Пояс из жёлтого песка

               


                *     *     *     *

Не успели  отшуметь по губернии  рождественские  праздники, как на носу уже были  новогодние гуляния...В это время у жителей  сёл и деревень возникало обычно много хлопот, но мысль о том что  вскоре все труды и заботы останутся позади, а широкой русской душе будет чем себя потешить и вознаградить, заставляла селян пошевеливаться с делами, и не мало не унывать. Дни до 14 января  особых проказ на селе нет, молодёжь готовит себе наряды да разучивает весёлые песни, чтоб было чем новым удивить  народ на посиделках.
Всё начинается накануне вечером, когда скотина в хлеву накормлена, подоена и ухожена. Пахучее луговое сено на несколько дней надёргано из припорошенного стога и сложено под навес во дворе. (в этом случае любой из домочадцев может легко подбросить корма  животине, и дородные отцы не будут гневаться на своих детей что приходится  по темноте идти к стогу утопая в снегу, и выдирать из него сено)
Посередине одной из самых больших улиц села, стоит средней величины саманный дом, с потемневшей соломенной крышей,  над которой одиноко чернеет щербатая, отощавшая от бесхозяйственности жильцов кирпичная труба, видом своим более походящая на  кривой зуб ветхой старухи. Жилище слегка огорожено  невысоким и во многих местах провисшим плетнём, с отколотыми кувшинными горлышками на кольях. Двор практически весь засипел, и только узенькая полоска следов протоптанная по сроду нечищеной  дорожке, говорит что чертог сей обитаем. А обитала  тут супружеская чета, Фёдор и Федора   персонажи весьма интересные. Глава дома, лёжа на едва протопленной с утра печи, тяжко хворал с жестокого похмелья: закопчёный потолок над головой  ходил вертушком  и казалось что улетит вместе со стропилами. Федя  собравшись с силами кряхтя обратился к своей крупногабаритной половине.
-Слышь...Федурааа... а ты вот что... слетай-ка к этой ведьме-куме...да спроси  у ней четвяртинку...скажи мол...Я велел!-отчеканил в конце супруг.
-Хм..а ты чиво такое за величина-то есть?-огрызнулась баба просеивая через старое сито порченную мышами муку-  Вялел он! Генерал  грёбаный...лежи вон, не пойду я никуда! Да и денег ни копейки нету, всё просадил пьяньчужка!
-Ты поговори мне ишшо!-угрожающе прогудело с печи, и следом резво высунулась заспанная и распухшая харя с не чёсанными волосами и всклоченной бородой.- возьми в долг! Мне опохмелиться надыть ай нет?! Бросай всю ситу и иди!...А то слезу да кочергой так тебя отхожу, чертомётом полятишь!
Федора замерла, потом бросила сито на стол, и бормоча нехорошие пожелания  родне супруга по материнской линии, неторопливо стала собираться. Видя такую медлительность, хворый нащупал с боку валенок и прицелясь метнул в супругу.
-Живее кадушка!
По правде говоря, неповоротливая и массивная толстуха и впрямь напоминала этот популярный на селе предмет обихода. Не переставая бормотать нехорошие пожелания родне, Федора перевалила  через порог, и  выкатилась на улицу. Постояв немного, она погрозила кулаком собственной избе, и направилась к сплетнице- куме, жившей на другом конце улицы. На ходу, посланница  размышляла как бы уломать  скупую бабу дать в долг, для скорого на расправу благоверного. «А вить пожалуй в долг не даст старая  блудница!» пораженчески размышляла она, приближаясь к дому кумы. Однако, после  часового спора, самогон был-таки выдан под клятвенное заверение на завтра же отдать, или же «не сойтить с энтого места , и провалиться в присподнию!» Федора после сей «страшной» клятвы  засунула бутыль за отворот истёртого зипуна, и направилась домой. Но едва баба дошла до первого же переулка, как оттуда гогоча высыпала ватага парней во главе с известным на селе заводилой и балагуром, Лёвкой  Мостовым, который чинно выступил вперёд и лихо заломив шапку, радостно заорал на всю улицу.
-Ой тыыы!  Кулебяка-Федора!  Да ты что ж это забыла меня совсем?  Ну уж коли ты такая негодная баба оказалась, то и я  более не буду к тебе ходить, и не проси!
Федора слыша отовсюду хохот, выпучила глаза и на полном серьёзе начала орать и возмущаться такому лиходейству.
-Ты что??? очумел??? Кадаж ты ко мне ходил сучий ты лишай?-завизжала не своим голосом баба-что ж ты брешешь пёс худой? Я чесныя женщина! У мине муж есть!
На ор уже высыпали из домов соседи с намерением поглядеть очередную комедию.
-Чесная?-притворно ахнул Лёвка- и муж оказался? Ах тиии...неприятность-то какая! - и поворотясь к компании «горестно» заметил- влипли мы с вами парни, у ней ведь и муж оказывается есть!-и снова обернулся к не перестающей лаяться Федоре.-Что ж ты честная нам про мужа-то не сказала? Мы тогда не кажный  день, мы бы тогда через раз тебя навещали!
-Рожа бясстыжая!-вращая беликами  завопила толстуха принимая в серьёз все слова-что ж ты брешешь паскудник? Када ты ко мне ходил? Да я вас сопляков ослопом побью! Тьфу!-Федора сделала неловкую попытку улизнуть, но гуляки и не думали отпускать добычу, веселье только начиналось!
-Любовь ты наша, не убягай погодь!  Дай хоть пацалуимси на прощанье!-дурашливо протянул Лёвка, и вся компания с хохотом да свистом налетела на разнесчастную Федору. Опрокинув её в снег словно бадью с квашенной капустой, парни начали азартно курнать её,чувствительно охлопывать по пышным телесам и что самое страшное,чмокать в щёки громко признаваясь в любви! Баба отбивалась что есть сил, и не раз и не два кулак её находил чью-то физиономию, и летел тогда попавший под руку кубарем.
На улице поднялся сущий ералаш. Окрестные собаки с визгом и лаем сбегались со всех сторон к месту представления, и азартно всё облаяли. Хохот, рёв, визг и лай смешались в одно целое, и кто-то из поселковых казаков весело заметил.
-Ну, прям баталия в Крыму!
Федя кряхтел на своей печке вот уже второй час, и не мог понять куда запропастилась супруга.
-Куда ж ты туша провалилась?.. муж тута подыхает а её где-то нелёгкая носит...-он ещё угостил жену парой нехороших прозвищ, как вдруг с улицы донеслись какие-то шумы.
-Не иначе кого-то черти давят...-вяло изрёк он и повернулся на другой бок. Вдруг в сенях что-то загремело, послышался торопливый топот.
-Ну явилась наконец!-облегчённо выдохнул болящий, но скоро опять сменился в лице, в дом ворвалась не жена, а соседка.
-Тебе  чего Мань? -недовольно буркнул он, и пояснил- вот вишь, бабу жду,послал её за мукой для блинцов, а она идей-то сгинула дура!
Нот соседка небрежно отмахнувшись, в  едином духе вывалила всё, что стряслось с его женой. И неприличные возгласы парней, и кто к кому ходил, и прочее. Выпучил  Федя глаза.
-Каак? Кто к ней ходил?
-Ды никто, пень! Лёвка Мостовой со своими шарамыжниками озорует! Беги ирод выручай супругу, они её в снегу закупали! Слышь дурень как ржёт улица-то?
Ахнув, Федя насколько мог проворно сиганул с печи, но по нерасторопности попал босой ногой в горшок со  вчерашними щами, которые глупая  баба не в холодные сени выставила, а под ноги. Горшок треснул, и поскользнувшийся на капусте  хозяин охая загремел в верх тормашками, звезданувшись при этом головой об печь. Соседка покатилась от хохота, и опрометью выскочила вон. Матерясь, Федя кое-как поднялся, и не отряхнув сидевшую промеж пальцев капусту, вскочил в потрескавшиеся валенки,и накинув на себя старый полушубок, выскочил вон, прихватив стоявшие в сенях навозные вилы. Отогнав от себя осыпавших его снежками ребятишек, Федя сразу увидел всю  драматическую сцену с курнанием супруги.
-Ай-ай! Брось! Нельзя!-заорал он и с вилами наперевес бросился на выручку оглашая улицу боевым кличем состоявшем  из  непарламентских выражений. Увидав солидное сие подкрепление, молодцы ещё по разику кинули в жертву горсть снега, и всей гурьбой  отскочили на безопасное расстояние. Подбежавший супруг застал лишь ревущую коровой жену, которую не смотря на все усилия не смог поднять, как ни старался.
-Подымайси квашня худая!- сипел он из последних сил, но ревущая жена ни как  ему не содействовала. Потеряв равновесие, он грохнулся рядом, и потрясая кулаками в сторону гуляк яростно проорал.
-Лёвка сукин ты сын, собачий лишай, мать твою так! Мало я тебя в детстве дрыном гонял! Погоди, попадись только, рыло набок сворочу!
В ответ гуляки дружно пропели похлопывая рукавицами.
               
                А пьяница-дурачёк,         
                Пошёл рано в кабачёк,               
                Там его били,в четыре дубины,               
                Пятая осина,по бокам возила!               
          
-
-Ах вы!- заорал Фёдор, и вскочив бросился на них с вилами, но геройский натиск его был отбит градом снежков, от которых чёрная борода его стала белой. В отчаянии Федя жахнул вилами об дорогу, да так что они переломились, и звонко кликнув пропали где-то в сугробе за чужим плетнём.
-Эх вааа!-разочарованно протянул остановившийся храбрец- а куды ж это вилы-то делись?-и как бы ища ответа поглядел на обломок в своих руках. Не имея больше сил ни за кем бегать, оскорблённый  муж посулив обидчикам самых страшных кар и напастей в этой и  будущей жизни, вернулся к копошащейся в снегу жене.
--Взяла четвяртинку-та?- с надеждой спросил он,когда она поднялась, но супруга ничего вразумительного ответить не смогла, и Федя в ярости  пнув её коленом под зад сокрушённо зашагал домой, жалуясь на несправедливость жизни...
Молодёжные ватаги гуляли вовсю!  Появилось несколько саней с бубенцами, на которых парни да девушки весело гонялись друг за другом, подсекали одни-других, и неистово нападали, сливаясь в том молодом порыве, что заставляет порой человека делать прекрасные, запоминающиеся в детях и внуках причуды...
Лёвка, подхватив из захваченных с боем саней свою подругу Алёнку Остроухову, широко по-богатырски размахнулся, и швырнул в блестящий, тучный сугроб. Красавица погрузилась сразу и глубоко, а он в добавок  загребши руками ещё порядочную охапку снега, щедро осыпал им хохочущую от радости невесту.
-Девкиии! Выручайте!-довольно завопила она, и девичья гурьба оставив не надолго своих кавалеров, разом бросилась к товарке, вытащила её, а затем всеми, с криком напали  на Мостового, который не смотря на всю силу и геройство был быстро повален  и нашпигован снегом куда только достали.
-Братцы! ой...тьфу ты!...погибаю! На выручкууу!...-басом заорал казак, и тут уж его друзья-приятели бросились на помощь, и пошло!...
В избе бабки Солонихи, что служила своего рода светским салоном у поселковых гуляк, уже сидела не большая компания, когда туда заглянули наши герои чтоб отдохнуть-пообсохнуть,да погулять-согреться. Лёвка переступая порог, первым бросил хозяйке.
-Вечер добрый баба Нюра!- и прежде чем та успела что-то ответить, озорник притянул её к себе, и чмокнул в щёку.
-Тьфу анчихрист!-для порядку возмутилась бабка, и двинула кулаком в спину отпрянувшего в азарте детину. Вскоре дом был полон. Все входящие сначала крестились на богато украшенный иконостас, а уж потом приветствовали хозяйку. Обстановка в избе была типичной для зажиточной и бережливой старухи. Сам дом состоял из кухни с печкой, большой залы где обычно все и собирались, да собственной спальни  старой сводни. Чуланы и чуланчики в расчёт не шли. У одной стены обширной кухни  как я уже упомянул стояла массивная русская печь, от которой веяло домашним теплом, хлебом и парными  щами,которые наши хозяйки обычно долго томят в глиняных горшках, от чего они становились неописуемо вкусными. Меж стеной и печью валялся всякий хлам:старые изношенные лапти, которые по-хозяйской скупости жаль было выбросить, остатки валенок, бумага, изъеденные мышами обрывки засаленных холстин  бывших до того половыми тряпками. Глиняные черепки, кости, щепа, отвалившаяся побелка, и вообще бог его знает какое количество мелкого барахла. Всё это, было излюбленным местом мышей, да домового, который любит играть с ними, но не велит особо безобразничать да разорять хозяев. В прочим, роль мышиного укротителя с усердием исполнял большой белый кот,по-прозвищу Разбой. Прямо против печи у стены, стоял большой обеденный стол, по бокам которого  располагались две лавки без спинок, и одна со спинкой под названием коник, поставлена была между печкой и столом,вдоль стены у окна. Коник обычно использовался для вечерних семейных бесед-посиделок.
По мимо прочего, у печи всегда торчала  ступа, из которой выглядывал тяжёлый толкач. Эти предметы требовались постоянно, толочь ли пшено для блинов или ещё что, ступа всегда должна быть под рукой. Ухваты, чапли, кочерги, лопата для хлебов, все эти орудия труда стояли прислонённые к облезлой, но крепкой печке. На многочисленных деревянных полках спали  горшочки,солонки, крынки, сковородки для блинцов, противни и мисочки. От печи до угла на протянутой бечёвке висели пучки сушёных трав для кухонной надобности (былиу бабки травы и совсем иного свойства, но те она держала подальше от глаз, в одном ей ведомом месте) С другой стороны печки на верёвочках болтались снизки сушёных яблок и груш, что и по сию пору ещё делается во многих деревнях России. На  земляном полу лежали застиранные с многочисленными прорехами дорожки, с торчащей бахромой которых любил играть кот, коего хозяйка постоянно гоняла со стола веником. Прямо из кухни,в кладовую, вела низенькая но массивная дверь, за которой на полках и полу прятались  обширные бабкины запасы:соль, крупы, кусковой сахар. А в самом тёмном углу поблёскивала  пузатая бутылища с лампадным маслом, запах  которого пропитал всё помещение  где в сочетании  с вонью мышиного помёта и прелой ваты, был чем-то специфическим. Висевшая кусками паутина придавала  помещению какой-то мистический оттенок. Мешки с провизией  одни только  заботливо укрыты старым одеялом хозяйки, пришедшим в негодность по причине  того, что уснувший на нём  гость с самокруткой во рту, прожог его, мало не спалив самого  дома. Стены  кладовой также не были пусты, на них  густо висели в пучках, гирляндах и  мешочках, тыквенные да подсолнечные семечки, мак для сдобных булок,  стручки фасоли и перца, семян моркови, свёклы и бурака, вязанки  хрена и табака,  связки чеснока и лука, и много чего ещё.
Абсолютно другая атмосфера царила в зале, где собственно и проходили все молодёжные посиделки. В красном углу как полагается находились образа укрытые вышитым рушником. По бокам икон торчали некоторые пучки травок или веточки вербы оставшиеся с праздника. Место самой хозяйки находилось здесь же под иконами на лавочке возле прялки, где иногда и сидела сама бабка. Два могучих сундука синий и красный бывших тут же , исполняли роли лежанок или лавочек, смотря по обстоятельствам. На сундуках всегда висели пудовые замки и  часто молодёжь чтоб попугать хозяйку, делали вид что собираются в них залезть. Собственно говоря сидеть и так было на чём, многочисленные табуреты и лавки плюс не запрвленая постель, всегда  готовы были принять гостей. Единственно куда всем ход был заказан, это собственные покои Солонихи...
Итак, веселье загорелось, забурлило, закипело и перелилось через край! После непродолжительных взаимных шуточек да подкавырок, за дело взялась весёлая балалайка,и гуляки по одному и парами выскакивали в круг, да приплясывая выводили частушки.Вот сам Лёвка раззадорив себя выскочил на середину, и выделывая каблуками разные кренделя , выдал.

                Устюшкина мать,
                Собиралась помирать,
                Помереть не померла,
                Только время провела!

Ему в пару выскочила Алёнка, и звонко подхватила.
               
                Гуляй-гуляй  Маша,
                Пока воля наша!
                Скоро замуж отдадут,
                Такой воли не дадут!

-Лёвка!-радостно заорал кто-то из середины- ты када на Алёнке женисси, будишь  ей воли давать ай нет?
-Ды в любую в любую пору,  хуть к  медведю в нору!- отшутился балагур, продолжая как коршун подле лебедя, увиваться возле девушки.
-Алёнка, давай нашу!-крикнула её подруга  Наташка, задорная и заводная девушка, которая впрочем долго ни с одним парнем не гуляла. Алёнка сразу же поддав  каблучками жару, да подтолкнув мил-друга локотком, единым духом выпалила.

                На столе стоит бутылка,
                На бутылке пятачёк,
                Посмотрите добры люди,
                Со мной пляшет...дурачёк!

Хохот поднялся сильный, Лёвка ущипнув невесту за бок, тут же не остался в долгу, и как быобращаясь к публике, и помогая себе жестами, пророкотал.

                У меня Матани нету,
                Что же я поделаю?
                Возьму пилку да топор,
                Себе...Нюрку сделаю!

Такая вольная трактовка вызвала смеха ещё больше, особенно покатывались парни, ибо последнее выражение их заводилы, было в мужской среде символом  различных  не приличеств. Причём сам плясун едва смог увернуться от пущенной в него невестиной рукавицы, которая с маху ляпнула  в личность рыжему детине Кондрату Тюхину, сунувшемуся наперёд чтоб спеть частушку, но тут же её и позабывшему. Вместо него в круг выскочила Наташка, и игриво поглядывая  на  зубоскалющего  Лёвку, ввернула.

                На дубу сидит ворона,
                Кормит воронёнка,
                Я у девок, у разиней,
                Уведу милёнка!


Девушки сразу же зашушукались в углу.
-Ой гляди Алёнка, уведёт Натаха  бесстыжая  твово Лёвку! Вон как зыркалками-то сверкает!
Алёна, за минуту до того севшая передохнуть, и сама видела что дело пахнет горячим, вон как милёнок вокруг бесстыдницы гоголем-то заходил!..
-А ему шаромыжнику-то и в радость что она задницей пере им вертить!- обидчиво заметила она, и чтоб предотвратить не поправимое, снова  скакнула в круг.
                На базаре милый был,               
                Купил поросёнка,               
                Все вячёрки миловал,               
                Думал что девчонка!               

Много ещё весёлых да не совсем приличных частушек было  в тот раз, пока наконец не перешли к различным играм. Нету места  перу чтоб описать  их в подробностях, ибо все когда-то были молоды, и в подобное играли: проигравшие то отдавали в качестве штрафа что-либо из личных вещей, а потом отыгрывали их выполняя приятные и не очень задания разгулявшихся товарищей и товарок.  То залезши под стол или кровать кукарекали да гавкали разов по 20, то пели-сочиняли дразнилки друг про друга, словом было по всякому...Особенно нравились многим задания с поцелуями. Забавно было видеть как покрасневшие от смущения девушки целовались со столь же оробевшим парнем или домашним котом. Такое-то именно задание и выпало по неписанному закону подлости Мостовому, просадившему свой гребень, оказавшийся почему-то у играющей глазами Наташки...( злые языки потом  говорили что тут не обошлось без шахер-махера, но сие осталась тайной покрытой мраком )
Естественно было велено целоваться  «по-всамделишному», и аж 12 раз! Лёвка дурашливо охая и причитая, стал просить у народа скидки, сторговались на 10 ти. И вот, под прицельный взор  нахмурившейся  Алёнки, Лёвка сграбастал тоненько ойкнувшую «злодейку» и всем чем приговорили, смачно её одарил под дружный хоровой счёт. Отстранив от себя разомлевшую Наташку и выручив гребень, казак наш направился на дипломатическую беседу к закипавшей как тульский самовар невесте.
-Всасалси нечистый дух? - зло пробурчала она когда виновник подошёл ближе. «Нечистый дух» буднично развёл руками.
-Ну ты ж видала я отказывалси как мог!
-Ты? Отказывалси?- возмущённо зашептала девушка- да так котяра хамский от смятаны отказывалси, как ты от этой подлюки!
-Милка, да не напыживайся ты так, я тя и на мешок  денег не променяю!- с серьёзным видом
посулился Лёвка, и подумав добавил- ну если тока золотыми дадуть!
-Иди ты к лешему!-оттолкнула его Алёна с трудом сдерживая прущий наружу смех. (долго сердиться на милого она не умела)
-Обиделась? Эх мааа...осталси я горямычный один-одинёшенек! - «горестно» возопил парень, и  всплеснув руками продолжил тираду- ну я тогда делать нечего, вон к бабке Солонихе  посватаюсь, у ней добра полны сундуки, заживём! Пойдёж за мене замуж-та, бабуся?-обратился он к сидевшей за прялкой  хозяйке. Бабка вспыхнула моментально.
-Анчихрист бяссовестнай! Как ж тебе ня стыдно такие  страмные речи мне говорить?! Праличь тибе хлыстни, тьфу паскудник!!!- последние слова «посватанной» потонули в жеребячьем гоготе парней, а старуха пригрозив  Лёвке «затягать подлюшного по судам», улизнула в свои покои. Разогретая молодёжь моментально сообразила выпить-закусить. После  хорошей закуски, все засобирались на улицу, где уже давно продолжались развесёлые буйства. Расплатившись с хозяйкой, молодёжь гуртом высыпала на улицу. Село гуляло!
Чистый морозный воздух освежал лёгкие и просветлял голову. Ясное зимнее небо было густо усыпано  ярким бисером звёзд, словно кто-то захватив  огромными горстями швырнул  их на небосвод, и они заискрились триллионами  серебристых колючих огоньков, которые дрожа и перемигиваясь друг с другом, навевали в человеческие души самые заветные и порой волшебные желания!..Посередине этой сияющей массы,  висел серпистый  месяц-вёдро, светивший ещё ярче, отражаясь от мириадов  переливающихся во все немыслимые цвета снежных кристаликов, густо укрывавших стоящее у самого леса село...Словом светло было и безо всякой иллюминации которую так любили и любят в городах.  И лишь в заросших бурьяном дальних переулках, густых садах  да в поле за селом где на холмах стоял мрачный стародавний  погост, висел пугающий и завораживающий густой мрак. Впрочем, сие не сильно пугало народ, который в эти праздничные дни,  и сам был не прочь попробовать немножечко чертовщинки. Занесённые по самую крышу невысокие домики с одним-двумя оконцами, представлялись древними холмами с живущими в них сказочными существами, да
и вся округа, меняла свой обыденный облик на сказочный, в эту необычную ночь.
Толпа девушек бегала от дома к дому, да гадали на суженого, каким он будет, бедным или богатым? Для этого быстро считали плетнёвые колья на манер лепестков: бедный-богатый-бедный-богатый!...и тд. Всё это обычно сопровождается весёлым смехом и шутками, в зависимости от того какой что досталось. Зная всё это, парни часто забегая вперёд, устраивали у плетней засады, и когда гомонящая девичья  стайка подходила близко, с рычанием и улюлюканьем бросались на них, ловили и закупывали в снегу не обращая внимания на визги да тумаки. Впрочем, если численный  перевес в несколько раз был на стороне красавиц, купаться и снегу и орать благим матом приходилось уже парням!  На то и гулянья...
Бывало что на  шум весёлого кавардака, из дому выскакивал хмельной хозяин в наскоро накинутом полушубке, и с ослопом в руках. Зычно обматюкав  кувыркающихся, он одним взмахом разгонял их, хотя случались и конфузии.  Выскочившего чуть ли не в исподнем хозяина, разом кидали в сугроб и курнали так, что тому после не надо было идти в баню. Сопровождалось это обычно оглашенным ором сделавшего не удачную вылазку  хозяина,  угрозами «решить всех жисти», «ня надо! ня сметь!» « сничтожить в конец!» и даже намерение  написать царю-батюшке в Москву. Надо ли говорить какое действо имели все страшные клятвы и угрозы?
Именно неприятность подобного рода, произошла теперь же с уже известным  Федей,который тихо-мирно крался к куме, чтоб что-нибудь у неё спереть на пропой. Его сцапали на полпути к заветной цели и несмотря на слёзные просьбы и возражения, экзекуцыя началась.
-Ох-ох..ооой  ня надааа!!! что вы делайтяааа!!  Ой не шутитяааа! Ой анчихрист вас...тьфу захлебнусь...расшибии!.. людиии! Ка-ра-ууул!!! поймаю я тя Лёка сукин ты кот! Ой  Лёва хватить, слова болей не скажууу!!!...
На трубный рёв супруга, как из под земли, выскочила его половина, и с вытаращенными по-дурному глазищами да растопыренными   руками, Федора ринулась в бой издав боевой клич «Убивають!!!!» Однако  весомое во всех смыслах подкрепление Феде не помогло, его также выкупали наравне с ним. Теперь к обычным призывам «Режжжуууть!» добавились истошные призывы урядника  Тимофея Ильича. Всё потонуло в хохоте!
Уже тут и там замелькали ряженые, и кто скрывался под личиной того или иного персонажа, было уже не понять. Человек со стороны мог подумать что гуляют свадьбу. Разряженные в пух и прах «цыганки»  лихо отплясывали звеня монистом рядом с расфуфыренными «кавалерами», там важный «барин» тягался на мешках с «генералом» увешанным такими огромными и причудливыми «орденами» точно их вручал  сам Голиаф. Рядом «чёрт» таскал за ворот «ростовщика»,там «турок» убегал от «гайдука», да мало ли что  можно было  встретить теперь на улицах?
                Бабка  Аниска, чтоб ты сдохла,               
                Чтоб душа по тебе не сохла!               

Подобные припевки не относящиеся ни к кому конкретно, сыпались повсеместно, и никого не обижали, веками слагавший их народ,  всегда умел посмеяться и над собой, и над соседями. Смешанная кампания ряженых парней и девушек, носилась по улице, и постучав в первое попавшееся окно, спрашивали  как зовут суженного или суженную? Хозяева знавшие шутку по собственному опыту, отвечали кто как хотел, а ответы не впопад  смешили народ до колик. Одна девушка спросила как зовут её наречёного, и хрипой старушечий голос ответил.
-Дед Евсей!..
Смутившаяся девушка всплеснула было руками, но через минуту чтоб не потерять  достоинства, лукаво крикнула.
-Ну что ж! Дед Евсей так дед Евсей! Давай сватать!- и вся орава хором начала горланить.
-Дед Ев-сей! Пей по-всей! Вы-хо-ди! Не-томи гостей!
Дородная бабка Акулина, толкнула локтем сухопарого деда.
-Кого эт тама принесло по твою душу старый греховодник?
-Ды я то аткеда знаю? Шуткуить молодежь! Иль забыла что за день ныне, черяпушка старая!-не довольно буркнул дед ковыряясь ложкой в каше. Призыв за окошком повторился, и сопровождался звонкими девичьими голосами.
-Ну-кась я сычас выясню что там за посиделки!-пригрозила бабка накинув тёплую жилетку.
-Чаво вам оглашенные?- недовольно спросила она внимательно разглядывая пёструю массу гуляк.
-У вас товар-молодец, у нас девица-молодица!-чинно кланяясь выступил вперёд Лёвка Мостовой- им бабка  Акулина  треба ожениться!-нарочитый бас «свата» сбил старуху с толку.
-Ктооо???-вытаращилась она- кого оженить-та?
-Деда твого! Что ты такая бестолковая-то?
-Аась?!-глаза у бабки полезли из орбит, а нос начал мелко дрожать
-Нась! Деда твово просватали, женить идём!-едва сдерживаясь чтоб не треснуть со смеху, чинно  объяснил Лёвка.
-Эт почяму Евсея жанить надо?! Я кто?!-возмутилась бабка, до которой наконец стало доходить  о чём торг идёт.
-Не знаю!- «сурьёзно» протянул  Лёвка и добавил прокашлившись- но так как они уже 5 лет любють друг-друга, то им надо срочно под венец, а то уж скоро заметно будет!- из толпы вытолкнули «беременную  невесту», ряженного под лубочную матрёшку закадычного Лёвкиного приятеля.
-Пять лет!-обалдела бабка, и плюнув на «беременную» пулей полетела в избу потрясая кулаками. Вскоре оттуда донеслись грозные окрики старухи, да дребезжащий по-козлиному голос оправдывающегося деда. Давши наконец волю смеху, Мостовой сам решил  «попытать счастья» под чужим окном. Побежали подальше,и осадили невысокую, засипевшую до половины избу. Бузовали в  дверь и окно минуты три, а затем гадальщик задал дежурный вопрос. Ответом был важный пьяный глас.
-Ерофеичем миня кличуть...во как!
Кто где стоял, те там же и попадали от смеха, а смутившийся гадальщик смущённо загомонил.
-Ну чё га-га? Ну попали на дурака!...
-Окрутим Лёва! Окрутим мы вас!- звонко заливалась Алёнка хлопая себя по коленям.
-Ог-го-го...оженим!!!-ржало ближайшее окружение. Мостовой чтоб хоть как-то поправить положение, внезапно кинулся растопырив руки на потерявших бдительность девушек, и сцапав порядочный табун, уронил визжащих в сугроб и новая свалка-купалка забурлила.
-Ребята! А давай пуганем кого-нибудь?-предложил   после барахтаний один из парней вытряхивая снег из шапки. Лёвка тут же сделал собачью стойку, нахлобучил шапку на глаза и скомандовал.
-Выворачивай братцы тулупы, мажь хари сажей, у кого есть цепляй рога и хвосты, пуганём самогонщицу Алевтину да кабатчика Прокопа! Вот смеху-то будет! Летите по-домам, быстрее!- и вмиг поселковая вольница разбежалась по-избам рядиться-мазаться, да разжиться какой-либо мелочишкой. ..
Проучить самогонщицу, спаивающею без зазрения совести всех подряд было не грех, и даже как считали некоторые богоугодным делом. Алевтина принимала за самогон всё что ни есть, и сама науськивала тащить из дому. Прокоп-кабатчик был не лучше, принимал в заклад движимое и не движимое имущество, и многим попортил жизнь. Примерно через полчаса, пугальщики собрались, и выглядели  один лучше другого: вывернутые тулупы, верёвочные хвосты, мороженные скотские копыта подсунутые в рукава, рога привязанные к шапкам, да старые холсты и дерюги игравшие роль саванов. В общем войско собралось отменное. Пока другие ряженые разбредались по улочкам, Лёвкина компания со всех сторон подступила к дому самогонщицы. В её окошке горела масленая  лампа, видимо бабка не спала. Забрехала собака, ей подтявкнула другая, и вскоре пёсий лай наполнил ближайшие дворы. Где-то близко скрипнула не смазанная дверь, и грубый мужицкий голос, в нецензурной форме повелел псу заткнуться. Но слова как обычно не подействовали, и тогда судя по жалобному взвизгиванию , в ход был пущен  хороший дрын, после чего пёс обиженно замолк.  Алевтинин  кабель тоже слегка гавкнув залез в будку, и принялся предаваться своим собачьим размышлениям о том как ему худо живётся, не в пример наглым и бесполезным свиньям, которых он же, да ещё должен и охранять! «И чего люди их кормят? Двор как я они не охраняют, в поле как мерин они не работают, какой с них прок? Толи дело я, или даже этот поганец кот. Нет, нету справедливости»....
Примерно так он размышлял когда хозяйка закончила листать книжку с картинками, которую ей пропил проезжий казак, клявшийся что добыл её в бою на Кавказе. Внезапный стук прервал её занятия.
-Кого там нелёгкая нисеть в эту пору?-недовольно спросила она, шаркая по полу и приглядываясь к наполовину разрисованному морозом окну.- кто там балуить?
Разом заухало, завыло да застучало во все окошки  и дверь. Хотя самогонщица и приняла уже для храбрости, но от такого порядком струхнула: мелко затряслись колени да задрожали руки, и самое жуткое, показалось что в окне даже мелькнули рога  на страшной роже!
-Хто...тама и есть?- стуча зубами повторила Алевтина.
-Открывай грешница-аа!!-ужас как провыло за окном  мало не 10 глоток сразу-  отворяаай!
Самогонщица отпрыгнула от окна резвее чем молодая коза по весне, и вскочив  на табурет,тоненько заголосила.
-Ой-ой-оой!..да хто тамаааа???
-А мы черти!-уверенно ответили голоса, и снова грозно потребовали их впустить. Алевтина запричитав благим матом сорвалась с места и заметалась по помещению.
-Отворяааай грееешницааа!! мы за тобооой!!
-Уйдитяааа! Не виноватая яааа!
-А самогонищем кто народ спаивает? Кто за пойло три шкуры дерёт? Да добро бы хороший был, а то вонючий да мутный!- деловито заметили за окном.
-Ды нет жа!-потрясая кулаками  плаксиво возразила хозяйка- самогон мой хорошай, напраслину возводют! Брешуть!
-Врёшь старая кочерёжка, сколь казаков по-миру пошли через тебя подлюшную! Ну ничего,мы таких в аду уважаем,любим. У нас ими все котлы переполнены, и ты готовьси, прям счас и пойдём!  Отвоооряааай!!
-Ой ня надааа! Я болей ня будууу!!!
-Конечно не будишь, всё бабка, смерть твоя пришла, собирай манаткиии! За твой поганый самогон на курьяках настоенный!
-Ня правда, на коре дубаа!-надрываясь оправдывалась Алевтина соображая как спастись.
-Вот и дашь скоро дуба!-сурово заметил  «чёрт.»
-Господи оборони! Сгинь вражия сила! Пропадитя ироды!-отбрёхивалась хозяйка сдёргивая с гвоздя свой зипун.
-Ты не ори старая! От нас ты ничем не оборонишся, собирайсяаа!
Не выдержав новых стуков дверь и окна, Алевтина завопив что было мочи «Караул! Убивают!» ринулась через заднюю дворовую дверь, и перемахивая через сугробы, резво поскакала к дому урядника не переставая  верещать. Пугальщики  попадали кто где стоял, такого проворства от бабушки ни кто не ожидал, у многих потекли слёзы да закололо в боках. .Постепенно, подходило урочное время, приближалась полночь. В эту пору девушки группами и по-одной, разбегались по укромным местам, и начинали гадать. Брали несколько девушек по-луковице, и пометив, закапывали в землю припасённую в кадке. Чья 1й  прорастёт, той и замуж идти. Другие подходили  к стожку соломы и запрокинув голову губами тянули соломинки, у кого с колосом- муж богатый, без- за бедным будет. Или наливали в стакан воды, и выпускали туда свежее  яйцо,и по расположению белка судили о будущем. Однако были так называемые «страшные» гадания, когда персоны принимавшие в них участие, подвергали себя реальному риску. Например, девушка выходила в полночь на перекрёсток, и загадав желания очерчивалась  магическим кругом, и начинала прислушиваться. Если слышала звон бубенцов или колокольцев и весёлый смех да песни, в сём году замуж идти. А если доносились  плачь или унылое пение- умереть. Но среди этих «страшных», было одно особо опасное, но сулящее  в случае удачи неимоверное богатство.
Не сказав Лёвке  об этом ни слова, Алёнка  решила попытать удачу. Мысль одним махом разбогатеть, сподвигла её на это рисковое предприятие.
Около полуночи, забралась она в одиноко стоявшую заброшенную баню, уселась в уголку и стала ждать. Томительным и унылым было это ожидание, ни единого звука не было слышно,только мёртвая, пугающая тишина... Даже мыши за печкой не пищат, даже сверчок в щели не поёт. Страшно, ох страшно...Так думала про себя Алёна затаённо глядя на дверь. Внезапно пришла мысль немедленно бежать без оглядки пока не поздно....но нет, поздно! Церковный колокол гулко пробил полночь. Едва затих последний удар, дверь бани с шумом растворилась, и вырос на пороге детина две сажени роста, в красном полушубке , шапке и рукавицах. Обмерла  Алёна.  «Ой...пришёл!»
-Здорова красавица!- пробасил он- ждала меня?
-Ж-ждала...- еле выдавила из себя  девушка мысленно шепча молитву.
-Ну вот я и здесь краля...чего желаешь?- оскаблился нечистый.
-Ведро золотых червонцев!- неожиданно брякнула  она прикрыв рот ладошкой.
-Угу, а ещё чего?
-Ты неси  касатик а там видно будет- проговорила  Алёна, кое-что сообразив для себя. Хмыкнул гость, и пропал из глаз как козий чих. Хотела тут Алёна задать стрекача, да ноги вдруг как деревянные стали, а тут и чёрт вернулся в руках ведро золота верхом. Сияет и глаз режут.
-Всё что ли?- просил нечистый.
-Нет!
-А что же тебе ещё надо?
-Неси женишок мне по ведру серебра, каменьев драгоценных, мехов кучу, тканей заморских!-заскрипел зубами «женишок», но делать нечего, стал таскать. Носил-носил, как последнюю партию приволок,  так и стал весь в мыле,  очень уж долго таскал чёрт сокровища.
-Ну всё теперь?-недовольно буркнул чёрт, и уж морду навострил.
-Стой женишок,  ещё не всё!- уже смелее ответила  девушка, почувствовав  что сладит с лукавым.
-Не всё???-обалдел чёрт, и аж рот разинул- да сколько ж тебе надо? Вон уж и класть некуда!
-А ну-ка, свей мне пояс из жёлтого песка!
Исчез нечистый, и тут же вернулся с ведром чистого песка.
-Щас совью!- грозно посулился он. Да только не вьётся песок и всё тут! Сыпется промеж пальцев и конец. Пыхтел-пыхтел чёрт,  сопел-сопел, нет,  не выходит ни единого узла! И тут запели первые петухи, взметнулся, задрожал чёрт, шарахнулся, ведро опрокинулось, здесь пропели вторые. Затрясся окаяшка, и страшно захрипев, с грохотом и шумом от которого покасилась баня, провалился  в преисподнию,  только смрадный  чад пошёл по с того места где провалился нечистый. Не помня себя, ринулась девушка прочь позабыв про злато-серебро, которое в тот же миг превратилось в уголь да черепки, а ткани в дерюгу...
Слух про это гадание быстро распространился по-селу уже наследующий день. Лёвка долго не рассуждая, мигом стряхнул с себя весёлость и озорство, затянул невесту за воротник в конюшню, и с приговором  « Вот тебе злато! Вот тебе серебро! Вот тебе наряды заморския!»выдрал вожжами по спине и ниже. Алёна только ойкала да айкала.. Впрочем  наука была не сильно болючая,  а как говорилось для порядка чтоб впредь было не повадно  заниматься не весть чем. Но, история эта имела продолжение уже на следующую же гадательную ночь. Наташка, обозвав Алёну дурой бестолошной, и заявив что уж она-то не позволит чтоб добро на черепки перекинулось. Как её ни отговаривали, ничего не помогало, никого не послушала дура, и пошла уже сама в окаянную баню, приняв правда на пороге от старой тётки своей заветную ладанку на шею. Всё случилось как и в предыдущую ночь, но только с иной концовкой. Затуманились завидущие глаза у девушки, она возьми и скажи нечистому « Хватит» . Мнгновенно  преобразился гость в безобразного горбатого  урода с когтями и клыками, и кинулся тут же на завопившую от ужаса Наташку и хотел задавить,да видимо ладанка заветная не дала, изломал только и пропал клацнув зубами. Едва жива выползла дура набитая из бани. Долго потом костоправы да знахарки лечили-правили да выливали испуг. Жизнь да разум сохранили, а вот здоровье прежнее не вернулась, и женихи схлынули  как и не было.
История быстро прогремела по всему уезду, а заброшенная баня с той поры стала почитаться местом поганым и проклятым, заросла-заколодела, и народ уж навсегда обегал стороной  нечистое место....

                К О Н Е Ц.