Тепло твоих рук

   
   
    Она родилась с желанием любить и быть любимой. Но любви не оказалось. Марина не помнила ни родителей, ни квартиры, где они жили. Ей казалось, что, вокруг неё, всегда были серо-зеленые детдомовские стены, ряды коек, девочки, в одинаковых, клетчатых платьях и   воспитательница, Мария Петровна  - их общая мама. С детьми она была терпелива, редко ругала и даже не наказывала. Но, никогда, не обнимала, не целовала, а им, брошенным и забытым, так не хватало тепла и ласки.
   
    Потом была школа, с чужой тётей – учительницей и чужими одноклас-   никами. Среди семейных детей, детдомовцы всегда чувствовали себя, если не  чужими, то обособленными. Какими - то не такими, как остальные.
   
    Домашних, приводили в школу и встречали, мамы или бабушки. А они «клетчатые» приходили строем, всё с той же Марией Петровн ой. Но не это вызывало у Марины зависть. Провожая и встречая детей, родные, непременно, целовали их и гладили по головам, что-то ласково говоря при этом. Марина смотрела на них и думала о том, что, наверное, очень приятно, если твоего лица, касаются теплые губы родного человека.
   
    Естественную потребность в ласке, Марина испытывала почти физически. И, если она ещё не могла четко сформулировать свои мысли, то чувства владели  всем её существом.
    
    Общение с домашними детьми, наводило её на мысли, которые раньше, никогда, не приходили ей в голову. Она стала думать о том, что, оказывается, другие  живут совсем иначе. Как именно, она не знала, так как никогда, ни у кого не бывала. О жизни сказочных зверей, она могла судить, хотя бы, по книжкам. Как жили люди, она не знала.
   
    В Детдоме, девочек учили вышивать, и вязать. Петь и  декламировать стихи. Не учили только одному, как надо жить. Пока они были в детдоме,  жизнь, шла по заведенному порядку.  Когда же они  лишились  руководства, то оказались подобно потерпевшими крушение, которых выбросило пустынный  берег.
    
     Поступив в школу, Марина столкнулась с новым явлением – присут-    ствия в классе, мальчиков, с которыми ей, еще никогда, не приходилось общаться. В их Детдоме, жили только девочки. Конечно, девочки бывают разные.
    
     С одними было интересно дружить, с другими происходи ссоры. Но, в конце - концов, побеждало их женское начало. Они всегда понимали друг-друга. Мальчиков она восприняла как нечто чужеродное,   непонятное, и даже  опасное. От них она,  ждала только неприятностей. То ножку подставят, то за косу дернут, то из рогатки жеваной бумажкой.
   
     В четвертом классе, она, наконец, подружилась с очкариком. Очкарики, всегда бывают тихими. И, всё же, она доверяла ему не полностью.
   
    Однажды, Саша пригласил её на свой день рождения. Она была страшно обрадована и, в то же время, взволнована. Ей было просто страшно, оказаться одной, в незнакомой обстановке. А, кроме того, её волновала проблема подарка. Карманных денег у неё не было, и купить она ничего не могла.
   
     Что же касается её личного имущества, если только это вообще можно было так назвать, то самым дорогим и ценным, была шариковая авторучка, подаренная ей  девочкой, которую забрали из детского дома, вдруг нашедшиеся родственники. Хотя Марине было, немного жаль, расставаться с этой ценностью, она решила подарить её Саше.
   
    Кроме неё, на рождение, пришло ещё трое гостей – два мальчика и одна девочка. Все они пришли с подарками, завернутыми в красивую бумагу, и перевязаны лентой. Один мальчик подарил коробку со сборным вертолётом, второй, тоже сборный, крейсер, а девочка красивую книжку сказок Андерсена. Глядя на их подарки, Марина, до боли, сжимала в руках заветную ручку, всё не решаясь отдать свой подарок.. Но, когда все остальные подарки были развёрнуты, она протянув руку, сказала торжественным тоном:
    -Вот!
    Девочка, зажав рот ладонью, хихикнула. Один мальчик промолчал, а второй, обращаясь к девочке, сказал:
    -Ты что не поняла? Шутит она, шутит!
   
    Сережа был воспитанным мальчиком. Быстро догадавшись о причине такого подарка, он сказал:
    -Ну, какая же это шутка?! Это подарок!
    И, оборачиваясь к Марине, произнес:
    -Спасибо тебе. Я всегда мечтал о такой ручке!
   
    Его гости оказались менее чуткими. Они стояли, разинув рты, и смотрели на «драгоценный» подарок, не понимая, что происходит. Выручила Сережина мама, позвав всех к столу.
   
    После чая, все занялись настольными играми. Сережа очень старался, чтобы Марина  не скучала и не чувствовала себя чужой.  Но, несмотря на её желание, она оставалась скованной.  Слишком уж необычным было окружение
   
    После окончания седьмого класса,  детдомовских определили в различные ремесленные училища. Причём их желания, никто не спрашивал. Всё  было решено,  очень просто. Выстроив их в два ряда, директор детского дома, разделил  колонну, вдоль, сказал:
    -Те, что стоят слева, пойдут в строительный, учиться на моляров – штукатуров. А те, что справа, в швейный, на швей – мотористок.
   
    У Марины, была закадычная подруга Оля, с которой их теперь разлучали.. Ничего не зная о своих будущих профессиях, они, пока что, грустили только из-за ожидаемой разлуки. Впрочем, разлука была  ещё не полной, возвращаясь в детдом после занятий, они  опять, оказывались вместе. А вот, с Сашей, она больше не встречалась, о чём  очень сожалела.
   
     Несмотря на разность положений, их вкусы и интересы совпадали. А, кроме того, Марина ощущала  его  доброжелательность. Было в нём что-то родное.  Она даже сожалела, что он ей не  брат. Ведь родство, это на всю жизнь, не то, что знакомство!
   
    Когда ремесленные училища были закончены, и все детдомовские устроены на работу, они получили комнаты в коммунальных квартирах. А, кроме того, «приданное» из одной смены постельного и нательного белья. Что касается верхней одежды, то они остались в форменных бушлатах и шапках с ушами. В таком виде, они и вошли в новую жизнь.
   
    Чувство одиночества, никогда не покидавшее Марину, ещё увеличилось.  Всё вокруг, было незнакомым и чужим. Невольно, её охватила растерянность, ведь она не знала самых элементарных вещей, без которых невозможно  жить. Она не знала, как и из чего варят обед. Не знала, сколько ей нужно на день хлеба, сахара, масла. Не знала, сколько надо насыпать чая для заварки.
   
     Но было два плюса. Во-первых, ей досталась комната с мебелью и домашней утварью. До неё здесь жила одинокая старушка, на наследство которой некому было претендовать. В следствие чего  все её «добро» досталось Марине. А во- вторых, вместе с ней в квартире, жила баба Шура – толстенькая, шустрая пенсионерка, которая взялась помогать ей во всех её делах.
   
     Своих детей, у бабы Шуры не было, но зато, было полно племянников и внуков, о которых она постоянно заботилась. Весь день она была в разъездах. То кому-то надо было помочь с ремонтом, то посидеть в ожидании водопроводчика, то сдать в ремонт обувь. И так без конца. Но она никогда не жаловалась на усталость, радуясь тому, что была  кому-то нужна.
   
     Она и Марине не уставала повторять, что главное в жизни,  быть кому-то нужной. Но, пока что, Марина этого не понимала. То, что дает ребёнку семья, детский дом не мог им дать. Она даже не представляла себе, что о ком-то можно заботиться. Где уж тут думать о других, если не можешь справиться со своими проблемами. Да и не было у неё такого человека!
   
    Хотя Марина была прилежной и скорой на руку, работа в цеху её угнетала. В огромном помещении стояли десятки рядов электрических швейных машин, стрёкот которых, сливался в один непрерывный гул. Чтобы тебя услышали,  надо было кричать. Впрочем, на разговоры, времени не было. Работа была конвейерная, и все  зависели друг от друга.
   
      Стоило случиться какой – то неполадке и вся линия останавливалась. Все работницы, именовались швеями, но, на самом деле, каждая из них, выполняла только одну операцию. Кто-то пришивал карманы, кто-то рукава. Кто-то метал петли. И, никто из них не смог бы сшить целого платья.
   
    Несмотря на свое старание, Марина с трудом успевала за, набившими руку, мотористками. Страшно уставали спина и шея. Хотелось выпрямиться, развернуть плечи и глубоко вздохнуть, но,  сделать этого было невозможно, так как она была частью большой, слаженной, живой машины. Работа была настолько напряженной, что не было времени даже на какие-то свои мысли кроме одной, пугающей – неужели это на всю жизнь? А ведь производство это, называлось лёгкой промышленностью!
   
    Хотя Марине не приходилось ничего ни поднимать, ни таскать, работа выматывала до предела. Особенно в первое время, домой она приходила совсем без сил. Под ложечкой противно сосало. Но, даже мысль о том, что надо ещё что-то варить, вызывала протест и она, вскипятив чайник, набрасывалась на булку и колбасу. Иногда, в это время, возвращалась баба Шура и увидев её за  поеданием булки, говорила с возмущением:
    -Опять ты, деваха, на сухомятке?! Нельзя так. Ты скоро ног не потянешь! А ну, бросай свой чай, будем обедать!
   
    Предложение было очень заманчивым, но Марине,  было, стыдно есть чужой обед и она говорила:
    -Да нет, спасибо, баба Шура, я уже и наелась!
    -Нечего, нечего миндальничать! Сейчас, как нажарю картохи со шкварками, куда, что и полетит! – продолжала ворчать баба Шура, ловко орудуя посудой.
   
    Иногда видя, как Марина что-то делает на кухне, она говорила с осуждением:
    -И чему вас только учили в вашем детдоме? Разве так делают?!
   
    Оправдываясь, Марина отвечала:
    -Нас вышивать учили. Вязать. А еще у нас хор был…
    -То-то ты, теперь, завышивалась совсем! И песен твоих я, что-то, не слышу!
   
    По выходным, как бы она не была занята, Марина ехала к Оле. Той тоже было не сладко. Целый день в холодном помещении, она возилась с раствором, штукатурила стены. И домой приходила тоже, чуть живая. Рассказав друг-другу о своих проблемах, подруги умолкали, погружаясь в невеселые мысли.
   
    -А знаешь, - сказала как-то Марина, - я решила в техникум поступить. Надо чему-то другому учиться. Не век же мне на моторе сидеть! Знаешь, как этот конвейер душу выматывает!
    -И на кого ты учиться собралась? – поинтересовалась подруга.
    -Ещё не знаю, но, скорее всего, пойду  в библиотечный. Я бы и в Университет пошла, так надо еще десятилетку заканчивать! А сюда и с семилеткой примут. Ты ведь знаешь, я настойчивая!
    -Знаю. Я бы тоже пошла, да у меня на это сил нет…
    -Ну и что, так и останешься маляром – штукатуром?
    -Так и останусь. А что делать? – вздохнула Ольга.
    -Самое милое дело, было бы на дневной поступить, так разве на стипендию проживешь? Да ещё дадут ли?.. – в раздумье, проговорила Марина.
   
    Решив учиться, Марина стала серьезнее относиться к еде. Как бы она теперь не уставала, она готовила себе, хоть какой-то, обед. В основном, что быстрее. Например, макароны, пельмени или гречневую кашу. При этом она сделала полезное открытие, что кашу можно сварить на два и даже на три дня, а потом только разогревать. Очень хотелось мясного супа, но на  её скудное жалование, позволить себе этого она не могла.
   
    Так прошел год, и она стала готовиться к поступлению в техникум. Ходила в библиотеку, высиживая там часами. Она и сама удивлялась, как у неё хватает на это сил. Видимо, было уж очень большое желание, выбиться в люди..
   
    Неожиданно, возникли непредвиденные трудности. Для того чтобы посещать вечерний техникум, было необходимо работать в одну смену. Но, когда она пошла к начальнику цеха за разрешением, он категорически   отказав, сказав:
    -Вы кончили ремесленное, со специальностью швеи. Государство на вас деньги потратило!  Если хотите учиться, идите в текстильный! Мы вам все условия для этого создадим!  Закончите, сразу мастером или технологом будете  работать!
    -Я хочу быть библиотекарем! – сказала Марина тихо, но настойчиво.
    -Ну, если вы такая упорная, могу предложить лишь одно – перевести вас на склад готовой продукции. Там вы будете работать только в первую смену. Но учтите, оклад там небольшой!
   
    Даже не спросив, ни о зарплате, ни о работе, Марина согласилась. Работать и учиться, было трудно, и она держалась только на своем энтузиазме. А работа, за которую платили ещё меньше чем в швейном цеху, оказалась тяжелой. Она должна была, при помощи длинной палки с крючком, вешать готовые изделия. Роста она была небольшого, и ей приходилось тратить много сил, чтобы справиться с этой задачей. Ко всему прочему, словно специально, в отместку за нежелание идти в текстильный,  её поставили на верхнюю одежду, то есть, пальто.
    
     Другая, на её месте, давно бы сдалась, но не Марина. Преодолевая трудности, она шла и шла вперед.  Как-то она подумала, что,  наверное, похожа на муравья, который тащит на себе непосильную ношу. Роняет, поднимает и вновь тащит, пока не достигнет цели.
   
    На первом же курсе, Марина влюбилась в сокурсника, напоминавшего ей Сашу. Он, так же, носил очки, за которыми поблескивали серые большие глаза, опушённые длинными ресницами. Когда она увидела его в первый раз, то, сразу же, почувствовала, что нашла своего единственного.
   
     Для неё он, действительно, был единственным. Но, увы, Марину он, как говорится, не видел в упор. Даже, когда их взгляды встречались, казалось, что он смотрит сквозь неё.  И теперь, к ее,  не проходящему чувству одиночества, прибавилась боль безответной любви. И все же, он был для неё солнышком, яркой звездой на её туманном небосклоне. Когда его не бывало в аудитории, Марине казалось, что всё погрузилось в полумрак.
   
    Кроме Глеба, или Глебушки, как она называла его мысленно,  на курсе, было еще несколько ребят, но она  не замечала их. Марина не заметила даже того, что один из них, стал  садиться рядом с  ней, пытаясь познакомиться. Она вежливо, отвечала ему, но никогда ни о чём не спрашивала и даже не смотрела в его сторону.
   
     Утешало её только одно, что Глеб не льнул ни к одной девушке. Они, как и она, его не интересовали. Но однажды, её Глебушка, пришёл в аудиторию с худенькой, грациозной блондинкой, с большими голубыми глазами.
   
     По тому, как он на неё смотрел,  говорил и оберегал, Марина сразу поняла, что это хрупкое создание, полностью владело его сердцем. Её позднее появление в техникуме,  можно было объяснить тем, что она, по всей вероятности, была больна. Об этом говорила и её бледность.
   
    Обычно, они садились наискосок от неё и Марина, почти не поворачивая головы, могла за ними наблюдать. Видеть, как он проявляет любовь к этой стройненькой, хрупкой девушке, было бесконечно больно. Но она, по мимо своей воли, вновь и вновь, обращала к ним свой взгляд. У Марины  возникало ощущение, что её режут по живому. Она смотрела и завидовала черной завистью. Зависть эта, была подобна жажде, которую невозможно было утолить.
   
    Марина, как это часто бывает в таких случаях, думала о том, что эта худышка, ничем не лучше её. Так, почему же, на её долю, выпало такое счастье?
   
    Несмотря на свою усталость, Марина была одной из лучших учениц. Но. присутствие в аудитории двух влюбленных, стало  мешать ученью. И Марине, больше ничего не оставалось, как  пересесть на другое место, чтобы их не видеть. Что она и сделала.  На другой же день, она услышала рядом с собой, уже знакомый голос:
    -А я тебя  потерял… Надеюсь, что ты не от меня сбежала?
    -Нет, что ты! – сказала она, наконец, посмотрев на парня внимательно. То, что она увидела, обрадовало её. Это был симпатичный, скромный мальчик, о котором можно было только мечтать. Вернее, можно было бы, если бы ни её  любовь к Глебу.
   
    Время шло, а Марина, всё ещё, чувствовала себя инопланетянкой, выброшенной из её микро мира, в большой, незнакомый  и, порой, враждебный Мир. Дети, растущие в семье, незаметно для себя, перенимают опыт  родителей, учась самым элементарным вещам. У неё этого опыта не было, и она, то и дело, сталкивалась с какими-то проблемами. Она не умела штопать, не могла подрубить, распоровшийся подол. Не умела толком, сварить обед. Выручала всегда, баба Шура. Она была для Марины, просто кладом.
   
    В техникуме, среди молодежи, Марина чувствовала себе тоже не совсем уверенно. Она удивлялась и завидовала тому, с какой легкостью они ведут беседу. Многого, о чём  говорили её сокурсники, она просто не понимала. А ведь в Детдоме, её считали умной девочкой! Она, и на самом деле, была умной, просто то, что её окружало в детдоме, не давало возможности  её дальнейшему   развитию.
   
    Очень часто, она слышала разговоры о новых книгах, писателей, которых она тоже  не знала. И, если  спрашивали её мнения, она готова была провалиться сквозь землю от стыда. И, всякий раз,  отвечала, краснея:
    -Я ещё не успела  прочесть…
   
    Где и кем, работали её сокурсницы, да и работали ли вообще, она не знала. Но, свободного времени на чтение, у них, видимо, хватало. Она же, с трудом, справлялась с домашними заданиями. Где уж тут говорить о чтении художественной литературы! А, как ей хотелось, быть похожей на этих домашних девочек, с такой уверенностью и сознанием собственного достоинства, разговаривающих с молодыми людьми.
   
     Её смелости, хватало только на разговоры с Костиком, который, видимо, тоже был робким. И, от чего она не разрешала ему провожать себя? От чего не отвечала на его чувства, о которых давно догадывалась, она и сама не знала. Тем – более, что Глеб, был для неё просто недосягаем. Он держал её, как бы, на расстоянии, даже своим внешним видом.–  всегда был при галстуке, в белой или голубой рубашке, которая очень шла к цвету его глаз. Целеустремленный, и погруженный в каких-то свои проблемы.  Теперь же, когда, рядом с ним, было это хрупкое создание, незачем было даже показываться ему на глаза.
   
    Настала весна. Впереди была сессия и первые зачёты.  Марина просто выбивалась из сил, чтобы не плестись в хвосте.
   
    Костя, влюбленный в неё мальчик, несколько раз пытался пригласить её,  в кино, но она соглашалась на это очень редко. Кроме занятий, были ещё какие-то, вечно ждущие своей очереди, домашние дела, на которые, в будние дни, у неё не хватало времени. Единственное, что она могла ему позволить, это проводить себя до дому. Как-то, прощаясь с ней, он, задержав её руку, сказал:
   
    -Я никогда не забуду тепло твоих рук!
    Это было в субботу, а, после выходного дня, Костя не явился на занятия. Не было его и на следующий день. Неизвестно почему, Марина испытала беспокойство. Спросить преподавателя? Но, вряд ли он сможет ответить ей. Шли дни, а Кости всё не было. Как-то, когда она уже собирала свои книги, к ней подошёл парень.  Он спросил:
    -Ты знаешь, что Костя погиб?
    -Как, погиб?
    -В прошлое воскресенье, попал под машину…
    У Марины упало сердце. Она, вдруг, подумала, что, если бы она была с ним, с Костей ничего бы не случилось!
    -Нет. Откуда мне знать, - ответила она дрожащим голосом.
    -Он тебя очень любил… - заметил парень.
    -Да? – ответила она и, вдруг, почувствовала, что, из её глаз потекли слёзы. Слезы, по её, ещё не родившейся, но уже утраченной любви. Ах, как больно было сознавать, что она, своими руками, сломала что-то такое хрупкое и     драгоценное.  И самым больным, было то, что уже ничего невозможно исправить..
   
    Марина вздохнула с облегчением, лишь,  когда закончилась сессия, и зачёты были сданы. Даже её изнуряющая, физически непосильная работа, уже не казалась ей, такой тяжелой. Теперь, она могла, по выходным, куда-то сходить. Ну, хотя бы, в кино. Или на выставки, на которых не бывала уже со времен пребывания в детском доме. Но и тут, возникла проблема. Она привыкла где-то бывать, только в обществе своих подруг. Одна, она никогда, никуда не ходила. И, хотя город она знала хорошо, тем не менее, робела.
   
    Пересилив свою неуверенность, она отправилась на выставку Глазунова, о которой много говорили и много спорили. Экскурсоводов, не было. Но, можно было взять плеер, кажется, это так называлось, и пройти по определенному маршруту, ведомой чьим-то голосом.  Понемногу,  она освоилась, ощутив себя в ином мире. Она ничего не понимала в живописи, но картины Глазунова, понравились ей. Перед ними можно было стоять долго, долго и всё рассматривать  и думать о чьей-то иной жизни. Но, невидимый экскурсовод, вел её всё дальше.
   
    Домой она вернулась уставшая, но, переполненная чувствами. Перед её мысленным взором, всё ещё стояли портреты с неестественно большими, но необыкновенно красивыми глазами. А вот, самая большая картина, на которой художник изобразил десятки людей, живших в России, ей не понравилась. Марине казалось, что каждый,  живет своей жизнью. И не имеет ничего общего с окружающими его людьми.  А тут были и цари и поэты и советские правители, и, видимо, какие-то святые. А, в уголке, можно было найти и портрет самого художника.
   
    Марина попробовала  рассказать о выставке бабе Шуре, но из этого, ничего не получилось. Ну, во - первых, рассказывать о картинах было очень трудно. Картины надо просто видеть. Передать же чувства художника просто невозможно. Да Марина, наверное, и сама не всё понимала. А во- вторых, для бабы Шуры, такого понятия, как выставка, вообще не существовало. Ну, разве что, выставка – продажа осеннего урожая на рынке. Что же касается картин, то она не понимал, зачем вообще их рисуют.
   
    -Хочешь на природу поглядеть, иди, вон, в наш, лесопарк и гляди, сколько душе угодно! А зачем мне она, картина эта на стене? Только место займет!
    -Ну, а портреты? – пробовала Марина вразумить старушку.
    -А их то, зачем рисовать? Вон, у меня на стене  большая фотография  отца с матерью. Будто живые, только что немного пожелтели.
   
    Освободившись от занятий до сентября месяца, Марина, наконец, смогла навестить своих детдомовских подруг, о жизни которых ничего не знала. Телефона не было ни у кого.
   
    Дети, выросшие в детдоме, каким бы хорошим он не был, на всю оставшуюся жизнь, остаются ущербными. Ведь ничто не может  заменить им семью, даже их новая, собственная семья. Впрочем, у детдомовских,  редко складываются счастливые браки.
   
     Очень скоро выясняется, что молодая жена ничего не умеет делать. Не умеет обращаться с деньгами, которых никогда не хватает. Не может создать уюта, а главное взаимопонимания. Впрочем, о молодом супруге, можно сказать тоже самое. Каждый живёт, как бы, сам по себе. Привыкшие всегда кому-то подчиняться, они так и не научаются порядку. Если же, оба супруга из детского дома, то их семейная жизнь, разваливается ещё быстрее.
   
    Первой, к кому пошла Марина, была её закадычная подруга Оля. То, что Марина у неё, увидела, её очень огорчило. В комнате царил полный беспорядок. Всюду лежали, какие-то ненужные вещи. На окне стояли увядшие цветы, Сами окна сиротливо поблескивали наготой – не было даже маленьких занавесочек.  Самым же грустным было то, что Ольга, их детдомовская  красавица, как-то огрубела лицом. Да и голос у неё был уже не звонкий, словно колокольчик, а с хрипотцой, как у курильщика..
   
     Первое, о чём Марина спросила:
    -Ты что, простудилась?
    -Ты имеешь в виду голос? Да, это у меня, уже давно! Мы ведь и на сквозняках работаем и в холоде…
    -А почему у тебя такой беспорядок?
    -Беспорядок? – удивилась Оля. А, по-моему, всё нормально
   
     Потом, они пили чай. Хорошо, что Марина догадалась купить Ленинградский, батон с изюмом и орехами. У Оли дома было пусто. Ей, явно, не хватало бабы Шуры, которая научила бы её  хоть чему-то.
   
    За чаем, Оля стала рассказывать о своей любви к женатому человеку. О том, что он обещал развестись и  жениться на ней. А когда она забеременела, дал ей денег на аборт и сказал, чтобы она этим  его больше  не обременяла.
   
    Марина слушала подругу, с широко открытыми от удивления, глазами. Потом спросила:
    -Ты что, знала что он женат и… и…
    -Дала ему? – договорила Оля. – Ну да, дала!
    -Как же ты, при своей-то гордости?..
    -Когда любишь человека, про всякую гордость забываешь!
    -Нуу… не знаю… - протянула Марина с сомнением.
    -Ты так рассуждаешь, потому что никого ещё не любила! – сказала Оля  почти сердито.
    -Ну, почему же… Я знаю, что такое любовь! Я и сейчас ещё его люблю.
    -А ну-ка,  ну-ка,  расскажи!
    -Да рассказывать то, особенно нечего…
    -Выкладывай!
    -Мы учимся с ним на одном курсе… сидим через два ряда. Знаешь, он ни на одного парня не похож! Все в куртках ходят, а он в рубашечке с галстуком. Всегда подстрижен и причёсан.
    -И это всё?
    -Да нет. Если он рассказывает что-то, просто заслушаешься! Даже, если не всё понимаешь. Он и говорит то, круглыми словами.
    -Как это? – не поняла Оля.
    -Ну, мне трудно объяснить, мы ведь с тобой детдомовские, ничего не умеем и не знаем. Понимаешь, слова у него одно к одному. Говорит, словно с горки катится! И уже никак, ничего лучше, не сказать.
    -Ну, ты опять, со своими фантазиями! Расскажи лучше, как вы познакомились, - попросила Ольга.
    -Да мы и не знакомились. Чего ему на глаза лезть, если  он меня в упор не видит!
    -Ну и дура! – резюмировала Оля.
    -Никакая я не дура! Просто никогда  и никому не навязывалась и не  навяжусь!
    -За свою любовь бороться надо! Ничего даром не достается. Ты это хорошо знаешь! – воскликнула подруга взволнованно.
    -А ты то, чего добилась, кроме аборта?
    -Ну и что, что аборт сделала? Я, всё – равно добьюсь, чтобы он на мне женился! – почти выкрикнула Оля.
   
     За время их знакомства, это была первая серьезная ссора. Раньше их взгляды,  как-то, не расходились. Жили одинаково и мыслили тоже одинаково.
   
     Чтобы прекратить ссору, Марина спросила:
    -А как другие девчонки живут?  У меня, до сих пор, не было времени ни к кому заглянуть..
    -И, на хрена, тебе это образование надо? Трудно ведь работать и учиться?
    -Конечно, трудно! Но я не хочу, всю  оставшуюся жизнь, спину гнуть над мотором Мне хочется иметь такую работу, чтобы она меня радовала! Ты вот жалуешься, что  устаешь на работе. А ведь ты и  представить себе не можешь, что значит работать на конвейере! В туалет сходишь, а тебе уже  орут – линию держишь! – Помолчав, Марина повторила свой вопрос:
    -Ну, так что,  наши девчонки?
    -У всех, по- разному, плохо! Нинка за пьяницу замуж вышла, мается
    -А чего не разведется?
    -Говорит, что любит! Верка, как и я, с женатиком путается.  Нюрка вообще одна. Никак ни с кем не познакомиться. Анька два раза с разведенными сходилась, да всё не клеится…  Да кому мы нужны?! Без роду без племени, да ещё голы и босы! – с ожесточением, воскликнула Оля.
   
    Окинув Марину с ног до головы, она вдруг, спросила:
    -А ты в чьём? Или наследство получила?
    -Да, вроде того…  В моей комнате одинокая старушка жила. Ну, мне эта комната, со всем её добром и досталась. Особо ничего хорошего нет, но получше моего детдомовского. Мне соседка, баба Шура, помогает переделывать на себя. Вот, вроде и приоделась…
    -Ничего не скажешь, повезло! – с некоторой завистью, проговорила Оля.
   
    Домой, Марина возвращалась с тяжёлой душой. Было грустно, что никто из девочек так и не обрёл своего дома, семьи, детей. Если и в детдоме, они ощущали одиночество, то теперь оно стало совсем, обнаженным.
   
     Материалистическое ученье, утверждает, что Души не существует. Но Марина явственно чувствовала, как тоскует её Душа по ласке, по добрым словам. Впрочем, тосковала не только Душа. Тоска была во всем теле. Днём, её вытесняла  занятость, какими – то домашними  делами, и усталость. Засыпала она мгновенно. Стоило лишь положить голову на подушку.
   
    Но, среди ночи, она вдруг, просыпалась от ощущения истомы и трепета во всем теле. По началу, она и сама не могла объяснить, что с ней происходит. Но, прислушавшись к тайной  жизни своего тела, поняла, что это властный и неумолимый  зов природы, с которым невозможно бороться.
   
    Хотя, рядом с ней, не было никакого мужчины, ей казалось, что, вот-вот, её тела коснутся теплые ласковые руки. Дотронутся до шеи, груди, живота. Она ощущала это почти физически, изнемогая от желания. Её  губы раскрывались в ожидании поцелуя.
    
    Желание было таким сильным, что она жаждала ощутить боль, лишь бы оно не мучило её. Чтобы хоть как-то, смирить свою плоть, она крепко, до боли, обхватывала, руками свои плечи. Но, и это, вызывало, скорее, обратное действие. В конце – концов, она засыпала. Но, на следующую ночь её вновь, будило желание.
   
    По графику, Марине полагался отпуск только в сентябре. Летние месяцы, как всегда, были распределены между женщинами, у которых были маленькие дети. Но, совсем неожиданно, ей предложили на июнь месяц  путевку в  сестрорецкий Дом отдыха. Причём, горящую. Та, кому она была выделена, заболела, а другого желающего, кроме неё, найти не могли.  Отдых дома, в одиночестве, её  не прельщал и она, с радостью, согласилась.
   
    Она порадовалась тому, что, целых две недели, ей не надо будет варить обед и она, как в детдоме, будет сыта. А ещё, она надеялась, что, наконец, познакомиться с молодым человеком. И, кто знает, быть может, они, и потом, будут встречаться.
   
     В первый же день пребывания в Доме отдыха, Марина заметила, что, среди отдыхающих, очень мало одиноких. В основном все ходили парами, под ручку. Это её заинтересовало и она, спросила сидящую рядом с ней за столом, женщину:
    -Скажите, это что, семейный Дом отдыха?
    -Семейный? – удивилась женщина. – С чего это ты взяла?
    -Ну, я так понимаю, что тут, все с женами и мужьями…
   
    Женщина засмеялась.
    -Ну, ты и насмешила! Мужья, на отдых, с женами не ездят!
    -В самом деле? – удивилась, в свою очередь, Марина.
    -Ты уж, случаем, не из детского дома? – спросила женщина, насмешливо улыбаясь.
    -Из детдома… - ответила Марина  таким тоном, словно была в этом виновата.
    -А, ну с тобой всё ясно! Смотри, девонька, не попадись на крючок!
    -На какой крючок? – не поняла Марина.
    -Какому – ни будь одинокому и несчастному, у которого жена умерла, или бросила его.
    -А, откуда вы, всё это знаете?
    Женщина развела руками:
    -Не первый год  в Домах отдыха отдыхаю!
   
    Марина была этим сообщением, просто потрясена. Не имея жизненного опыта, она ещё не могла судить о нравственности. Но подумала что, если у этих людей есть  семьи, наверное, это,  всё-таки, не хорошо.
   
     В справедливости слов соседки по столу, Марина смогла убедиться на другой же день, когда, подошедший к ней мужчина, стал жаловаться на непонимание жены, на её скверный характер. На то, как плохо ему живётся. На одиночество. Высказывал надежду,  что Марина могла бы его утешить.
   
    Марине он показался пожилым, хотя, на самом деле, ему было не более тридцати пяти. Мысленно поблагодарив женщину, предупредившую её, об опасности, Марина, очень быстро отшила его. Говорить вежливо и культурно, она ещё не научилась, но зато имела в запасе жаргонные словечки, которые  в миг привели в сознание бабника, как она его характеризовала. Она так отчихвостила его, что у него глаза на лоб полезли.
   
   -Ну, ты и даёшь! – воскликнул мужчина, почти с восхищением. – Уважаю! – добавил он, тут же, отступая.
   
    Больше он к ней не подходил, лишь издали, бросал на неё удивленные взгляды. На этом атаки не закончились. После него, ещё несколько мужчин пытались вызвать её интерес тем же способом.
   
    Марине очень хотелось стать культурной. Красиво и умно говорить. А главное, чувствовать себя свободно среди культурных людей.  Однако, в данной ситуации, она, не считала нужным прибегать к деликатности. И, начисто забыв о своих стремлениях, пускала вход весь свой арсенал жаргонных,  обидно – насмешливых, дерзких и злых эпитетов. От которых, мужчины краснели, и бледнели, отскакивая от неё, как мячи. И так продолжалось почти до самого конца её пребывания в Доме отдыха. Но, в конце - концов, с ней решил познакомиться молодой человек, который, не выдумывая никаких историй, просто пригласил её на танцы.
   
    Этот вечер, стал для неё незабываемым событием. Когда он положил руку на её талию, сердце её замерло  от предчувствия чего-то необыкновенного, чего с ней еще никогда не случалось. Да так оно и было.  Ведь до сих пор, она танцевала только со своими девочками и, никогда,  с ребятами. Но сейчас, его объятия, были для неё нечто большим, чем танцем.

    Ей показалось, что он, вот-вот, поцелует её или признается в любви. Её желание любить и быть любимой, было так велико, что случись это, она бы сразу поверила ему. Но, этого, так и не произошло. После танцев, он проводил её до дверей, а, на следующий день он исчез. Оставались лишь ощущения, которые она лелеяла в своей душе, боясь их утратить.
   
     В том, что она, с детства, воспринимала мальчиков, как нечто инородное, виноват был детдом, в котором жили одни девочки. И даже в классе, она сидела за одной партой со своей подругой Олей. Это непонятное разделение по полам, привело к тому, что, все девочки сторонились мальчиков как чего-то враждебного и опасного.
   
    Так что дерганье за косы и подножки, они встретили во всеоружии, немедленно давая отпор. В ответ, били обидчиков кулаками, портфелями и всем, что попадало под руку. Благодаря этому, все нападки, очень быстро прекратились. А позже, кое-кто,  стал даже с мальчиками дружить.
   
    Две недели, пролетели, как один день. Закончился отпуск, и она опять оказалась среди своих вешалок с тяжелой одеждой, которую она все вешала и двигала…двигала…куда -то, через  окно, в невидимое ей помещение. Рядом с ней, не было никого, с кем можно было бы перемолвиться словом, только безмолвная и, ставшая враждебной, продукция. Как называлось  всё, что здесь шили.
   
    Любовь Марины к Глебу, горела всё тем же ярким пламенем до самого конца их учения. И, лишь после того, как они закончили техникум и перестали видится, стала, понемногу угасать. Но Душа её, не могла успокоиться и всё ныла и тосковала.
   
    Когда Марина получила диплом, она попала, по распределению, в техническую библиотеку Научно-исследовательского института.  Здесь было, в полном смысле этого слова, женское царство. Даже начальница была женщиной. Всего здесь работало пять человек и, все они, были гораздо старше Марины. Но относились к ней с большим терпением. Марина думала что, окончив техникум, она,  станет образованной, но оказалось, что ей предстояло узнать ещё массу вещей, о которых она не имела никакого представления..
   
    С особым вниманием к ней, относилась  Валентина Ивановна. У неё было университетское образование. А, кроме того, она очень много читала и давала Марине, очень полезные советы. Под её руководством, Марина прочла много хороших книг, которые ей, по- новому, открыли мир. Когда они познакомились более близко, Валентина Ивановна призналась ей, что пишет стихи, и дала ей кое-что, почитать.
    -Возьмите, прочитаете дома! – сказала она.
   
    Марине было очень интересно. Она, ещё никогда, не встречала живых писателей. Ей казалось, что они не должны быть ни на кого похожи. А, Валентина Ивановна была самой обыкновенной женщиной. Так о чём же она пишет? У Марины было большое желание сразу прочесть стихи, но предупреждение Валентины Ивановны, остановило её.
   
    Придя домой, она, торопливо, сбросила пальто и, сразу же, взялась за стихи. Но то, что она прочла, удивило  своей непонятностью.  Стихотворений было три. Вот одно из них:
   
             Как скряга, дорожу мгновеньем
             Жизнь пролетает сновиденьем.
             Всё тороплюсь, спешу
             Былое перебираю, ворошу
             Хочу вернуть и жизнь и муки, -
             Чтоб не было разлуки,
             Тех, прежде живших для Отчизны
             Иль тех, кто жив, иль будет жить,
             Кто должен впредь служить –
             Душе своей, чтобы не слышать укоризны.
             Страшусь слова не разгадать
             И не успеть, не рассказать,
             Что чувствую порой так явно,
             Так сильно и так странно….
   
    Остальные, стихотворения, были в том же стиле и в том же духе. Перечитав их по несколько раз, Марина так и не разобралась в сложностях чужих чувств. С сожалением вздохнув, она подумала, что, видимо,   ещё недостаточно образована, чтобы понять такое. Не зря же люди кончают Университеты! Хотя, Пушкина ведь она понимает! Но, у него всё так просто и доходчиво.  Ей было совсем непонятно, о каких людях, умерших и живущих, говорит Валентина Ивановна. Что пытается разгадать? Беспокоило Марину и то, что она не знала, что ответить. Ведь, наверное, она спросит, понравились ли ей её стихи.
   
     На другой день, до самого обеда, Валентина Ивановна не упомянула ни одним словом о стихах. И, только в обед, когда они гуляли, спросила:
    -Ну, как вам мои стихи?
   
    Марина ждала этого вопроса и, тем не менее, была смущена.
    -Я   не поняла, о ком вы пишете, о живых, или о мертвых? И кто эти люди? Почему  нет ни одной фамилии, ни одного имени, - Чтобы, хоть как- то сгладить критику, она добавила:
    -Знаете, я ещё плохо разбираюсь в поэзии и мне трудно судить…
    Пропустив её замечание, мимо ушей, Валентина Ивановна сказала:
    -Я имела в виду людей, посвятивших свою жизнь Отчизне, но, так и не ставших известными. Вся их жизнь, была подвигом, порой мученическим.
   
     Объяснений Валентины Ивановны, хватило на весь обеденный перерыв, однако, для Марины, так ничего и не разъяснилось. Под конец, набравшись смелости, она спросила:
    -А, почему бы, вам не написать о каком - ни будь одном человеке? О его жизни, трудах и смерти? Ведь Вам, наверное, известны, какие -то  конкретные истории?
    -В том то и беда, что сведений у меня очень мало, а найти какие-то старые документы,  трудно. Но я, сейчас, пишу об одном  известном человеке,  которого почем - то, забыли! – доверительно добавила Валентина Ивановна.
    -А кто он? Как его имя? – поинтересовалась Марина.
    -Пока это тайна! –  почти шепотом, ответила Валентина Ивановна, касаясь пальцем губ.
    -Это будут стихи? – задала, ещё один вопрос Марина
    -Нет, что вы! Конечно, проза!
   
    Работа в библиотеке, стала для Марины, ещё одним, новым Миром. Она и радовалась, что, наконец, попала в общество культурных людей. И, в то же время,  это было для неё испытанием. на соответствие. Она, почему-то, считала, что её родители, были интеллигентными людьми. Скажем врачами или учителями. А уж что с ними стряслось, из-за чего она попала в детский дом, никто объяснить не мог. Видимо, где-то её подобрали. Не зря же ей дали фамилию Найденова!
   
    Женщины из её отдела – техническая библиотека, значилась, как Лаборатория  № 20, взяли над ней шефство. И, очень не навязчиво, поправляли её, если она делала или говорила, что-то не так. Марина не только не обижалась, но  была им  благодарна.  Живя в детдоме, она  никогда не предполагала, что мир так многообразен и, чтобы стать, хотя бы, просто культурным человеком, надо знать и уметь, так много.
   
    Валентина Ивановна, постоянно советовала ей, какие книги,  следует читать, благодаря чему менялось и её мировоззрение. Мир словно расширился во все стороны. И, странное дело, чем больше она читала, тем больше хотелось ей знать. Сравнивая свою новую жизнь с жизнью в детдоме, она думала, с сожалением о том, в каком ограниченном кругу  жила раньше.
   
    Валентина Ивановна, не ограничиваясь книгами, старалась привить Марине хороший вкус к музыке. Как-то, она пригласила её в филармонию, на симфонический концерт. Но, оказалось, что Марина, для этого, ещё недостаточно созрела.
   
    Непонятная музыка, вызывала у неё  скуку. Чтобы, хоть чем-то себя занять, она принялась разглядывать зал. Её  особое внимание, привлек орган. Ей было непонятно, как, один человек, управлялся с таким количеством клавиш и трубок. Потом её взгляд поднялся вверх, и она, с интересом, стала разглядывать красивую, ажурную решетку на окнах, лепнину на потолке и люстру. Валентина Ивановна была так поглощена  музыкой, что не обращала на Марину внимания. Но, случайно бросив на неё взгляд, была поражена её отсутствующим видом.
   
    -Неужели, вам не нравится? – спросила она почти с ужасом.
    Смутившись, Марина ответила:
    -Я не слышу музыки…
    -Не слышите музыки? – ещё больше удивилась Валентина Ивановна.
    -Мне бы, чего – ни будь, по - веселее! – объяснила Марина виноватым тоном.
    -Ну, тогда вам надо идти в оперетту! – с разочарованием, проговорила Валентина Ивановна и добавила – тсс… мы мешаем слушать!
   
     Когда они возвращались домой, Марина спросила:
    -А что бы вы посоветовали мне посмотреть?
    -Начните с классики. Ну, хотя бы с «Летучей мыши» Ну а потом, послушаете «Принцессу цирка», «Веселую вдову», «Цыганского барона»..
    -А вы со мной, не пойдёте? – спросила Марина.
   
    Валентина Ивана покачала отрицательно головой.
    -Я лёгкую музыку не слушаю. Для меня это слишком примитивно.
   
    Оставшись одна. Марина  продолжала думать о словах Валентины Ивановны. Ей было непонятно, почему, та посоветовала ей начать с классики, и назвала несколько оперетт. И, в то же время, сказала, что, для неё это слишком примитивно. Марина, не очень хорошо понимала применения этого слова к музыке  и решила, что это что-то не очень хорошее.  Это немного обидело её, но, поразмыслив, она успокоила себя тем, что просто не доросла до понимания серьезных вещей.
   
     Валентина Ивановна, небось, с самого детства ходит по театрам. А она, кроме детских утренников да кукольного театра, ничего не видела. А еще ей было непонятно, как можно научиться слушать музыку. Она не могла поверить, что, скажем, через пару лет, пойдет на концерт Баха и будет так же, как Валентина Ивановна, восхищаться его музыкой.  Вообще, тем для размышлений, ей хватало всегда.
    Своё посещение оперетты, Марина не стала откладывать и, при первой же возможности пошла на «Принцессу цирка». Эта оперетта произвела на неё сильное впечатление. Эта музыка не могла оставить её равнодушной. А, кроме того, её тронула судьба мистера Икса. Его ария, где он поёт об одиночестве, вызвала у неё слёзы. Кому, как не ей, было знать, каково быть, среди чужих людей.
   
    После этого, она посмотрела «Летучую мышь» и «Веселую вдову». И каждый раз, после спектакля,  ходила целую неделю под  впечатлением. А в графа Данилу, она просто влюбилась. Ах, как ей хотелось, оказаться там, на сцене, чтобы быть участницей этого действа и пусть по нарочному, увлекаться и любить и, конечно же, быть счастливой. Ей, как простодушной девочке, казалось, что у артистов удивительно интересная  и счастливая жизнь. Ведь они, каждый день, выходят в нарядных платьях на освещенную сцену, танцуют, поют и говорят такие красивые слова!
   
    Время шло,  у Марины появились новые знакомые, с которыми она ходила в кино, или ездила за город. Ликбез Валентины Ивановны,  дал свои результаты. Она теперь могла  высказать свое мнение о новой книге или спектакле. Даже поспорить о чём-то. Она, с удивлением, сделала вывод, что, кроме трудностей и неприятностей, в жизни есть так много хорошего и интересного.  И всё же, по - прежнему, она чувствовала себя одинокой.

    Теперь  ей стало казаться, что её настоящий дом был в детдоме. Была даже  семья, хотя и чужих, но близких людей, деливших с ней трудную судьбу ничейных детей.  Вновь захотелось увидеть своих девочек.
      
      Телефонов ни у кого не было и договориться о  том, чтобы собраться всем вместе, было трудно. Поэтому, Марина, каждый  выходной, стала ходила  то к одной подруге, то к другой. Все девочки, радовались встрече. Вспоминая своё житье в детдоме, говорили, перебивая друг- друга. Но, когда воспоминания заканчивались, выяснялось, что больше, говорить не о чем.
      
      Оказалось, что Марина, несмотря на свое одиночество, самая благополучная. Ну, во-первых, кроме неё, никто не пошел учиться дальше. Оля, продолжала штукатурить стены. Те, что учились вместе с Мариной на швей- мотористок, по-прежнему  изо дня на день, строчили  свои строчки. Маляры, остались малярами. Оля, как она сама выразилась, путалась, теперь уже с другим, женатиком. Нина родила второго ребенка от пьяницы. Три других девочки вышли замуж, но, не прожив и года, разбежались. Денег всем, катастрофически не хватало – никто так и не научился хозяйничать. Одеты все были тоже плохо. Марина, уходила  от каждой,  с тяжелой душой.
      
      К своему огорчению, она заметила, что, благодаря образованию и изменившимся интересам, невольно отдалилась от подруг, а  они, так и остались, где- то в прошлом.
      
      Если бы, не отсутствие любви, Марина могла бы считать себя вполне счастливой. Не привыкшая к роскоши, она была довольна тем, что имела. Любовь стала для неё наваждением. Она была всюду – в книгах, кино, спектаклях, песнях. Ей казалось, что весь мир, как и она, стремится любить и быть любимым. И хотя, рядом с ней, не было никого, она ощущала эту любовь почти физически, любя выдуманного ей мужчину.
      
       Как и раньше, днём, занятая работой, она почти не думала о ней. Но стоило ей лечь, как ощущения любви окутывали её, тревожа и душу и тело. Это была какая- то сладостная мука, не знавшая удовлетворения. Она представляла себя героиней кино или романа, переживая, вместе с ними, их чувства. Любила и страдала, порой обливаясь слезами. Несколько раз. Марина знакомилась с молодыми людьми, но, по непонятной причине, знакомства, очень быстро заканчивались.
    
       Время, неумолимо бежало. Умерла её покровительница баба Шура. Теперь, в её комнате, жила её племянница Наташа, с которой Марина, очень быстро подружилась.
      
      Пролетели годы. В пятьдесят, с Мариной случилось несчастье. Она восприняла это именно так. Она влюбилась в тридцатилетнего мужчину. Он работал в соседней лаборатории. Марина понимала, что у неё нет никакой надежды на взаимность. Ведь их разделяла разница в целых двадцать лет. Тем- не менее, увидев его, сразу почувствовала, что он именно тот, кого она ждала всю жизнь. Её единственный  и желанный.
      
      Любовь к Стасу, была ещё более мучительной, чем любовь к Глебу. И опять, это было наваждением, с которым невозможно было бороться. Был ли он красив, Марина не могла определить, просто, лучше его никого не существовало. Он был строен, подвижен, эмоционален. На голове шапка густых темных волос. Глаза серые живые и внимательные.
      
     В их лабораторию, он заходил, по работе, почти каждый день. Для Марины это было и радостью и мукой. В его присутствии, она робела, как девочка. А уж если он на неё случайно бросал взгляд, у неё перехватывало дыхание.
      
     Однажды, Стас зашел к ним,  когда  кроме Марины, в комнате никого не было. Он спросил её о какой- то книге. От волнения, она забыла, где она  должна стоять и, бросившись к полкам, стала перебирать одну книгу за другой. При этом, у неё, всё время, что - то падало на пол. На её счастье, пришла начальница, и Марина спросила её о нужной книге.
      -Вы не там ищите! Второй стеллаж, третья полка сверху, .- ответила начальница.
      
      Перейдя к другому стеллажу, Марина и там, не сразу нашла то, что искала. Украдкой бросив на Стаса взгляд, она совсем смутилась. Он стоял в ожидании, глядя на её манипуляции, и  насмешливо улыбался. Это было самым ужасным, что она могла себе представить.
      
      Всё повторялось, как и  тридцать лет назад. Стоило Марине закрыть глаза, как перед её мысленным взором, возникало лицо Стаса, его серые, излучавшие тепло, глаза, пухлые, чувственные губы. Ах, как ей хотелось прижаться к этим манящим губам и, целовать, целовать до изнеможения. И она, лежа ночью, в темноте, повторяла:
     -Я люблю тебя! Люблю!
      
     В юности, когда она мечтала о любви, она представляла себе, каким должен быть её любимый. В первую очередь, это касалось внешних данных-    Непременно, красивый, высокий и стройный.. Кроме того, сильный и ловкий, как Зорро или Фанфан Тюльпан. Таким, который мог её защитить. Но, влюбившись, она не думала ни о каких его качествах, потому что, он стал для неё, единственным мужчиной.
      
     Но любовь, заведомо, не имевшая будущего, приносила только боль. Теперь она понимала Олю, которая, зная, что её любимый женат, отдалась ему, не задумываясь. Если бы Стасик предложил ей стать его любовницей, Марина, несмотря на разницу в возрасте,  тоже не стала бы раздумывать. Но она не могла надеяться даже на это.
      
     Вспоминая героинь книг, которые считали себя счастливыми  только потому, что любили, больше не верила им. Как можно быть счастливой, если ты безразлична любимому человеку?!
      
    Как знать, как долго терзала бы её  эта страсть, если бы не счастливая случайность. Библиотекарша художественной библиотеки, которая находилась буквально в двух шагах от институтской проходной, уходила на пенсию, и её место, предложили Марине.
    
     Она была рада вдвойне. Во - первых, её прельщала работа  с художественной литературой. Техника её никогда не интересовала. А во–вторых, она  не будет  видеть Стаса, встречи с которым, только бередили ей душу. Конечно, она не сможет сразу  забыть его, но, по крайней мере, не будет и причин для волнений.
      
     Сожалела она только об одном, что они расстаются с Валентиной Ивановной. Художественная библиотека начинала и заканчивала работу позже, чем техническая,  которая работала  по  институтскому графику. Правда, Валентина Ивановна, большая любительница чтения, довольно часто, заходила в библиотеку, но это было уже не то.
      
      Марина, очень быстро, прижилась на  новом месте, тем - более, что Юлия Сергеевна, заведующая библиотекой, была очень общительной и доброжелательной женщиной. Она охотно делилась своими знаниями, и Марина, словно губка, впитывала их.
      
      Шло время и боль любовного недуга, понемногу, слабела и всё же, порой, Марине, до боли, хотелось, хоть одним глазком, взглянуть на  любимого. Однажды, она не выдержала и, когда мимо библиотеки,  шли домой институтские, вышла на улицу.
      
      Стасика, она увидела ещё издали. Сердце её, болезненно сжалось – рядом с ним, шла незнакомая ей, красивая,  девушка.  Невольно представив себя рядом с ней, Марина грустно вздохнула. Разница была не только в возрасте, но и в том,  как и во что она была одета. А, главное, с каким достоинством и непринуждением она разговаривала со Стасом.
      
      Не дожидаясь, пока они с ней поравняются, Марина, поспешно, скрылась за дверью. Её, вдруг, охватило щемящее чувство обиды за свою, не сложившуюся жизнь, неустроенность и недостатки. Она думала с огорчением. о том, что никогда не будет, вот такой, нарядной, красивой и самоуверенной, как эта девушка.
    
      Как, никогда, уже не будет любима. Впрочем, в отношении любви, у неё, всё еще, были какие – то надежды. Могла же она встретить, не совсем молодого, мужчину, которому бы понравилась. Ведь знакомятся и  женятся даже пожилые люди!
      
      Принято считать, что человек рождается для любви. Ещё с малолетства, он тянется к ней, ожидая ответного чувства. Постепенно, с возрастом, его любовь становится многогранной. Это любовь к родителям, супругу или супруге. Любовь к своим детям, внукам,  животным, природе. Любовь к чтению и искусству.
      
      Рожденный эгоистом, человек, в начале, готов только брать, ничего не отдавая. И лишь позже, у него появляется потребность, самому о ком-то заботиться, кого-то любить и жалеть. У  Марины, не знавшей с самого рождения, материнской любви, потребность кого-то опекать появилась только теперь, когда  надежда на взаимное чувства, почти угасла. Может быть, потому, что она не  знала семьи,  о детях она не думала. Ей и в голову не приходило, например, взять на воспитание ребёнка.  Впрочем, получая  мизерный оклад, она была просто не в состоянии содержать ещё кого-то. Её детдомовские подруги, жили тоже в недостатке но, и им, она не могла ничем помочь.
      
     Казалось бы, помимо её  воли, в её воображении, стало появляться  одинокое  существо. Она даже не знала, мужчина это, женщина, или ребёнок. Главным было то, что она должна была ему чем-то помочь. Но где оно и что ему нужно, она не знала. Хотя с психикой, у неё было всё в порядке, Марина подумала, что просто страдает навязчивой идеей, фобией. Её саму удивляло, как такое могло быть. Человека не было, а чувство жалости и нежности, она испытывала? Видимо, человек был  уже запрограммирован  на эти и на другие чувства. Хотя Марина и была атеисткой, она твердо верила в судьбу. Что тебе  положено, то и сбудется. А другого и не жди! Хотя, кто знал, быть может, и к ней, когда ни будь, придёт счастье.
      
      Незаметно, подошло время выхода на пенсию. Так как дома её никто не ждал, оставаться с собой наедине, всю оставшуюся жизнь, не хотелось. Марина намеривалась поработать ещё, хотя бы, пару лет, чтобы накопить,  немного денег. Но, как говорят –  человек предполагает, а Бог располагает.
      
      На работу она ездила на электричке, которая, в последнее время, всё чаще, стала опаздывать.  Как-то, сильно продрогнув, она схватила воспаление легких. Провалявшись почти три недели, Марина вышла на работу, чуть живая. После этого стала часто простужаться. Кое-как, отработав два положенных месяца, уволилась.
    
     Вопрос, чем заполнить свободное время, перед Мариной не стоял.  Неожиданно у неё, открылись способности к вязанию. Кроме того, она много читала. Стала чаще ходить на выставки. Но, возвращаясь, домой, всё сильнее ощущала, окружавшую её, немую пустоту.
      
     Правда, она очень подружилась с племянницей бабы Шуры, и теперь ей было с кем ходить в кино или театр. Наташа была немного моложе Марины. Разговорчивая и веселая. Однако, за веселостью характера, скрывалась тоже одинокая и ранимая душа.
      
      Как-то, к Марине, в выходной, приехала Валентина Ивановна. Она привезла, на её суд, свою, ещё не оконченную рукопись. Это были, если так можно выразиться, трагические жизнеописания одного известного и незаслуженно забытого революционера. И хотя Марина была уже не той огра-   ниченной девушкой, которой в своё время, Валентина Ивановна дала на прочтение, свои стихи, она была очень смущена. Когда они сели, готовясь к чтению, она сказала со смущением:
    
      -Валя, я право же не знаю, гожусь ли я в критики…
      -Ничего, послушайте! – Несмотря на многолетнее знакомство, они, до сих пор, были на «вы». Впрочем, их дружбе это не мешало.
      
      Проза Валентины Ивановны, оказалась ещё более сложной, чем стихи. Она писала не столько о своём герое, сколько о своих размышлениях на тему его жизни. О людях, которые могли быть рядом с ним. О том, как она ездила, куда-то в глубинку, к сестре своего героя. Несмотря на свое высшее гуманитарное образование, Валентина Ивановна излагала мысли хаотично, отрывисто и не всегда, законченно. Слушая её, Марина никак не могла, вникнуть в суть, которая, всё время ускользала от неё. Постепенно,  от монотонного  голоса Валентины Ивановны, Марину стало клонить в сон. Бросив на неё взгляд, Валентина Ивановна спросила:
    
      -Вы слушаете меня?
      -Вообще то, я устала… - честно призналась Марина.
      -Ну, я ещё немножко, почитаю, ладно? – спросила Валентина Ивановна, вновь принимаясь за чтение.
      
      Наконец, видимо, она  и сама устав,  замолчала. Марина решила, что её приятельница ждёт, что она выскажет свое мнение и, очень нерешительно, начала:
      -Валя, я, конечно не знаток литературы, но мне кажется, что…
      -Ой, только, пожалуйста, без критики! – почти испуганно, перебила её Валентина.
      -Если вас не интересует мое мнение, то зачем вы мне  читали? – с удивлением, спросила Марина.
      -Ну… я хотела, чтобы меня кто-то, послушал…
      -Хм, - хмыкнула Марина.
      -Ну, знаете…  дома меня вообще,  никто слушать не станет. И муж и дочь, только смеются над моим писательством…
      
      Марина не знала, что ей на это ответить и молчала. Молчала и Валентина. Потом, вдруг, спросила:
      -Можно я вам ещё кусочек, прочитаю? Тут важные события…
      -Извините Валя, но моя голова уже ничего не воспринимает. И вообще, я не вижу смысла, в дальнейшем чтении.
      
      Валентину, это, видимо, обидело. Отказавшись от чая, она быстро собрала свои исписанные листки  и уехала, оставив Марину в недоумении.
      
      Недели через две, Марина получила от Валентины письмо. Когда она открывала конверт, из него выпала  газетка с незнакомым названием «Доброе слово». Как писала Валентина, газета была бесплатная. Она существовала на добровольные пожертвования. Основными темами были рассказы людей о своих не сложившихся судьбах и о том, как они преодолевают свое одиночество.  Кроме газетки, лежал листок, в котором она писала:
      
    -Вы умеете, удивительно образно, рассказывать и я подумала, что,  может быть, вы напишете в газетку, о детском доме. Какую ни - будь короткую историю.
      
    Эта мысль, показалась Марине совершенно абсурдной и нелепой. Ну, какой из неё писатель? Одно дело уметь интересно  рассказывать, и, совсем другое, писать. Да и кому это, может быть  интересно? Ведь, всё это, в далёком прошлом. Так она Валентине и написала. Но мысль эта не оставляла её, пока, она, наконец, не решилась испытать свои силы. В конце - концов, она ничего не теряла. Ну, не напечатают, ну и ладно!
      
      К работе, Марина приступила с душевным трепетом. Её жизнь сложилась так, что ей никогда не приходилось писать даже писем. Все её подруги, были всегда рядом. А тут, предстояло рассказать о своей жизни, совершенно чужим людям.
      
       Купив общую тетрадь, Марина, ещё несколько дней, не решалась к ней притронуться. Наконец, сев за стол, призадумалась. О чём именно, стоит написать? Какую выбрать историю? Хотя жизнь в детдоме, была однообраз-   ной,  выяснилось, что тем для рассказов было хоть отбавляй.  Были даже ЧП местного масштаба.
      
     Самым трудным, оказалось начало. Марина никак не могла придумать первой фразы. Хотела было начать с обращения: « -Дорогие мои читатели!», но раздумала. - Что я известный писатель, что ли, чтобы так к людям обращаться? Решила заглянуть в газетку. Истории были рассказаны явно не писателями.  Каждый, писал в силу своих способностей, особенно не задумываясь правильно ли он пишет. Перебрав несколько предложений, остановилась на фразе: «Хочу рассказать вам историю, которая случилась у нас в детском доме.»  Наверное, это был избитый приём, но Марина удовлетворилась и этим. А потом, вдруг, пошло и поехало!
 
          Она писала, вспоминая  прошлое, то и дело, перебивая себя новыми воспоминаниями. Как, оказалось, писать о себе,  было совсем не трудно. Слова легко ложились на строчки, превращаясь в  предложения и  фразы. Писала она, довольно долго, но потом, вдохновение её, иссякло и она, вздохнув с облегчением, положила ручку на стол.
         
          Теперь, предстояло откорректировать текст. В начале, Марина подумала, что сделать это, будет совсем просто. Но, очень скоро, поняла, что это не так. Она отметила про себя, что  рассказ, получился увлекательным, однако, в нём было полно лишних отступлений, загромождавших  сущность написанного.

          Проверяя, она стала исправлять огрехи и, в конце - концов, текст превратился в нечто нечитаемое. Вследствие чего, ей пришлось переписать рассказ заново. Но, когда она перечитала его, выяснилось, что всё, далеко не идеально. И так повторялось несколько раз.

          Работа растянулась на целую неделю. Марина вдруг почувствовала что ей, явно, не хватает уменья. Писать, даже о том, что ты хорошо знаешь, тоже не совсем просто. Но, хотя работа была трудной, Марина, никогда не занимавшаяся никаким творчеством, невольно увлеклась. Так как история оказалась ни одна, пришлось изменить и вступительную фразу. Теперь она звучала так:  « - С раннего детства, я помню себя в детском доме и хочу рассказать вам, немного, о своей жизни.»
      
       Взяв у Валентины Ивановны пишущую машинку, она провозилась с печатаньем больше недели.. Закончив, с волнением, повезла в редакцию. Она надеялась на встречу с редактором, но его не оказалось на месте.
      -А что вы хотели? – спросила её секретарша.
      -Да вот… принесла свои воспоминания о детском доме…
      -Ну, так давайте их! – равнодушно ответила  девушка, протягивая руку за рукописью. – Имя и адрес написали?
      -Написала.
      -А что, телефона нет?
      -Нет. Когда вам можно позвонить? Хотелось бы знать результат.
      -Ну, недельки через полторы – две… Вот наш номер, - девушка протянула ей клочок бумаги.
      
      Домой, Марина вернулась несколько огорчённая. Она, по наивности, думала, что редактор сразу станет читать её рассказ и, тут же, скажет ей своё мнение.
      
     Дни в ожидании ответа, показались Марине целой вечностью. Она не могла ни о чём другом думать, кроме как о своей рукописи. То ей казалось, что её рассказ сразу напечатают. То ждала отказа, тут же, утешая себя тем, что если есть какие-то ошибки, их можно исправить, лишь бы понравилось редактору. То думала о том, что тема может показаться не актуальной. Хотя детские дома, были всегда,  существуют  и теперь, и, наверное,  у них тоже, полно проблем, конфликтов,  и нарушений.
      
      С трудом, прождав неделю, Марина позвонила. Спросив её имя и название, секретарша сказала:
      -Сейчас, посмотрю.-  Прошуршав бумагами, ответила:
      -Нет. Редактор еще не брал. Позвоните через недельку!
      
      И опять потянулись бесконечно длинные дни тягостного ожидания..  И все же, день, когда она, намеривалась позвонит, настал. Но днём, занявшись делами, вдруг, забыла об этом. А вечером не захотелось выходить на улицу. Однако, и сидя перед телевизором, продолжала думать всё о том же. Неожиданно, раздался звонок. Марина никого не ждала, а Наташи, всё ещё, не было дома. – Кто бы это мог быть? – с удивлением, подумала она.
      
       Открыв дверь, она увидела симпатичного мужчину, высокого роста, державшего в руке три красные гвоздики. Его доброжелательное лицо, украшала приветливая улыбка. Марине сразу бросилось в глаза, что он очень похож на Стаса. И, не только лицом, но и фигурой, по – молодому стройной. Таким, наверное, мог стать Стас, повзрослев. Но, хотя глаза у него были тоже серые как у Стаса, смотрели они совсем иначе.
      
       Ей было трудно определить их выражение. С таким вниманием, на неё не смотрел  ни один мужчина. Если бы они были уже знакомы, она подумала бы, что он, немножко, в неё влюблен. Может быть, так выражалась его сексуальность? Впрочем, в этом, она совсем не разбиралась. Её удивляло, что женщины, лишь бросив взгляд на мужчину, могли сказать, сексуален он или нет. По её понятиям, холерики, должны были быть сексуальными, а флегматики, наоборот. Что же касается его возраста, то она предположила, что он, года на два старше её. А, может быть и ровесник. Всё это, пронеслось у неё в голове.
    
       -Могу я видеть Марину Александровну Найдёнову? Спросил он.
       Она стояла в растерянности, не догадываясь пригласить его войти. Наконец ответила:
      -Это я.
      -Могу я войти?
      -Да, да, - конечно! – спохватилась Марина.
      -Это вам! – сказал он, протягивая её цветы.
      -Спасибо! Раздевайтесь! Куртку можете здесь повесить.
      -А у вас уютно! – сказал он, разглядывая развешенные вышитые картины. – Сами вышивали?
      -Конечно!
      - Вы талант! – воскликнул мужчина.
      -Да что вы, талант тут ни причем! Рисунки  печатаются прямо на ткани, остаётся только вышивать. Да вы садитесь. Марина была, всё ещё в растерянности.
      -Простите, не представился. Меня зовут Петром Даниловичем. Я редактор газеты «Доброе слово», куда вы изволили прислать свои воспоминания. - С этими словами, он полез в карман пиджака и достал рукопись.
      
       У Марины тревожно сжалось сердце.
      -Неужели вам ни сколечко, не понравилось?
      -Нет, что вы. Наоборот! Ваши воспоминания очень интересны и даже увлекательны.
      -Но ведь вы собираетесь мне их вернуть?!
      -Не совсем…
      -Как это? – не поняла Марина.
      -Тема очень актуальна, а пишут о ней мало. А что пишут, то плохо. Ваши воспоминания, показались мне настолько интересными, что я решил предложить вам написать о своей жизни, более полно. Думаю, что материалу  у вас хватит с лихвой на целую повесть. Будем печатать её с продолжением!
      -Повесть?! – почти испуганно, переспросила Марина.
      -Ну да. А что, вы не согласны?
      -Ну да. Какой – же из меня писатель?! Я, в жизни, кроме школьных сочинений ничего не писала! Воспоминания, ещё, куда ни шло. А повесть, это для меня, слишком серьезно.
      -Ну ладно, пока остановимся на воспоминаниях, а там будет видно. У вас ведь талант!
      -Шутите?– недоверчиво воскликнула Марина.
      -Нисколько! Но учиться надо! Давайте, для начала, разберем то, что у нас есть, - сказал Петр Данилович, разворачивая рукопись.
      
      
       Когда Марина увидела, испещренный замечаниями текст, сердце  её снова упало.
      -Ой, какой ужас! – проговорила она, упавшим голосом.
      -Не пугайтесь. Заметки редактора,   нормальное  явление! Этого не избегают даже известные писатели!
      -Вот как? А я думала, что они не делают никаких ошибок
      
      Петр Данилович  рассмеялся. Смех у него, был мягкий, доброжелательный.
      -Ну, так что, приступим? – спросил он. – Или я, быть может, оторвал вас от дел?
      -Нет, нет, что вы!
      -Вот, здесь у вас написано… - Прочитав предложение. Петр Данилович стал его разбирать. А лучше, если написать, так… Вы со мной согласны?
      -Конечно! Жаль, что я сама не догадалась об этом, - ответила Марина, смущенно.
      -Пошли дальше…
      
      Марина, со всех сил, старалась вникнуть в то, что он говорил, но её смущала его близость. Завораживал низкий, слегка рокочущий, как у Юрия Яковлева  голос. Присутствие незнакомого мужчины, невольно настораживало. В её жизни никогда не было задушевных бесед с мужчинами. Да и по работе обходилось без близких контактов.
      
      -Это мы, пока что, отложим на потом, и начнем с самого начала.
      -Что вы имеете в виду? – не поняла Марина.
      -С того момента, как вы себя помните. Расскажите о себе, - попросил он.
      -Вы имеете в виду, сейчас рассказать? – не поняла она.
      -Ну да!
      -Да вроде, и рассказывать то нечего… Ни семьи, ни дома, я не помню. С малого детства вокруг были только чужие люди. Девочки, с которыми и дружили и ссорились. Потом ремесленное училище. Работа на швейной фабрике, на конвейере. Утомительная, выматывающая.. Хотелось чего-то большего. Пошла в вечерний библиотечный техникум. А потом, до самой пенсии, проработала в библиотеке. По началу в технической, а потом в художественной. Вот и вся моя история… Так сказать, данные для анкеты.
      
      Всё это, Марина проговорила, лишь изредка, вскидывая на собеседника глаза. Его внимательный, слишком пристальный взгляд, смущал её.
      -Ну а личная жизнь? – спросил он.
      -Так я вам о личной жизни и рассказала! – ответила она. –  Ну, конечно,  кроме работы, были книги, кино, театр, выставки...
      -Я не о том…
      -А о чём же? – спросила она, словно не поняв вопроса.
      -О замужестве!
      -Ааа, замужество?… это не про нас! – ответила она жестко.
      -От чего же? – не понял он.
      -Ну, мы, детдомовские, не приучены к семье. Из всего нашего класса только двое имеют семью. Остальные   не смогли, не сумели… Сходились, расходились… да так в одиночестве, и остались…
      -Вы имеете в виду, что у вас не было семейного опыта? А вот, эта мысль, мне никогда не приходила в голову! – заметил Петр Данилович.
      -А вы, разве, когда - ни будь, об этом думали? – спросила она с той же жесткостью.
      -По правде сказать, и не думал… - со смущением проговорил он. И, как оправдание, добавил: - у меня, среди знакомых, нет ни одного   детдовов-   ского… Кстати, вы и об этом напишите!
      -Не знаю… не думаю, что об этом стоит писать, - с неохотой, проговорила она.- В детдоме нас учат, воспитывают, если это можно так назвать, а потом, отпускают на все четыре стороны. И никому больше до нас нет дела! Вы себе и представить не можете, какие трудности ждут человека, который ничего не знает о простой человеческой жизни.
      Не умеет сварить супа, заштопать чулок. Не знает, сколько ему нужно  на день, хлеба. Не может спланировать свой бюджет, согласно зарплате! – ожесточившись, выпалила Марина. Когда кто-то обижал её, она, по детдомовской привычке, превращалась в ощетинившегося зверька, готового к ответной атаке..
      
      Петр Данилович был просто потрясен её тирадой и смущён своим  вторжением в её жизнь
      -Вы меня извините, что я затронул ваше больное место, но, именно об этом, следует написать. Нужно показать, что человек не знавший семьи и выросший в детском доме, остаётся, простите меня за такое определение, не полноценным, в какой – то степени, ущербным. Потому что, заменить отсутствие семьи, невозможно. Я прав?
      -Да, конечно. И мне не на что обижаться. Потому что  я именно так и думаю - проговорила Марина, немного успокоившись. – Если вы считаете, что это действительно кому-то, интересно, я постараюсь написать. Но, согласно вашим обещаниям, надеюсь на вашу помощь! – ответила она.
      -Конечно, конечно! – обрадовано воскликнул  он. – Надеюсь, что у вас не будет проблем.
      -А с чего мне начать свои воспоминания?
      -Никаких вступительных слов не требуется.  Можете оставить те же слова, которые вы написали. А потом, всё по порядку. – Ну, вот, пока и всё! – сказал он, доставая из кармана визитку и протягивая её Марине. – Когда напишете, звоните!
      -И что будет? – совсем по-детски, спросила Марина.
      -Я приду и мы с вами, откорректируем ваш текст. - Петр Данилович встал, собираясь уйти.
      
       Марине очень не хотелось, чтобы он уходил, и она спросила:
      -Может, чаю выпьете?
      -Если предложите, не откажусь! – ответил он улыбаясь.
      Когда они пили чай, Марина попросила:
      -Расскажите о своих авторах.
      -Об авторах?  Это очень разные люди, как по образованию, так и по возрасту. Пишут, в основном, те, кому нелегко живётся. Делятся опытом преодоления трудностей, просят совета. Если вы заметили, на последней страничке, мы публикуем объявления о знакомствах. Кстати эта рубрика, пользуется большим спросом!
      -Мне кажется, что знакомиться таким способом, не совсем скромно.  Разговор идёт словно о купле – продаже, какой ни будь мебели -  заметила Марина.
      -Ну, почему – же,  многие люди, особенно инвалиды, не в состоянии ходить на вечера «Тем, кому за тридцать», а тут заранее известно, стоит знакомиться или нет, - возразил Петр Данилович.
      -И вы со всеми авторами, знакомы? – поинтересовалась она.
      -Да нет, что вы! Я их никогда не видел! Но, над их текстами, приходится поработать! – добавил он.
      -А, почему же вы… - начала Марина, но не договорила.
      -Почему я сам приехал к вам? – догадался он. – Ну, потому что ваши воспоминания, показались мне интересными и стоящими внимания.
      -Спасибо… - вздохнула Марина с грустью.
      
       Уже стоя в дверях, он сказал:
      -Позвоните мне, через недельку, Ну, в общем, когда напишете. Перед тем, как печатать текст, мы его отредактируем.
      
      Всю неделю, Марина трудилась как пчелка. Писала, вычеркивала, вставляла и, снова, вымарывала. Вследствие чего, к выходному набралось всего несколько страничек, и она подумала, что не стоит тревожить редактора из-за такой малости. И, хотя ей, очень хотелось услышать его голос, позвонить не решилась.
    
      Доведя текст до кондиции, насколько ей позволяло её образование, Марина отложила его в сторону, и принялась за другую часть. Работа так увлекла её, что она, не замечая времени, проводила за столом по несколько часов. Сидение на одном месте, без перерыва, приводила к тому, что, вставая, она не могла разогнуть спину.
      
      Перед следующим выходным, она позвонила Петру Даниловичу и с детским смущением, сказала:
      -Я написала совсем немного и не успела еще всё перепечатать. Так что вам, наверное,…  незачем приходить…
      -Ну, отчего же? Сколько есть, столько и есть! - ответил он. – И потом, я же говорил вам, чтобы вы зря не тратили время на печатанье. Проверим, тогда и отпечатаете!
      
      На этот раз, он, вместо цветов, пришел с коробкой пирожных. Марина, очень редко, позволяла себя баловать и была рада такому угощению
      -А я пирожков напекла! – воскликнула она радостно.
      -Правда? – восхитился он.
      -Да. Только я, в этом деле, не мастерица, так что вы отнеситесь к моему угощению, со снисхождением! – попросила она.
      -Ну, конечно! – ответил он с готовностью. При этом, его взгляд, словно живой волной, пробежал по её лицу. Она чувствовала, как он касается её лба, носа, губ.
      -Интересно, - подумала она, - он смотрит так на всех женщин? Может быть он просто бабник? А я, его очередная жертва? – Да нет, на бабника он совсем не похож. У него такой искренний взгляд, такая очаровательная улыбка! Хотя, наверное, именно так и прельщают женщин!
      
      Раздевшись, Петр Данилович сел за стол.
      -Ну, где ваше творение?
      -Да вот…
      -Ну, что ж, посмотрим.- Пробежав взглядом по страничкам, он сказал:
      -Ну, в общем, ничего. Вот только вы увлекаетесь просторечием. В том случае, когда это прямая речь  ваших героев, это вполне уместно. А вот, от своего лица, вы не должны  этого делать.
      
      Марина была окончательно смущена. Она вдруг подумала о том, что  осталась серой. Ведь, до сих пор, несмотря на полученное образование, она употребляла в разговоре привычное просторечье, хотя она и старалась отвыкать от этих слов. А ещё, она так и осталась дикаркой.
      
       Вот, сидит рядом с ней мужчина,  а она воспринимает его как нечто непознанное и, быть  может, даже чужеродное. А всё, опять же, из-за отсутствия жизненного опыта. А теперь, её время уже прошло. От этой мысли, Марине стало грустно. Видимо она так задумалась, что даже не слышала, что  говорит Петр Данилович. В себя  пришла от его вопроса:
    
      -Марина Александровна, вы меня слышите?
      -Простите, не вовремя задумалась!
      -И о чём же, если не секрет?
      -О том, что всему своё время!
      -А если, в своё время не удалось, что тогда?
      -Тает дым от парохода, дверь закрыта, нету хода! - процитировала она.
      -Откуда это?
      -Это глупая детдомовская, поговорка. Так, говорили, когда уже ничего нельзя было  исправить.
      
       Марина ещё не закончила писать, а Петр Данилович уже забрал проверенную часть для публикации. Её это очень беспокоило. Она спросила:
      -А что, если, я не успею дописать к номеру?
      -Не волнуйтесь, можно будет пропустить одну публикацию. Впрочем, вы справитесь!
    
       Петр Данилович появлялся у неё, регулярно, каждую неделю. Она привыкла к его ласкающему слух, голосу. Привыкла ловить на себе проникновенный взгляд, который и смущал  и радовал. И хотя он не говорил ей  ласковых слов, у неё появилась надежда, что с этой работой, их взаимоотношения не закончатся.
      
       Хотя, что могло в ней, детдомовке, привлечь его?  Он был образованным, интеллигентным человеком. Она же, по- прежнему, чувствовала себя недостаточно культурной. Если вообще, это определение можно было к ней применить. Впрочем, сколько она себя помнила, она всегда чувствовала себя отстраненной, по отношении к другим. У неё было представление, что  все люди, как бы одно целое, а она одна, отдельная от всех. Это чувство, довольно часто напоминало о себе.
      
       Они были знакомы уже почти два месяца, а Марина, до сих пор, ничего о нём не знала. Скорее всего, он был женат, имел детей и, быть может, даже внуков. У него была своя, отличная от неё, жизнь, в которую она не надеялась вписаться. Но тогда, если всё именно так, почему он не приглашает её для работы в редакцию, а приходит к ней и даже пьет чай? И вообще ведет себя так, словно он не редактор, а её давнишний знакомый?
      
       Работа подходила к концу и она, с трепетом, ждала – что будет дальше. Однажды, совсем неожиданно для неё, он предложил ей, пойти, вместе с ним в Дом Писателя на  чтение, новой книги, неизвестного ей писателя. Марина была страшно удивлена и даже растеряна. У неё просто не укладывалось в голове, что она может, вот, так,  куда-то с ним пойти. В противоположность другим детдомовским девочкам, чувствовавших себя везде, как дома, она была, нерешительной  и застенчивой. Не зная, что ответить, Марина молчала. Не дождавшись её ответа, он спросил:
    
      -Ну, так как, пойдём?
      -А зачем? – спросила она с детским простодушием.
      -Хочу приобщить вас к литературному кругу. Думаю, что вам это будет полезно.
      -Полезно? Но ведь моё писательство  заканчивается!
      -А я надеюсь, что это не так! – проговорил он. – И кроме того, я думал, что вам будет это интересно.
      Марина замялась.
      -Понимаете…  я, с самого детства, испытывала робость и даже страх, во всех  учреждениях, в которых, как мне казалось, сидят очень строгие и даже сердитые, люди, которые могут, одним словом,  сделать со мной всё что угодно. Даже став взрослой, я так и не избавилась от этого  страха…
      -Но я, приглашаю вас ни в райком и ни в исполком, а в Дом писателя!
      -А что, если ваши знакомые, увидят вас со мной? – робко спросила Марина.
      -Я, что-то, не пойму, о чём вы?
      -Ну..  у вас ведь, наверное, есть жена, а вы явитесь с какой – то посторонней женщиной… - робко проговорила Марина.
      -Ах, вот вы о чём! Ну, во - первых, никому нет дела до того, с кем я хожу. А во-вторых, у меня нет никакой жены!
      -У вас нет жены? – с большим удивлением, спросила Марина.
      -Нет. А, почему это вас так удивляет? Вы ведь тоже одна!
      -Ну… вы такой… такой… -Марина никак не могла договорить, но потом, решилась – симпатичный!  -И, справившись со смущением, добавила: –и вообще я человек из другой жизни…
      -И вам это очень мешает общаться со мной?
      -Иногда…. – Помолчав, добавила, как-то, совсем по - детски:- вы такой добрый…
      
       Петр Данилович, с удивлением, вскинул на неё глаза.
      -Господи, какая вы, всё ещё, девочка!  - Так, вы пойдетё со мной?
      -А женщины там будут? – спросила Марина.
      
       Посмотрев на неё с удивлением, он сказал:
      -Знаете, кого вы мне, иногда, напоминаете?
      -Кого?
      -Инопланетянку!
      -Мне, об этом, уже не раз говорили… Видимо, я так и не научусь жить.. -с грустью проговорила Марина.
     - А что касается женщин, то они, конечно тоже придут. А в чём дело? Вы их боитесь?
      -Да нет, просто все, наверное, будут красиво одеты. А я буду выглядеть как Золушка…
      -Можете идти прямо в этом. что на вас. Уверяю, что никто не обратит внимания на ваш наряд!
      -Ладно, я подумаю… - нерешительно сказала Марина.
      -Знаете, где находится Дом писателя?
      -Нет.
      
      Объяснив как туда добраться, Петр Данилович сказал:
      -Так я  буду вас ждать!
    
     Не желая заставлять  Петра Даниловича ждать, Марина пришла заранее и успела продрогнуть. Увидев её, еще издали, он помахал ей рукой.
      -И давно вы  тут стоите?
      -Не знаю.
      -А внутрь пройти не догадались?
      -Просто не решилась. Подумала, что спросят входной билет, а у меня, его нет.
      
     Дом писателя, показался ей дворцом. Впрочем, так оно и было. Начиная с гардероба, находящегося в подвальном помещении, всё  поражало своими размерами. Когда он помогая ей раздеваться, дотронувшись  до  её руки,   сказал:
      -Да вы совсем продрогли! - И стал растирать её пальцы. Для него это было, наверное, ничего не значащее прикосновение, У Марины же от тепла его рук, потеплело на сердце. Ведь она не знала даже таких невинных, ласк.
      
      Хотя общение, с сокурсниками, помогло ей избавиться от излишней  робости,  в обществе писателей,  она оробела. В основном, это были пожилые, самоуверенные мужчины.  Толстые  и важные. Было и несколько женщин, но их внешний облик, успокоил её. Золушкой она здесь, не выглядела. Было  похоже, что их головы, заняты более важными делами, чем  мода. Особенно её поразила одна пожилая женщина. Она была в вязаной одежде. Причем ста- рой, вытянувшейся и потерявшей внешний вид. Из под одной кофты выгляды-    вала другая, тоже неряшливая, неопределенного цвета. В руках женщина держала,  вязаную сумку, в которой постоянно что-то искала.
      
     Было видно, что все давным-давно, друг-друга знали..  Сидели или стояли кучками, о чём-то оживленно беседуя. Взяв Марину под руку, Петр Данилович, прохаживаясь по залу, объяснял ей, кто есть кто. Она старалась слушать, но прикосновение его руки, отвлекало. Наконец она не выдержала и отняла свою руку. Петр Данилович, как  и всегда в таких случаях, посмотрел на неё с удивлением, но ничего не сказал. Неожиданно, к ним подошёл мужчина ещё издали, протягивающий руку.
      -Рад видеть! Давно хотел с вами повидаться! Дел набралось  просто не впроворот! – Если бы Петр Данилович не остановил его, он, наверное, говорил бы и говорил.
      -Познакомьтесь, это Найдёнова Марина Александровна, автор воспоминаний о детском доме. Уже в третьем номере печатаем. Читали?
      -Ну, как же, как же! Интересно и весьма неожиданно! – проговорил мужчина  не задумываясь.
       Осмелев, Марина спросила:
      -Ну, и что вас больше всего поразило или удивило?
      -Да так, знаете, в общем…
      
      Не дав ему договорить, Марина вдруг сказала:
      -Врете вы всё! Ничего вы не читали! У вас ведь дел невпроворот!
      
      Заявление Марины, привело литератора в состояние шока. Если бы это было сказано несколько мягче, он нашелся бы что ответить. Но тут, буквально онемел. Потом, глубоко вздохнув, признался:
      -Вы правы, не читал! Не было времени. Однако вы  здорово режете! – рассмеялся он.
      -Детдомовская привычка. Не люблю неискренности!
      
      Литератор начал было, говорить Петру Даниловичу  о каких-то своих делах, но, в это время, предложили всем, занять места и он сказал:
      -Как - ни будь, созвонимся! И ушел куда-то вперед.
      -Моё замечание, наверное, прозвучало довольно таки вульгарно?  – со смущением, проговорила Марина.
      -Да нет, ничего. Говорят, что правду-матку, надо резать в глаза!
      
      Видя, что она продолжает смущаться, добавил:
      -Да вы не смущайтесь и не переживайте так. Как сказали, так и сказали!
      
      На невысокой сцене, стоял стол, за которым сидел ещё очень молодой автор. Марина подумала, что он, должно быть, как и она, смущён обществом именитых писателей. Но, когда он начал читать, его голос звучал довольно уверенно. Марина прислушалась. Автор  вел куда-то своих слушателей, но никак не мог довести.
      
      Повествование, как ей показалось, совершенно неоправданно, растягивалось. Когда он делал передышку между абзацами, кое-кто из слушателей, высказывал своё мнение. А некоторые, даже давали советы, которые казались Марине совершенно несущественными.
      
      Например, что какая-то ситуация должна была бы происходить ни осенью, а зимой. Или же ещё что-то в этом роде. Марина же считала, что автор имеет полное право выбирать и место, и время действия.
      
      Другое дело, что рассказ становился всё более нудным и томительным. Странно, что, кроме неё, видимо, никто этого не замечал. И тут, Марина, словно по мимо своей воли, подняла руку. Заметив это, автор с выжиданием смотрел на неё.
      -Скажите, это ваш стиль,  растягивать действие или вы, намеренно,  чего - то добиваясь, выматываете душу слушателям?
      -Что? Что? – почти с испугом, спросил автор. А, несколько  голов, одновременно, повернулось в её сторону. На всех лицах было написано удивление.
      -Я говорю, что ваше повествование, вытягивает душу. Время идёт, но ничего не происходит. И, похоже, что в этом весь смысл, или я не права?
      
      На замечания других писателей, автор никак не реагировал, но, в ответ на вопрос Марины, не ответить не мог.
      -Да, я действительно хотел показать всю безысходность и бессмысленность человеческих стремлений. Я думал, что смогу отразить… отразить… -тут автор запнулся и смешался.
      
      Зал словно ожил. Все заговорили разом. Можно было подумать, что до этого они ничего не слышали. Марина хотела прибавить ещё пару слов, но, вместо неё, сделали это другие. Оказалось, что и на них повествование, произвело такое же впечатление, как на Марину.
      -Слушайте Марина, а вы, чертовски правы! – сказал Петр Данилович, оборачиваясь в её сторону.
      -А вы, собственно говоря, кто? -  вдруг раздался, не очень тактичный, вопрос, обращённый к Марине.
      -Я, всего-навсего, девчонка из детдома! Но, как мне кажется, имею право высказать своё мнение?! – звонко ответила Марина.
      -Так это ваши воспоминания печатаются в «Добром слове»? – раздался  женский голос.
      -Мои!
      -Разрешите, я потом подойду к вам? – спросила та же женщина
      -Хорошо. – согласилась Марина.
      
       После этого, автор продолжил своё чтение, но, уже без энтузиазма. Что касается слушателей, то они, видимо, были заняты обсуждением инцидента и, не слушая, тихо переговаривались. Минут через пятнадцать, автор окончательно, умолк, скорее всего, так и не дочитав отрывка. Когда он слез со сцены, к Марине подошло сразу несколько человек. Её очень удивило, что  её воспоминания так заинтересовали писателей. Домой она вернулась совершенно счастливой. Петр Данилович тоже был доволен её успехом.
      -Ну, вот видите, я же говорил, что у вас будет много читателей!
      
      Прочитав последний абзац её воспоминаний, он сказал:
      -Вы, так проникновенно описываете свою жизнь и ничего не пишете о главном.
      -Вы хотели напечатать мои воспоминания о детском доме. Я  написала, обо всём, что помнила. Так, о чём  ещё, вы хотите знать?
      -Вы подробно и обстоятельно пишете о жизни в детдоме и, почти ничего не говорите о дальнейшей жизни. О том, как сложилась ваша судьба..
      -Ну, почему же. Я пишу, что закончила ФЗУ и техникум. Работала в библиотеке.
      -Всё это, так сказать, внешняя сторона. Но вы, даже не упоминаете о своих чувствах. Наверное, у вас, были увлечения и, конечно же, любовь!
      -Ну, это уже совсем другая история. Я не хочу, чтобы чужие люди знали о моих личных чувствах.  Не хочу, чтобы меня жалели.
      -Вы гордая, это хорошо.  Но мне – то вы можете рассказать?
      -Вам? А вас это действительно, интересует? – проговорила она, не зная решиться ей на это или нет.
      -Конечно! Ведь вы мне не безразличны!
      -В самом деле? – спросила она с недоверием.
      -А вы об этом ещё не догадались? – ответил он вопросом на вопрос.
      
      Это было, почти что, признанием, и у Марины, вдруг, перехватило дыхание.
      -В детдоме, были, какие-то, увлечения, но это так, по-детски. А потом… случились две, очень невеселые истории, о которых мне не очень хочется даже вспоминать..
      
      Они сидели за столом, в её комнате. Обе её руки, лежали на столе и Петр Данилович, не сдержавшись, ласково накрыл своей рукой её руку. Марина, тут же, отняла её.
      
     -В техникуме я полюбила своего однокурсника Глеба. Он был из интеллигентной семьи. Всегда ухожен, аккуратен. Но дело, наверное, не в этом. Просто я для него, не существовала. Если он и смотрел в мою сторону, то мне всегда казалось, что он смотрит не на меня, а насквозь. А потом, очень скоро, у него появилась девушка, которая училась на нашем же курсе.. Стройная, хрупкая, грациозная и независимая. Я, против неё, ничего не стоила.

       Конечно же, я и не старалась обратить на себя его внимание. Всё это, продолжалось все пять лет. Потом, когда мы расстались, постепенно, стала его забывать. –Удивительно, почему я, всё это, вам рассказываю, -вдруг перебила она себя. –Впрочем, мне приятно, что вы слушаете меня… -добавила Марина.
      -Ну, а потом? Ведь был ещё кто-то?
      -Потом, со мной произошла трагедия. В пятьдесят лет, я влюбилась в молодого мужчину из соседнего отдела…
      -Ну, и?
      -Ну, как вы сами понимаете, моя любовь не  могла иметь счастливого конца. Мучилась, страдала, плакала… На своё счастье, мне удалось перейти в другую библиотеку и мы перестали видеться. Кстати, у него были, такие же, как и у вас, серые глаза, с длинными ресницами. Только, в противоположность вашим, они смотрели мимо меня…
      -А я смотрю на вас так, потому, что вы мне нравитесь! – заметил он.
      
      От этих слов, сердце Марины Александровны, сладко замерло. Но она, ничего на это не ответила.
      
      По мере того, как публиковались её воспоминания, Марина стала получать письма от читателей. Она была очень удивлена тем, что у неё появилось столько поклонников. Впрочем, интерес был несколько иной, чем можно было бы ожидать. В основном, люди рассказывали ей о своей жизни. Среди читателей, оказались и детдомовские. К сожалению, у всех, кто писал,  не сложилась судьба. Практически, все, так и остались одинокими.
      
      Одно письмо, особенно заинтересовало Марину. Писала пожилая женщина. Тоже, как и она, детдомовская, которая, во время эвакуации, попала в оккупацию. На её долю, выпало куда больше бед, чем на Марину. Жизнь складывалась трудно. В Ленинград, она смогла вернуться только в  сорок седьмом году. Высшего образования получить не смогла и, всю жизнь, проработала парикмахером. Вышла замуж, но неудачно. Разошлась. Ребёнок умер и она, вновь оказалась одна на всём белом свете. Несколько раз пыталась найти родственников, но, не  помня своей фамилии, сделать этого так и не смогла. Её письмо заканчивалось так:
      
       « - Мне уже много лет, но я, до сих пор, надеюсь найти кого - ни будь из родных. Хотела написать о своей жизни в газету, да не умею так складно, как вы, писать. И вот, я подумала, что, может быть, вы согласитесь описать мою историю и прислать её в газету. В, любом случае, даже если вы не захотите этого сделать, прошу вас, ответить на моё письмо. У нас с вами, похожая несчастливая, судьба и мне хотелось бы, остаться, хотя бы, вашей знакомой. Сообщаю вам мой адрес». По странной случайности,  она оказалась тоже Мариной Александровной.
    
      Оценка старой женщины, очень польстила Марине,  и она подумал, что, пожалуй, смогла  бы сделать это. Тем - более, что Петр  Данилович советовал ей писать и дальше. О себе, рассказать было больше нечего, а  историй, она никаких не знала. А тут был, такой большой и интересный материал!
    
     Марина Александровна ответила, что согласна выполнить её просьбу и попросила разрешения встретиться.
      
      Знакомство оказалось не только интересным, но и приятным. Марина, слушая рассказ многострадальной женщины, с трудом сдерживала слезы. По сравнению с ней, она могла считать себя просто счастливой. У Марины, была Валентина. Была её соседка по квартире, с которой они очень сдружились. Был, наконец, Петр Данилович. Кстати, она, в первый раз, подумала о том, что он у неё есть. У её же тезки, не  было даже подруги, с которой она могла бы  поговорить по - душам. Вернее, подруга была, но, совсем недавно умерла.
      
      Петр Данилович забрал у неё последние страницы и ушел, ничего не сказав. И Марина не знала, придёт ли он ещё когда - ни будь или нет. Не желая навязываться, спросить об этом, постеснялась. Хотя они были знакомы уже несколько месяцев,  общаться с ним запросто, у неё не получалось, и она, всё ещё, чувствовала себя, в его присутствии, стеснеио. Прошла неделя, а он всё не появлялся. – Ну, всё, - думала она с грустью. – Кончилось наше знакомство!. И вдруг, в субботу, получила от него коротенькое письмо6
      
      «Дорогая Мариночка! У меня два билета на концерт духовной музыки, который состоится в воскресенье в 12 часов, в Смольном соборе. Если хотите составить мне компанию, позвоните не позже субботы. Ваш Петр».
      
      Хотя он, без спросу, стал называть её просто по имени, Марину это не только не рассердило, но даже обрадовало. Для неё это означало, что она для него не только автор, но и нечто большее. И он, как ей хотелось верить, не собирается прекращать их знакомство. И, все–таки,  что она ему нравится,  как-то, не верилось. Слишком уж они были разные. Да и чем она могла его привлечь?  Но, быть может, именно тем, что она из другого, незнакомого ему мира? Прочитав письмо, Марина Александровна, сразу же пошла звонить.
      -Петр Данилович, это я, Марина. Письмо я ваше получила. А что касается храма и духовной музыки, не знаю, что и ответить Я ведь атеистка и в церковь не хожу….
    
       Марине показалось, что, услышав её признание, Петр Данилович тихо рассмеялся.
      -Так я ведь приглашаю вас не  на церковную службу, а на концерт, который состоится в храме. Теперь там выставочный и концертный зал.
      -Да? – ответила она смущённо.- А я то подумала… - и тут,  вдруг, рассмеялась.
      -Ну, так как, пойдете?
      -Пойду!
      -Адрес знаете?
      -Думаю, что найду! – ответила она.
      -Я буду ждать вас у ворот.
      В трубке раздались короткие гудки, а Марине, все ещё держала трубку. Потом, словно опомнившись, вышла из будки.
      
      Стоял уже март. В воздухе появились весенние запахи, но, тем не менее, снег продолжал падать и Петра Даниловича, стоявшего с неизменными красными гвоздиками, Марина нашла запорошенным.
      
      -Спасибо, только зря вы их купили. Пока я доберусь до дома, они увянут, или замерзнут - сказала Марина, принимая цветы.
      -Ничего, это не последние цветы! – проговорил он со смыслом.
      Когда они подходили к собору, Петр Данилович воскликнул:
      -Посмотрите, какая красота! Сколько раз видел, а всё не могу налюбоваться! Знаете, кто его строил?
      -Нет, конечно… - со смущением проговорила Марина.
      -Начинал строить Смольный монастырь еще Растрелли. Заканчивал, в том числе и отделку храма, Стасов. Открыт, весь этот комплекс, был в 1835 году.
      -Удивительно! Вы такой образованный человек, что я, чувствую себя, рядом с вами серым валенком! – сказала Марина и, тут же, устыдившись своего сравнения, исправилась  – серой мышкой.
      -Кстати, почему вы,  относитесь к себе с таким пренебрежением, умоляя свою значимость?
      -А чем мне, собственно говоря, гордиться? – спросила Марина.
      -Ну,  вы же не глупая и начитанная женщина. Умеете логически мыслить. Наконец, талантливы!. А, кроме того, у каждого человека, должно быть чувство собственного достоинства.
      -Достоинства… - повторила Марина Александровна в раздумье. – Об этом я, как-то, никогда не думала.
      
      Несмотря на высокие своды собора, в помещении было тепло. Оставив свои пальто в гардеробе, они вышли в зал. Места были не нумерованы и, вообще, кресла, как таковые, отсутствовали. Вместо них,  стояли небольшие  на двух человек, банкетки, обитые вишневых бархатом. А, вместо сцены, поднималась высокая мраморная лестница, на верху которой была площадка.
      
      Оглядывая зал, Марина подняла голову,  ввысь, куда уходили колонны, украшенные лепниной. Всё это, сверкало белизной.
      -Раньше эта лепнина, была покрыта золотом, и всё блестело и сияло, -заметил Петр Данилович.
      -Мне кажется, что всё, и так, очень красиво, - заметила Марина.
      -Там, за этой небольшой стеной, выставка. Если захотите, мы потом посмотрим, - сказал он.
      Марина кивнула. Неожиданно, неизвестно откуда, появился молодой человек и объявил  о начале концерта. Он назвал имя автора музыки,  и имена участников Их оказалось всего семеро. Все они были молоды, коротко острижены и одеты в черные костюмы и белые рубашки. Марина думала, что они поднимутся на верхнюю площадку, но они остались стоять на лестнице, но,  все на разных ступенях.  Кто-то выше,  кто-то, ниже.
      -А где же оркестр? – с недоумением, спросила Марина.
      -Это, акапелла, - пение без сопровождения музыки, - объяснил он.
      
      Марина  подумала было, что, в помещении с таким высоким куполом, этих семерых, будет не слышно, но ошиблась. Благодаря хорошей акустике, создавалось впечатление, что поёт большой хор. Ничего подобного, ей ещё не приходилось ни видеть, ни слышать. Когда она была в детском доме их, иногда, водили на праздничные концерты.
      
        Позже, уже будучи  самостоятельной, она ходила на эстраду. Там ей было и весело и интересно. Но, такого волнующего ощущения, как при слушанье этого пения, она, ещё никогда, не испытывала. Это было  радостью от чего - то большого,  даже великого. Почти что святого. Да, да, именно святого! Потому что казалось чем - то превосходящим  человеческое. Ей казалось невероятным, что такую музыку, мог написать, пусть гениальный, но человек!
    
      Мелодия была столь проникновенна, что на глазах у Марины,  выступили слезы. Слезы радости от ощущения полёта в высшие сферы,  не-    доступные для нашего разума. Ко всему этому, примешивалось теплое чувство  от присутствия Петра, казавшегося, в этот момент, таким близким, почти родным.
    
     Она, даже не сразу, заметила, что он держит её руку. Уже после того, как музыка смолкла, Марина всё никак не могла придти в себя. Она сидела не шевелясь, боясь утратить эти трепетные чувства, которые навеяла на неё волшебная музыка. Вновь появился молодой человек, но она даже не слышала, что он объявляет.
      
      Второе и третье песнопенье, было не менее, прекрасным, и она сидела словно зачарованная, ощущая себя в каком-то ином мире. Петр Данилович вновь попытался взять её руку. Но, на этот раз, она, тут же, отняла её, сказав при этом:
     -Вы мешаете мне слушать.
      
      Ничего подобного она еще никогда не слышала. Музыка вызывала у неё какие-то новые чувства, похожие на ведения. И Душа Марины, в которою она, до сих пор не верила, с радостью, отзывалась на призыв. Если бы она знала, куда ведет её эта волшебная мелодия, она, не задумываясь, последовала  бы за ней. А слёзы, вновь появившиеся на  её глазах, были слезами радости и восторга, словно она достигла чего-то недосягаемого.
    
      Когда они вышли из храма, Петр Данилович спросил:
     -Вам понравилось?
     -Я даже представить себе не могла, что такое существует! – с восторгом воскликнула Марина. Эта музыка открыла для меня ещё один новый, неизведанный  мир! Словно я растворила окно и увидела нечто такое прекрасное, которое не могу объяснить простыми словами!  - Эти молодые люди, наверное, очень счастливые. Ведь что может быть прекраснее чем петь такие  возвышенные мелодии и доставлять людям радость!
    
     Петр Данилович улыбнувшись её наивности, сказал:
     -Конечно это радость, но ведь, кроме пения, у этих людей есть какие-то свои личные проблемы, неприятности и даже беды, которые необходимо решать. А за своё пение, они получают, наверное,  не так уж и много..
     -Вы так думаете? – удивилась Марина.
     -Почти уверен
    
     Помолчав, она робко заговорила:
     -Знаете, в детском доме, все  мы росли атеистами. Нам внушали, что. мы   должны руководствоваться  только сущностью реализма. И что, существует только то, на что может ответить наука. Всё, о чем мы думаем, что чувствует, следствие работы ума. А, что касается Души, то это, всего лишь религиозный вымысел. Как и все святые. В том числе Иисус Христос и Божья матерь. А я вот сегодня,  слушала музыку и вдруг почувствовала, что откликаюсь на неё не умом, а душой, которая у меня, оказывается, есть!
     -Ах, как это хорошо, как славно! – воскликнул Петр Данилович, беря её руку. Но она опять, тут же, отняла её.
    
      Она и сама не могла бы объяснить,  почему делает это. Ведь ей так хотелось, ещё раз,  почувствовать тепло его рук. С самого раннего детства, ею владели два противоречивые желания. Ей очень хотелось, чтобы её обняли ласковые, родные  руки. Но, вместе с тем, она, просто не выносила, если кто-то до неё дотрагивался. Даже в игре. Зная это, её, довольно долго изводил один противный мальчишка.
   
      Проходя мимо неё, он, непременно тыкал ей пальцем в бок. А особенно ему нравилось, делать это из-за угла, когда она его не могла видеть. Она всячески отбивалась, но он все не отставал, пока она, однажды, не стукнула его по голове тяжелым портфелем. Удар оказался таким сильным, что он упал и, кажется, потерял сознание. С тех пор он оставил её в покое.
    
     Мельком бросив  взгляд на Петра Даниловича, она заметила в его глазах недоумение и грусть, которые вызвали у неё чувство раскаяния. Марина очень боялась, что он станет спрашивать о причине её поведения. Промолчать, она не сможет, но и выложить всё как на духу, у неё не было ни малейшего желания. А потому, она, опередив его, стала рассказывать о  знакомстве  со своей тезкой и о том, что  начала, от её имени, писать воспоминания.
     -Я этому очень рад! – воскликнул Петр Данилович. – И много вы уже  преуспели?
     -Да нет, всего несколько страниц. Я, как-то, ещё не определилась. Не знаю, как писать, от первого лица или от стороннего наблюдателя.  Хотя она  много рассказала, мне  не хватает подробностей. Одно дело писать о себе, а другое о  незнакомом человеке. 

     Можно только предполагать, что он мог чувствовать в том или ином случае. Не знаю, могу ли я высказывать за неё, какие-то свои  мысли. Правда, она мне сказала, чтобы я писала, как считаю нужным, но, кто знает, понравится ли ей моя интерпретация?
     -А вы, пока что, пишите и не думайте об этом. Когда кончите, покажете ей. Если что-то не понравится, всегда можно исправить. Если вы не против, я зайду посмотреть. Может быть, даже сейчас?
     -Только не сегодня! Я ещё вся, полна музыкой!
     -Ну, когда надумаете, звоните.
    
     Проводив  Марину до дома, он наклонился и поцеловал ей руку.  Это её  окончательно смутило.
    – Ой, что вы! Не надо! – пролепетала она, отнимая руку.
     -Вы не доверяете мне,  или вам так неприятны мои прикосновения?– спросил он, пристально посмотрев ей в глаза.
     -Да нет.. просто… просто  мне очень неловко… - со смущением проговорила Марина. А, вместе с тем, от поцелуя, сердце её радостно затрепетало.
     -Вы удивительная женщина, Марина! – воскликнул он.
     -Ну да, я знаю. Я инопланетянка! Так меня многие воспринимают.
     -Да нет, что вы! Я тогда, пошутил. Меня удивляет, что вы,  воспитываясь в детском доме, похожи на женщину из прошлого столетия.
     -В самом деле? – удивилась она.  – Хотя я, очень часто, чувствую себя не от мира сего. Недавно, мне пятьдесят шесть исполнилось, а я, то и дело попадаю впросак. Особенно с вами. Я думала, что я вам вообще дурочкой кажусь. Знаете, я даже сама удивляюсь. Ведь с тех пор, как я покинула детский дом, прошло больше сорока лет, а я, всё ещё, не знаю жизни.
    
     Неожиданно, распахнулась дверь и из неё выбежала Маринина соседка.
     -Ой! Я не ударила вас? – испугалась она.  И, тут же, спросила:
     -А чего это вы тут стоите?
     -Да мы уже прощаемся, - заметил Петр Данилович.
     -В таком случае, проводите меня до остановки. Мариша, ты не возражаешь? – тут же обратилась она к подруге. – Не бойся, не отобью! – до-   бавила Наташа смеясь.
     -Да ну тебя! – воскликнула Марина, скрываясь за дверью.
    
     Когда Наташа и Петр Данилович спустились с лестницы, она спросила:
     -Ну, как у вас с ней?
     -Что вы имеете в виду? – с удивлением спросил он.
     -Ваш роман, что же ещё?! – смеясь, воскликнула Наташа.
      Петр Данилович был явно смущён, – у нас с Мариной деловые отношения!
     -Деловые отношения, это само собой. Я же вижу, как вы на неё смотрите! Или, всё это так, ради развлечения?  А ведь  она к вам, очень неравнодушна!
     -В самом деле? – спросил он  с радостью.
     -А то вы сами не видите?! Просто Марина, по своей натуре, застенчива. И с ней надо быть  решительнее! Если у вас, конечно, серьезные намерения! – Наташа испытующе посмотрела на него. – А то ведь, детдомовку просто обмануть!
    
      Петр Данилович окончательно, смутился.
     -Ну что вы такое говорите?! Разве я могу причинить ей зло! Просто я не уверен в её чувствах. Вернее, я  вообще не знаю, что она ко мне испытывает.
     -Не знает он, что она к нему испытывает! – сердито повторила Наташа. – Да вы просто какой-то бесчувственный тип, честное слово!  Да вы, для неё, можно сказать, самый родной человек! Знаете, с каким теплом она о вас  говорит?!
     -Вы не шутите, не разыгрываете меня? – спросил Петр Данилович с волнением.
     -Скажете тоже! – И не забудьте, о чём я вам говорила! – добавила она, вскакивая на подножку троллейбуса.
    
     То, что появилась новая работа, которая  позволяла  Петру Даниловичу бывать у Марины, обрадовало их обоих. Ведь она, ни разу, не приглашала его просто так,  в гости. А его посещения стали  основанием для их встреч.
    
     Марина и сама не поняла, когда полюбила его. То, что она часто думала о Петре Даниловиче, ей казалось естественным, ведь их теперь, так многое связывало.  Правда, первое время, она воспринимала его, как офици-   альное лицо.
    
    Он казался ей  деловым и строгим. Но, очень скоро, она почувствовала тепло, с которым он к ней относился. Правда, причиной этого, она считала его участие и сочувствие, вызванные  её детдомовским прошлым. Но он относился к ней не просто хорошо, а с лаской. Это она ощущала в каждом его прикосновении. В том, как он помогал надевать ей пальто, как подавал стул, помогал сесть в автобус или трамвай.
      
      Не имея опыта в общении с мужчинами, она не знала, как квалифицировать его действия. Может быть, всё это было лишь вежливостью культурного человека? А ей, по- прежнему, хотелось большего. Казалось бы, что с возрастом, чувства должны были угаснуть, но неудовлетворенные желания продолжали жить как в её душе, так и в теле.
   
     Ещё в пятьдесят, она решила, что брак, и все связанные с ним отношения, заказаны  ей, а потому она не должна допустить этого. Но вот, полюбив, она вновь испытала те же чувства. Разница была лишь в том, что раньше она испытывала их к виртуальному мужчине, а теперь к реально существующему.
   
     Ложась спать, она ощущала присутствие Петра рядом с собой. Ощущала его тепло и ласку. Он, будто бы, жил в ней самой. И она испытывала не только свою, но и его любовь к ней. Это был восторг предчувствия, такой же реальный, как и все другие ощущения.
    
      Марина жила с двумя противоречивыми ощущениями. Ей хотелось почувствовать на своих плечах, крепкие объятия его ласковых рук, горячий поцелуй и, в то  же время, она боялась любых прикосновений. До сих пор в ней жило недоверие к окружающему её миру и к людям.
    
     Вняв советам Наташи, Петр Данилович иногда, уходя от Марины, стал целовать её в щеку. В начале он делал это со страхом, ожидая от неё бурного негодования или даже пощечины. Но она ничего такого не делала, только смотрела на него  с недоверием. Он даже не догадывался о том, что ей ужасно хотелось, взяв его голову в свои руки и поцеловать в самые губы. А ещё, у неё было странное желание, коснуться губами его длинных, тонких пальцев, которые, почему-то, вызывали у неё нежность.
    
     Несколько раз, они ходили на концерты и в театр, но Марина, по-прежнему, не верила в серьезность его чувств. Впрочем, он ведь, ещё ни разу, не говорил ей о своей любви. Хотя его взгляд был красноречивее слов. Она даже не понимала, что его сдержанность, вызвана её нетерпимостью к любому  прикосновению. Возможно,  он думал, что у неё, не всё в порядке по женской части.
    
     Наступил май. Самый любимый месяц Марины. Распустившаяся листва манила куда - то на природу, в поля и леса. Весенний теплый ветерок, лаская, волновал душу. И сердце, словно трепещущая птица, рвалось навстречу простору. Петр Данилович, видимо, испытывал нечто подобное. Однажды он спросил её, не хочет ли она поехать за город.
     -Хочу! – с готовностью,  ответила Марина. – А куда?
     -Давайте поедем в Токсово. Вы, наверное, любите цветы, а там всегда, много подснежников.
    
     Несмотря на хорошую погоду и на выходной, народу в поезде было совсем мало. За городом, особенно в лесах, снег лежит дольше, чем в городе, а потому, желающих погулять, еще не было.
    
      Выйдя из электрички, Петр Данилович сказал::
     -До парка две автобусные остановки. К тому же, автобусы ходят редко. Будем ждать, или пойдём пешком?
     -Пойдём пешком. Гулять, так гулять! – воскликнула Марина.
    
      Когда они вышли на дорогу, Петр Данилович вдруг сказал:-
     -А не перейти ли нам на «ты»? Мы с вами знакомы уже целую вечность!
     -Я думаю, что от этого ничего не изменится. От того, что люди  говорят друг - другу «ты» они не становятся ближе, - ответила Марина.
     -Но ведь все близкие люди обращаются на «ты», - возразил Петр Данилович.
     -То близкие…
     -Ну, если вы против, то называйте меня, хотя бы, по имени, - попро- сил Петр Данилович.
     -А как вас мама называла?
     -Петруша.
     -Петруша? – повторила Марина в раздумье. – Что-то такое из  класси-   ческого произведения.
     -Ну, почему же… Впрочем, можете придумать мне другое ласкательное имя. Например, Пьер или Петер, - предложил он.
     -Ну,  если вы не против, я стала бы вас называть Петером. – сказала Марина.
     -Договорились! – согласился он.
     -Знаете, вчера, в редакцию пришло ещё два письма с воспоминаниями. Оба интересных, но написанных почти что неграмотно. Исправления не помогут. Надо просто заново писать. Вот я и подумал, может быть, когда вы закончите начатое, возьметесь? Я вас внештатным корреспондентом оформлю.  И даже смогу немного платить! – пообещал Петр.
     -Видимо, дела в вашей редакции совсем плохи, если вы, кроме меня, никого не можете найти! – заметила Марина.
     -Да нет. Дело не в этом. Просто у вас есть талант и мне, совсем ни к чему кого-то искать!
     -Вы меня простите, но я не очень вам верю, - заметила Марина. Я ведь никогда этим не занималась и, навряд ли, напишу лучше профессионала.
     -Я вам повторяю, что вы талантливый человек. А я, при необходи-    мости,  всегда помогу вам! – продолжал настаивать Петр.
     -Ну, разве что, с вашей помощью… В конце-концов, если я не буду соответствовать, вы всегда можете меня уволить, - улыбнулась она.
     -И не надейтесь!
     Так они шли и говорили о работе. Но и он, и она, думали совсем о другом.
    
     В лесу, особенно на узких дорожках, куда солнце почти не заглядывало, лежали пласты твердого, обледеневшего снега. Но, из под него, выглядывали робкие белые цветочки, качавшиеся на ветру на своих тоненьких стебельках. Увидев их, Марина вскрикнула:
     -Ой, прелесть–то, какая!
     -А что я вам говорил?!
   
      Видя, что Марина собирается рвать цветы, он сказал:
     -Подождите, не рвите! Я вас отведу туда, где их видимо – не видимо!
    
     Петр не обманул её. Спустившись с горки, они оказались на поляне, сплошь покрытой цветам. Кроме белых подснежников, здесь были и желтые, каких Марина раньше никогда не видела. Остановившись, Марина глубоко вздохнула.
   
     -Хорошо-то как! Даже запахи прелой листвы и мокрой земли, вызывают волнение. Будоражат душу. Куда-то, влекут и манят… Немного помолчав, Марина добавила:
     -А вот, на юге, совсем другие подснежники. Большие, похожие на крокусы, - сказала она.
     -Это мы  так называем свои подснежники А, вообще – то, это пролески, - заметил Петр.
     -Вот, видите, какая я дурочка, даже этого не знаю! – с грустью проговорила Марина.
     -Да перестаньте вы  самоедством заниматься! Думаете, другие знают правильное название?! – заметил Петр Данилович с укором, но глаза его, как-то по-особому, блестели.
     -Давайте  я вас с букетом цветов сниму! – Предложил он. – Нет, нет, не вставайте, так и сидите! – Порядок! А теперь, можете встать.
    
     Петр Данилович долго  настраивался, то и дело, отрывая взгляд от визира и глядя на Марину,  но всё не делая снимка.
    
     Марине вдруг показалось, что он стал каким - то далеким но, именно в этот момент, опустив фотоаппарат, Петр двинулся в её сторону. Не дав ей опомниться, он крепко обнял её и, прижав лицо к уху, прошептал:
     -Марина, я люблю вас! Выходите за меня замуж!
     -Замуж?! – обрадовалась и, в то же время, испугалась она. – Нет, замуж я не могу.
   
      Она попыталась высвободиться из его объятий, но ей это не удалось. Продолжая крепко держать её за плечи, он спросил:
     -Но почему? Ваши глаза говорят мне, что я  вам симпатичен. Так что вам мешает выйти за меня замуж?
      -Ну, вы же знаете, что я никогда не была замужем...
     - Но это же не причина вашего отказа!    
     - У меня никогда не было семьи. Я не представляю себе, как  люди живут в семье. Не умею жить для  кого - то другого. И, тем - более не верю что, кто- то может жить ради меня.
      -Бедная моя девочка! Я даже не представлял себе такой драмы!  Не думал, что можно  жить где - то за пределами нормальной жизни!
      -Ну вот, надеюсь, что теперь вы понимаете, что это не для меня! А вы ещё встретите хорошую, нормальную женщину, которую, непременно полюбите. И будете счастливы! - проговорила Марина.
       Губы её дрожали и она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.
      
       Её слова, взволновали его до глубины души. Больше всего на свете, ему хотелось  сделать её счастливой. Хотелось, чтобы она поверила в его любовь. И ответила на его чувства. Петр порывисто привлёк её к себе и заговорил со страстью:
       -Дорогая, любимаямоя моя! Я сделю всё, чтобы ты была счастлива! Я всегда буду тебя любить! И тебе самой, захочется жить ради нашей любви!

        Марина пыталась что- то возражать, но он закрыл её рот поцелуем. Поцелуй был страстным и горячим. Он прокник куда - то в глубь её души, растопив остатки льда, накопившегося за её одинокую жизнь.
               
       Петр Данилович, даже не мог предположить, что его объятия, для Марины, значат больше чем  простая ласка любимого мужчины. Что, для неё это и  ласка родного человека, которого она была лишена.  Марина не знала, какое примет решение. Согласится ли на его предложение или откажет. Но сейчас она не могла думать ни о чём, так как ею владело чувство восторга. У неё было  почти такое же ощущение, как при пении духовной музыки.  Душа её парила где-то в заоблачных высях, из которых не хотелось возвращаться.
    
     ---ооОоо---