Зубы Коня

Ons vir jou


Из за моря запах горячего песка проникал в легкие людей только слышавших о бескрайнем океане кварцита. Ночь наливалась огнями залива. Сейнер входил в порт явно прицеливаясь к дальнему пирсу. Алко-Вопрос с удовольствием затягиваясь сигаретой смотрел на ночные маневры портовой суеты, подталкивая левой рукой чай в сосуде грушевидной формы. Легкий, совсем выдохшийся за долгий перелёт через море ветер пустыни срывал серый пепел его сигареты и уносил вместе с песком еще дальше, за отроги Малого Хребта смешиваясь с пылью  давно сгоревших метеоритов и эфиром  предсмертной икоты Гая Каллигулы.
Алко жестом подозвал официанта, двигая волнообразно кистью, что долженствовало означать «счет». Тот в свою очередь кивнул и начал вбивать пароли в упругую поверхность реактивного монитора для подведения итогов Алковой трапезы.
У поручней веранды третьего яруса плавно остановился гравитон и из него вывалились два сигома. Один, что повыше ростом- почти человек, настолько правильные черты лица и даже наличие некоторой растительности на голове выдавали в нём уроженца Лины....или Льины...чёрт их разберёт..но что-то в этом роде. Но не хаф-это точно. Хафы все как один не имели волос.... А этот..Да..точно с Льины. Хотя... Пусть будет хаф. Алко-Вопрос еще в юности пытался усвоить разницу в планетарных системах сигомов, но так и не запомнил их тонких и, на человеческий слух, во всем похожих артикуляционных различий. Кроме того, сигомы использовали речь только в общении с людьми и домашними питомцами. Разговаривать с ними всегда было тяжело. Очень часто, сигом оставлял без ответа вопросы собеседника-человека, затыкаясь на полуфразе и вперясь в него не моргающим взглядом своих и без того вытаращенных глаз. Это означало, что сигом переходил в процессе разговора, на более привычный ему волновой модулятор речи или телепатию, как сразу назвали его люди. Делали они это не специально, по крайней мере та часть их, которая называла себя прогрессивной. Сразу, лишь обнаружив оплошность -извинялись и продолжали речь в акустическом диапазоне, но Алко, да и не только он, а практически все люди, чувствовали себя если не кретинами с иллюстраций к романам Диккенса, то по крайней мере-инфантами сознания.
Что пониже, был ярко выраженный сигом, пучеглазый, с голым черепом и жабо, которые сигомы всегда одевали в присутственных местах.  Выйдя из гравитона, он опёрся о поручни веранды и обвёл взглядом людей в ласкаву.
Надо сказать, что сигомы сюда редко заглядывали. Их районы были выше по амфитеатру рельефа города, и люди, жившие у побережья, видели лишь профили сигомов в проносящихся по линиям высотных гравиэшелонов.
Медленно пошли они в зал, за их спинами дернулся в истоме, задрал нос и стал заваливаться в гравиловушку их транспорт. Люди имели обыкновение провожать свои гравитоны взглядом, наблюдая, как чудесная невидимая постель принимает многоцентнеровую рыбину и уносит в пролёт паркинга. Уже несколько поколений людей рождались при всех этих технических решениях, но как отцы их и деды всегда стояли у поручней гравитационных причалов, глядя на оставляемые ими ухающие в пропасть машины...дети тоже привыкли к этому. Так уж повелось. Все смотрели. Сигомы уходили, не останавливаясь ни на секунду.
Все гравитоны, даже те, что были собраны на Земле по-прежнему разрабатывались сигомами и их представителями. Даже после поправки Югента, когда был введен мягкий запрет для сигомов возглавлять компании на Земле, всё равно было невозможно обойтись без их экспертизы, полученой не только выучкой и тысячелетним разрывом в эволюции, но и природной их компонентой. Обмениваясь информацией друг с другом посредством передачи образов, они многократно перекрывали скорость человеческого разговора замедленного акустической компонентой и необходимостью перевода символов обратно в образы. Это был их эволюционный признак. По наследству, в смешных браках, он передавался очень редко, и в основном было заметно лишь пучеглазие выходцев с Лины.
Алко решил повременить с уходом и бросив подоспевшему официату пару монет с лихвой покрывавших его чаевые приказал себе еще чая и засахаренной ветки полыни. Спина официанта удалилась на рельсах перспективы и ласкава снова предстал взору Алко.
Монеты так и не перевелись на Земле не смотря на ежегодные пророчества их окончательного исчезновения. Наличность меняла форму и носители, видимо навсегда исчезли банкноты, но монеты не сдавались. Мир принял переменную их стоимость в наполнении и хоть они дублировали наручный банк, все же чаевые принято было оставлять монетами с подрагивающим цветным оконцем деноминации.
Пришлые цивилизации давно не пользовались наручными деньгами, а просто делали себе безболезненный имплант с транспондером, невидимый и легкий. Но их попытки внедрить это простейшее устройство на Земле натолкнулось на религиозную истерию, отсылающую людей к древним писаниям Апокалипсиса. Большинство землян в глаза не видели этих строк, самая буквенная письменность сохранилась в университетах и юридических конторах. Новая иероглифика, несущая образы взамен неудобочитаемых слов, не смотря на упорные попытки проповедников перевести на неё Писания, не могла достаточно близко передать смысл древних манускриптов. Но как бы то ни было, «знак зверя» не привился у землян.

Сигомы уже сидели у поручней и перебирая рукой омулеты пялились друг на друга. Невозможно было привыкнуть к этой манере общения, особенно когда это общая беседа, с участием людей. Но и наблюдать за этим было тошно. У сигомов отсутсвовала мимика, выветренная тысячелетиями эволюции. Нет, кривляться они могли и их эмиссары, изучая языки людей отрабатывали ухмылки и вздохи, но часто невпопад и так натужно, что только воспитание могло удержать от желания передразнить бравирующего своим «человеческим» сигома.
В сущности они были не плохими парнями, редкая школа обходилась без их присутствия. Жены сигомов вообще предпочитали образование другим видам карьеры и с радостью работали в Земных школах.
Школы....Тут тоже образовывалась система однонаправленная.  Колонисты, как только стали прибывать их семьи, пару веков назад, стали открывать свои школы, где их потомство могло продолжать образование. Людей в эти школы тоже пытались брать, но эксперимент быстро провалился, так как дети есть дети и физически превосходящие сигомов земляне мутузили их безжалостно. С другой стороны, не смотря на попытки Линских педагогов модулировать свои мысли голосом, идеи проникали в мысли сигомов значительно быстрее, чем доходили до ушей и образов их Земных сверстников.
Решили школы разделить, смешивая только преподавательский состав. Что греха таить,...Земляне в школах сигомов могли преподавать только спорт и искусство. Зато сигомы в Земных школах вели все предметы, какие им предлагали. Школы, где преподавание вели преимущественно сигомы ценились выше, и земные родители выстраивались в длинные очереди.




Язык человека, тот инструмент, которым Хомо победил случайные мутации отбора, оплакивал своё низложение с пьедестала. Помимо продолжительности речи, её образность не шла ни в какое сравнение с мыслями собеседника, взрывающимися прямо в голове, уносящими в те бесконечные дали, где Человек, обреченный на Одиночество пытался протянуть руку своему собрату. Вирши сигомов не имели длины, они слагались в мириадное «сразу». Они неслись через каналы осознания, наполняя их ожиданием конца и начала и снова конца и побеждающего начала. Эта поэзия, в которой ритмы и смысл, проникающие в мозг через человеческое ухо, более не существовали. Жил лишь вибрирующий тон красоты, не имеющий направления, но дарящий озарение.

Алко вышел к центру ласкавы и произнёс, глядя на сигомов.
-Мир. Реку во благо. Позвольте Ваше внимание.
Сама вежливость Алко не компенсировала неловкости. Много веков на Земле не существовали наркотики, их давно заменили волновые стимуляторы наслаждения без остаточных явлений и привыкания. Но в память о ресторанных буянах издревле было не принято обращаться к незнакомым людям именно здесь. Было видно, как у дальней балюстрады зашевелился метрдотель.
Хаф не отрывая взгляда от приятеля чуть повернул голову. Тот оставался недвижим, но явно слушал  Алко.
Алко сбился и сглотнул слюну, обернулся на обслугу стоявшую в нерешительности...
Мир!-, повторил Алко обводя взглядом зал.
Вот моя жизнь и моя планета. Дивными садами и долгой жизнью обязан я вам, пришедшим со звёзд. Вам нужно золото, но вы не требуете его, вы торгуете. Вы живёте среди нас, многие родились здесь и милая моя Земля -Родина и для вас. Те кто родились- в большинстве своём- не бывали на Льине и наша Земля- их Земля! Где же Любовь!!!!!! Где она, где? Любить нельзя, а ненавидеть можно.... Равнодушие- это выдумки простецов. Нет никакого равнодушия меж мыслящими.
Как болит, как ноет сердце!  Вы любите ? Что ваша любовь ? Подарок свыше?  Сколько раз вы повторили, что одно и тоже. Вы и мы. Ваши учёные выдали паранды доказательств нашего родства, наш гинетический код идентичен в той мере, в которой определялся вид с античных времён. Мы даём совместное потомство, и дети наши живут счастливо под светом Солнца, а также, как доносят, и под светом Арры.
Вот последняя булла, она звучит в каждом доме, но я повторю её, пусть мне не препятсвуют!
Последнюю часть фразы он произнес подняв руку и призывая сигомов вмешаться.
К оратору подошел вплотную хозяин Ласкавы сопровождаемый парой официантов. Своих агрессивных намерений они не скрывали, хозяин держал в руке излучатель, а один из его подручных дыхательную маску для парализованных имею явно ввиду Алко.
Хаф знаком повелел им остановиться. Сигомы внимали Алко, о это уже была победа.
-Нет, Вы никогда не обращали нас в рабство, как это мы делали сами над  собой. Нет, здесь другое. Лицедеи дарят нам в Цирках картины ушедшего и великолепное представления дня сегодняшнего. В этих миражах люди талантливее и сильнее вас. Это вы называете доброслухом. Но ни насмешка ли это? Над кем смеются лицедеи? Мы знаем и без вас какова наша цена. Мы видим, что мы можем. Но зачем нам лгать?  А себе, сами себе, сколько поколений вы лжете себе? Говорите ли вы своим женщинам, которые и по сей день вынашивают в уторбе своей вам потомство, говорите ли вы им о равенстве?
Случайной флуктуацией эволюции ваш могз, в сущности- такой же как наш...да ни кто и не спорит с этим..ваш мозг получил возможность модулировать коммуникационный сигнал иной нежли голос медианой! Мы выучились на собственном примере, что эта дама Эволюция- никому ничего даром не даёт. У вас она отняла голос и слух, но оставила жажду. Вы чувствуете тонкую иронию?  И вы стоите в очередях на наши концерты. А в шахматах, которые мы же вам и подарили, в открытом чемпионате Льины мы не попадаем и первую сотню...
Я вернусь к любви, мы любим гравитоны и счастье жить дольше, чем наши несчастные предки. Мой прадед, мир его праху, прожил девяносто семь лет, а мне сейчас четыреста семнадцать, и я молод. Молод благодаря вам.
Я слышал, что у наших предков была поговорка- дарённому коню в зубы не смотрят... Не знаю, зачем надо было смотреть несчастному животному на зубы, но смысл этого высказывания сводился к порицанию неблагодарности. Подарки, которые принимаются долженствует принимать с благодарностью.... Но мука не оставляет моё сердце. Я жду вашего ухода, покиньте нас навсегда...
Алко запнулся, как бы набирая в легкие ещё воздуха, но оборвал речь и бессильно повесил голову.
 -Ты прав, рекущий- монотонным голосом произнес сигом, вставший уже из за стола.
-Ты прав во многом и, даже, почти во всём. Я и мой друг работаем в центре Югента. Мы здесь, среди людей в этой ласкаве именно потому, что ищем и не находим ответы на важные вопросы, тобой возвещенные.
Позволь мне сказать без назидания, лишь взывая к твоему разуму и рассудительности.
Он помолчал, что-то обдумывая. Люди в ласкаве давно перестали есть и без смущения внимали ораторам. Когорта правопорядка, уже вызванная метрдотелем, топталась у входа и перешептывалась с официантом, который, видимо пытался им втолковать суть происходящего.
В нашей и вашей истории- продолжил сигом- было то, что сейчас должно нам помочь. Нет, не сразу и не безусловно. Но оно поможет отбросить доброслух, ибо как мы и наши земные коллеги, в центре Югента видим, ничего хорошего, до сего дня он не принёс.
Сигом поднял подбородок и произнёс громче обычного, что было верхом выразительности речи уроженцев Льины.
-Уйти мы не можем. Мы здесь родились, здесь родились наши дети. Это наша планета, в той же мере, что и ваша. Выяснять сейчас эту меру бессмысленно, я думаю это ясно всем мыслящим, а ты из тех.
Сигом помедлил. В тишине был слышен ветер треплющий лианы вокруг веранды и далёкие голоса порта.
- В древности разумные биологические виды…ты видишь Алко?..да, да не удивляйся, мне известно твоё имя. Имя проповедующего жреца и картёжника, вещающего среди ликующих. Я пришел сюда говорить к тебе, я знал, что ты обратишься, увидев сынов света Арры в человеческой ласкаве.
Так вот, ты видишь, я говорю: «биологические виды», чтобы не сказать люди, я не хочу задеть тебя тождеством, хотя для нас оно очевидно. Пусть будет так.
Биологические виды- повторил еще раз сигом, как бы пробуя на язык это словосочетание
- Видя неразрешимое противоречие они вызывали друг друга на дуэль!
Последние слова сигом почти выкрикнул. По ласкаве пронесся шепот, люди, слушавшие речь, были явно озадачены таким её поворотом. Что до Алко, то он был явно растерян, воинственное слово «дуэль» никак не вписывалось в вероятностные рукава его представления об, как бы, оправдательном слове сигома.
- Но была в том и высшая мудрость- продолжал оратор- заметь, я говорю не отвага, а мудрость. Мудрый не поднимал перчатку. И вот мы говорим вам.
В нашем присутствии нет вызова. Нет. Но если вы его видите, не принимайте его, будьте мудры. Мы никогда не поднимемся до ваших высот в искусстве, мы не обгоним вас в гимнасиуме , но мы не видим вызова, а увидев не примем. Будьте же и вы снисходительны к нам в своём милосердии не принимайте вызов, не поднимайте перчатку.
Сигом покрылся испариной, подошедший к нему хаф теперь стоял плечом к плечу с другом.
- Я всё сказал.
Оба резко развернулись, оставив Алко одного посреди зала.
Пройдя мимо официанта хаф провёл рукой над терминалом, оплатив пребывание в ласкаве. У гравиловушки вздыбился и осел гравитон. Направляясь к нему, сигом задержался у стоявших в проходе трёх служивых из кагорты правопорядка и что-то им сказал. Алко не расслышал, но по согласному кивку сержанта понял- парализующего луча и трёх недель исправительной комы ему удалось избежать.
Люди постепенно возвращались к своим трапезам, официанты снова засуетились у столиков. На Алко смотрел только метрдотель, да и то не слишком враждебно.
Алко подошел к балюстраде ласкавы и потрогал рукой лианы, сплетённые вокруг поручней.
-Как просто это у них выходит…Не принимайте вызов. Лучше бы сказали- уйдите в тень, прочь с дороги.
В Алко опять закипала злость. Как жаль, что он не бросил этих слов пучеглазой жабе. Ну ладно, завтра в порту он расскажет ребятам об этом разговоре и высмеет все аргументы этого самоуверенного, пришлого борова… Алко плюнул через лианы и быстро пошел к выходу.

Пристраивая к верхнему эшелону свой гравитон, Бертран, не размыкая рта спросил Озоя:
- Ты думаешь, будет толк из всей этой затеи?
Озой, привычно смотря через кокпит на уменьшающийся внизу город подумал:
Другого пути не существует, говоря это людям, мы говорим это себе. Вселенная бесконечна,  кто знает, когда и нам придётся взглянуть на зубы коня.