стол. На нём стояло, или вернее лежало какое-то странное сооружение, окруженное органическим стеклом. Внутри его лежала книга, с торчащими из нее металлическими закладками, С краю стола были
ще какие-то кнопки и рычажки.
   
    Стол, и все, окружавшие его предметы, были покрыты толстым слоем пыли. Было похоже, что, с тех пор, как  поселился новый хозяин,  здесь не убирали. Не без робости, Вера подошла к столу и дотронулась до книги.. Она была закрыта и лежала вверх обложкой.
 
    С трудом  перевернув ее  - мешали закладки и провода, Вера прочла название книги «Скит». Автор Скиба, Фамилия автора была ей незнакома, и она не знала с каким ударение надо её произносить. То - ли на «и», то -ли на «а».
   - Что бы все это могло значить? - с удивлением подумал она, стоя перед столом.- Может быть это
новая конструкция для чтения слепых?
   
     Монотонное гудение прибора начинало раздражать Вepy, и она, не задумываясь, нажала на большую красную кнопку, надеясь выключить машину. В тот же миг, стены комнаты исчезли, а вместо них, она увидела лес или вернее тайгу. И себя, в компании  трех  мужчин, навьюченных огромными рюкзаками. Одеты все, в том числе и она, были по-походному, как  обычно одеваются охотники или геологи. На ней тоже  были теплые брюки и куртка на меху. В мозгу пронеслась мысль - Почему я среди них? Кто я, тоже геолог? К её недоумению, прибавилась ещё и боль в щиколотке.

    В одной ее руке, была сучковатая палка, а в другой  небольшая сумка. Ее рюкзак нес один из мужчин.
   -Далеко еще? - спросила она, морщась от боли.
   -Да нет, еще не больше двух километров, - участливо ответил рыжий бородач.
 
    Наконец лес поредел и перед ними, неожиданно открылся живописный холм, на вершине которого, виднелся тесовый забор.
   -А вот и скит! - проговорил бородатый Андрей  имя которого откуда-то стало известно Вере.
   
    Когда они поднимались к скиту, за воротами послышался густой собачий лай. Вскорости, за распахнувшейся  калиткой, появилась и сама собака.  это  был большой, лохматый, беспородный, пес. Почти сразу же за его спиной, возник человек в черной рясе.
   -А вот и инок Филарет!- заметил Семен, и помахал ему рукой. В ответ тот  приветливо кивнул.
   -Теперь ты, Софья, в надежных руках!  - заметил Павел, обращаясь к Вере. Она даже не удивилась, тому, что ее почему-то назвали Софьей..
 
    Проходя мимо монаха, она взглянула ему в лицо и, на какое - то мгновение, ей показалось, что перед ней Шериот. Но его лицо, тут же изменилось и, перед ней, стоял еще молодой мужчина со смиренным выражением лица. По  всей вероятности, емy было не больше тридцати  пяти, сорока лет.

    Гостей он встретил почти с радостью, видимо одиночество - а жил он во всем скиту один, тоже было не таким уж и завидным. Геологи, по всей вероятности, были здесь уже не в первый раз, так  не спрашивая дороги, отправились к небольшому зданию.
   -Мы тут, у тебя Филарет, переночуем только, а вот Софья пока останется. Она себе лодыжку повредила, ей придется  немного полежать...
   
    Пес, как и его хозяин, отнесся к неожиданным гостям, благожелательно. А Веру, или теперь, Софью, даже боднул лохматой головой напрашиваясь на ласку.
    -Смотри ты, видать, ты пришлась ему по вкусу, - засмеялся Павел ,- он обычно, к чужим никогда не ласкается.
    Вера погладила собаку по голове.
   -Хорошая псина! - сказал а она, наклоняясь к собаке. Пес, радостно завилял хвостом.

    Подняв голову, Вера, нечаянно встретилась со взглядом инока, испытующе и с вниманием смотревшего на нее, но сейчас же, поспешно опустившего глаза. И опять, на какое - то мгновение, ей показалось, что перед ней Шериот.
   
    Андрей, Семен и Павел разместились втроем в просторной келье, а Софье, инок предложил поселиться в небольшой келье, где когда - то жил иеромонах Иннокентии. В келье было нечто вроде камина, а вместо лавки, на каких спали монахи, лежанка. Здесь же, стоял  неизвестно как попавший сюда, стол красного дерева, с множеством ящичков и удобное кресло. Да ещё, в стену, был вделан шкаф.
   
    Быстро затопив камин, Филарет удалился, сказав, что как только приготовит отвар, придет делать ей повязку.

    Ужинали впятером, в большой трапезной за длинным грубо сколоченным  столом и длинными скамейками.
    Геологи разложили на столе свои оставшиеся запасы в виде консервов, галет и сгущенного молока, а Филарет выставил большую глиняную миску с дымящейся картошкой, соленые грибы, моченую бруснику и козье молоко.
     Софья заметила, что Фларет, с жадностью смотрит на еду, которой уже давно, не пробовал. Но взять не решается. Павел тоже заметив это, сказал:
     -Ну же, Филарет! Дерзай! Я думаю, что ты не очень согрешишь, если съешь скоромное.
     Сдерживая желание, инок нерешительно, протянул руку и подцепил ложкой кусок тушонки. Руки у него дрожали. Съев этот кусок, к мясу он больше не притрагивался.
   
    Хотя он и держался сдержанно, чувствовалось, что он очень рад посетителям. На его смуглом, обветренном лице, не лишенном симпатии, живо блестели серые внимательные глаза.
   -А он очень недурен! - подумала Софья, - довольно беззастенчиво разглядывая инока. Она пожалела о том, что такой молодой и здоровый мужчина, заточил себя в этих стенах.

    После ужина, Софья вернулась в свою келью и уселась перед пылающим  камином. Ей стало казалось,что она, уже не раз, ночевала в домиках лесников, в палатках и даже пещерах, хотя, в принципе, этого не могло быть.
    Ощущение, которое она испытывала сидя в келье, когда-то жившего здесь старика иеромонаха, навевало на нее какое-то странное настроение.
   
    Пахло сосновыми дровами, ладаном, и еще чем-то неуловимым и незнакомым, невольно волновавшим  душу. Где-то в углу монотонно и убаюкивающе, трещал сверчок. В этот момент она не думала ни о пройденных дорогах, ни о скором возвращении домой. Сейчас она жила в каком-то ином, чужом, и, в то же время, своем  мире.
    Вера не заметила, как бесшумно отворилась дверь, и на пороге появился инок, неся какие-то горшочки и сверток  льняного полотна. Подойдя к ней, он остановился в нерешительности.
   -Я  приложу вам к ноге  настой из трав, это быстро снимет опухоль, сказал он,  раскладывая на столе все, что держал в руках, и стал готовиться к перевязке.
   
   Софья закатала штанину и, с трудом сняла носок.
   Посмотрев ногу, Филарет оказал:
  -Ничего, через пару дней все проедет.
   
    Намочив кусок полотняной тряпицы в отваре, он присел возле Софьи на маленькую скамеечку и очень ловко забинтовал ее ногу. Его руки были уверены и сноровисты, но она, как женщина, невольно ощутила робость, с которой он касался ее тела.
   -Ну, вот и все, -сказал инок вставая. Его взгляд на какое-то мгновение скользнул по ее лицу, но тотчас же опустился к полу.
    Невольно в памяти Софьи,  возникли лица мужчин из ее жизни, но ни с одним из них, она не могла сравнить со взглядом инока. В его взгляде и поведении, было для нее столько нового, неизведанного и манящего, что невольно сжалось сердце от сожаления, что уже никогда, она не познает подобной непорочности.
   
    На другой день, геологи ушли, пообещав прислать за Софьей, из ближайшего селенья, лошадь.Филарет заходил к ней только за тем, чтобы сделать перевязку и принести еду. Она было запротестовала, заявив, что как-нибудь доковыляет до трапезной, но он возразил, что делать этого не следует. На дворе уже морозило, и она могла застудить ногу.
   
    Как-то, когда он в очередной раз пришел делать перевязку, у нее был включен транзистор, а она сама сидела в задумчивости перед камином. До этого она расчесывала волосы, но словно забыв их убрать, так и сидела в ниспадающих каштановых волнах. Увидев ее в таком непривычном виде, инок невольно остановился. Еще никогда, в своей жизни,  ему не приходилось видеть ничего более прекрасного. Словно испугавшись, он повернулся к двери.
    -Куда же вы? – спросила она с удивлением.
    
     Её вопрос, привёл её в чувство, но он был, явно растерян.
    -Ах да, Я сейчас... забормотал он в смущении. И вдруг, задал неожиданный вопрос:   
    -Скажите, что это за музыка?
    -Времена года, Чайковского. "Октябрь" -ответила она и ей вдруг показалось, что с этой мелодией у нее что-то связано. Что она, уже когда-то, слушала ее где-то вечером, но вспомнить никак не могла.
    -Это ведь не духовная музыка?
    -Нет.
    -Но это, так прекрасно! Да простит меня Бог!  Воскликнул он. Закончив перевязку, Филарет быстро удалился.
   
   Софья легла на постель, в задумчивости глядя в огонь и, в то же время, видела помещение маленькой церквушки, с зажженными лампадами, на полу которой, распластавшись во весь рост, лежал инок. Она даже слышала то, что он повторял с мольбой и отчаянием:
  - Господи, избави меня от соблазна, и не введи во искушение.
   
    Филарет был прав, через несколько дней опухоль спала, и было только чуть-чуть больно ходить.
   
   Однажды он застал ее полулежачей. Словно предчувствуя какую-то опасность, он приблизился к ней робея. Когда он присел на скамеечку, Софья сказала:
   -Можно мне спросить вас кое о чем?
   -Да .конечно, -ответил инок, не поднимая головы.
   -Скажите, что заставило вас, молодого, здорового  мужчину, способного на что-то полезное, удалиться в эту обитель?
   -Бог! - ответил инок, - поднимая свои ясные глаза.
   -В чем же вы так провинились перед ним? -поинтересовалась она.
   -Провинился? - Нет, что вы! Я обязан ему тем, что случайно, по его воле, остался в живых, и пообещал ему служить до конца, своей жизни.
    -И вы считаете это своим призванием? - продолжала она допытываться. Ради чего  вы живете один, на многие километры в округе, не принося никакой пользы.
    -Да, Конечно. - тихо ответил Филарет, и было не понятно, то ли он подтверждает, что это приносит ему радость, то - ли то, что он один на бескрайних просторах.
    -Я видела туески и корзинки, которые вы делали своими руками. И иконы вашей работы. Вы, наверное, талантливей человек. Вы могли бы принести людям много счастья и радости, а это  и есть смысл человеческой жизни... А вы, словно старец, сидите в темном углу, вдалеке от настоящей жизни, и караулите этот никому не нужный скит... Вы уж простите меня за резкость.
    -А вы думаете, что это легко? - невольно вырвалось у Филарета и он, словно устыдившись, добавил - но я счастлив тем, что у меня силен дух...
    -Сколько вам лет? - спросила она, дотрагиваясь до его щеки.
    -Тридцать восемь, - ответил он машинально и, протянув к ней руки, с ужасом воскликнул:
   - Господи! Что я делаю?!
    -Да скиньте вы свою дурацкую рясу! - воскликнула Софья, обвивая его шею руками.
    -Грех-то какой, Господи! - воскликнул он, покрывая её лицо поцелуями.
   
     Вера, или Софья, ещё никогда  не испытывала ничего подобного. Его страсть, с которой он её ласкал, была больше похожа на отчаянние. Между поцелуями, он, то и дело, просил прощения у бога. 
 
    Успокоившись, Филарет положил свою голову  на её плечо и вновь вспомнив бога, сказал с обидой:      
   -Да за что же ты, Господи, лишал меня такого блаженства?!
   
   В  этот момент, как из  какого-то далекого прошлого, Софья  вдруг вспомнила, что у нее есть муж, которого она, казалось бы, любила.. Но вспоминалось это не больше  как сон.
   
    После своего последнего упоминания Бога, инок затих и, доверчиво прижавшись к Софье, быстро уснул.
    Утром, когда он увидел рядом с co6oй женщину, на его лице отразился испуг, но потом сердце радостно забилось и он зашептал:
    -Я люблю тебя! Я уйду из скита, и буду жить рядами с тобой, где ты только захочешь...Я буду учиться и работать...
   -Хорошо, хорошо...-соглашалась она, уже не испытывая вчерашнего восхищения от его невинности.
   -Ты тоже любишь меня? -продолжал он с наивной надеждой, -скажи, любишь?
   -Ну конечно, конечно... -отвечала она, лохматя его волосы.
   -Ты как приедешь, сразу напиши мне, -просяще говорил он, заглядывая ей в глаза.
   
    Софья обещала. Ей и самой казалось что все это возможно. Может бытъ, действительно стоило начать новую жизнь и очиститься от всего мелкого, пошлого, меркантильного...И, почему бы ей не быть счастливой с этим наивным, не от мира сего, существом?
    
    Через неделю за Софьей пришла лошадь и они расстались. Расставание было тяжким и трогательным, так что даже Софья, не склонная к сентиментальности, уронила слезу. По щекам же инока, слезы текли ручьями.
   
    Хотя ему и хотелось верить В свое счастье, у  него было ощущение, что они больше никогда не увидятся. Вce, что он думал и чувствовал, Софья, по непонятном ей причине, знала. Это  было так же не понятно, как и то, что она до этого видела, как геологи добирались до поселка, как искали лошадь, как затем ехали домой.
   
    Возвращаясь к себе, она намеривалась сразу же, по приезде, написать Филарету. Затем хотела узнать, не сможет ли устроить его куда-нибудь на работу, где он смог бы сразу получить общежитие. Но, как говорится - дорога в ад, вымощена благими намерениями. Жизненный водоворот закружил ее и она забыла, вернее почти забыла об иноке, ждущим ее писем.
   
    Но, находясь в городе, она продолжала видеть скит, самого Филарета и то, как он словно потерянный блуждал по обители. Тогда она вновь думала о том, что надо дать о себе знать, надо что-то делать, чтобы помочь ему. Хотя все чаше, все это казалось ей никчемным, далеким и ненужным. Все куда-то отошло, потеряло остроту. Часто она видела его лежащим на полу церкви. Он  то просил господа простить его за прегрешение, то молил о встрече. Софья не могла понять, что это сон или видения.
    Однажды, когда она увидела его  лежащим на полу, тело его показалось ей безжизненным. К тому же, возле него сидел его преданный пес и заунывно выл. Предчувствуя что-то недоброе, она ощутила укоры совести. В этот момент она, словно издали, вновь услышала музыку Чайковского, и постепенно в ее сознании стало что - то проясняться.
    Как из сна всплыли воспоминания о библиотеке о её дежурстве и что-то связанное с каким-то странным прибором.   Неожиданно, у нее мелькнула мысль, попытаться вернуться к своей истинной жизни.
    Закрыв глаза, Вера собрала всю свою волю и представила себя кабинете Шериота. На ощупь она добралась до стола, нашла тяжелый чернильный прибор и, не открывая глаз, бросила его со всей  силы на дьявольский аппарат. Раздался взрыв, после чего,  наступила мертвая тишина.
 
    Вера со страхом   открыла глаза и оглянулась. Она действительно находиласьв кабинете Шериота. Все было на своих местах, только вместо хитроумного прибора, возвышалась дымящаяся груда мелких останков, а в воздухе стояла угарная дымка.

    Слегка попятившись. Вера чуть не упала, на что-то наткнувшись. Оглянувшись, она увидела распростертое на полу тело Шериота, 0н лежал плашмя,  точь в точь,  как инок Филарет, упершись лбом в пол. С трепетом она дотронулась до его руки, желая нащупать пульс, но рука была совершенно холодная.
   Вера схватила телефонную трубку, собираясь набрать номер милиции, но потом, раздумав, позвонила старшему, библиотекарю.
. -Алла Борисовна, приезжайте скорей! У себя в кабинете. лежит Шериот, он мертв…
               

                ---оОо---