Курортный роман в 3-х частях

    
     Абхазия.
     Пицунда.
     Высотки гостиничных корпусов – былых здравниц сов-чиновной номенклатуры – с мая по октябрь оазис благоденствия крутых. Ноябрь-апрель - курортная тусовка среднего класса.
     Конец марта. Ранняя южная ночь. Засыпающее море отдает холодной сыростью.
     По отливной песчаной полосе прогуливается пара. Она – высокая белокурая эстонка с длинными вьющимися волосами, диджей музканала; он – баскетбольных габаритов москвич, журналист.
     Общих точек соприкосновения океан.
     Для чего Эстония прессует русских? А зачье-е-ем Россия  пресу-у-ует Украи-и-ину? СМИ в руках олигархов – это свобода? Мой муз-чанал – в мои рука. Может этническая  эстонка   влюбиться в иностранца? Намеьк на тебья?  Пьятьдесьят на пьятьдесьят. А русскому – в эстонку или латышку? В такую как ты – фатально.
     И… флирт-разминка. С его стороны – деликатно наступательная, с ее – смешливо-уступчивая.   
     - Перви же вэ-э-эчир пацтеловат? – у двери своего номера, куда он проводил ее, элегантным жестом отстранила она его губы от своих. – Толко в счечку. – И пальчиком коснулась возле родинки – сюда…
     Белозубая улыбка, прибалтийская растяжка слов, мягкий акцент, ее всепонимание не выходили из головы, пьянили, мешали заснуть. Промучившись пару часов, он натянул треники и футболку с лейблом «adidas» и, таясь, – хотя, где теперь коридорные часовые, блюстители нравственности! – взошел на ее этаж.
     Мысли о жене и трехлетнем сынишке, о покушении на супружескую верность не посещали.
     Перед дверью остановился. Биение пульса оглушало. Заперта? Тихонько постучаться?
     Слегка – одним пальцем – толкнул: а вдруг? На удивление подалась. Ждала? Или забыла запереть? Бесшумно отворил, ступил в небольшую прихожую. Еще дверь. Эта без замка. Открыл.
     Она спала, разметав по подушкам белокурые локоны. Подошел к постели. Поражаясь собственной наглости, – будь что будет! – коснулся ладонью ее щеки.
     Эстонка открыла глаза. Секунду на узнавание.
     - Ти-ы-ы?
     Пауза.
     - Отвернись.
     Он встал лицом к стене. Легкий шелест – и она упорхнула из комнаты. Куда? Прятаться? Звать на помощь? Вооружиться шокером, травматическим пистолетом?
     А что делать ему? Стоять столбом? Сесть в кресло? Включить телевизор, принять небрежную позу?…
     Но неожиданно для себя выкинул совсем другое: быстро сбросил треники и футболку с лейблом «adidas» и юркнул в ее еще теплую постель.
     Ну, где она, где, где? Безразмерные баскетбольные мослы била мелкая дрожь.
     Наконец распахнулась дверь. И… О!... О!...
     Перед ним стояла царица. Волнистая укладка, гвоздика в волосах, загарный макияж, длинные ресницы, яркие губы, белозубая улыбка. На плечах нежно-голубого отлива легкий пеньюар.
     - О! О!... Мисс Очарование! У тебя в ванной… визажисты?
     - А ка-а-ак шэ! – она, торжествующе. – Ко минэ пришел настоятчий мужчи-и-ина. Для ему нужн би-и-ит настоятчий же-е-енчина…
     Мысли о муже, дочерях-близняшек, о покушении на супружескую неверность не одолевали.
     …………………………………
Да здравствует любовь и дружба между дамами и господами всех наций и народов!
     Нет войне!
                2.
     Утро.
     Пробивающееся сквозь туман солнце. Сероватый горизонт моря. Свежий бриз.
     Надежда на солнечный день.
     Знаете, что подарил европейский сервис нашему, дамы и господа? Шведский стол. Да-с! А вот хозяева Пицунды – брависсимо! – хранит старую добрую советскую рассадку по столам. Как память о славном номенклатурном прошлом. В качестве рекреативного бренда: отдыхайте, дорогие гости, наслаждайтесь жизнью, за вас все решено, все продумано, даже с кем вас усадить за стол…
     Так или иначе, безразмерный московский журналист следующее утро принимал пищу в обществе трех корпулентных дам, к коим был подсажен и с коими фланировал вдоль берега после завтрака, ведя беседу ни о чем.
     Эстонка заметила прогуливавшуюся четверку первой. Уязвленная  атмосферой флирта, царившей в ней, она отшатнулась за скульптуру ныряльщиков-«самоубийц» – чугунных юношу девушку, летевших головой вниз на вздыбленное бетонное основание, означавшее волну. Она была потрясена, раздавлена, опустошена: он окучивает этих теток после такой ночи!  Бедняжка не сводила с удаляввшейся четверки долгого ревнивого взгляда.
     Значит, ты-и-и тако-о-о-ой! Ну, ла-а-а-адно!
     И исчезла. Растворилась, как заставка выключенного монитора. Пропала вместе со своими влекущими красотой, белокурыми локонами, грациозной походкой, мягким, тягучим акцентом.
     Напрасно ждал москвич возле ныряльщиков-«самоубийц». Зря раз за разом стучался в ее номер – он был пуст. Тщетно искал среди гуляющих, созерцающих накаты волн или пьющих вино. Ее не было.
     Вспомнил, выпроваживая его утром, она прошептала: «привьеду себя в порья-я-я-ядок  приду к тьебе сама-а-а-а», отправился в свой номер, лег, стал ждать. И заснул – мужчины поймут его!....
     Пробудился к обеду. Ее номер был заперт. Ключ с набалдашником в родимой ячейке на ресепшне. Гуляет? Где? С кем? Приехала на день позже его и уже с кем-то замутила?
     Спустился в игровой холл, заглянул в шахматный зал с метровыми фигурами, завернул на теннисный корт, городошную и волейбольную площадки, промерил шагами прибрежную полосу. Нет. Неподалеку, будто выросшая из земли гигантская грибница – округлая крыша кафе, с уходящими вглубь стеклянными стенами бутылочного цвета.
     Спуститься? Убедиться, что ее нет и там, – не может быть по определению – принять стопку перед трапезой?
     Сбежал по крутой лестнице, распахнул прозрачную двустворчатую дверь.
     И…
     Вот вам и «И», дамы и господа!
     За столом, в окружении десятка усатых щеголеватых красавчиков-кавказцев сидела она. В руке рюмка, на губах деланная улыбка, вдруг – она увидела вошедшего! – неестественно искривившаяся.
     Не помня себя, он вплотную подошел к столу, вонзил в эстонку горящий взгляд:
     - Почему ты здесь?!
     Она вскинула голову, поднялась и... выбежала из зала. Опешившие было от его суицидального хамства щегольские кавказцы повскакивали со стульев и негодующей, оскорбленной лавиной двинулись на москвича.
     - Ви обидел наш женщина! Ви – нарушил наш обычай. Ви очень плохая. Скажи «прощай» маме… И т.д.
      Не страх – тоска охватила журналиста: она снова не рядом. В кафе, кроме бармена и одиноко сидящего за фужером мужичка, да атакующих кавказцев никого. Отступая к стенке – закон драки «один против всех»: спина должна быть прикрыта! – стал отбиваться от их кулаков и пинков.
     - Мачи его! – чей-то крик. В руке мелькнул нож.
     Но… занесший его неожиданно оказался лежащим на полу. За ним – тот, что пинал, и еще один, еще… В полукруге наступавших образовалась брешь. Он кинулся в нее, выскочил наружу, не раздумывая, устремился в гостиничный корпус, в ее номер.
     - Ты-и-и-и живой! Мили-и-и-ий, хороши-и-и-ий!
     Она плакала и целовала его.
     - Но ты? Почему ты оказалась там, с ними? Почему?
     - А почьему тыи-и-и льюбезничьал с теми-и-и-и тетками? Ти-и-и-и – казанова, дон-жуан, ти-и-и-и меня не полюбил?....
     ………………………
…А вы думали «Отелло» только пьеса великого Уильяма Шекспира. Что ревнивцы только мужчины. И что любви вообще нет.
     Какая ревность? Какая любовь? При законных супругах? Так легко забытых сладкой парочкой!
     Но если у них это всерьез? Если творится новый союз? Если…
     Ах, эти если, если, если!
     Впрочем, а если действительно?
     А вдруг?
                3.
     Вечер следующего дня.
     Холодные апрельские буруны умирают перед косой элитного пляжа.
     По асфальтовым дорожкам, проложенным вдоль него, прогуливаются поодиночке, парами или группами отдыхающие, наблюдая, как несколько смельчаков пытаются открыть купальный сезон. Кто-то, стоя на одной ноге и разув другую, пробует воду. Иные, втягивая животы и охая, отважно ловят телом жгучую волну. Самые отчаянные, доплыв до буйков, отфыркиваясь, саженками улепетывают к берегу. 
     Среди гуляющих великолепная пятерка: впереди безразмерных габаритов журналист и прильнувшая к нему эстонка, пожелавшая-таки сойтись с его застольницами. Оные шествуют чуть позади, подтрунивая над свалившейся на сладкую парочку страстью.
     Вдруг москвич и его пассия резко стопорят.
     Причина?
     Догадались, дамы и господа?
     Да-да, компания вчерашних красавчиков-кавказцев, двигавшаяся  навстречу.
     Руки эстонки до боли сжимают его локоть. Он прячет за спину кулаки. Будет продолжение вчерашней драки? Здесь, при всех, у нее на глазах?  Нет, нельзя!
     Остановился. Высвободил локоть, обернулся к корпулентным дамам:
     - Каковы красавцы? Между прочим, мои приятели. Подойду поздороваюсь. Не возражаете?
     - Нет-не! Зачем? Давайте их к нам.
     Он шагнул навстречу джигитской когорте.
     Та тоже замерла. Потом от нее отделился крепкий черныш и двинулся навстречу москвичу. По крайней мере, честно – один на один.
     Остановились друг против друга.
     Пауза. Взгляды в упор. И неожиданно протянутая рука черныша. И волевая улыбка.
     - Извыньи, брат. Ми нэ знал, что это твой женщин. Ти маладэц, ти настоящий джигит. Толко скажи, зачем тьебье их столко сразу? Отдай нам тех трьёх…
     - Если они «за», – москвич обернулся на корпулентных дам – а они «за»! – берите!
     Заулыбалась кавказская когорта, потянулась к дамам. Начала представляться. Сладкая парочка под шумок оторвалась от них, двинулась вперед. И очутилась перед входом в злопамятное кафе о грибовидной крыше.
     - Зайдем? – Он ей.
     Вопросительный взгляд.
     - Угосша-а-аешь?
     - Ес, оф корс.
     Спустились по крутой лестнице, распахнули прозрачную двустворчатую дверь. В зале кроме бармена и дремлющего за фужером вина посетителя, никого.
     Устроились за стойкой, заказали шампанского. Пригубили.
     Он ей:
     - Спрошу?
     - О чье-е-ем?
     Но он уже интервьюировал бармена: как дела, бывают ли танцы, почему пустует зал? Через час после ужина яблоку негде будет упасть. Оркестр по выходным. В будни – ауди-дискотека.
     - Говорят, вчера тут дрались? Славянин с кавказцами. Кто победил?
     - Не в курсе. Спросите у сменщика, он работал. Или – вон того посетителя. Днюет и ночует здесь.
     - Я полюбопытствую? – журналист вопросительно эстонке. Та пожала плечами.
     …Посетитель оказался мужчиной средних лет с непроницаемым лицом.
     - Вчера? Драка? Не знаю. Не видел.
     - Видели. И меня узнали. Почему меня не побили – скажете?
     - Почему? – Мужчина усмехнулся, покрутил за ножку фужер.
     - А я здесь для чего? Не догадываетесь?
     Помолчал. Измерил взглядом безразмерную фигуру журналиста.
     - А вы больш-о-о-ой… оригинал! Один на дюжину головорезов…
     - Понял, – москвич посетителю. – Значит, если бы не вы, глотать бы мне ил на дне морском? Пыльная работенка.
     - Бывает похуже. С абхазами жить можно. Нас уважают. Вот что плохо... – Он отхлебнул из рюмки, щелкнул по ней ногтем. – Одна на всю смену. По смете. Слону дробина!
     Журналист протянул спасителю руку, вернулся к бармену.
     - Рюмку коньяка мужчине за столиком.
     И – к бросавшей в его сторону ревнивые взгляды эстонке. Коротко пересказал беседу со своим спасителем. 
     Бармен стремительно выполнил его заказ. Получивший угощение благодарно поднял большой палец.
     - Уходим? – он эстонке.
     Они вышли к берегу. В ее и его глазах тоска. Сердце рвала боль по предстоящей неизбежной, неотвратимой разлуке. Боже, помоги превозмочь, одолеть, перенести!
     Бросили прощальный взгляд на высвеченное бликами отраженных фонарей море. Не сговариваясь, повернули к гостиничному корпусу, вошли в лифт, поднялись на последний этаж, выбрались на плоскую крышу высотки. Держась за руки, на ощупь продвинулись к ее краю. Женщина вцепилась в его локоть, он обнял ее за талию. И... бросились вниз. Как те чугунные купальщики-«самоубийцы» прибрежной скульптурной группы.
     Очнулись… дома. Она – в окружении близняшек-дочерей и ее моложавого бойфренда. Он – рядом с любимым сынишкой и пышногрудой благоверной.
     ………………………
Будем же любить своих мужей и жен,  досточтимые дамы и господа. Равно как и прочих наших близких Останемся верными и преданными им всегда!


                ***
     Мой дорогой читатель!  Спасибо за Ваш интерес к моему рассказу, одному из десяти других, на тему любви, собранных в книге «Причастие любви», размешенной на сайте http://samkniga.net/index.php/item/prichastie-lyubvi
     Кликните ссылку и насладитесь сопереживанием романтическим историями из нашей жизни; возможно, вы узнаете себя в одном из персонажей рассказов:
     Адольф Петрович,
     В гости к Комарам,
     Дембель,
     Аркадия,
     Двое,
     Белая кость,
     Предатель,
     Курортный роман,
     От противного,
     Вирт-стори.
     Или, в какой-нибудь из тридцати двух миниатюр на эту тему, вошедших в сборник.
     И приобретите ее для себя, своих друзей, чтобы в любой момент снова пережить радость встречи с живым современным русским языком, художественной и реальной правдой жизни. 
     Для ориентира выкладываю рецензию на книгу – просмотрите ее.
     И приятного Вам чтения!   
               ПОД МАСКОЙ ИРОНИИ         
     Я довольно искушенный читатель, меня трудно чем-то удивить. Но книги «Причастие любви» Николая Владимирова меня не только удивила, но и заставила задуматься о том, с чем раньше не приходилось близко сталкиваться, побудила сопереживать его героям, оказавшимся в нестандартных жизненных ситуациях.
     Интригующее название у сборника, не правда ли? Причастие – это таинство, снисхождение благодати. А разве любовь не благодать, не божественное начало в человеке? Все рассказы, новеллы и миниатюры так или иначе пронизывает всеобъемлющее, всепоглощающее, всепрощающее чувство любви. «Любви все возрасты покорны», – утверждал наш великий классик. Это изречение, как никому другому подходит Николаю Владимирову. Несмотря на богатый жизненный опыт, он молод душой, любопытен, ироничен. Одним словом, современен. Его рассказы придутся по душе как возрастным людям, так и молодежи.
     Все произведения, вошедшие в сборник, написаны живым,эмоциональным языком, изобилуют эпитетами, в частности, сдвоенными. Такими как «колюче-ворсистые носки», «страшно-зубчатое колесо», «стекло-металлический коридор». Динамику рубленным строчкам придают часто употребляемые междометия, особая свойственная данному автору пунктуация. Написанное кажется настолько откровенным, что у читателя возникает чувство сопричастности. Автор не отождествляет себя со своими героями, но и не дистанцируется от них. Высказывая оценку сложившимся ситуациям, он позволяет читателю сделать самостоятельные выводы согласно их миропониманию.
     Как показывают наблюдения, под маской иронии часто скрываются очень ранимые люди. К такому выводу я пришла, читая последнюю миниатюру Николая Владимирова «Березка», которая заканчивается словами: «Ах, как хочется любить господа! И быть любимым…». Так пусть же это вечное стремление не иссякнет, а надежда окрыляет и вдохновляет на написание новых искрометных произведений!   
 
Светлана Минеева
Член Союза писателей России.